Весенний детектив 2019 (сборник)

– И она назвала имя – Матильда Кшесинская!

– Именно! Он стал искать в Интернете информацию о ней и вышел на сайт с фотографиями драгоценностей, которые дарили ей ее любовники – Николай, его брат, другие поклонники из царской семьи… Вот в числе этих драгоценностей и была та самая розочка, но только не серебряная, а выполненная из платины и усыпанная брильянтами!

– Та самая розочка, которую носила Стелла? Кто бы мог подумать?!

– В статье о драгоценностях было написано, что брошка была потеряна или же ее украл кто-то из обслуги балерины во время ее бегства из России. Возможно, Стелла рассказывала ему эту историю со своей прабабкой… И, сопоставив все факты, Костров понял, что сам похоронил эту драгоценность, стоимость которой… Словом, она стоит сейчас баснословных денег! Он решил вернуться сюда, в наш город, чтобы выяснить, нашли ли тело Стеллы… Он рылся во всех местных библиотеках, искал в подшивках газет того времени хотя бы какую-нибудь информацию о Стелле и выяснил, что ее тело не нашли. Вот тогда он решил купить ваш дом, чтобы спокойно вскрыть полы мастерской и извлечь на свет божий эту розочку и закопать тело Стеллы в каком-нибудь другом месте. Но вы сказали ему, что не собираетесь продавать дом. И тогда он решил, что вам надо исчезнуть… Он должен был расчистить себе путь! Но как это сделать? Он заглянул на чашку чая к вашей домработнице, отравил ее и подсунул ее тело в ваш новый диван… Затем за бутылку водки попросил одну местную пьянчужку позвонить в полицию и сказать, что в вашей мастерской лежит тело женщины… Тело нашли, вас обвинили в убийстве Танечки…

– Он что же, надеялся, что меня посадят? Вот так, ни в чем не разобравшись?

– Дело не в том, посадят вас или нет, но какое-то время, пока идет следствие, а это не день и не два, вас в доме не будет… Уже в первую же ночь он, сгорая от нетерпения, приехал к вам и попытался вскрыть пол в мастерской, чтобы определить, насколько толстый слой бетона, какие силы и средства понадобятся для того, чтобы проникнуть в погреб… Будь он поумнее, потерпеливее, может, у него все и получилось бы…

– И что?

– Вчера я сама присутствовала при вскрытии пола в вашей мастерской…

Герман схватился за голову.

– Действительно, в погребе были обнаружены скелетированные останки женщины…

– А эту штуку, брошку… Ее тоже нашли?

– Нашли. Костров во всем признался, его арестовали, так что, думаю, уже сегодня, через несколько часов, вас выпустят…

– А это? Колбаса, чай…

– Соседи по камере устроят банкет по случаю вашего освобождения! – рассмеялась Лиза.

По щекам Германа покатились слезы.

– Какой вы, право, чувствительный!

Лиза встала и пожала ему руку:

– Вы теперь подарите мне какой-нибудь резной комод, а? Шучу!!!

9

Маша встречала его у крыльца следственного изолятора с букетом сирени. Увидев, как открывается дверь и выходит ее любимый, она бросилась ему навстречу:

– Герман, дорогой! Боже, как же ты похудел!!! Но все равно красивый, прекрасный, я думала, что с ума сойду, пока дождусь тебя!!!

Герман обнял ее, поцеловал. Почувствовал укол в грудь, отпрянул. К блузке Маши была приколота брошка в виде розы.

– А это как у тебя? – нахмурился он.

– А так! – глаза ее сияли. – Честно говоря, она принадлежит тебе!

– Как это? Почему?

– Когда твоя Стелла погибла, она еще была твоей женой, развода-то не было, ну, то есть решения суда… И ты, получается, ее единственный наследник! Но если хочешь, я могу ее снять!

– Нет-нет, что ты…

Он снова обнял ее вместе с букетом и, целуя лицо, поцеловал и душистые цветки сирени.

– Как во сне, честное слово…

– Герман, мы все забудем, все-все! Дыши полной грудью, посмотри, какой сегодня солнечный день, как тепло!!!

– Весна… Как же хочется жить, Машенька!

– Пойдем, пойдем, нас такси ждет!

Маша подхватила Германа под руку и повела к машине.

– Сейчас поедем к Лизе и Глафире… И знаешь, что я им скажу?

– Приблизительно…

– Скажу им: спасибо, что вернули весну! И солнце! И тебя!!! – Маша глубоко вдохнула и прижала к лицу букет сирени.

