Моя леди Зелёные рукава

Ещё когда занят чем-то, то ощущение как будто пребываешь в сновидении. Будто после утомительного дня наконец-то заснул и забылся. Однако, после "пробуждения" тоска накатывает снова. Иногда кажется, что отпустило, но это длится недолго. Хочется покоя, но не так чтобы разлюбить. Не хочу менять нынешнюю тоску на прошлую пустоту. Любовь сильней чем тоска, которую она индуцирует. Чувствуешь себя живым. Ведь лучше жить с разбитым сердцем чем с пустым.

Интересно, что пока не сочиняешь стихи, не вполне можешь оценить и мастерство поэта. Пока не играешь на музыкальном инструменте – не можешь в полной мере оценить искусство композитора и исполнителя. Не пишешь картину – не понимаешь ни красок ни полутонов. Наверно и настоящий вкус блюда можно понять только когда сам его приготовил. Не любишь – значит и не живёшь.

Сатир и вакханка

Новый год у нас на работе традиционно отмечают за два дня до наступления официальных новогодних каникул. В этом есть свой резон. Во-первых, никто, за редким исключением, не работает в день корпоратива. Все готовят столы и закуски и находятся в предвкушении праздника. И естественно никто не работает на следующий день, даже если вообще смог выйти на работу. Единственное, что делают это доедают и допивают остатки вчерашнего изобилия, прибирают за собой и вообще готовят помещения для сдачи под охрану на праздники. В общем, получается лишние два дня к каникулам… Наверное, именно это и называется “тим-билдинг”!

Отдел, к которому я приписан по штату, расположен на четвёртом этаже. Но рабочее место у меня, как я уже говорил, на втором. Там ближе к рабочему стенду и к Лизе, разумеется. Праздничные мероприятия начались с обеда и меня позвали наверх. Посидев с компанией соратников, я дошёл до нужной кондиции и когда накал веселья чуть спал, все пошли покурить и оправиться, я вернулся вниз. Надеялся увидеть Лизу, конечно же.

Войдя в большую комнату с накрытыми столами, я тут же увидел её. Она сидела боком к дверям за столом в компании подруг и нескольких седых мужчин, при этом о чём-то весело и оживлённо с ними беседовала. Нравятся ей мужчины в возрасте! Свободных мест за тем столом не было. Секунду я стоял в нерешительности, но тут меня заметили и предложили подсесть к другой компании.

С того места я мог видеть её чуть сутулую спину в гладкой белоснежной блузке. Сквозь белую ткань, едва просвечивали тонкие лямочки на её спине и плечах. А порой, когда она звонко смеялась и плечи её мелко дрожали, мне казалось, что она вообще под блузкой без лифчика. Между спинкой стула и плоскостью сиденья было видно, как уютно расположились её округлые соблазнительные ягодицы, обтянутые чёрными брючками. Вряд ли, конечно, она была без трусиков, на ней были вероятно стринги – края белья не проглядывали сквозь ткань брюк. Я пил водку и пялился на неё. С каждой рюмкой лямочки становились всё тоньше и призрачней, а ягодицы всё более вызывающе покачивались на стуле в такт её веселью.

Она смеялась своим мелодичным голоском над какими-то шутками и, кажется, была абсолютно счастлива. И я улыбался вместе с ней над каждой шуткой, которую даже не слышал. Мне вспомнился тот первый взгляд, которым мы обменялись в магазине. Её первая улыбка, которую я увидел и которая была у неё точно такой же как в детстве. И мне казалось, что я знал её ещё маленькой девочкой, несмотря на то, что видел только одну её детскую фотографию. Может я действительно встречал её где-то раньше и прожил с ней прошлую жизнь. Вспомнилось то ощущение от прогулок с ней рядом, и моё внезапное желание подарить ей цветы и та странная реакция моего сердца и разума, когда я получил от неё записку. И моё путешествие в Вырицу. Я помнил все мои безуспешные попытки привлечь её внимание и поговорить с ней. Как я записывал видеопоздравление, представляя вместо камеры её. Я не мог вспомнить ни одного момента, связанного с ней, о котором я мог бы пожалеть. Даже когда шёл по коридору за ней и её суперагентом… И наш поцелуй. И тот единственный волшебный незабываемый вечер, который я провёл с ней. В общем, я вылупился на неё как выброшенный на берег дельфин, судорожно глотающий горький воздух из рюмки. И я был странным образом почти счастлив от этой своей тоски. Счастлив одновременно с ней, но не вместе с ней…

