Алтарь судьбы

– Мне очень хорошо, Меншиков. Пожалуй, я позволю себе немного расслабиться. Ты пробовал это вино? Оно необычайно вкусное. Нам его отправил король Австрии в качестве презента.

– Еще не пробовал.

– Советую не терять время. Бери, – сказала я, протягивая ему свой бокал.

А сама я отправилась за еще одним для себя.

– Вижу, ты настроена отдохнуть сегодня по-крупному, – засмеялся он.

– О да, дорогой, – кокетливо подмигнула я, и, оставив Меншикова одного, пошла прохаживаться по залу.

Я наслаждалась отрадной атмосферой бала. Составить мне компанию решила одна из моих фрейлин. Мы прогуливались вокруг танцующих пар, смеялись от выходок придворных шутов.

– На вас все время поглядывает один молодой человек, – шепнула она. – Вот уж везет вам, Екатерина Алексеевна, мужского внимания хоть отбавляй. А как он красив!

Я оглянулась.

– Кто он? – недоумевала я. – Я ничего не заметила.

– Вон там, в дальнем углу стоит.

Я посмотрела туда, куда она указала. Мой взгляд тут же встретился с глазами графа Сапеги. Он и правда смотрел на меня. Заметив, что я его разоблачила, заволновался и поспешил перевести внимание на кого-то другого.

– Мы застали его врасплох, – засмеялась фрейлина. – Он прямо-таки засматривался на вас.

– Я не могла и представить, что он любуется мной.

– Точно любуется. Вы его знаете?

– Мне приходилось с ним общаться.

– Екатерина Алексеевна, если у вас с ним не завертится роман, пожалуйста, не скупитесь, отдайте его мне.

Я засмеялась.

– Ты что, Аксинья. Посмотри, сколько ему лет. Он мне в сыновья годится.

Я не стала упоминать также о том, что этот юноша без пяти минут зять Меншикова, дабы не дискредитировать Меншикова и самого Сапегу. В конце концов, мальчик мог просто засмотреться на меня, задумавшись о чем-то отдаленном, и даже не понять, что мог вызвать неправильные суждения о своих помыслах.

– Тем лучше, Ваше Величество. С молодым мужчиной вы зацветете вновь, почувствуете себя моложе, – не унималась женщина.

– Ну, полно тебе. Я не ищу себе любовника. Прекрати насмехаться.

Фрейлина расстроилась тем, что мы не сможем больше поддержать эту явно интересную для нее тему. Однако теперь ее внимание было полностью поглощено Сапегой. Она старалась снова поймать его на подсматривании за мной, но все было безуспешно, граф вел себя осмотрительнее, и более не дал Аксинье повода для обсуждения его.

Сентябрь 1725 года

– Я в положении, матушка, – радостно закричала Анна, вбегая в обеденный зал, когда я ела пудинг, запивая чаем, в компании Лизавет, Петра и Натальи за завтраком.

– Ты уверена? – живо отозвалась Елизавета, вскочив со стола.

– Я только что отпустила повитуху, она все подтвердила!

– О, моя драгоценная, – воскликнула я, погладив живот дочери. – Я безумно счастлива за тебя.

– Ты уже объявила мужу? – поинтересовалась ее сестра.

Анна помотала головой.

– Тебе непременно следует пойти и обрадовать его как можно скорее, – добавила я.

– Он сейчас не в духе. Пожалуй, я подожду лучшего момента.

– А что его расстраивает? – спросила Лиза.

– Ситуация с их родовой землей Шлезвиг, которую датчане упорно не желают возвращать. Карл рассчитывал получить ее еще при заключении мирного договора после войны. Они отдали Гольштейн, но вот Шлезвиг приберегли.

– Датчане никогда не стремились подружиться с нами, – возмутилась я.

– Карл считает, что их упрямство способно нанести ущерб попыткам русских дипломатов обеспечить гарантии Ништадтского мира. Он возомнил, что сможет вернуть себе шведский трон, – вздохнула Анна.

– Дорогая, не думаю, что у него это получится, – отозвалась я.

– Он переписывается со шведами регулярно, отслеживая все политические изменения.

– И что он добился хоть чего-нибудь? Все, кроме него знают, что вам не бывать королем и королевой Швеции, – засмеялась сестра, отправляя в рот кусочек сыра.

– Прошу тебя, Лизавет, – прошипела Анна. – Карл-Фридрих имеет титул королевского высочества, у него имеются все наследственные права на престол.

