Никогда не отпускай

– Думаешь, мне удастся отсюда сбежать пораньше? – отвлекла меня от размышлений Олив и толкнула в плечо, заставляя сконцентрироваться на себе.

– Я тебя прикрою, побудь еще часик и со спокойной совестью убегай.

– Спасибо, ты лучше всех, – улыбнулась Олив и взяла новый бокал с шампанским у проходящего мимо официанта, к своему я так и не притронулась, лишь водила пальчиком по самой кромке. Пить еще слишком рано, я не хотела опьянеть перед тем, как появиться у Фабиана.

Я осматривала зал в поисках знакомых лиц. Вот директор сети супермаркетов, а эта супружеская пара владеет фермами и занимается поставками экологически чистых продуктов. Здесь были собраны бизнесмены и малого, и среднего бизнесов, именно они чаще всего позволяли себе открыть сердца нуждающимся. Благотворительность хоть и не стала частью моей жизни, но мне нравилось работать и помогать людям, иногда – заниматься глупостями на работе из-за отсутствия дел, импонировала возможность сбросить с себя ответственность. В авиации такого не встретишь, ты всегда и всюду отвечаешь за все. Никогда не отвлекаешься и не можешь отключиться до того момента, пока твой рабочий день не закончится, да и потом ты все равно продолжаешь думать о самолетах и небе. Это становится частью тебя. Я действительно скучала по работе, и это было немаловажным фактором в принятии решения по нашему странному соглашению с Фабианом.

Людей в зале становилось все больше и больше, и часы уже показывали без пятнадцати девять. А значит, через считаные минуты появится ведущий и вечеринка станет повеселее. Это был вечер-аукцион. Мы получили несколько замечательных вещей от знаменитостей, которые хотели внести свой вклад. Некоторые вещи пришлись бы и мне по душе, но моя задача – улыбаться и медленно подпаивать гостей, чтобы они оказались в такой стадии алкогольного опьянения, когда не жаль денег.

– Разрешите к вам присоединиться? – я услышала бархатный баритон и подняла взгляд на мужчину, что обращался ко мне. В это же мгновение мои ноги подкосились, и только неведомая сила не дала мне упасть перед ним и опозориться.

Рядом стоял мужчина из моих девичьих грез, чьи фотографии я с трепетом собирала. Кажется, мое сердце забилось чаще, но слова замерли на губах, лишь кивком головы я показала, что услышала вопрос. Я и не заметила, как оказалась за столиком одна. Олив куда-то упорхнула в ожидании, когда час ее мучений закончится, а я так и не сделала попытки присоединиться к кому-нибудь в разговоре и попробовать получить деньги на благотворительность.

Он красив. Слишком красив. Не удивляюсь тому, что женщины падают к его ногам, даже без денег он оставался бы пределом мечтаний многих. Не самого высокого роста, около метра семидесяти пяти, но это не имеет значения. Подтянутый, будто только что из спортзала, со смуглой кожей, отдающей янтарем, словно намазанной маслом. Светлые волосы длиннее, чем мне нравилось, но они аккуратно зачесаны назад и слегка тронуты гелем, челка падает на лицо. Зеленые, немного суженные глаза, крупный, почти римский нос, бледные губы с откровенной и очень привлекательной улыбкой. Он был в обычных синих брюках и белой рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами. Мечта многих женщин.

– Оливер Шер, – проговорил он, и я наконец отвлеклась от откровенного рассматривания этого мужчины.

– Алиса, – я улыбнулась и протянула руку.

Даже коснуться его было моим желанием почти с самого детства. Не верю, что моя первая влюбленность стоит вот так сейчас передо мной и улыбается. Он ведь совсем не знает о том, что был героем моих девичьих снов.

– Просто Алиса? – он вопросительно приподнял бровь и пожал мою дрожащую руку.

Я не знала, как ответить, и снова лишь кивнула.

– Вы уже познакомились? – мягкий мелодичный голос прозвучал так внезапно, что по спине пробежал холодок, и я вздрогнула от неожиданности. Теплая рука Бойла легла на мою поясницу, и, повернув голову, я увидела эти чарующие глаза. Самые любимые и желанные на свете.

– Оливер, это твоя будущая права рука, Алиса Грин, самая подающая надежды сотрудница из всех, которые у меня только были, – я знала подтекст его слов, хотя Шер мог и не заметить его в такой, казалось бы, обычной реплике Фабиана.