Но вот веселье стало подходить к концу и все понемногу стали расходится. Лиза тоже встала и стала пробираться к выходу. Я отчётливо увидел её голые ягодицы под брюками. Она продолжала смеяться, отчего груди под её блузкой колыхались. Ага, понятно зачем её смешат эти старые шутники. Да точно, блин, теперь то видно, что нет лифчика. Когда она успела его снять?

Рабочий день заканчивался, стали убирать со столов посуду. Я не чувствовал, что сильно уж пьян. Даже немного помог убрать со столов. Потом, пока шла вся эта суета, я вернулся в нашу комнату. Никого уже не было, но в дальней комнате, где сидела Лиза был ещё включён свет. Сначала я подумал, что там никого нет, а свет просто забыли погасить. Но решил зайти глянуть и оказалось, что там в своём уголке одиноко сидит Лиза, спрятавшись за цветами и опустив голову к каким-то бумагам.

– О, Лиза! А я думал все уже ушли. Может Вас проводить?

– Нет, спасибо! – она даже не подняла голову от своих бумаг.

Я уже собирался сесть прямо на край её стола и нагло приставать к ней самым непристойным образом, но тут в комнату вошёл Анатолий и, явно растягивая слова, с трудом произнёс:

– Пора по домам, через десять минут закрываем комнаты.

Лиза молча кивнула и засобиралась. Я вышел вместе с Анатолием. Мне пришлось выйти следом за Анатолием. Но вышел я только потому, что уже решил дождаться Лизу на улице.

Только сначала надо бы зайти в уборную…

Вскоре, выходя из туалетной комнаты, я заметил, что кто-то вошёл в соседний женский туалет. В щель закрывающейся двери я успел определить, что это Лиза. Ещё не успела убежать с работы. Я пошёл уже было за своей сумкой и одеждой, чтобы успеть занять позицию на улице, но дьявольская идея остановила меня у дверей комнаты. Я быстро вернулся к женскому туалету, оглянулся по сторонам. В коридоре никого не было. Вошёл в туалет и прошёл прямо к единственной занятой кабинке. В этот момент включился слив, звякнул засовчик и дверца кабинки открылась.

Лиза вышла, попав прямо ко мне в объятия. Я шагнул к ней притягивая её за талию. Она быстро отступила обратно в кабинку, пытаясь закрыть дверь, но я уже сцепил руки у неё за спиной и протиснулся внутрь.

– Ты с ума сошёл! – она пыталась отпихнуть меня, упираясь обеими руками мне в грудь.

Высвободив одну руку щелкнул засовом. Она ударила меня кулачком в грудь и я ткнулся спиной в закрытую дверцу.

– Да, я сумасшедший, – сказал я опять обхватив её и потянулся к ней губами.

– Пусти! Я закричу! – она пыталась сбросить мои руки и увернуться от поцелуев.

– Кричи! Зови на помощь! – я целовал её в губы и шею.

В этот момент кто-то вошёл в туалетную комнату и, открыв кран умывальника, начал с громким звяканьем мыть какую-то посуду. Мы оба замерли. Лиза с закрытыми глазами стояла столбом, напряжённо пытаясь сохранить достигнутое силовое равновесие в нашей приостановленной борьбе. Я уткнулся ей носом в плечо и, одной рукой цепляясь за холмик её ягодицы прижимал к себе, другой осторожно нащупывал застёжки на её брюках. Моя ширинка, упирающаяся в её лобок, пульсировала от возбуждения, передавая через натянутую одежду вибрацию её телу. Наши плотно прижатые чресла чуть заметно тёрлись в такт с едва сдерживаемым дыханем.