– Анна, королева Ульрика особенно позаботилась о том, чтобы Гольштинцы не получили доступа к шведскому трону. Швецией сейчас правит ее муж, фигура очень неоднозначная, он вцепился за власть зубами, поверь мне, он не отдаст вам права на Швецию.

Я расстроила дочь, но посчитала, что лучше ей изначально перестать строить иллюзии относительно ее возможного королевства на родине супруга.

– Если тебя это успокоит, то я не намерена отступать от курса твоего отца. Он поддерживал притязания Карла-Фридриха на Шлезвиг. Мы продолжим идти в этом направлении.

– Мне понятно твое желание помочь зятю, – вдруг вмешался появившийся в дверях Меншиков, – однако позволь предостеречь тебя: начнешь настаивать на возвращении этой земли, испортишь отношения с датчанами и англичанами.

– Александр Данилович, – вскипела я, – почему вы позволяете себе подслушивать разговор матери с дочерьми, да еще и вмешиваться вот так бесцеремонно!

– Прошу прощения, Ваше Величество, но мне больно наблюдать, как вы собственноручно наносите вред своему государству.

– Меншиков, ты все чаще выводишь меня из себя. Похоже, тебе это доставляет удовольствие!

– Отнюдь. Я не хочу, чтобы ты наделала ошибок.

– Я говорила с сенаторами, они считают разумными наши действия в отношении Дании.

– Катерина Алексевна, у меня больше опыта в дипломатических делах. Прошу вас, прислушайтесь ко мне. Я действую исключительно в ваших интересах.

– Если у тебя все, пожалуйста, дай нам закончить обед.

– Я должен доложить кое-что. Это не займет у тебя много времени.

– Я слушаю.

– Петр Алексеевич, Наталья Алексеевна, – обратился он к детям. – Я бы хотел предложить вам покататься верхом вместе с моими детьми. Вы составите им компанию?

Внуки просяще посмотрели на меня.

Я улыбнулась им.

– Конечно, вы можете пойти покататься. Только соблюдайте осторожность.

– Спасибо, матушка, – сказал мальчик и, обняв меня, побежал собираться.

Наталья последовала за ним, уважив меня лишь поклоном.

– В Москве объявился один юноша, он настаивает на том, что он царевич Алексей.

Сказанное князем оказалось настолько неожиданным для моих ушей, что я подавилась булочкой.

Откашлявшись, я завопила: «Что? Как такое возможно?».

– Никто из тех, кто видел в лицо настоящего Алексея, пока не имел возможности с ним встретиться. Говорят, он сплотил вокруг себя местных сановников и кое-кого из духовенства, они ему поверили.

– Алексей мертв! – вскричала Анна.

– Тише, тебе нельзя волноваться, Аннушка, вступай в свои покои, отдохни. Я решу этот вопрос и навещу тебя. Лиза, и ты, пожалуйста, оставь нас с Александром Даниловичем одних.

Девочки откланялись и отправились в свои комнаты.

Фрейлины последовали за ними.

– Ну и? – не выдержала я. – Что там с Алексеем?

– Формально никто из официальных лиц не видел тело Алексея после его казни. Он был похоронен в гробу.

– Совсем никто не видел воочию тело Алексея? – я напряглась не на шутку.

– Только Петр. И двое его убийц. Но они оба погибли во время войны.

У меня начался приступ истерики. Я стала метаться по залу.

– Ты не отрицаешь, что он может быть живой, так?

– Прости, но я действительно не видел его труп.

– А что если он жив? Вдруг его пощадили, отправили тайно за границу, у него ведь были пути побега, так?! И вот теперь у него все основания вернуться и занять трон! А заодно и избавиться от меня и Лизавет.

– Катя, не тревожься раньше времени. Более вероятно, что это лишь самозванец.

– Мы должны принять меры! – кричала я. – Арестуйте и привезите его сюда. Я должна лично посмотреть ему в глаза.

– Предположим, это не он, его вздернут на дыбу. А что ежели по воле рока ты увидишь перед собой настоящего Алексея?

Я тяжело задышала.

– Саша, я не знаю.

– Ладно. Там решим. А сейчас я пойду, отдам приказ о его задержании.

– Постой! Скажи мне, его много кто поддерживает? Люди хотят его видеть на троне?

Он вздохнул.

