Я, ты и шизофрения

Так больше нельзя. Я не могу стать ужином для этой твари! Где-то глубоко-глубоко внутри я осознавала, что это лишь мой бред, но осознание не помогало набраться смелости. Оно живое и оно здесь! Сейчас!

– Пошел прочь! Исчезни!!! – я бросала в существо свои вещи, всё, что было под рукой, но тот успевал ловко отпрыгивать.

Боже, теперь мне куда страшнее. Судорожно пытаясь найти оружие помощнее, я поползла к изножью кровати и дотянулась до рюкзака. Есть! Вытащив учебник по истории, я с размаху бросила её в монстра из моего подсознания. Паук с неприятным шипением, словно получив тяжёлое поражение, обратился в прах. Вслед за ним рассосалась чёрная дыра. Пару минут я просто сидела и пялилась в одну точку. Нет никаких сил. Паук мной не перекусил, но я чувствовала себя так, словно выпотрошили.

* * *

Школьные будни не желали заканчиваться. Постоянно возвращаясь к пережитому кошмару наяву, я сидела на скамье, наблюдая за жизнью сверстников. Какого это быть нормальным? Не трястись от паранойи, что в любой миг на тебя могут напасть чудовища? Мне искренне любопытно, смог бы кто-то из них выдержать то, через что прохожу я? Например, Билл: парень довольно умный, но строит из себя идиота в надежде понравиться одной девушке, у которой мозги размера с горошину. Или Фауста, лицемерная дрянь: она ненавидит свою подругу, но притворяется, что обожает её, что она лучшая и незаменимая. А для чего? Верно, чтобы получать дорогие подарочки от богатенькой подружки. Не отрицаю, никто не ангел, однако примерять фальшивые маски – подло. Все, что мы делаем плохое, однажды вернётся к нам. Только будет больнее.

– Привет, – дружелюбно произнес кто-то надо мной.

Я вопросительно повернулась в нужную сторону и узнала своего одноклассника Майкла. А ему что надо?.. Он собрал на коленях руки в замок и подобно мне секундами ранее разглядывал всюду снующих учеников. Я совсем без понятия с чего он вдруг вспомнил о моём существовании, а ещё меня раздражала его кожаная куртка, похожая на куртку моего отца – ретро стиль. Похоже, он не заморачивается насчёт одежды: у него потертые почти до дыр джинсы и изношенные кеды. Чёрные волосы Майкла напоминали воронье гнездо, но ему эта прическа подходила. Лгать не стану, Майкл симпатичный, что ещё лучше, он весьма смышлёный малый. Ну с математикой у него точно проблем нет. И неудивительно, что мы с ним столь мало общаемся.

– Чего тебе, Майк?

Он хмыкнул.

– Ты помнишь, что нам задавали лабораторную работу по физике?

Физика. Ненавижу этот предмет. С самого первого дня, когда мы только начали её проходить, я поняла, что у меня будет неудовлетворительная оценка. Конечно, если не открывать учебник, то ничего не поймёшь. Но это ненависть с первого взгляда. Я и глазом не моргну, если однажды ко мне явится галлюцинация в виде учебника физики. Жуть этакая!

—…Завтра сдавать, а мы даже не начинали проводить опыт, – закончил говорить тот.

– Ладно, после школы пойдем ко мне домой и начнём готовиться, – я встала на ноги и кивнула Майклу.

Класс, вечер в компании учебника физики и старины Майкла Стивенса.

– Здорово, договорились! – слишком уж восторженно отозвался брюнет, помахав на прощание.

Я взялась одной рукой за лямку рюкзака и направилась в здание школы, однако Майкл вдруг снова ко мне обратился.

– Извини, если лезу не в своё дело, но ты вообще как? То есть, все в порядке? На тебе лица нет, – неловко почёсывая затылок, пожал плечами Стивенс.

Меня это не удивило. Всех волнует, что же стало с жизнерадостной Амандой Хилл. Когда они спрашивают: «Ты в порядке?», мне приходится кивать. Да, я в порядке. Может, не сегодня, не завтра, но я в порядке. А разве это кого-нибудь по-настоящему волнует? Нет, людям всего-то любопытно что со мной стало. Они гадают: умер ли у меня кто-то, бросил ли меня кто-то? Но, по правде, никому неинтересно, что со мной. Опять же – это игра.