Женщина у раковины закончила мытьё, закрыла кран и ушла. Лиза тут же попыталась меня опять оттолкнуть, а я, воспользовавшись в какой-то момент инерцией движения, развернул её за плечо в сторону и рывком повернул боком. Лёгкий толчок бедром и она, чтобы не потерять равновесие споткнувшись об унитаз, сама повернулась к противоположной стене ища точку опоры. Далее последовала молчаливая возня. Лиза пыталась принять вертикальное положение и освободить для сопротивления опирающуюся на стену руку, а я подбивал ей сзади колени и тянул вниз за плечи, чтобы не дать обрести равновесие. Через несколько секунд она оставила попытки развернуться и оперлась обеими руками о стену. Я тут же воспользовался моментом, схватил обеими руками верхний край её брюк и с силой потянул вниз. Застёжку я уже открыл ранее и брюки, преодолевая упругость бёдер и ягодиц, довольно легко сдвинулись вниз. Она попыталась опираться только одной рукой и поймать убегающие штаны, но я опять толкнул её, опорная рука дрогнула и она чуть не ткнулась лбом в кафельную стену. Ей снова пришлось упереться в стену обеими руками.

Продолжая давить сзади, чтобы не дать ей отпрянуть от стены, я обхватил её с боков и запустил руки мимо тонкой тесёмочки трусиков в теплоту её промежности. Трусики и губы были мокрыми и скользкими. Она задрожала опустила голову вниз и вдруг резко выгнулась с такой силой, что мне показалось будто сейчас она меня вытолкнет назад вместе с дверью кабинки, а мои запястья будут вывихнуты силой её бёдер. Тяжёлый вздох гулко отозвался в тесной кабинке, предвещая капитуляцию. Она томно вытянулась, поудобнее опираясь руками о холодный кафель стены, и откинув движением головы растрепавшиеся пряди волос с лица, наконец-то перестала мне мешать…

Сон Андрея №2

Мне приснился странный сон полный символов. Я на работе, спускаюсь по нашей лестнице с четвёртого этажа, куда я решил переехать. В просвет лестничного пролёта вижу, как она поднимается со второго этажа на третий, где его кабинет. Вдруг она останавливается, ей по какой-то причине делается дурно, и она медленно оседает на бетонные ступени. Бегом спускаюсь вниз и успеваю подхватить её голову пока она не упала и не ударилась.

Проснувшись от этого полубредового видения посреди ночи, я всё ещё ощущал её в своих объятиях. Сердце бешено колотилось от испуга и возбуждения, я был весь в поту. Она рядом?… Темно. Я одет и в ботинках, но без верхней куртки, лежу привалившись спиной к чему-то округлому и мягкому. Лиза!? Протягиваю непослушную руку… Спинка сложенного дивана. Где я? Неясные очертания окружающей обстановки, едва освещённой ночным уличным светом, пробивающимся сквозь занавешенное окно. Мы всё ещё на той самой квартире.

В этом странном сне не хватало чего-то или кого-то. Или наоборот было что-то лишнее. Что-то было не так. Что-то личное, но не очевидное. Что-то или кто-то привязывал меня к этому тяжёлому пьяному сонному состоянию, из которого не было выхода. В чем состоит связь этого человека с моею жизнью? Неожиданно вспомнилась и живо представилась Лиза такой, какой я заметил ее в первый раз: в красном осеннем пальто, с перчатками в руке и сумочкой на сгибе локтя. Со спокойной полуулыбкой она ждёт, когда я отойду в сторону. Любовь и нежность к ней, нахлынули на меня, наполнили мою душу и сделали меня на мгновение почти счастливым. Но тут я вспомнил ту связь, которая существовала между мной и тем другим человеком. И опять я погрузился в беспокойство и неясность.