– Видишь ли, Екатеринушка, у Алексея, если он жив, сейчас было бы больше всех прав на власть. Но так как твои подданные присягнули тебе на верность, теперь только на твои плечи ложится ответственность за решение судьбы России. Если он и правда жив, то тебе придется либо признать его царем и уступить место, либо казнить, но тогда даже я не могу гарантировать, что в стране не начнутся мятежи. Народ может взбунтоваться против тебя, и потребовать судить тебя, не иначе.

От его слов у меня закружилась голова.

– Как можно скорее нужно с этим покончить.

Возьми дело на себя. Его захват должен быть бесшумным и бескровным, не привлекайте внимание большого числа людей.

Меншиков помотал головой в знак согласия, развернулся и быстрым шагом направился к выходу.

Тем временем на заседании Сената было неспокойно. Напряженная обстановка на внешнем театре вызывала тревогу у всех членов. За перипетиями споров сенаторов я следила с неослабным вниманием, хотя многого я не имела возможности понять. Как бы мне не было стыдно перед самой собой, иной раз я делала лишь вид, будто глубоко осознаю все, что говорили мне сенаторы. Одно я понимала точно: мнения их относительно абсолютной важности для России того или иного события расходились противоположно. И, конечно, в таком случае мне предстояло вмешаться и принять решение самостоятельно, но впервые в жизни я не знала, как мне действовать. Сейчас, когда Меншиков отправился в Москву для захвата лжеалексея, я почувствовала, что осталась без главного своего советника. Он так доступно объяснял мне, что происходит в государстве и за его пределами, всегда находил слова, чтобы действительно донести до меня суть, и на политических заседаниях я присутствовала с полной ясностью в голове. Теперь же, присутствуя на столь важных для своего государства мероприятиях, я ощущала только свою никчемность.

В отсутствие князя я все же решилась избрать курс, против которого он выступал. Я посчитала своим долгом перед Анной помочь ее супругу сделать то, о чем он грезит всей душой. И, хотя некоторые сенаторы, так же как Меншиков, были категоричны в вопросе выступления против датчан, большая их часть поддержала Карла-Фридриха, и разработанный им план был безоговорочно принят. В результате Россия начала вести переговоры с австрийским королем Карлом. Нам сыграло на руку, что император Петр некогда был на хорошем счету у Карла, поэтому венский союз не заставил себя должно ждать. Более того, Карл похлопотал о новых союзниках в лице Испании и Пруссии. Недолго думая, датчане сошлись с французами, англичанами, шведами и голландцами, создав Ганноверский союз. Мы официально оказались на грани новой войны. Пока русское правительство готовило экспедицию на Шлезвиг, на Балтике датчане и англичане устроили военную демонстрацию. Нам чудом удалось избежать столкновения, направив туда переговорщиков.

На кавказском направлении нам везло куда больше. Корпус, отправленный туда некоторое время назад, вернулся с известием о том, что мы отбили персидские территории. Турки и персы вынуждены были отступить, а Россия прибрала к рукам Ширванскую область.

Ноябрь 1725 года

Я легла поздно, совсем не хотелось спать. После веселого бриджа в компании сенатских жен я осталась перевозбужденной. К тому же в покоях было до жути душно, казалось, что я вот-вот задохнусь от нехватки воздуха. Я все еще откашливала табачный дым, плотно осевший в горле.

Перед тем, как отправиться в постель, я выпила рюмку бренди, которую заботливые постельничьи бабы готовят теперь каждый вечер. Без этого я совершенно не могу уснуть. Однако сегодня не спасла и эта мера. Полчаса я пролежала, раскинув ноги и руки по сторонам, в попытках заснуть, но я только переворачивалась с боку на бок каждые две минуты. Потеряв надежду поспать этой ночью, я вскочила с постели, да так резко, что закружилась голова, пришлось опереться о стойку балдахина.

Чем еще занять себя ночью, как не выбраться в зал-галерею. Мне нравится тут прохаживаться, здесь обычно гуляет свежий сквозняк.

Дойдя до половины зала, я резко остановилась. Мой взгляд приковала чья-то смутно виднеющаяся крупная фигура чуть поодаль меня.

– Кто тут? – тихо справилась я.

Тишина.

Я повторила свой вопрос уже более громко, но ответа все также не последовало.

