Оскал хохлатого дрозда

– Желаете ещё пива, мэтр? Может ещё рагу? Есть паштет из зайчатины… – Пит не успел закончить фразу, потому что толстяк ухватил его за руку, повыше локтя, и притянул к себе.

– Не знал, что у Ульри работают такие миленькие мальчики. Ваша Джулия лапочка, но по сравнению с тобой, мой маленький красавец, – она сущее ничтожество. Напрасно твой хозяин так долго прятал тебя на конюшне?

Пит задрожал, почувствовал холод внизу живота и едва не обмочился.

– Простите, мэтр. Если вы не желаете зайчатины, могу предложить пирог с капустой и мочёные яблоки…

Пит снова не договорил. Толстяк ущипнул его за бок, прижал к себе, пухлая ладошка стала медленно опускаться вниз, коснулась бедра. Пит дёрнулся, ухватился за край стола, но бакалейщик держал крепко. Тогда Пит рванулся, что было сил, и опрокинул всё, что находилось на столе. Бакалейщик втянул голову в плечи и воровато огляделся. Однако поняв, что никто ничего не заметил, он разразился отборной бранью:

– Маленький гадёныш! Что это такое? Ты испортил мою куртку! А штаны… – бакалейщик оттолкнул Пита, тот отлетел как мячик, упал, ударившись о соседний стол. Шлохо сморщил лицо, и оно приобрело вид раздавленного помидора. Ульри появился будто бы ниоткуда.

– Что такое? Мальчишка вам нагрубил?

– Этот сопляк испортил мою одежду! – взвизгнул бакалейщик и добавил уже шёпотом: – Раз он так бережёт свой зад, сделай так, чтобы на нём не осталось живого места. Всыпь этому выродку как следует, не то ноги моей больше не будет в твоём проссаном гадюшнике.

В тот день мэтр Ульри не просто надавал Питу затрещин, как это бывало обычно – почти каждый день. Хозяин высек мальчика, за сараем, прямо напротив конюшни. Красотка Джулия, Ханна и несколько посетителей наблюдали эту сцену. Пит сгорал от стыда, понимая, что все они смеются и смотрят на его обнажённый зад. В тот день Пит поклялся, что отомстит им всем. По крайней мере, мэтру Ульри и Джулии – именно она хохотала и подшучивала над мальчиком громче всех. Лишь Ханна не смеялась, а когда Пит после порки спрятался в сарае, толстуха на цыпочках пробралась к нему и сунула в руку плачущего мальчика большое сочное яблоко.

Это случилось две недели назад; синяки на спине Пита ещё не успели зажить. Если этот толстяк Шлохо опять явится в пивную и снова захочет прикоснуться к нему. Мальчик сжал кулаки.

Увесистый шлепок вывел Пита из оцепенения.

– Негодник! Я для кого это всё говорю? Ты почему меня не слушаешь?

– Простите, мэтр. Вам показалось.

– Показалось? О чём я только что говорил?

Голова Пита вжалась в плечи.

– Вы говорили… говорили про бельё и про постояльцев.

Ульри почесал заросший подбородок, но тут же выдавил улыбку. Обычно выгнутые дугами брови приняли совсем необычную форму, рот вытянулся в тонкую гаденькую полоску.

– Ладно, врунишка, если ты всё понял, иди. Приведи себя в порядок и будь готов встречать гостей. Можешь даже поспать. Господа приедут только к вечеру, а может и завтра, поутру.

Поспать? Это днём-то? Что же с ним такое? Пит искоса посмотрел на хозяина и заметил, что руки хозяина подрагивают. Волнуется. Он сказал, господа? Значит, сегодня Питу предстоит обслуживать не Шлохо, а знатных персон?

Пит вытянул губы и со свистом выпустил воздух.