– Хорошо я не успел сказать, что она самая красивая девушка в этом зале, – Оливер рассмеялся и поднес к губам бокал с виски. Мне нравилось, когда мужчины пьют именно его, виски придает больше брутальности их образу. – А то это могло бы быть расценено как домогательство на рабочем месте, – он вновь рассмеялся, чересчур громко, и сделал глоток.

Я, кажется, побагровела и почувствовала, как Фабиан сильнее прижал меня к себе. За столом не было видно, как он обхватил мое бедро одной рукой и будто вталкивает меня в себя. «Помечает» и показывает всем, что я принадлежу только ему одному, так по-животному. Не знаю даже, нравится мне это или нет. Но мы не можем показывать на публике наши отношения, какими бы непростыми они ни были. Все должно оставаться только между нами.

– Я ваша большая поклонница, – наконец выговорила я, обращаясь к Оливеру Шеру и освобождаясь из хватки Бойла. Вот теперь я готова была выпить. Не хватало только устраивать здесь сцену. – Для меня будет честью работать с вами.

Не знаю, понял ли Фабиан, что я разумела под этими словами, хотя их смысл вряд ли мог укрыться от него.

– Я оставлю вас, – бросил Бойл, даже не взглянув на меня, и двинулся вглубь зала, скрылся в толпе за считаные секунды.

Я успела лишь оценить его вид сзади и, кажется, непроизвольно даже закусила губу, думая о том, что ждет меня ночью. Надеюсь, Шер этого не заметил и не подумает, что я запала на своего начальника, даже если это и было правдой.

– Значит, поклонница? – Оливер обратил на себя мое внимание, и я наконец вернулась в реальность.

– Я восхищаюсь вашей работой и потрясающим успехом, вы эталон, и, смотря на вас, я хотела сделать головокружительную карьеру и однажды стать хотя бы чуть-чуть похожей на вас, – мне кажется, я говорила как поклонница какой-то группы или певца.

Обычно девчонки восторгаются красотой актера или любого другого артиста, не придавая значения его талантам и поступкам. Я же почти все детство читала газеты и следила за работой Оливера и восхищалась его предпринимательской жилкой и тем, как легко ему удается строить карьеру в авиации. Конечно, это почти полностью мужской бизнес и женщин здесь не жалуют, если ты не бортпроводница с кукольным личиком и большим ртом, открывающимся, когда это надо.

– Ну а теперь вы будете моей правой рукой. В столь юном возрасте это должно быть головокружительно. Сколько вам – 20, 22? – мне показалось, его голос, в отличие от слов, выдает недоверие к моему возрасту, полу и возможному таланту. Думаю, он считает, что я получила эту должность благодаря своим другим талантам, а мой наряд совсем не внушает доверия к моим мозгам. Но я более чем уверена, что за короткое время смогу переубедить его и доказать, что я достойна встать с ним наравне и рано или поздно буду похожа на него.

– Через месяц мне исполнится 25. Надеюсь, смогу доказать вам, что достойна доверия мистера Бойла и буду вам полезной, – я улыбнулась самой очаровательной улыбкой, которую только могла из себя выжать, и наконец сделала глоток спасительного шампанского.

– И я надеюсь.

Вечер обещает быть долгим и непростым, для меня точно. Наконец появился ведущий и зал оживился. Все столики были заняты, и люди внимательно следили за происходящим на сцене. В целом все было как обычно, как всегда на этих вечерах, на которых за последние полгода я побывала не один раз.

Но сегодня что-то складывалось по-другому. Только сейчас до меня начало доходить, что я так и не спросила, почему и Оливер, и Фабиан сейчас здесь, ведь это слишком мелко для них. Я не понимала, куда делся Бойл и чего мне ждать, и от этого волновалась еще больше. Мне оставалось лишь, как и всем присутствующим, наблюдать за происходящим на сцене и улыбаться, когда положено.