Меня изрядно напугала это безмолвие, и я решила уже позвать стражу, но внезапно в незнакомце стали разглядываться до боли знакомые черты лица. Я долго не могла прийти в себя. Просто стояла, будто в оцепенении с приоткрытым ртом. Фигура была прямо напротив меня, не шелохнувшись.

– Петр, – в исступлении произнесла я.

Он снова промолчал. Его темные серьезные глаза смотрели прямо на меня так, как раньше. Это был тот самый его взгляд, который я не забуду никогда.

– Я скучаю по тебе, душа моя, – начала я, пододвигаясь к нему.

Он был невозмутим, снова не выронил ни слова. Но теперь он сдвинулся с места, повернулся ко мне спиной и медленным шагом направился прочь.

– Я ждала тебя многие дни и месяцы. Уже было думала, ты не появишься. Я тебе очень рада, – продолжила я, следуя за ним.

Скоро я догнала его, но не стала опережать, а просто шла за ним. Казалось, еще ближе и я вновь вдохну запах его кожи. Но чем больше я старалась с ним сблизиться, тем дальше он отходил от меня.

– Ты знаешь, Аннушка вышла замуж. Помнишь, ты мечтал об этом? Свадьба прошла изумительно, все было, конечно, на высшем уровне. Думаю, она счастлива. Правда, Меншиков теперь не счастлив, – едва договорив, рассмеялась я.

Он обернулся и посмотрел на меня, как бы ожидая, что я продолжу говорить. И я не стала заставлять его ждать.

– Они не поладили с нашим зятем. Меншиков считает Карла Фридриха выскочкой, А Карл-Фридрих делает попытки войти в сенат.

Петр пошел дальше, а я за ним. Он шагал в свойственной ему манере, немного прихрамывая левой ногой, руки держа за спиной, сутулясь и оглядываясь по сторонам.

– Тебе, наверное, не хватало твоей картинной коллекции, да? Я помню, как ты их любил и с каким трепетом относился к холстам и подрамникам.

Он никак не реагировал на мои слова, но когда я делала паузы, он останавливался и продолжал идти только, когда я начну говорить.

– А я вот держусь, Петрушенька. Стараюсь, тяжко мне очень без тебя, родного. Ты один мне поддержкой был всю жизнь, и ты один был мне нужен как воздух. Теперь я совсем одна. В окружении многих людей, но все равно одна. Постель моя холодна аки во льду лежу, и спать толком не могу. Выпиваю, хоть это меня утешает до поры до времени. Я рада, что ты пришел, мой дорогой. Я тебя ведь каждую ночь зову, вот поверь, каждую ночь. И снишься мне постоянно, во снах моих мы вместе, гуляем по парку, на лошадях гоняем, бывает, я сижу, а ты, как любишь, голову мне на колени положишь и засыпаешь, а я пряди твои пальчиком ласкаю. С утреца встаю, а тебя снова нет. Поплачу, и пойду дела делать. Вот так каждый божий день, Петрушенька. Чего же ты раньше не приходил? Я ведь жду тебя, жду всегда, уже думала напрасно жду, а ты вот и явился. Сам ангел меня сегодня в галерею направил. Знала бы, что ты тут бываешь, каждую ночь бы прибегала.

Петр остановился около одной картины и стал на нее пристально вглядываться. Я взглянула на нее. Там была изображена флотилия.

– Ну, конечно же, как я могла забыть. Обо всем тебе рассказала, а о твоем любимом флоте забыла. Хорошо, что напомнил. Я твое дело продолжаю, не беспокойся. Корабли строятся, слежу за этим. Верфи не заброшу, поддерживать буду, и Лизавете завещаю.

Удовлетворенный моим ответом, Петр зашагал дальше.

Внутри меня все трепетало, впервые с момента его кончины я задышала полной грудью, и впервые с тех пор почувствовала себя счастливой. Мы шли вместе недолго, но по моим ощущениям это длилось целую вечность. Я будто заново жизнь прожила.

В конце зала он обернулся, я потянулась к нему, желая поцеловать, но он вмиг исчез. Я снова осталась с опустошенной душой. Как же не хотелось его отпускать. Но от меня ничего не зависело как обычно. Сейчас он сделал то же, что и всегда. При жизни он покидал меня на долгие месяцы, отправляясь на поля войны, а мои просьбы остаться, никогда не звучали для него всерьез. Такова была моя участь.

– Ваше Величество, вы не замерзли ночью в галерее? – осторожно поинтересовалась горничная, когда пришла будить меня утром.