В «Мятном кабане» в последнее время останавливались лишь небогатые путешественники: мелкие торговцы, ремесленники и крестьяне. Бывали и обычные бродяги: бездомные и побирушки, стремящиеся поживиться за чужой счёт. Самыми важными, и в тоже время опасными, считались наёмники и контрабандисты. Эти, подпив, часто вели себя как заправские лорды: сорили деньгами и требовали дорогих кушаний и вин. Хотя порой именно они вели себя хуже обычных разбойников. Не раз такая клиентура оставляла Ульри без оплаты, а то и устраивала в «Мятном кабане» обычный погром.

Пит закусил губу. Кого же мы ждём? А-а-а… плевать, главное, что ему не придётся снова терпеть обхаживания мистера Шлохо. Пит подхватил свёрток, прошмыгнул под самым локтем Ульри и выбежал во двор.

Ложиться спать днём Пит, естественно, не собирался. Как бы он не уставал, как бы ни работал по ночам, всё это не заставило бы его уснуть среди бела дня. Поэтому мальчик сразу же побежал на кухню. Он приоткрыл дверь и увидел в щель Красотку Джулию.

На женщине было синее платье в рубчик, белый, относительно чистый, передник; волосы Джулии на затылке стягивала широкая жёлтая лента – чистая, хотя и немного затёртая. Красотка Джулия что-то варила, это что-то пахло бараньим салом, чесноком и рубленым укропом. Правда, все эти ароматы перебивал рыбный запах.

Ханна, круглая как шар, сидела на лавке неподалёку от Джулии и, широко расставив ноги, ржавым ножом потрошила озёрного леща. В своей серой мохнатой безрукавке, обнажавшей пухлые руки, в мятой бесформенной юбке из козьей шерсти, Ханна напоминала Питу доброго балаганного медведя. Того, что привели однажды на постоялый двор заезжие скоморохи-лицедеи. Женщина часто надувала губы, трясла головой и всё время что-то бормотала под нос. Чешую и кишки Ханна бросала в грязную глиняную миску, при этом косилась на сидевшую в сторонке тощую чёрную кошку. Ты часто облизывалась, шевелила усами, но подойти не решалась. Рядом с Толстухой, прямо на полу, расположились два косматых карапуза.

Пит принюхался, закрыл глаза и, некоторое время, наслаждался ароматами кухни. Джулия ловко орудовала половником, который придерживала двумя пальцами, время от времени, втягивала внутрь свои пухлые губы, и вытирала вспотевший лоб краешком передника.

– Говорю же тебе, – надменно вещала Джулия, – прежде чем прыгать в койку к очередному наёмнику или торговцу, включай свои куриные мозги. Зачем тебе такая орава карапузов?

– Почему сразу орава? По-моему, иметь парочку детишек должна любая женщина.

– Ещё чего? Мне вот и одного не надо. Заботься о нём, корми, – Джулия сложила руки на груди и устремила взор к потолку. – Женщина должна думать в первую очередь о себе. Через три года мне стукнет сорок. Раз уж я не удосужилась к этому времени выйти замуж, то теперь скорее всего и не выйду. То есть – останусь одна.

– А как же Ульри?

– А-а-а… – Джулия махнула рукой. – Это не в счёт. Лезет ко мне, когда зачешется, а так… При любом удобном случае он всегда подкладывает меня под богатенького гостя. Правда потом устраивает сцены ревности, особенно когда напьётся. Ты же знаешь. К тому же мы ведь с ним родственники. Вот если бы мне в своё время достался какой-нибудь богатей, тогда бы я, глядишь, и подумала о ребёнке, а раз уж нет… Но у меня хватило ума не забрюхатеть в молодости, и я этим горжусь. Не то, что ты, нарожала чумазых выродков – теперь мучайся.

– Какие-никакие, а они мои. – Ханна с нежностью посмотрела на сидевших на полу толстячков. Один из мальчиков постоянно ковырял в носу, второй тёр покрасневший нос пухлой ладошкой и часто-часто моргал.

– Вон Ульри, тоже туда же, – не унималась Джулия. – Зачем он держит здесь этого Неряху? Ума не приложу. Ведь он нам даже не родня.

– Ты про нашего Неряху?