Мой бокал постепенно опустел, и на его месте оказался новый. Вот ведущий замялся и перед началом аукциона попросил моего начальника – мистера Горецки – подняться на сцену и рассказать об успехах фонда и того, что же нас ждет в будущем. Это я слышала миллион раз. Лучше, пока есть возможность, посетить дамскую комнату. Я извинилась перед Оливером и продефилировала в самый конец зала. Нужно перевести дух и подумать, что же будет дальше. Как поступать с Фабианом, если он уже здесь и я явно дала понять, что согласна на все условия, да и он не предоставил бы мне возможности поступить по-другому. Мой план ошарашить его своим приходом и показать всю страсть, на которую я способна, видимо, провалился, еще даже не начав осуществляться. Но я ведь чудесно выгляжу, нравлюсь себе и даже чувствую себя роковой красоткой, почему бы не показать ему это прямо здесь и сейчас, конечно, в пределах приличий. Поправив макияж, я была уверена в том, что миссия не провалена и я еще докажу Бойлу, что игра стоит свеч.

Пока я шла обратно к столику, до меня доносились обрывки фраз. Глазами я пыталась найти говоривших, но из-за большого количества людей мне не удавалось разглядеть, что происходило на сцене. Лишь пробравшись в центр зала, немного растолкав собравшихся, я наконец увидела на сцене моих начальников: настоящего, прошлого и будущего. Прямо призраки Рождества.

– Мы рады объявить, что в этом году будет реализован совместный проект «ББА» и нашего благотворительного фонда по финансированию центра помощи пережившим сексуальное насилие.

Мне вдруг показалось, что я осталась одна во всем зале и перестала дышать. Хотя и слышала аплодисменты присутствующих и восхищенные реплики вокруг меня о такой потрясающей идее и действительно важном деле. Да, дело и правда важное и требующее внимания. Но почему я в первый раз об этом слышу и какое к этому отношение имеет Фабиан? Если мое желание наброситься на него пару минут назад было вызвано вожделением, то теперь я хотела бы накинуться на него с кулаками и избить его, видеть, как он истекает кровью и корчится от боли. Никто не должен знать, что было в моей жизни, я хотела выкинуть все это из головы, а он устраивает целый спектакль и радостно позирует фотографам, стоя на сцене и отвечая на вопросы. Он точно издевается надо мной.

Наконец они спустились со сцены и разошлись. А я так и стояла посреди зала, пытаясь оценить ситуацию и понять, как я могу избежать лишних разговоров и вопросов. Я даже не была уверена в том, что хочу разговаривать с Фабианом и что-то обсуждать. Он опять влез в мою жизнь и даже не спросил, снова он все делает так, как хочет только он.

Не знаю, чем я руководствовалась, когда решила вместо того, чтобы сбежать, просто выяснить все до конца. Мне казалось, что я расталкиваю толпу и иду с самым суровым лицом, какое только могла представить, к мужчине, который в очередной раз рушит все, что я так трепетно и тщательно строила. Я замерла возле круга разговаривающих мужчин и взяла Фабиана за локоть, мне показалось, что это было не так уж и бестактно, но он резко развернулся ко мне, и в его глазах полыхнуло пламя.

– Разрешите я украду мистера Бойла, надо дать еще одно интервью, – я попыталась быть милой, хотя внутри клокотал гнев. Я надеялась, что Бойл прямо сейчас вместо того, чтобы разговаривать со мной, провалится в ад и там сгорит вместе со всеми своими гениальными идеями.

– Какого черта ты тут делаешь? – зло сквозь зубы выговорила я, таща Бойла за собой в самый дальний и темный угол зала, чтобы никто не мог услышать то, что я собиралась сказать. Здесь и без того слишком много глаз и ушей, и не хватало только, чтобы бизнесмены узнали о моих тайнах, которые я скрываю даже от собственной семьи. Не хотелось бы, чтобы моя жизнь стала достоянием общественности Денвера. Я толкнула его в угол и попыталась закрыть собой, хотя мне и удавалось это с трудом. Фабиан был гораздо выше меня и гораздо более сильным и мускулистым, а я теперь совсем не выглядела грозой двора, как в детстве.

– Я делаю доброе дело, ты должна быть благодарна, – он говорил так спокойно и мило, будто все в полном порядке, отчего я завелась еще сильнее. Внутри меня огонь разгорался с новой силой.

– Благодарна? Ты издеваешься? Выставишь на суд общественности мое прошлое? Может, просто повесишь плакат в центре города, сообщая, что меня изнасиловали? – я раскраснелась и говорила гораздо громче, чем планировала. Руки уперты в бока, и хотя я и старалась выглядеть внушительно и грозно, вряд ли это производило на Фабиана должное впечатление.

– Это важное дело, и ты тут ни при чем, – все так же спокойно сказал он.