– О чем ты? Я не была в галерее. Ты видела кого-то другого, – возмутилась я.

– Нет, нет, что вы, это точно были вы. Я вас ни с кем не перепутаю. К тому же, вас было легко узнать по голосу.

Я уставилась на девушку.

– Вы что же ничего не помните, госпожа? – искренне негодовала она.

– Я не могу помнить того, чего не было. Ночью я абсолютно точно спала.

– Как скажете, Екатерина Алексеевна.

Слова горничной навели меня на размышления. У нее не было повода лгать мне, к тому же работает она во дворце уже многие годы, и ни разу не была уличена ни в чем предосудительном.

– Постой, – позвала я, когда она уже собиралась покидать комнату. – А с кем я говорила в галерее?

– Больше я никого не видела. Вы были одни. Мне подумалось, мысли вслух выражали.

– Как странно, что я ничего такого не помню.

– Вы выпили много бренди, госпожа, наверное, поэтому ничего не отложилось в памяти.

– Всего одну рюмочку. От него я не могла лишиться памяти.

– Разве же только одна, госпожа. Вы выпили половину графина, – мямлила девушка, показывая на мой прикроватный столик.

Я ахнула, обнаружив, что на нем стоял полупустой графин, а рядом валялась рюмка.

К несчастью, мне пришлось принять, что я действительно вчера напилась, и зачем-то меня понесло в галерею, где я еще и разговаривала, вероятно, сама с собой.

– Ваше Величество, желаете, чтобы я позвала медика? – спросила настороженная горничная.

– Нет, – крикнула я. – Оставь меня.

Глава VII

Александр Меншиков

Декабрь 1725 года

Найти лжеалексея в Москве не составило труда. В городе почти каждый слышал о нем, и знал, где его можно отыскать. Я обнаружил его в подвале дома местного кузнеца. Это, конечно, был не настоящий Алексей. Немного похож, но я мог дать голову на отсечение, что передо мной стоял совершенно другой человек. Все случилось быстро: мужчина не успел сообразить, что к чему, как уже был схвачен гвардией, помещен в экипаж с клеткой, и отправлен в Петербурх. Разумеется, не обошлось без небольшого бунта, который попытались учинить его сподвижники при захвате. Половина мятежников была заколота на месте, другая половина отправилась вслед за самозванцем.

Обстоятельства в Петербурхе складывались неблагоприятно, что вынудило меня не задерживаться в Москве. Я опасался того, что в мое отсутствие зять императрицы станет проворачивать что-то недоброе против меня. Об этом, по крайней мере, свидетельствовала его переписка с другом, которую я тщательно отслеживал.

Екатерина была не на шутку обеспокоена нашему приезду. Однако тут же успокоилась, когда я объявил ей, что настоящего Алексея Петровича все-таки нет среди живых.

– Я очень переживала, Меншиков. Ты обрадовал меня. Спасибо, Господи, что пощадил свою покорную рабу.

Она перекрестилась.

– Тебе больше не о чем беспокоиться. Я уладил все сопутствующие дела в Москве. В газетах уже напечатали, что тот, кто выдавал себя за Алексея, оказался простым ямщиком, который каким-то чудом раздобыл денег на кампанию против тебя. Он рассчитывал, что ему удастся убедить народ в том, что Петр не мог казнить своего сына, и якобы тайно отправил в Москву. В ходе допросов его адептов, выяснилось, что он также занимался алхимией.

– Я хочу его видеть, – заявила Екатерина.

– Уверена, что стоит? Скажу прямо, выглядит он весьма безобразно и все время ругается бранными словами.

– Не важно. Я должна своими глазами убедиться, что это не он. Иначе до конца жизни буду не в ладах со своей совестью.

– Хорошо. Я распоряжусь, чтобы его привели.

– Нет, не стоит водить его во дворец. Не будем нарушать здешний покой, – улыбнулась она. – Я сама посещу его в каземате.

После обеда мы отправились в темницу, где томился несостоявшийся Алексей и те, кто его поддерживал.

Как я и ожидал, Екатерина пришла в ужас при виде мужчины. От него разило смрадом, жирные пакли волос торчали во все стороны.

Увидев, что к нему пришла важная посетительница, узник подошел к решетке. Он поглядел на женщину совершенно безучастно, явно не догадываясь, кто перед ним стоит. Краем уха я услышал победный выдох спутницы.