Кажется, я снова заснул. И видел во сне, что я сижу за столом. Много разных лиц, почему-то разного размера, но все одинаково равнодушные, сидят за тем же столом. Я рассказываю им о чём-то, даже спорю с ними. Хотя понимаю, что им это не интересно и слушают они меня только потому, что им некуда деться. И мне тоже ничего от них не надо, но я вынужден беседовать с ними, потому что больше говорить не с кем. У меня есть какие-то важные заботы, но я о них не рассказываю, а продолжаю нести какую-то чушь, шутить и смеяться вместе с ними. Или даже вместо них. Но вот они, незаметно начинают расходится, пропадая из-за стола один за другим и все заменяется одним вопросом.

Где же Лиза?… Её почему-то нет рядом, но чувствуется её запах. Слышен шум воды. Она же пошла в ванную! Сползаю с дивана, поднимаюсь на ноги и, придерживаясь за стенку, в темноте на ощупь иду к ванной комнате. В ванной свет выключен, но вода течёт. Как же она моется в темноте? Щелкнул выключателем и, жмурясь от яркого освещения, открыл дверь. Никого. Вода выключена. Шум у меня в голове.

Я вспомнил корпоратив на работе. Как я сидел, смотрел, вспоминал, мечтал и много пил. Вспомнил как хотел дождаться Лизу. Вспомнил всё. Единственное чего я не помнил, это то как я снова попал в квартиру. Запах её духов пропал и вместо него послышался тихий, но неудержимый зов Ихтиандра…

Чистилище

Любовь, как ремонт, невозможно закончить, можно только прекратить. С Нового года надо начинать Новую жизнь. Я переехал подальше от неё, на четвёртый этаж. Но как пробудится к этой новой жизни после любви? Что такое любовь? Любовь и есть жизнь, противоположность смерти. Как без неё жить, как без неё чувствовать и понимать жизнь? А ведь живут же некоторые не понимая этого, но при этом считают себя любящими. От любви до ненависти один шаг? Какие банальности! Odi et amo.

А надо ли вообще пробуждаться? Умерла так и умерла. Буквально. Мыло, верёвка и сушись себе на солнышке без забот. Можно даже повеситься над столом Лизы. Говорят, что при удушении происходит семяизвержение. Окропить в последний раз так сказать её рабочее место. Символично.

Застрелиться бы, но нет пистолета. Чёртов Г.С.Ж.! Неужели нет другого варианта? Например, разогнавшись на машине, тюкнуться об столб. А то и не об столб, о какой-нибудь шевроле – пусть судьба решает кому жить, а кому умереть. Та же русская рулетка.

А вдруг после смерти я попаду в тот самый коридор где буду бесконечно следовать за “собачьей свадьбой” и без всякого света в конце?

Я уже будто вижу, как Лиза, презрительно скривив губы, и даже не посмотрев, проходит мимо плаката с моим фото и датами жизни-смерти, такие традиционно ставят у нас на проходной. Такой вариант ей бы понравился больше всего. И она вряд ли поставит приснопамятную вазочку с цветами на мой стол.

Дуэль? Бросить перчатку Колобкову в морду? Не откажется ли? А то будет довольно глупо. Но какое мне дело? Хотя бы посмеюсь. Интересно, рассказала ли ему Лиза? Видимо нет. Как-то он и не особо обращает на меня внимания. Какие высокие отношения! Даже обидно. И немного завидно такой наивной неосведомлённости.

Какие-то сценарии слишком мелодраматичные. Прямо Гамлет, блин! Или “Страдания юного Вертера”! Правда, не совсем уже юного, но ещё молодого. По крайней мере по классификации ВОЗ.

Пока я пребывал в этом своём воображаемом чистилище, из прошлого выпорхнула беззаботная мать Алика и парадоксальным образом напомнила мне, уже казалось бы не то чтобы потерянный, но как бы отошедший на второй план, смысл моей жизни.

В преддверии Нового года мы поехали по магазинам за подарками. Я, Алик и его бабушка – моя мама. По дороге предстояло завезти Алика погостить до вечера к его матери. Сначала она хотела взять его на выходные, но Алик сам не захотел оставаться у неё с ночёвкой.