* * *

Мы с Майклом молча топали ко мне домой. Погода солнечная, что не особо радовало. Можно подумать, якобы я фанатка дождя в сопровождении грозы? Ошибочка. У меня нет любимой погоды. Меня любая погода выводит из себя. Жаль, что не существует пустоты – ни солнца, ни облаков, ни туч, ни грозы, а лишь пустое небо. При этом, чтобы воздух был и не тёплым, и не холодным, а что-то среднее. По-моему, ненормально желать подобного. Ах, да, я забыла. Ненормальность – мое призвание.

– Ты далеко живешь? – спросил одноклассник, прерывая неловкую тишину.

Я осмотрелась. Дома красивые, большие, но одинокие. Либо это шизофрения постаралась, либо это просто детская фантазия, но я смотрела на дома и видела лица. Они разные, зависимости от фасада. Окна – это глаза, входная дверь – рот. У некоторых носы отсутствовали, но если есть балкон, то и у дома автоматически появляется носик. По окнам-глазам можно узнать какие дома весёлые, счастливые, а какие – несчастные, брошенные, печальные. И ты хочешь спросить у них: «Эй, друг, что не так»? Но не ждите ответа от тех, кто не дышит. А если и получаете его, то поздравляю – не такие уж мы с вами и разные…

Вообще-то я видела лица не только в домах, но и в машинах. Если фары прищуренные и вытянутые вбок, значит эта машина-азиат: возможно, китаец или японец, ну, или кореец. А если фары опущены вниз как-то угрюмо и злобно, тогда машина автоматически принимается за злюку. По бамперу определяешь: улыбается автомобиль или грустит. Можете смеяться, можете считать меня ненормальной (хоть так и есть), но меня такие вещи радуют, потому что я не чувствую себя одинокой.

– Нет, почти пришли, – после долгой паузы ответила я.

У Майкла в руках коробка с каким-то проектом для физики. Он тяжело дышал и шёл медленно, от усталости порой останавливаясь.

Я старалась этого не замечать и занимать себя чем попало. И здорово, поскольку мне повезло разглядеть фигуру через дорогу. Около пекарни стоял Сэм с пакетом. Он тоже меня увидел, широко улыбнулся и помахал.

Интересно, он придёт сегодня ко мне? Так хочется с ним поболтать, послушать очередные странные шуточки и краснеть от новых порций комплиментов.

– Аманда, помоги, пожалуйста… – сбоку закряхтел Майк, и я резко к нему обернулась.

Он положил коробку на пыльный асфальт, пытаясь выровнять дыхание, держался за грудь. У него ужасная отдышка, словно пробежал эстафету. Я терпеливо подождала, пока он вновь набрался сил двигаться дальше, после чего вернула внимание обратно к Сэму. Но его уже не было. Трепет в груди, зародившийся благодаря ему, пропал быстрее, чем успел появиться. Когда человек западает в душу, ты не можешь его оттуда прогнать, это просто невозможно. Теперь этот человек часть тебя, то есть Сэм – моя часть. Нет-нет, я не влюблена. Я уверена в этом на девяносто девять процентов, потому что шизофреники могут принять галлюцинации за чувства, а чувства за галлюцинации. Но этот один процент… У меня никогда такого не было, чтобы за одну встречу столь крепко привязаться к человеку.

Дома была только мама. Она быстро открыла нам дверь и, вытирая полотенцем испачканные в соусе руки, удивилась неожиданному гостю. Сейчас начнётся.

– Здравствуйте, миссис Хилл, – поприветствовал её вежливо Майк, кое-как держа на весу тяжёлый предмет.

Мама приветливо улыбнулась, пропустила нас внутрь и предложила Майклу помочь с громадной коробкой, но тот, поблагодарив, отказался.

– У нас общий проект по физике, так что… – для уточнения протянула, направляясь в комнату.

Нахватало ещё, чтобы мама раздула из ничего мелодраму. Она наверняка уже успела представить нас с Майклом в свадебных нарядах.

– Хорошо, конечно. Как сделаете работу, приходите ужинать! У нас жареный цыплёнок, – хихикнула мама, зачем-то подмигнув, но, когда в воздухе повис запах гари, она, завизжав, побежала прочь.

Судя по всему, жареный цыплёнок отменяется. Я пригласила одноклассника в комнату и прикрыла за ним дверь. К счастью, у меня было убрано. Видно, постаралась мама. Хотя, чего играть в паиньку? Быть неряхой не преступление!

Наконец, усевшись на ковёр, Майкл принялся раскладывать нужные предметы для задания: книги, тетради, огромные линейки-раскладушки, а также этот громоздкий прибор, из-за которого у него наверняка болели руки. Стивенс не похож на того, кто качается: уж слишком он хилый для качка.