Дарья Донцова

Подарок для бабушки

– Когда начинаешь выбрасывать ненужный хлам, главное – не начать его рассматривать.

Я посмотрел на симпатичную, модно одетую даму, сидящую около меня, и невольно улыбнулся. Женщина, только что пробормотавшая себе под нос фразу про мусор, похоже, почувствовала, что я усмехнулся, быстро повернула голову и кокетливо произнесла:

– Всегда потешалась над своим папой, который, выйдя на пенсию, начал разговаривать сам с собой, а теперь вот – обзавелась такой же привычкой. Копаюсь в сумке, вынимаю всякую ерунду и бубню себе под нос. Наверное, старею!

– Вам до возраста рантье еще далеко. Вы, похоже, студентка, – галантно ответил я и удивился.

Сколько всего таскает при себе прекрасный пол! Сейчас вижу на свободном соседнем стуле пудреницу, три расчески, гору фантиков, белый бумажный пакет с чем-то внутри, блокнот, диктофон, два журнала, косметичку…

– Увы, нет, давно получила диплом. Иногда думаю, что неправильно выбрала профессию: очереди в бюро пропусков просто убивают. Если сложить вместе часы, проведенные тут, то получится целая жизнь, которую можно потратить на приятные занятия, – сказала незнакомка.

– Да уж, – вздохнул я.

– А на улице солнышко светит, птички поют, деревья распустились, – продолжала симпатичная соседка. – Весна в разгаре. Ну, раз нам все равно здесь долго куковать, давайте познакомимся.

Я окинул быстрым взглядом говорившую. По виду ей лет тридцать пять, одета в дорогой, красивый серо-голубой твидовый костюм от очень известного бренда и, похоже, совсем недавно вышла из салона красоты, где ей просто и красиво уложили волосы. Жизнь с Николеттой научила Ивана Павловича чуть ли не с пеленок понимать, какой марки платье, надетое на человека, что за туфли он носит и даже к какому парикмахеру ходит. Милая девушка категорически не понравилась бы моей маменьке, потому что она молода, хороша собой, держит в руке отнюдь не копеечную сумку и замечательно пахнет тонкими духами. Этакая райская птичка, невесть какими судьбами занесенная в узкое, тесное, малоуютное помещение, где выписывают пропуска тем, кто по долгу службы желает войти в один из самых крупных московских следственных изоляторов.

– Маша, – улыбнулась соседка.

– Ваня, – в тон ей ответил я.

– Смешно, – захихикала женщина, – прямо русская народная сказка!

– Только Бабы-яги не хватает, – подхватил я.

Маша показала изящной рукой на начало очереди.

– Она там, сидит за окошком и очень медленно выписывает пропуска.

Я решил защитить незнакомую служащую изолятора.

– Дежурная не виновата. К сожалению, здесь не хватает специальных комнат, где арестанты встречаются с адвокатами и следователями. Мы ждем, пока кто-нибудь закончит беседу и освободит место для следующего.

Маша чуть приподняла красиво изогнутые брови.

– Арестанты? Интересное слово. Я сначала решила, что вы адвокат.

– Отчего пришли к подобному мнению? – продолжил я ничего не значащую беседу.

Маша начала накручивать прядь блестящих волос на палец.

– Использовала любимый метод дедукции Шерлока Холмса. Кто мается тут? Только сотрудники МВД, прокуратуры и юристы, для родственников подследственных иная очередь. У служивого народа зарплаты не ах, на вас костюм и ботинки, которые никто из полицейских себе позволить не может, а вот адвокаты получают прекрасные гонорары. Но слово «арестант» какое-то старомодное, из прошлого века. Похоже, вы… э… писатель, который решил написать роман, рассказывающий о жизни в СИЗО, кто-то из местного начальства пригласил литератора для ознакомительной экскурсии. Я права?

Ответить мне не удалось – из роскошной сумки новой знакомой раздался пронзительно-громкий звонок. Маша вытащила дорогой телефон и слегка нахмурилась.

– Привет. Ты уверена? Точно? Ошибиться никак нельзя. Ну что можно сказать, лучше поздно выяснить правду, чем никогда. Нет. Да. Сейчас подумаю, как поступить. А когда я сдавалась? Не дергайся, все заканчивается, пройдет и это. Извини, сейчас не время обсуждать его поведение. Вечером непременно звякну, давай не падай духом.

Маша вернула трубку на место.