– Про него. Про кого же ещё? Его мамаша, исчезла навсегда, хотя и обещала вернуться. Это всё ты. Называла его маленьким карапузом и тискала. А что теперь, он превратился в грязного ублюдка, не способного без приказа вымыть руки и расчесать себе волосы. У… терпеть не могу этого дармоеда.

– Да хватит тебе. Он же неплохой парень, к тому же, помогает хозяину, от него есть польза.

– Польза? Не смеши меня. Какая от него польза? Больше вреда. То испортит что-нибудь, то сломает. Помнишь, как он облил того толстяка? А ведь с него можно было денежки поиметь. Такого безрукого и бестолкового недотёпы я в жизни не встречала.

При этих словах Пит сжал кулаки, дверь скрипнула. Увидев мальчишку, Джулия нахмурилась. Её правое веко дернулось несколько раз. Года три назад, один из клиентов, у которого Джулия затребовала слишком высокую цену за совместно проведенную ночь в сарае на соломе, ударил женщину в висок так, что та едва не лишилась глаза. К счастью глаз не вытек, но с тех пор Джулия немного косила.

– Подслушиваешь?

– Меня прислал хозяин, – буркнул Пит, – стричься.

– Стри-и-ичься, – передразнила Джулия.

– Могу зайти позже.

– Ладно, пойдём, – Джулия вытерла руки о подол и бросила Ханне: – Пригляди за кастрюлей, я скоро.

Они устроились у забора, за домом. Голый по пояс, Пит сидел на деревянной чурке, чихал и щурился, пока Джулия огромными ножницами подравнивала его сбитые в сосульки кудри. Пит уже не помнил, когда же последний раз он подвергался подобному издевательству. Ножницы страшно лязгали, то возле глаз, то возле ушей. Несколько волосков повисли на носу, но Пит боялся пошевелиться.

– Вы только посмотрите, какие волосы достались этому крысёнышу; пышные, густые, и во что он их превратил? – Джулия, потянула Пита за ухо, тот тихонько пискнул. – Сиди смирно и не вертись, а то ухо отрежу.

Пит задержал дыхание, ужасные ножницы лязгали у его виска.

– Интересно, отчего это такой богатый господин так заинтересовался тобой? – продолжала Джулия. – Повезло тебе.

Пит дёрнулся. Несколько волосков, висевших на кончике носа, попали в ноздрю. Пит принялся чихать, но получив очередную оплеуху, съёжился и пропищал:

– Богатенький? И кто же он такой?

– Настоящий красавец! И дежежки у него водятся, – Джулия пригнулась и понизила голос, – хоть и старается это скрыть. Плащ запылён, рукава кафтана затёрты – всё вроде бы простенькое, поношенное, но меня не проведёшь. Я видела, из чего сшита его сорочка, что виднелась из-под кафтана. Голхардский шёлк. Уж я-то знаю, сколько такая может стоить. А медальон на шее, а кольцо? Руки ухоженные, пальцы длинные, как у музыканта, а речь?.. а повадки? Самый настоящий лорд. – Джулия снова дёрнула Пита за ухо. – Если он даст тебе деньги, не вздумай их припрятать.

Питу вспомнились потные и волосатые руки толстяка Шлохо. Джулия прижалась к плечу мальчика грудью, Пит почувствовал её тепло. А что если этот лорд тоже начнёт его тискать?

– Не хочу я ему прислуживать! – буркнул Пит, за что тут же получил щелчок по темени.

– Не дури, за всё уже уплачено. Из-за твоих капризов хозяин не должен терпеть убытки.

Из кухни послышался грохот, вслед за которыми раздались громкие завывания Толстухи Ханны.

– Что там у тебя? – рявкнула Джулия.

– Кошка! Стянула рыбину! Я бросила в неё тряпку и попала в кастрюлю, – послышалось из окна. – Кастрюля… она чуть не упала…

– Безрукая жирная дрянь. Никто в этом доме ничего не может сделать, чтобы что-то не загадить, – Джулия отпихнула Пита и двинулась в сторону дома.