– Начнём с азов, ты ведь читала тридцатую главу? – энергично вздохнул парень, взяв в руки ручку.

Сейчас он удивится.

– Нет, я вообще не открывала учебник, ни разу.

Майкл, как и предполагалось, ошарашено и немного осуждающе посмотрел на меня, нахмурив брови. Нервно теребя ручку, он откашлялся.

Я же говорила.

– Вообще? О чем ты думала, Аманда? От этой работы зависит наша оценка за семестр!

Почему людям трудно понять, что мне наплевать? Мне плевать на физику, плевать на свои оценки, на то, что будет дальше. Для меня главное не попадаться на глаза Мартину и пройти тот чертов тест.

– Ну, извини, мистер Всезнайка, мне было не до этого! – раздражительно фыркнула я, смахнув с лица прядь волос.

Плохая Аманда может взять надо мной власть, и тогда конец бедняжке.

– Ладно, не будем ссориться… – примирительно сказал брюнет, листая страницы учебника. – Ну, хоть что-то ты знаешь, да?

– Я знаю, что земля круглая. Достаточно?

Тут парень сорвался:

– Это не смешно, Аманда! Мы завалим проект!

Я круто подскочила с ковра и прошла к столу, где находилась шкатулка с потайным дном, где я хранила пузырёк с белыми таблетками. Зная своё положение, я купила лёгкое успокоительное, которое выписывают без рецепта. Надеюсь, поможет.

– Блин, да пойми же, мне нет дела до физики и твоего провала! Понимаешь?!

– Да, понимаю… Понимаю, что мне придётся пахать всю ночь за двоих! – парень обиженно взглянул на меня исподлобья и начал впопыхах собирать вещи.

Он что, правда решил уйти? Я молча слежу за его неуклюжими действиями и не пытаюсь того остановить. Возможно, мое «прости» могло бы исправить ситуацию, но гордыня – мой главный, после вспыльчивости, недостаток. Майкл сложил учебники в сумку, а большой прибор обратно в коробку и поднялся на ноги, ни один раз не взглянув в мою сторону. Какой он, оказывается, ранимый.

– Ладно, проваливай! – крикнула ему вдогонку я, скрестив руки на животе.

Майкл настойчиво сохранял молчание. Он вышел из комнаты, и я не выдержала его безразличия, последовала за ним. Конечно, глупо было ждать, что он начнёт упрашивать меня поработать хотя бы немного, тем не менее я не ожидала столь решительных действий с его стороны. Меня это смутило.

Мама услышала шум в коридоре и с недоумением показалась в проеме, вопросительно хлопая ресницами. На ней фартук, а на правой руке кухонная перчатка.

– Уже закончили? – удивилась она.

Парень развернулся и испытывающе, словно ждал моего шага, сузил веки. Но я стояла прямо, гордо задрав подбородок, словно правда на моей стороне. На самом деле, я понимала и принимала свою вину.

– Нет, просто Майклу уже пора домой! – буркнула я, облокотившись на стенку.

Наверное, сейчас наябедничает… Мама изогнула одну бровь, запутавшись в происходящем. Её взгляд замер на обиженном однокласснике, который улыбался как ни в чем не бывало.

– Извините, миссис Хилл, до свидания! – выдохнул тот, обувшись.

Окей, я чертовски недооценила Майкла. Ни одно его действие я не предвидела. Он не так прост, как кажется…

Не дожидаясь его ухода, я фурией рванула на кухню и схватила очищенную морковь, которую подготовила мама для салата. На плите тушились овощи и слышался запах обещанного жареного цыплёнка. Мама быстрыми шагами оказалась напротив меня. Она сложила руки на пояс и кинула недовольный взгляд в мою сторону, ожидая объяснений. Я хрустела морковью, дёргая ногой вверх-вниз.

– Ну, и что это было? – подытожила та, понимая, что первой диалог я не начну.

Включаем режим дурочки.

– Ты о чем?

Мама подошла к плите и деревянной ложкой по часовой стрелке помешивала овощи на сковороде. Она боковым зрением наблюдала за мной и одновременно следила за прожаркой, что-то недовольно бурча под нос.

– Вы поссорились?

– Лично я ничего не сделала, он сам решил уйти! Ну и пусть, мне плевать.

– Аманда! – мама резко повернулась ко мне всем телом, устало выдыхая. – Что с тобой творится?! Может объяснишь, наконец?! Ты перестала дружить с Алисой и Ларой, перестала выходить из комнаты, грубишь всем подряд. Как это понимать?