– Подруга звонила. Недавно гуляли на ее свадьбе, два месяца всего прошло после праздника. А теперь один добрый человек поделился с новобрачной замечательной информацией: ее молодой муж давно имеет связь на стороне, там ребенку семь лет. Моя подруженция дочь ну очень богатого человека, добрый папа нищего зятя на работу в одну из своих фирм пристроил, в квартиру хорошую парень въехал, на отличную машину пересел, платиновыми кредитками обзавелся. А ведь говорила я ей: «Не несись стремглав в загс». Но нет же! Боялась подружка, что ее сокровище другую найдет. О господи! Да на этом Петре, как на билборде, громадными буквами значилось: «Я приехал в столицу из места, где на вокзале даже электрички не останавливаются! Хочу денег!» Подобные личности никогда не бросят любимую доченьку папы, который ворочает миллиардами. Ваня, у меня к вам просьба: я мечтаю выбежать на улицу, купить булочку, зверски проголодалась. Если вдруг фамилию Голубева выкрикнут, подойдите к окошку, скажите: «Она будет через пять минут». Вот, держите.

Маша порылась в сумке, вытащила кошелек из крокодиловой кожи, выудила оттуда тысячную купюру и протянула мне.

Я не взял ассигнацию.

– Слишком щедрая плата за пустяковую услугу, обычно за такую сумму я подвожу старушек до дома и доношу им до двери пакеты с покупками.

Маша округлила глаза, потом засмеялась.

– О нет! Ваня, мне бы никогда не пришло в голову предложить вам, человеку моего круга, деньги. Тысяча – для гарпии в окошке, получив ее, монстр в форме подождет, пока я прибегу назад, не отдаст мой жетон на вход другому.

– То есть мне, – улыбнулся я. – Стою за вами.

Маша прикрыла рот узкой ладошкой.

– Ой! И правда! Если я не успею вернуться, вы можете занять кабинет и не сидеть тут до посинения.

– Бегите за выпечкой, – остановил я Марию, – деньги спрячьте, сумею договориться с дежурной.

– Вы такой милый, спасибо, – поблагодарила Маша и умчалась.

Я вынул из сумки книгу, хотел погрузиться в чтение, но был остановлен звонком – на сей раз нервничал мой телефон.

– Как ты там? – быстро спросил Макс.

– Сижу, – ответил я.

– Постараюсь побыстрее приехать, – пообещал друг.

– Можешь пока не спешить, – милостиво разрешил я. – Я устроился тут с комфортом. И у меня милая соседка по имени Маша. У нас с ней вроде приятельство налаживается: она побежала перекусить, я ее очередь караулю.

– Супер, – заржал Воронов, – вот поженитесь, родятся дети, спросят они: «Папа-мама, где вы познакомились?» – придется отвечать: «Мы очутились в очереди на посещение в следственный изолятор». Догадался взять у симпатяшки телефон?

– Нет, – после небольшой паузы признался я.

– Почему?

– Ну… как-то не подумал об этом, – пробормотал я.

– Иван, ты дурак, – отрезал Макс. – Начинай действовать, у тебя на лице написано: порядочен, не женат, с хорошими деньгами, владелец частного сыскного агентства, живет в роскошной квартире. Такому ни одна девица не откажет!

– Угу, – пробормотал я, – спасибо за моральную поддержку.

– Воронов, – раздался на заднем плане чужой голос, – тебя к Феоктистову вызывают.

Макс, забыв попрощаться, повесил трубку. Я вновь раскрыл книгу, но читать расхотелось. Следователь Макс Воронов – мой лучший и единственный друг, с остальными я просто приятельствую, а с ним могу обсудить любые проблемы. Вчера Максим заехал ко мне поздно вечером, мы засиделись за полночь, и он остался ночевать. Сегодня утром, когда Воронов, тихо ругаясь сквозь зубы, брился одноразовым станком, ему позвонил начальник и велел ровно в десять явиться на ковер. Воронов попытался объяснить шефу, что у него запланирована встреча в СИЗО с неким Павлом Зуевым, который был уже осужден за несколько жестоких убийств и мотал срок в колонии строгого режима.