– Я успела её подхватить, просто немного ошпарилась, – выкрикнула Ханна.

Джулия крикнула Питу напоследок:

– Я закончила, а теперь мыться и одеваться, и помни, что я тебе сказала про деньги, а то при следующей стрижке я и в самом деле отрежу тебе ухо.

Пит и нехотя побрёл к забору, возле которого стояла огромная бочка с водой.

Глава вторая, в которой Пит узнаёт, что чердак является тайником не только для перепуганных насмерть мальчиков, а потом вспоминает странную историю, которая произошла с ним ровно неделю назад

Весь день Пит нервничал, не мог ничего делать. Правда, ни Ханна, ни сам Ульри, ни даже Джулия его больше не тревожили. Пит немного побродил по двору, потом спрятался в сарае и обдумывал, как ему поступить. Когда за дверьми послышались голоса, Пит весь сжался, но увидев, сквозь щель, что у ворот столпились несколько рыбаков из Щучьего зуба, немного успокоился. В засаленных куртках, бесформенных шапках и штанах с обвислыми коленками, эти люди не казались Питу такими уж страшными, несмотря на довольно угрюмые, злобные и некрасивые лица. Однако, когда мэтр Ульри, крикнул мужчинам что на сегодня заведение закрыто, Пит снова заволновался.

– Ульри! Ты в своём уме?

– Пусти нас, мерзавец! Иначе мы спалим твою лачугу!

– Сегодня был трудный день, и нас мучает жажда! – кричали разочарованные выпивохи.

– Идите, идите. Все комнаты на эту ночь сняты, пивная для всех тоже закрыта. Нечего вам тут ошиваться, – отвечал Ульри примирительно, при этом велел Джулии вынести рыбакам кувшин медовухи, каравай и пару кусков сыра и не брать при этом с них никакой платы.

От такой щедрости рыбаки тут же успокоились. Пит гадал: «Значит этот лорд скупил весь постоялый двор, со всеми его помещениями и обслугой?» Глядя, как возмущённые посетители уходят в сторону Щучьего Зуба, мальчик наконец-то решился.

Щучий зуб – довольно крупное, по представлению самого Пита, рыбацкое поселение в несколько сотен дворов, раскинулось вдоль берегов Щучьего озера рядом с дорогой, идущей из Голхарда. Там, где начинался крутой изгиб, имелись два ответвления. Основная дорога уходила на юг, на Лессвир, две другие забирали вверх. Одна вела к морю, вторая проходила через Гиблые пущи и вела к владениям северных лордов. Именно тут, у этой самой развилки, прадед мэтра Ульри и построил когда-то постоялый двор, он же придумал ему название.

Ульри унаследовал «Мятного кабана» от своего отца, когда тот ещё считался процветающим заведением. Купцы из Голхарда устремлялись на юг, через Лессвир добирались до южного побережья, везли свои знаменитые кольчуги, мечи и другое оружие, с юга везли зерно и рыбу, горцы севера привозили меха. Однако в последнее время, когда Гиблые пущи наводнились разбойниками и грабителями, а контрабандисты с Сафских островов стали по морю переправлять привезённые от южан-кочевников товары, дорога потихоньку опустела, поэтому «Мятный кабан» большую часть времени пустовал.

До того, как доходы упали, помимо Джулии, Пита и толстухи Ханны, которая тоже являлась Ульри какой-то дальней роднёй, в заведении работало гораздо больше людей. Ульри держал двух кухарок, повара и собственную прачку, на конюшне трудился наёмный работник из местных крестьян. Но в последнее время все эти люди поразбежались. Когда прачка Ульри косоглазая Лана, сбежала в Лессвир, прихватив при этом всю дневную выручку, хозяин стал обращаться за помощью к Эльзе. Дом Эльзы находился через дорогу, на самой окраине Щучьего зуба.