– Как посмел ты порочить честь царевича? – неожиданно спросила она.

– А вы еще кто такая? – огрызнулся он.

– Перед тобой стоит Ее Величество императрица, – крикнул я. – Тебе надобно поклониться.

Мужчина захохотал. Потом попытался плюнуть в Екатерину, но она успела отпрянуть.

– Я не признаю женщину во главе государства! – съязвил заключенный хриплым тембром. – И многие в Москве не признают. Поэтому мне так легко и поверили. Народу нужен настоящий монарх, мужчина, как и было всегда, а не безызвестная прачка-содержанка.

Глаза Екатерины налились кровью, она развернулась и пошла прочь, закричав: «Казнить немедленно самозванца!».

Екатерина более о нем не справлялась.

Решение императрицы было исполнено через три дня. Хапугу лишили головы на площади, перед сотенной толпой, в назидание о суровости наказании за подобные проступки.

Спустя еще неделю в Петербурхе состоялось торжественное открытие Академии Наук. Все внимание большого города было приковано к этому событию. Возле Екатерины собралось большое количество людей, желавших польстить ее тщеславию. Она и правда была довольна собой, ведь целиком и полностью это была ее заслуга. Появление в России Академии ознаменовало наше продвижение в сторону просвещения. Императрица внезапно почувствовала некоторую восторженность своей персоной, в этот день она блистала. Собравшиеся вокруг нее люди, упражнявшиеся в раболепии, так и не дали мне ее поздравить.

– Русские дворяне чрезвычайно напыщенны, – заметил Сапега вечером на балу в честь открытия. – Иной раз я затрудняюсь отличить аристократа от шута.

– Вам стоило бы быть несколько менее высокомерным, юноша. Такими темпами вы рискуете впасть в немилость здешнего общества.

– Советуете мне стать таким же, как они?

– Это совсем не обязательно. С вас будет достаточно, если вы просто перестанете насмехаться над ними.

– О нет, князь. Этого я не могу себе позволить. Как же иначе я буду развлекаться?

– Высмеивание других людей не лучшее для вас занятие, – строго ответил я. – Вы сегодня не в духе? Ведете себя словно взбалмошный мальчишка.

– Напротив, я даже очень весел. Полагаю, на меня таким образом действует портвейн.

– Тогда рекомендую не увлекаться чересчур портвейном.

– С вашего позволения я приглашу Марью Александровну на менуэт.

С этими словами и довольной ухмылкой парень направился к моей дочери.

Я же стал искать в толпе Екатерину, и нашел не скоро. Она, как водится, стояла, прислонившись к фуршетному столу с выпивкой. С великим наслаждением она отпила бокал рейнвейна, а затем положила в рот две виноградинки, от чего ее щеки стали казаться еще пухлее.

– Ты похожа на ребенка, которого взрослые оставили без присмотра, и он, воспользовавшись случаем, решил испробовать запретный напиток, – сказал я с улыбкой, подойдя к ней.

Она промолчала, продолжая поглощать фрукты.

– Когда ты стала выпивать, Екатерина? Я раньше за тобой не замечал. Теперь ты прям завсегдатай пьяных вечеринок.

– Ты же сам хотел, чтобы я вернулась к жизни. Вино и бренди – лучшие помощники в этом деле.

– Мне кажется, ты не совсем в курсе своих возможностей и их пределов.

Женщина косо на меня посмотрела.

– Ты о чем?

– Твоя служанка проболталась, что у тебя от пьянок уже бредни начались. Ходишь по ночам одна, разговариваешь сама с собой.

– А ты моей жизнью так сильно не интересуйся. Лучше займись своими детьми.

– Иногда и ты ведешь себя как непослушный ребенок. Все, что я прошу тебя не делать, ты делаешь, – сказал я строгим тоном.

– Ты меня меньше поучай, тогда перестанешь разочаровываться, – раздраженно проговорила она и ушла прочь.

Глава VIII

Екатерина Романова

Январь 1726 года

В Рождество, собрав внука, внучку и Елизавету, я отправилась в имение Меншиковых на званый ужин. Анна с мужем значились в числе визитеров, но вынуждены были отказаться из-за начавшей мучить Анну сильной поясничной боли. Лекарь запретил ей надевать на себя корсет, поэтому теперь она могла носить только пеньюары, отчего почти не выходила из своих покоев. Благо, ее муж всегда был при ней, и я не переживала за ее состояние.