Зона со строгими порядками отнюдь не курорт, у многих заключенных от пребывания в местах не столь отдаленных меняется характер. Одни ожесточаются, другие начинают испытывать раскаянье, с Павлом же и вовсе случилось сказочное перевоплощение. Спустя три года после приезда в колонию он во время работы в мастерской получил удар по голове. Специально бить Зуева никто не хотел. Павел, низко наклонившись, осматривал какой-то механизм, и на него со стола упала тяжелая болванка, угодила прямо по затылку. Это был несчастный случай. Мужчина потерял сознание, его уложили в местную больничку, которой руководил фельдшер, мало что понимавший в черепно-мозговых травмах. Зуев некоторое время провел без сознания, потом очнулся и понес чепуху про какую-то женщину, которая приходила в лазарет и воткнула ему между бровями фонарик. Когда Паша поворачивает голову, из его лба бьет пучок света, и заключенный видит то, что должно случиться с людьми в будущем, или узнаёт их прошлое.

Послушав бред, который нес больной, фельдшер пошел к Виктору Сергеевичу, начальнику зоны, и сказал:

– Зуева надо везти в районную больницу, парень не в себе.

Полковник мрачно глянул на медика.

– Ты тут всего год, а я всю жизнь служу, хорошо знаю: хитрее контингента никого нет. Зуев что-то задумал, вот и прикидывается психом. Физически он как?

– Здоров, – вынес вердикт лекарь, – но я бы рекомендовал его из мастерских на легкий труд перевести, пусть в кухне несколько недель постоит.

– Во! – подвел итог хозяин колонии. – Небось этого он и добивался, замыслил у котлов с едой потусоваться. Тут такие артисты в бараках – закачаешься! Раскусил я его: к харчам Зуева не подпущу, пусть в библиотеке посидит, газеты разберет, журналы, каталог книг сделает, у него высшее образование, сумеет Толстого от Достоевского отличить. Ишь ты, фонарик в башке! Во додумался!

Павел пару месяцев копался в местном книгохранилище, про свет между бровями он более не заговаривал, а по зоне тем временем поползли разговоры, что Зуев может лечить руками, снимает головную и зубную боль, убирает бессонницу. А еще он видит твое прошлое и будущее. Когда слух дополз до Виктора Сергеевича, тот разозлился, вызвал «экстрасенса» к себе и велел ему:

– Прекращай шаманствовать, иначе угодишь в БУР[1].

– Я ничего плохого не делаю, – смирно ответил Павел, – если человеку нехорошо, а я помочь могу, то как поступить? Мимо пройти, оставить его мучиться?

– Нашлась мать Тереза, – фыркнул начальник. – На моей зоне мракобесов не будет. Если кто заболел, нехай в лазарет шагает!

– Фельдшер у нас молодой, неопытный, а из лекарств у него анальгин с аспирином, – спокойно сказал Зуев. – Он Гену Никандрова из моего отряда не вылечил, у того с желудком чехарда творилась: что съест – все тут же наружу вылетает, а мой фонарик его беду убрал. Игорь Рябов волновался, что мать в больницу угодила, я его успокоил: вылечат женщину, она еще долго проживет.

Вот тут терпение Виктора Сергеевича лопнуло, он стукнул кулаком по столу и заорал:

– Посидишь взаперти на хлебе с водой и забудешь про лампу в башке, усек?

Зуев печально глянул на начальника.

– Если не видите свет, то это не значит, что мир погружен во мрак, вероятно, вы просто слепы. Вот у вас сейчас плохие отношения с женой, ссоритесь постоянно. Уступите супруге, подарок ей купите, букет, слова хорошие скажите, она и оттает. Если по-прежнему на нее орать продолжите, развод случится, очень она на вас за невнимательность и вечное отсутствие дома обижена.

Виктор Сергеевич на пару секунд опешил – Зуев ухитрился ткнуть мужчину в самое больное место. Три дня назад Анна Ивановна высказала своей второй половине массу претензий и прекратила общение с супругом. Мужу приходится ночевать на узком диване в гостиной, и он твердо решил сегодня вечером объяснить дуре-бабе, кто в доме хозяин, мысль о покупке скандалистке подарка ему в голову никогда прийти не могла.

Зуев тем временем показал на сопровождавшего его парня в форме.

– У вас есть коллега по имени Афанасий? Надо ему быть осторожным, потому что Аннушка уже масло пролила.

Никогда не читавший Булгакова хозяин зоны не понял, о чем ведет речь Павел, солдат тоже не сообразил, о каком таком маслице толкует заключенный, а Зуев уточнил:

– Вижу какое-то нехорошее происшествие с ним вечером, ближе к ночи.

На следующий день по зоне на быстрых ногах пробежала новость: вчера Павел предупредил конвойного Афанасия о беде, тот, услыхав от охранника речь Зуева, заржал, не принял слова всерьез, а около полуночи упал в подъезде своего дома, здорово расшиб лоб и очутился в больнице.