Ульри и Эльза перессорились из-за Нолли и испорченного белья, поэтому у Эльзы его искать никто не станет, решил Пит. Зато с чердака Эльзы виден весь двор и все строения «Мятного кабана».

Пробравшись на соседний двор, Пит прошмыгнул мимо двух дремлющих прямо на земле дворняг. Те, признав своего, даже не шелохнулись. Забравшись по шаткой лестнице, Пит юркнул в узкое отверстие и, убедившись, что никто за ним не следит, прикрыл за собой дверь, двигаясь на ощупь, сделал пару шагов. От пыли засвербело в носу. Маленький беглец напыжился и, всё-таки, чихнул.

Питу показалось, что этим он переполошит всех жильцов, но никакого подобного не случилось. Прикрыв лицо рукавом, Пит пробрался к маленькому окошку на другом конце чердака и выглянул наружу. На улице стояла ночь. Луна и звёзды освещали двор, и никаких признаков погони не наблюдалось. Пит облегчённо вздохнул, вытер рукавом вспотевший лоб и наступил в какую-то жижу.

Пол чердачного помещения был усеян голубиным помётом. Что ж, придётся потерпеть. Вонь – не то, чего Пит обычно страшился. Бодрствовать всю ночь он не собирался. Глаза уже немного привыкли к темноте, и вскоре Пит начал различать предметы. Заметив, в углу, целую гору разного хлама, беглец принялся его ворошить. Старое одеяло и ворох драных вонючих тряпок вскоре превратились в подобие постели. Свернувшись в клубок, Пит устроился поудобнее и уже собирался закрыть глаза, как вдруг услышал, что лестница, ведущая на чердак, скрипнула.

Значит, за ним следили. Или просто кто-то решил влезть на чердак? Посреди ночи, но, зачем? Судя по тому, как скрипела лестница, это явно не кошка.

Пит зарылся в тряпки и забился в самый угол. Дверь скрипнула, и кто-то ввалился на чердак. Свет ударил в глаза, Пит прищурился. Масляная лампа в руках женщины чадила. Запах перегара ударил в нос – это же Берма, служанка прачки Эльзы. Берма была бы последней из тех, кого Ульри послал бы на его поиски.

Сколько лет этой женщине точно, никто не знал, зато все знали то, что Берма наделена всеми теми болячками и недугами, которые обычно приносит человеку глубокая старость: склерозом, заболеваниями суставов, печени и всего прочего, что находится у человека внутри. Помимо этих болезней старуха Берма, по словам Джулии, страдала маразмом и ежедневно выпивала столько вина, сколько способна выпить целая команда моряков, вернувшихся из дальнего плавания. Кроме того, Берма вечно шмыгала носом, часто чихала и была глуховата на оба уха. Несмотря на всё это Пит втянул голову в плечи и задержал дыхание.

Женщина проковыляла мимо и стала рыться опилках, которыми был усыпан пол. Когда Пит увидел, что в руках Бермы появилась здоровенная бутыль, он облегчённо вздохнул. Женщина сделала несколько больших глотков – судя по бульканью, в сосуде было никак не меньше пинты – рыгнула и уселась на пол чердака. Губы женщины беззвучно шевелились, изо рта то и дело вырывалось громкое бульканье. Питу стало смешно, старуха пьяна в стельку. «А ведь она может тут застрять на всю ночь, – снова забеспокоился Пит. – Будет хорошо, если хотя бы уснёт…»

Старуха затянула пиратскую песню:

Над парусом чёрный колышется флаг,Волна наше судно качает.Команда бесстрашных и злобных бродягХохочет, а ветер крепчает…

Пит снова начал нервничать.

Очевидно, Берма забыла слова. Она выругалась, снова приложилась к бутыли и потом долго вставляла пробку. Уходит, обрадовался Пит, и тут пыль снова попала в нос. Он чихнул.

– К-к-то здесь? – просипела старуха и прижала бутыль к груди. – Это ты, Эльза? Ты сно-о-ова следишь за мной? А зачем?.. Думаешь, что я пью твоё вино? Я купила это вино на свои деньги и не смей его трогать! Не отдам!