Передав ребёнка матери, мы договорились созвониться с ней, чтобы забрать его на обратном пути, а сами спокойно поехали по магазинам. Однако, едва прошло всего пару часов как бабушке стал звонить испуганный Алик. Он, сбиваясь и всхлипывая говорил, будто с мамой что-то случилось. Она выходила курить на балкон, вернулась и легла на пол. Теперь лежит и не просыпается. Ему страшно. Он наедине с бесчувственным телом матери, один в незнакомой квартире. Накануне она переехала по другому адресу, который при встрече не сообщила нам видимо из вредности. Кто бы мог подумать, что случится что-то подобное!?

Мы сразу отменили все планы и поехали за ним. Примерно известен только район. Неизвестно даже куда вызывать спасателей. Мало того, у Алика закончился заряд телефона и он стал держать связь с бабушкой через смартфон, взятый из рук у бесчувственного тела. Когда мы подъехали в район его местонахождения, ему пришлось в одиночку выйти на незнакомую улицу, чтобы посмотреть её точное название и номер дома. Я нашёл нужный адрес в навигаторе. Многоэтажный дом на окраине, новостройка, расположенная в паре кварталов от того места где я передал Алика маме.

Уже было темно. Алик растерянно стоял на углу дома, откуда ему бабушка строго-настрого запретила уходить. Рядом с ним стояла какая-то незнакомая женщина и пыталась его успокоить. Я выскочил из машины и быстро подошёл к ним.

– Папа! – вскрикнул Алик и подбежал ко мне.

– Привет! Всё нормально? – я окинул взглядом его и посмотрел на стоящую рядом женщину.

– Да, – он взял меня за руку.

Женщина, как бы оправдываясь, сказала:

– Всё в порядке. Я просто заметила мальчик плачет и подошла спросить в чём дело…

– Ага. Ну, теперь всё нормально. Спасибо, что дождались, не оставили его одного.

– Не за что. До свидания, – сказала она и, улыбнувшись на прощанье Алику, пошла по своим делам.

– До свидания. Спасибо!

Мы пошли к припаркованной машине.

– Ты молодец, Алик! Всё сделал правильно. Не растерялся, позвонил бабушке. Теперь ты понимаешь почему нужно знать наши номера телефонов наизусть.

– Ага. Я и твой помню, только не стал звонить тебе, когда ты за рулём.

– Молодец! Всё правильно!

Я посадил его в машину рядом с полуживой от такого стресса бабушкой, а сам решил подняться в квартиру. Надо было узнать что случилось. Возможно нужен врач. Да и смартфон, который забрал с собой Алик, надо вернуть.

Поднялся на этаж и нашёл нужную квартиру. Дверь была приоткрыта – был виден торец замка, но никакой щёлки не было. Нажал на кнопку звонка. Пару секунд выждал, не особо надеясь на ответ, и потянул за ручку двери.

Прямо напротив входной двери, на пороге комнаты, лежало бесчувственное тело в цветастых пижамных брюках и фланелевом спортивном джемпере цвета хаки, ноги были босые. Тело лежало в позе эмбриона, на боку – значит не задохнётся собственной рвотой или соплями. Если ещё жива конечно.

– Так! Великолепно! – подумал я вслух, – Что это значит?

Зашёл внутрь маленькой прихожей. Справа открыта дверь в ванную комнату. Там никого. Секунду задумался: может стоит сразу вызвать скорую и полицию, а до их приезда ничего не трогать? Перешагнул через тело, лежащее на плотном грубом коврике с загнутым краем. Как будто в последнем усилии перед падением тело пыталось прикрыть себя ковриком как одеялом, но не развернуло его полностью. В единственной комнате тоже никого. Одна стена комнаты изображала кухню с холодильником, мойкой и грязной посудой. Слева у стены сложенный раскладной диван, на нём раскрытый целлофановый пакет с какими-то конфетами и пустые фантики от них же. Справа стол с включённым ноутбуком, две табуретки. Вся дешёвая мебель из популярного шведского магазина. В дальнем углу закрытый белый угловой шкаф. Повсюду стоят частично распакованные коробки, большие дорожные сумки и пакеты. Всю поверхность пола в комнате занимала скомканная куча беспорядочно разбросанной одежды. По сути, зайдя в комнату, мне некуда было дальше шагнуть, не наступив на какую-нибудь вещь.