Виктор Сергеевич ощутил беспокойство, поговорил с заключенным Никандровым, узнал, что у Геннадия после нескольких разговоров с Павлом прошла боль в желудке, и призадумался. Скандал с супругой у хозяина зоны превратился в затяжное мероприятие. Анна почему-то не испугалась, как обычно, криков мужа и пообещала подать на развод. Во вторник полковник, переступив через себя, купил золотые сережки, вручил их Анне, и личная жизнь мигом наладилась. Получалось, что Зуев оказался опять прав! Окончательно доконал начальника разговор с заместителем, который сказал:

– Виктор Сергеевич, Зуев стал иным человеком, глубоко раскаивается, хочет искупить свою вину. Я не одобряю экстрасенсов и прочих магов, но Павел ничего плохого не делает, он просто беседует с людьми, и им делается легче.

Через несколько месяцев к Зуеву из Москвы приехал адвокат, а потом Виктору Сергеевичу пришло распоряжение: срочно этапировать отбывающего наказание Зуева в Москву. Оказывается, осужденный убийца выразил желание помочь следователю, который занимался делом маньяка Григория Храпова, убившего семерых женщин, тот признался в совершенном, был отправлен к месту пожизненного заключения, но где закопал тела несчастных, не рассказал. Родственники так и не сумели похоронить бедняжек.

И вот сейчас Зуев сообщил своему адвокату, что он знает, где лежат трупы, готов рассказать, как их найти, но… беседовать он будет только в Москве и только с тем, кто возглавлял группу следователей по делу Храпова. А этим человеком являлся Максим Воронов.

Узнав о заявлении Зуева, Максим отреагировал жестко.

– Нечего мужчину туда-сюда катать, он нас обмануть решил. Храпов не из тех людей, которые сокамерникам правду докладывают. Маньяк не сознался, где тела, даже тогда, когда ему пообещали смягчение приговора, сказали: «Не получишь пожизненное, если скажешь, где останки». Но Храпов на сделку не пошел, ему доставляют удовольствие мучения людей. Никакой информации у Зуева нет и быть не может. Павел решил развлечься и о том, что ему за подобное поведение могут прибавить срок, не волнуется.

Через пару недель после отказа Воронова газета «Болтун» напечатала репортаж под названием «Цинизм или пофигизм?». В материале изо всех сил ругали Максима, его начальство и всю полицию, вместе взятую, за бездушное отношение к родственникам убитых Храповым женщин, излагалась история Павла, предложившего свою помощь, и далее шла шокирующая, неизвестная Максу информация. Оказывается, Валерий Бузов, муж Галины, одной из жертв, получил от Зуева сообщение. Павел просил Валеру съездить в Калужскую область, в местечко Болотное, там имеются развалины большого монастыря и замка, который в восемнадцатом веке построил слегка спятивший от чтения рыцарских романов барин. Сейчас в Болотном царит запустение, туда давно никто не заглядывает. Павел сообщил Валерию, что труп его супруги спрятан где-то в подземельях бывших монашеских владений. Но, к сожалению, силы его «фонарика» не хватает, чтобы точно понять, в каком месте. Чтобы найти могилу, Павлу необходимо приехать в Болотное, походить там. Сейчас он может указать лишь одно: Зуев, кажется, видит нечто вроде надгробия со скульптурой ангела. Если начать копать слева от памятника, то там можно найти какую-то вещь Галины.

Валерий позвонил Николаю Савельеву, родственнику еще одной убитой садистом несчастной. Мужчины схватили лопаты и ринулись по указанному адресу, где откопали тщательно завернутый пакет с… туфлями Гали. Бедные вдовцы были готовы сантиметр за сантиметром просеять всю землю вокруг монастыря, но территория, на которой находятся развалины, огромна. И Павел утверждал, что трупы покоятся где-то в необъятных подвалах здания.

Парни вернулись домой, и спустя сутки в Интернете появилось сообщение: «Нам нужен специальный аппарат, который способен видеть под землей, его можно купить, но денег у нас нет. Еще потребуются добровольцы, готовые копать землю и долбить камень. Полиции на нас плевать, а мы не можем жить, зная, что наши любимые зарыты как отбросы. Мы хотим похоронить их, иметь возможность приходить на могилы. Помогите нам, более обратиться не к кому». Под обращением подписались все родственники жертв. Сеть взорвалась от возмущения, думаю, не стоит сейчас цитировать тексты, которые строчили блогеры, в основном они состояли из нецензурной брани в адрес полиции и лично Максима. Еще через сутки «Болтун» разразился репортажем, а на следующий день сразу два телеканала сделали шоу на животрепещущую тему. Скандал приобрел всероссийский размах.