Прятаться не было смысла, Пит приподнялся.

– Неряха? Ты-то чего тут забыл? – спросила женщина.

Пит никогда особо не обижался на это прозвище.

– Прячусь… от хозяина. Я кое что взял… взял без спроса. Ульри меня пришибёт, если сейчас попадусь ему под руку. Ты ведь меня не выдашь?

Берма хохотнула.

– Спё-ё-ёр что-то у этого бол… болвана. И-и-ик. А что спёр?

– Кусочек окорока и копчёную куриную ножку, такую большую…

– Хе-хе… ик… стащил куриную ногу, ну ты и ловкач, Неряха. Д-д-да… А я и не знала, что ты такой ловкий маленький воришка.

– А ещё… а ещё опрокинул кувшин с вином, – придумывал Пит на ходу.

– С вином? Целый кувшин?

Пит понял, что этого не стоило говорить.

– Это было старое, прокисшее вино. Да и было-то там, всего лишь на донышке.

– Лучше бы ты его тоже стащил… и принёс мне. Л-л-ладно, это всё меня не касается. Можешь сидеть здесь сколько хочешь, я никому не скажу. Только и ты не говори, что видел меня здесь, а если прикоснёшься к моей бутылке, – Берма погрозила мальчику кулаком, – надеру уши. П-п-понял?

– Я не пью вино, – сказал Пит, – не пил ни разу.

– Не пьёт он, знаю я вас таких. С такими как ты, дремать не стоит, только отвернись, враз что-нибудь сопрёте. Когда я была помоложе, то знала одного парня, он раньше был акробатом и веселил публику на базарных площадях, а потом бросил это ремесло и стал вором. По ночам забирался в дома, умудрялся даже на верхние этажи… Это в городе было, там много высоких домов. Да-а-а… Не думай, я не всю жизнь прожила в этом захолустье. Когда я жила в Голхардее… у… А какое там вино. В Голхарде всегда ошивались моряки, настоящие моряки.…

– Вы, кажется, собирались уходить, – робко намекнул Пит.

– Не перебивай меня, негодник. Так вот, когда я жила в столице, а впрочем… – Берма махнула рукой и снова приложилась к бутылке. – Ух… Ты прав, мне и в самом деле пора. Там у Эльзы в чулане припрятана… Т-с-с. Я тебе ничего не говорила.

Шатаясь, Берма пошла к лестнице. Слезая с чердака, она едва не упала, но в последний момент смогла повиснуть на руках. Рит с ужасом созерцал всё это, опасаясь не только за старуху, но и за себя. А что если она упадёт и от её крика сбежится вся округа? Но Берма всё-таки смогла спуститься и лишь только оказалась на земле, стала ругать Эльзу, Ульри и старую лестницу, которую некому починить. Потом женщина запела во весь голос:

Стоит у руля одноглазый моряк,Он хмурится и точно знает.Что каждый из встреченных им бедолагНа дне свою смерть повстречает…

Послышались гневные крики, но Берма не унималась. Когда звуки песни стихли, Пит завалился на своё ложе. Похоже, старая пьяница уже позабыла о нём. Мальчик вытянулся и закрыл глаза.

Разбудили его цоканье копыт и голоса, доносившиеся со стороны «Мятного кабана». Пит бросился к окошку и увидел всадников, их было шестеро, все в высоких шапках и в плащах. В поводу они вели ещё двух, навьюченных лошадей. Похоже, знатный лорд привёз свою свиту. Пит услышал бряцанье стали, у всех прибывших было оружие. Не слишком-то эти люди похожи на слуг знатной особы – больше на разбойников. Всадники въехали во двор, спешились, один из них поднялся на крыльцо и тихо постучал. В окнах загорелся свет, мэтр Ульри с фонарём, в одной рубахе, выбежал во двор.