– Ну, блин… – подумалось опять вслух.

Шагнул обратно в прихожую, так как тело лежало головой уже там, а ноги ещё в комнате. Присел на корточки рядом и пощупал её сонную артерию. Кожа тёплая, пульс есть – уже неплохо. Запаха алкоголя нет. Странно. Попытался привести в чувство, похлопывая по щекам:

– Ау! Просыпайся! Ау!

Надавил пальцами ей сбоку под челюстью, вспомнив приём, который применил врач скорой помощи несколько лет назад в аналогичной ситуации.

– Очнись! – я стал трясти псевдотруп за плечо.

Не знаю какие там нервные импульсы возникли и от чего, но что-то сработало и я даже удивился такой неожиданности. Глаза у беспамятной открылись, её голова оторвалась от подстилки на которой покоилась и она посмотрела на меня. Но, видимо решив, что это сон, тут же устало опустилась обратно на коврик. Надо было её быстрее вернуть к реальности пока опять не вырубилась:

– Ты соображаешь что-нибудь? – я ещё немного потряс её.

– Угу, – ответило полусонное тело, едва заметно кивая головой.

– Что ты соображаешь? – я с облегчением встал на ноги.

– Че-т-тоз-де, – раздались невнятные бормотания со стороны коврика.

– Чего? – я чуть не рассмеялся.

– Ч-т-ро-ме-де-з…

– Что? Внятнее можешь сказать?

Тело приподнялось и, покачиваясь из стороны в сторону, стало медленно поднимать верхнюю часть туловища. Я не помогал, не зная что можно ожидать дальше, но и не мешал процессу. Наконец, туловище приняло вертикальное положение, поборов инерцию и не перевалившись на другой бок. Подперев собой дверь, туловище принялось медленно проговаривать слова:

– Ты… поему… десь… – голова туловища кивала синхронно с предполагаемыми словами и, закончив свой короткий монолог, вопросительно уставилась на меня.

– Почему я здесь нахожусь? – угадал я смысл вопроса.

– Угу.

– Потому что ребёнок позвонил. Сказал, что мать упала, он не знает что делать и он боится.

Туловище отвело свои глаза в сторону, занявшись расшифровкой послания чужого разума.

– Поэтому я здесь. Что я должен был делать по-твоему? – закончил я.

Туловище тряхнуло головой и потёрло лицо руками, инстинктивно пытаясь восстановить кровообращение в, онемевших от употреблённых токсинов, непослушных мышцах лица. Потом стало растерянно ощупывать свою одежду и осматривать обстановку вокруг.

– Чего пила? Что курила? – я решил продолжить допрос пока она окончательно не пришла в себя и не придумала какую-нибудь неправдоподобную отмазку.

Голова прервала свои наблюдения за квартирой и обернулась ко мне:

– Ничего не пила, – немного поразмыслив произнесла она, снова отворачиваясь, да так тихо и с таким глупым видом, что сначала мне послышалось: “Ничего не понимаю”.

– Ничего не пила? – удивлённо переспросил я и тут же предложил объяснение: – Ага. Просто настроение такое, да? Захотелось полежать в коридоре на коврике. Так что ли?

Она сидела на полу неподвижно и не поворачивалась ко мне. Ждала пока закончится эта моральная экзекуция. Я не стал мучить болезную.

– На, вот твой телефон, – я протянул ей устройство, – У Алика батарейка села, он его взял с собой, чтобы связь держать.

Взяв телефон, она попыталась разблокировать его непослушными пальцами.

– Всё, ребёнка я забрал, – я собрался уходить и напомнил ей про Алика.

Тут то она только и вспомнила про него:

– Верни его мне, – полным утомлённого достоинства голосом тихо приказала она.