– Лара с Алисой просто выскочки, которым важна лишь популярность в школе. Мне не нужны безмозглые подружки без собственного мнения, мама! Если я тебя такой не устраиваю, то, пожалуйста, можешь отдать меня в детдом!

Мама в шоке раскрыла рот, не веря своим ушам. Я с ужасом осознала, что по её пухлым щекам спускалась слеза. Она схватилась за лоб и отвернулась, чтобы я не видела её такой уязвимой. Мама человек чувствительный и принимает всё близко к сердцу, а мои резкие слова стали для неё настоящим потрясением. Мне стыдно за свою жестокость. Видеть её плачущей невозможно, мне тотчас хочется врезать себе по голове. Ненавижу себя! Ненавижу себя за то, что довела маму до такого состояния. Никто этого не заслуживает. Самое ужасное, что может сделать человек – это ранить близкого. Моя мама святая женщина, которая с терпением и пониманием относилась к моим психозам.  Я всегда у нее была на первом месте, даже папа порой жестко ревновал. И теперь «человек номер один» плюёт в её душу, бросаясь страшными вещами. Я не заслуживаю своих родителей, вот и вся правда.

Сглотнув горький ком в горле, я тихонько подкралась к ней и обняла со спины. Её тело дрожало от всхлипов.

– Мам, прости меня… Я не знаю, что на меня нашло, – хрипло проговорила я, сморгнув слезинку на пол.

Как же мне хотелось сейчас сказать почему я так себя веду…

– За что ты так со мной, Аманда? – всхлипнув, спросила мама.

Мне нечего сказать в своё оправдание. Я ужасная дочь, ужасный друг, ужасный человек. Думаю, что мое рождение – это большая ошибка.

Глава 3

Я проснулась посреди ночи, захлёбываясь в слезах. Раздался душераздирающий крик, на который немедленно прибежали родители. Он потряс стены и, кажется, разбудил весь район. Ворвавшись в комнату, родителям довелось увидеть следующую картину: их дочь, подперев острые коленки, рыдала в подушку, со всей силы сжимая её в железных объятиях. Я почему-то была уверена, чем сильнее я к ней прижималась, тем скорее закончится истерика – эмоции били через край.

Мама, не теряя времени, подоспела ко мне и нежно обняла, оставляя на макушке беспорядочные утешительные поцелуи. Она всячески показывала свою поддержку, но важнее всего, она не стала засыпать меня расспросами, как обычно. Просто находилась рядом. Папа тоже поравнялся с ней, включив ночник, стал подозрительно изучать спальню.

Я пискнула «мне так страшно». Это вырвалось само по себе, я не осознавала, что происходило. Где реальность, где сон? Кто мне даст ответ?

Выпрямившись, я все ещё дрожала плечами и на могла выбросить из головы осознание, что меня пытались задушить. Я проснулась из-за нехватки кислорода. И, увы, на сей раз это не галлюцинация, потому что подушка, которая сейчас намокла, была на моей голове. Я чувствовала сквозь сон тяжесть чужих рук, чувствовала как на грудь ложился чей-то вес. Только хуже вышеперечисленного то, что убить меня пыталась я сама же. То, что живёт у меня в голове – другая Аманда.

Боже, не верится, сегодня могла быть моя последняя ночь. Я боюсь умереть. Я хочу жить, жить здоровой и полноценной жизнью. Галлюцинации хотят избавиться от меня, только вот зачем? А точнее, за что? Оказывается, всё очень серьезно, ведь я не знала, что подобное возможно.

– Тише, дорогая, мы здесь. Тише, – погладив по спине, чмокнула меня в лоб мама. – Что случилось? – она лёгким движением вытерла дорожки слёз с моего лица.

– Мне приснился кошмар, – соврала я и крепко обняла маму, чтобы спрятать выдававшие глаза. – Прошу, не оставляйте меня одну!

Я не видела, но чувствовала, что родители обменялись взглядами.

– Аманда, я думал, ты достаточно взрослая, чтобы бояться монстров из-под кровати, – пошутил папа, но мне было не до смеха.

Я боюсь вовсе не монстров под кроватью, я боюсь монстров в своей голове. Они куда реальнее.

– Все нормально, это всего лишь дурной сон. Хочешь, я сделаю тебе чай?

Отрицательно цыкнув, я обняла свои ноги и сглотнула, без конца потирая горло. Дышать до сих пор трудно, поэтому я старалась успокоиться и усмирить колотящееся сердце.