– О, мы ждали вас с вечера, мы никак не думали, что вы прибудете ночью. Все номера для вас уже готовы и, как вы приказали, я выпроводил всех постояльцев, а тех, кто пожелал напиться, просто выпроводил вон. Нет, не подумайте, что я жалею о том, что выпроводил их. Вы же всё оплатили. Да-да, дали хорошую цену, но и я постарался. Чистое бельё, мягкие кровати и лучшая свинина в округе и вино…

– Говори тише, – сказал первый гость, – не то переполошишь всю округу.

Пит порадовался, что выбрал для укрытия именно это место. Он слышал всё, о чем говорили хозяин и его странные гости.

– Да-да, конечно. Так я о вине. Это белое с виноградников малой Сафы. Отведав его, вы не пожалеете, что приехали сюда и потратили свои деньги. Но если хотите красного, или креплёного далийского…

– Хватит болтать, – огрызнулся чужак. – Мой господин интересуется, сможет ли ему прислуживать тот самый мальчишка, которого он видел здесь, когда побывал здесь в прошлый раз? Где мальчик, хозяин хочет его видеть.

– Да-да, конечно, так я про вино…

– Ты что идиот? Где мальчишка? Приведи его сюда. Немедленно.

– Мальчишка? Вы же говорите про нашего Неряху… – лицо Ульри стало похоже на перезревший помидор. Он обернулся. В дверях появилась Джулия и развила руками.

Значит, они хватились меня только сейчас, понял Пит, и его сердце забилось сильнее.

– Хозяину нужен тот мальчик. Тот, не другой, именно тот. Ты готов нам его показать.

Ещё один из гостей подошёл к Ульри и тихо сказал:

– Если мальчика не будет, не будет и сделки. Ты не только не получишь оставшуюся сумму, но и вернёшь задаток. Ты готов показать нам своего мальчишку?

В этот момент Джулия подошла к гостям, фонарь в её руке осветил лицо второго незнакомца, и Пит его узнал: «Он же был здесь, этот самый лорд. Я уже видел его, точно видел».

Это произошло примерно неделю назад. Был самый обычный день, и несмотря на то что посетителей в трактире было довольно много, трое из них заметно отличались от прочих. Они сидели в самом дальнем углу и вели себя тихо: не кричали, не играли в кости и ничего не пили. Судя по тому, что они попросили четвёртый стул, они явно ждали четвёртого. Джулия, учуявшая наживу, обхаживала незнакомцев с особым усердием: улыбалась, то и дело наклонялась, позволяя гостям заглянуть в разрез её платья и оценить пышную грудь. Джулия гордилась своими формами и при любом удобном случае выставляла их напоказ.

Все трое были одеты в простые походные одежды, их можно было бы принять за торговцев, если бы не чистые и ухоженные волосы, аккуратно стриженые бороды и усы. Джулия, когда подошла, недовольно фыркнула:

– Странная троица. Одеты прилично, и явно при деньгах, да только ничего не едят. И смотрят куда-то… не туда куда надо смотрят, – она поправила корсет, отчего её грудь приподнялась и округлилась. Гости тем временем тихо перешёптывались. – Я же говорю, что не туда смотрят. Пойду ка я лучше поухаживаю за их соседями, эти хоть и чумазые, да рыбой от них воняет, зато сразу видно, что они не то что эти… Обслужи эту троицу сам. Похоже денежек от них не дождёшься.

Джулия направилась к соседнему столику, за которым сидели пятеро пьяных рыбаков из Щучьего Зуба. Они что-то бурно обсуждали, о чём-то спорили, смеялись и то и дело требовали эля.

Лишь только Джулия отошла, Пит увидел, что один из гостей манит его пальцем. Он собирался подойти, но гость остановил его жестом.

– Подожди. Стой там, где стоишь. Уж больно запах от тебя… – он достал платок и приложил его к носу. – В вашем заведении всегда такая грязь и так много народу?

Этот был круглолицый крепыш с торчащими как пики усами. У него было необычайно красное лицо и тонкие ровные брови. Пит застыл в нескольких шагах от стола и пригладил ладонью волосы.