– Чего? – я опешил от такой наглости и вернулся назад от двери – Вернуть тебе ребёнка?

– Верни его…

– Что значит “верни его”? Он вообще-то живёт со мной и с бабушкой.

– Верни… – пластинка “Яжемать” сделала ещё оборот.

– Что значит “вернуть”? Он что вещь? Куда его вернуть? Тебе? В таком состоянии?

Ей наконец-то удалось разблокировать экран смартфона и она уставилась в светящийся экран.

– Протрезвеешь, будешь в адекватном виде – тогда позвонишь и договоришься с ним о встрече. Только если он и приедет в следующий раз к тебе, то чтобы у тебя была какая-то культурная программа для него, а не вот это вот всё. Чтобы не просто притащить его домой, а самой нажраться и завалиться в обморок. А ребёнок при этом тут один будет неизвестно что делать…

– Ага, – бессмысленное выражение на лице, с которым она разглядывала что-то на экране, подсказывало, что её не интересуют мои рассуждения.

– Что “ага”? – меня уже стал раздражать и она и её телефон, я резко повернулся к двери. – Всё, я ушёл!

И покинул здание. Она так и не соблаговолила оторваться от дорогого её сердцу телефона, посмотреть в мою сторону и сказать что-либо вразумительное.

Я конечно не святой и уж точно не трезвенник, сам иногда напиваюсь. Когда-то мы с ней вместе пьянствовали по кабакам. Но так чтобы обкурившись вырубится и оставить ребёнка одного! Как так может вести себя мать? Сама же взяла ребёнка, якобы пообщаться! Никто не навязывал.

Хотя, чего я ожидал? Думал, что люди, однажды предав, стараются избежать повторной ошибки? Бросить собственного ребенка в критической ситуации, существо которое пойдёт за тобой буквально на край света потому что безгранично и безусловно доверяет тебе, это и есть самое настоящее предательство.

Я ведь когда-то любил эту женщину. А она меня предала. Меня и Алика. Так что это для неё не впервой.

Когда-то мы с ней познакомились и сошлись в один день. Даже в один вечер. Никаких конфетно-букетных периодов и романтики. Она уже на следующий день переехала ко мне. Смешливая девчонка с короткой стрижкой обесцвеченной перекисью. Она не блистала интеллектом, но её непосредственность и искренность мне очень нравилась. У неё были какие-то свои незамысловатые, но понятные, хоть и граничащие с ребяческим упрямством, принципы. В общем, мне было с ней по-настоящему легко и приятно.

Через полгода мы поженились и вполне себе счастливо стали жить-поживать. Но вот прозвенел первый звоночек. Не знаю точно с какого момента что-то пошло не так. Но помню, что это произошло на рубеже двух лет совместной жизни. Я ещё подумал, что и вправду говорят, будто любовь проходит через два года. У меня эти неприятные воспоминания ассоциируются с её болезненным стремлением похудеть, хотя наверняка первопричина была в чём-то другом. При этом она была совсем не толстой, а самого что ни на есть нормального телосложения. Да, у неё не выпирали рёбра и суставы как у дистрофичных моделей на подиуме. Чрезмерной упитанностью она считала нерезкую закруглённость форм своего ещё не вполне созревшего девичьего тела. Но этот “бзик” уже совсем по-женски был целенаправлен и неукротим. Она упорно отказывалась есть и быстро худела. У неё часто бывало плохое настроение и мне редко удавалось её расшевелить и оторвать от постоянного сидения вКонтакте или болтовни со своей постоянной подружкой, которую я честно говоря всегда считал плохой компанией, хоть и не мешал их общению. Ах, да к тому времени мы купили первую машину и она, сдав на права, стала главным водителем в семье и первым трезвенником. Может быть в этом слишком резком для неё смене стиля жизни и была причина нашего первого серьёзного разлада. Да, и я ведь не идеальный муж. Где-то в чём-то не уделил достаточно внимания своей беспечной молодой жене. Что-то незаметно ускользнуло из наших отношений.