– Что тебе приснилось? – присел рядом папа.

– Можно я не буду рассказывать?

– Конечно, – с укором поглядела на отца мама, поправляя завиток моих волос за ухо. – Не нужно вспоминать дурное. Лучше попробуй снова заснуть.

Я послушалась совета мамы и укрылась одеялом, растворяясь в круговороте мыслей, вопросов, которые останутся без ответа и чувств. Интересно, они слышали стук моего сердца? Едва ли, ведь в таком случае мама бы точно настояла на ромашковом чае.

Разглядывая фотографирую в рамке у меня на тумбочке, папа предался ностальгии и тоскливо вздохнув, пожелав мне сладких снов. Я тоже люблю этот снимок. На нем мы все вместе: папа, с любовью обнимающий маму, и между ними я с улыбкой от уха до уха. Не помню, что меня в тот день так рассмешило, однако камера запечатлела даже мой кривой зубик, который спустя пару дней после фотосессии выпал. Хорошее было время – когда-то мы были по-настоящему счастливы. Грустно, что все хорошие моменты остались только на фотографиях.

– Спи, завтра будет новый день, – улыбнувшись, прошептала мама.

Нет, впервые мне не хотелось, чтобы родители оставляли меня одну. Мама выключила ночник, и я вздрогнула от волнения.

– Нет! Включи его скорее! – в панике потребовала я, на что родители, сами испугавшись, ахнули.

Свет в комнате вновь загорелся. Я в облегчении выдохнула.

– Спокойной ночи.

Дверь за мамой с папой захлопнулась, и тогда наступила зловещая тишина. Да, рядом никого и в тоже время со мной всегда рядом кто-то. Этот парадокс окончательно лишил меня сна.

* * *

Школьный коридор переполнен людьми. Их так много, что невозможно пройти в классы. С интересом обсуждая нашумевшую историю об ученице Беатрис Янг, покончившей жизнь самоубийством, ребята медленно толпятся в противоположные углы.

Если верить слухам, то Беатрис поступила столь опрометчиво из-за парня, который ушел к её сестре. Что ж… Представляю кем сейчас себя считает эта сестра. Каково быть причиной чужой смерти? Я бы на месте этой разлучницы полетела бы вслед за ней. А что насчёт слухов? Вы думаете, что кому-нибудь действительно жаль Беатрис Янг? Единственные, кто в самом деле горюет, так это её родители. Вот вам еще одна правда жизни: как при жизни никому невыгодно видеть вас счастливыми, так при смерти всем на вас плевать. Люди – неперерабатываемый пластик: от них одни проблемы, вы не замечали?

Я устаю глазеть на чёрную рамку с изображением покойницы. Особенно меня раздражала надпись: «Помним. Любим. Скорбим». Какая фальшь! В этой школе пропадают великие актеры. Здесь же всем абсолютно плевать друг на друга! К чему эти неубедительные попытки показаться хорошими?

– Она была приветливой, – заметит голос позади меня.

Обернувшись за спину, я застала в шаге от себя Майкла, в руках которого были две зеленые тетради.

– Считаешь, это какого-то волнует?

– Разве нет?

Я изогнула бровь, поражаясь его наивности.

– Нет. Всем плевать. Умерла и умерла. Дело в стадном чувстве: каждый делает то, что делают остальные, чтобы не выделяться из толпы и не стать изгоями.

Вежливо дослушав тираду до конца, Майкл откашлялся и протянул мне одну из тетрадей.

– Что это? – в недоумении нахмурилась я, принимаясь рассматривать записи. Физика…

– Ты думала, что я позволю тебе завалить предмет?

Вот как… Я улыбнулась. Несмотря на то, что я ему наговорила, он все равно помог мне. И честно говоря, я удивлена. Прежде ни один человек в этой школе не пытался хоть как-то меня выручить. Похоже, не все в этом мире полны безразличия к ближним. По крайней мере, Майкл Стивенс.

Туман образовался в глазах, и я бросилась в его объятия, внутри вопя во все горло: «спасибо, спасибо, спасибо». Это было неожиданно даже для самой себя, но я полагалась на свои ощущения, а когда Майк ответил мне взаимностью, я вовсе расслабилась. Обо мне, кроме родителей, некому заботиться и переживать, а тут столь приятный сюрприз. Конечно, он сумел растопить лёд в моем сердце.

– Ах, Хилл нашла себе дружка, только посмотрите! – раздался писклявый голос сбоку.