Бедному Максу досталось на орехи от начальства; в колонию, где сидел Зуев, отправили приказ о доставке Павла в столицу. И сегодня Максиму предстоит побеседовать с заключенным. Вот только чтобы встретиться с Зуевым, следователю предстояло просидеть в очереди кучу времени, у Воронова же свободных часов нет, на нем висит не одно дело. И я решил помочь лучшему другу. Макс утром застолбил место в хвосте, а я приехал и заменил его. Когда станет понятно, что сидеть осталось недолго, позвоню Воронову, и он примчится в СИЗО.

– Принесла и вам поесть, – весело воскликнул милый голосок.

Я оторвал взгляд от так и не прочитанной страницы. Передо мной, радостно улыбаясь, стояла Маша.

– Я подумала: вряд ли вы захотите плюшку с корицей, – продолжала она. – Мужчины редко любят сладкую сдобу, взяла вам пирожки с мясом. Сейчас только найду пакет.

Девушка начала копаться в своей необъятной сумке и выронила из нее темно-коричневый шарф. Я наклонился, поднял вещь и удивился: никогда бы не подумал, что элегантная молодая дама, наряженная в дорогие бренды, станет пользоваться подобной вещью – кашне отвратительного качества из скрипучей синтетики и имеет гадкий цвет.

– Ура! Нашла! – обрадовалась Маша, протягивая мне белый пакет. – Надеюсь, понравится. Народ прямо у ларька выпечку ел, никто замертво не упал, я специально посмотрела.

– Обнадеживающая информация, – улыбнулся я, беря кулек. – Сколько я вам должен? Вот ваш шарфик, он из сумки выпал.

– Ваня! – укоризненно произнесла Маша. – Когда я приобретала для вас перекус, рассчитывала на иную реакцию. Полагала, что симпатичный, неженатый мужчина решит отблагодарить Марусю за проявленную заботу и пригласит ее попить кофейку в свободное время! Я же вам понравилась?

– Верно, – кивнул я.

– Но Иван не тот человек, который начнет клянчить у девушки телефон, – хихикнула Маша. – Вот я и проявляю инициативу! Держите мою визитку. Ближайшая неделя забита делами, а со следующего вторника я в отпуске. Звоните, помните: за вами должок – я угостила Ваню пирожками. Теперь он, как интеллигентный человек, обязан позвать добрую самаритянку в кафе. Где шарф? Как бы мне его опять не выронить! Вечером бегу к бабушке на день рождения, купила ей шерстяную вещь в подарок.

– Голубева! – гаркнул голос из динамика.

– Ой! Меня! – засуетилась Маша, судорожно запихивая в сумку недоеденную булочку. – Иду, иду, уже несусь. Пока, Ваня!

Махнув мне изящной ручкой, Мария ринулась к окошку, получила жестяной номерок, толкнула дверь и быстро вышла из бюро пропусков. Я встал, посмотрел в большое зарешеченное грязное окно, выходившее во внутренний дворик, и увидел Машу. Женщина шла по направлению к соседнему зданию, на секунду она остановилась, вытащила шарф из сумки, сделала резкое движение руками, потом бросила на асфальт что-то небольшое, белое, похожее на скомканную бумажку, и исчезла за железной дверью. Я остался у стеклопакета: на улице вовсю бурлит весна, деревья оделись в зеленые платья, яркое солнце пробуждает радость в душе…

– Иван Павлович, о чем задумался? – прозвучало за спиной.

Я обернулся.

– Макс! Вовремя приехал, я как раз собирался тебе звонить.

– Спасибо, Ваня, выручил, – принялся благодарить Воронов. – Я у тебя в долгу.

Мы поболтали минут десять, потом я вышел на улицу и, наслаждаясь прекрасной весенней погодой, медленно пошел к метро. Путь лежал мимо мелких магазинчиков с дешевой ерундой. В Москве редко случаются погожие денечки, а у меня почти никогда нет времени на бездумный моцион по проспектам столицы. Сегодня сложились вместе две почти невероятные составляющие: в городе не жарко, не холодно, не дождливо, и, вот уж удивительно, в начале мая не идет снег, а у Ивана Павловича – никакой работы. Одно дело я закончил вчера, за другое примусь завтра, поэтому волен распоряжаться временем как заблагорассудится и фланировать по проспектам, словно беззаботный бонвиван.