В моих глазах тотчас загорелся пожар, и я резко отодвинулась от Майкла. В коридоре никто иные, как Лара с Алисой и их «шестёрка» или же просто хвостик Маргарет. Лара деловито накручивала свои белокурые локоны на указательный палец, оценивающе хмыкая, а её подружка хихикала подобно крысе.

Противные девицы. Видимо, они пришли мстить за мой нехороший поступок в прошлом, но эти безмозглые куклы не знают, что во мне скрывается или, точнее, «кто».

– Найдите себе другое увлечение, ладно? – я еле держала себя в руках, лишь потому, что мы в школе. А проблемы мне ни к чему.

Лара ехидно фыркнула, не обратив внимания на сказанное.

– Ты ли будешь нам указывать, Аманда? Сделай одолжение и вернись в дыру, из которой вылезла, – прошипела, как змея Алиса, вот тогда я устремила на неё свой безумный взгляд.

Да, и как мы могли быть друзьями? Ума не приложу. Её фиолетовые от помады губы дернулись в усмешке на мою реакцию. Она наивно полагала, что сумела заткнуть меня.

– Расслабьтесь, девочки! – вмешался Майкл.

– А ты вообще заткнись, недомерок!

Вокруг нас собралась небольшая толпа из людей подобных Алисе и её компании. Впрочем, семьдесят процентов из ста здесь задиры и бунтари. Они явно пересмотрели дурацкие фильмы с одним и тем же сюжетом. Нет, я бы не хотела вешать на людей ярлыки, они сами в этом деле преуспели. Я только констатирую факты.

Вдруг какой-то умник толкнул Майкла в плечо, отчего он врезался в меня с хорошей силой. Я шикнула от боли в ноге, поскольку Стивенс на меня наступил, и зло сжала кулаки. Ученики смеялись хором, глумились, не стесняясь в выражениях. В эту секунду я услышала женский голос в своей голове, он твердил: «Сделай это! Они заслужили».

Впервые согласившись со слуховыми галлюцинациями, мои руки полезли в карман джинсовых брюк и достали мятые зеленые купюры. На это и доллар потратить не жалко.

– Это того стоит, – приподняла уголки рта в многообещающей ухмылке я, остановившись у автомата с напитками.

Все ожидающе следили за моими замысловатыми действиями, предвкушая кульминацию и фантастический финал с элементами экшна. Сунув купюру в автомат, я достала газировку, открыла её, отчего многие услышали пшик и сделала непродолжительный глоток.

Мне нравится это чувство. Нравится, что они в ожидании моих шагов, нравится, что газировка охлаждает мой пищевод и пузырьки, лопающиеся у моего носа, тоже мне очень нравятся. Мне хорошо.

Решив, что демонстративная пауза затянулась, я вернулась обратно к Майклу и расцвела самой милой улыбкой, которую смогла из себя выдавить. Дальше – лучше. Ни один человек не ожидал того, что я обрызгаю злющих девчонок содержимым банки. Они завизжали так, будто упали в прорубь ледяного озера, и мне доставляло огромное удовольствие наблюдать за дорожкой их подтекшей туши.

Кругом мгновенная реакция подростков: она неоднозначная, потому что мало кто смеялся. В основном все торопились сделать фото и опубликовать в сеть. Даже, казалось бы, друзья Алисы.

– Освежитесь! – я бросила пустую банку в мусорную урну и гордо задрала подбородок.

Сегодня состоялась моя первая победа над злом. Гип-гип ура! Майкл, широко вытаращив глазёнки, усмехнулся над никчёмными попытками девочек поправить макияж с причёской. Он не растерялся и тоже, по-своему, вступил в борьбу со злодейками, послав их к черту средним пальцем. Полагаю, что для Стивенса это нечто большее, чем просто фак.

– Аманда Хилл, в мой кабинет, живо! – раздался неожиданно глухой крик.

Я оглянулась на громкий властный голос, заметив среди толпы нашего директора, который, судя по всему, стал свидетелем произошедшего. Все разом затихли и разбежались по сторонам, боясь примерить роль следующей жертвы директора. Майкл в сочувствии поджал губы, понимая, что меня ждёт впереди. Он, конечно же, мог остаться со мной и поддержать, только мы оба знали, что правило «берём численностью» в нашей школе не работает. Я велела ему не опаздывать на урок. Не хотелось, чтобы Майклу досталось из-за глупой, но весьма смешной выходки, о которой я пожалею, быть может, уже совсем скоро.