Обычно от моего тона он начинал заводиться и повышать голос, теперь же выглядит таким расслабленным, будто я не кричу на него посреди вечера. Как же он меня бесит!

– Еще неделю назад ничего этого не было, и думаешь, я поверю, что ты вдруг стал таким добрым филантропом, свободно отдающим деньги на благотворительность? – я хотела задеть его.

Он никогда не был злым, жадным или скупым, мне просто хотелось, чтобы он разозлился и стал собой, а не вот таким мягким и покладистым со мной. Это пугало и, наверное, поэтому я заводилась еще сильнее, прогоняя мысли о том, что мы сможем попробовать быть вместе.

– А ты думала, зная, что сегодня истекает срок, я просто буду сидеть и ждать, пока ты примешь решение и ничего не предприму? – он оттолкнулся от стены и оказался совсем близко ко мне.

В нос ударил запах его одеколона. Он был, как всегда, великолепен, так, что перехватывало дыхание, и я на несколько секунд потеряла нить своих мыслей. Его черные брюки плотно обтягивали бедра, смотрятся будто на модели, голубая рубашка заправлена, а галстук ослаблен, тонкий, черный, очень подходящий к его глазам. Волосы отросли и больше падали на глаза, практически закрывая их от меня, но я все равно чувствовала всю силу этого взгляда, от которого все внутри сжималось и я сама будто становилась меньше.

– Думаешь, я позволил бы тебе сделать так, как ты хочешь? – он осторожно коснулся моей щеки, убрал прядь волос за ухо, отчего я вся задрожала. Весь гнев куда-то делся, и я снова таяла под его взглядом и прикосновениями.

– Я знал твое решение, еще семь дней назад знал, – я чувствовала его теплое дыхание на лице, потому что он приблизился непозволительно близко. – Но дал тебе время, чтобы ты убедила себя, – он коснулся уголка моих губ, так, что я издала какой-то странный гортанный звук и прикрыла глаза.

Это уже слишком. Слишком для меня. Разве могу я выиграть в этой игре? Могу ли я состязаться с ним в изощренности и хитрости. Мне никогда не победить. Но, может, он был прав год назад, и мне надо всего лишь сдаться, чтобы победить? Просто сбросить карты, потому что даже с тузом на руках я не смогу выиграть.

– Ты моя, и теперь ты готова, – он улыбнулся самой хищной из своих улыбок, блеснул глазами и взял меня за руку. Медленно поднес ее к своим губам и поцеловал каждую костяшку, отчего по телу прокатилась волна, но я не понимала, чего именно. Страха, предвкушения или отчаяния оттого, что я все же проиграла?

– Мы едем не к тебе домой?

– Нет, – только и услышала я с того момента, как Фабиан увел меня и посадил в свою машину.

Я в первый раз смотрела на него не как на своего начальника, а как на мужчину, с которым собираюсь провести ночь, теперь это настоящее, и он реален, а не плод моего больного воображения.

Его черная BMV X6 вырулила на бульвар Колорадо, и мы понеслись вперед. Не знаю, что он задумал, но была в предвкушении. Мы действительно никогда вот так свободно не чувствовали себя в обществе друг друга. Пока я не стала его подчиненной и он снова не стал моим боссом, я могла хотя бы на некоторое время поверить, что мы вместе.

Мы ехали молча, я лишь изредка смотрела на сосредоточенное лицо Фабиана и пыталась понять его настроение и то, что меня ждет. От меня не ускользнуло, как он повернулся ко мне, изучил глазами, кажется, каждый волос на моей голове, аккуратно нарисованные стрелки на глазах и бордовую помаду, как он задержал взгляд на моих губах и провел кончиком языка по своим. Я замечала любое движение, и внутри меня что-то оживало. Какие-то новые чувства для меня. Раньше это все было фантазией, я могла себе только представлять, как мы вот так окажемся вдвоем и сможем отпустить прошлое и наконец заглянуть в наши сердца и раскрыться друг перед другом, стать голыми и в переносном, и, конечно же, в прямом смысле этого слова. Теперь же это все не фантазия, и я не проснусь в поту и разочарованная, в данную секунду мы вдвоем, и впереди, я надеюсь, только что-то новое и потрясающее.

Мы проехали городской парк и свернули на 29-ю авеню. Фабиан затормозил перед невысоким кирпичным домом, в котором, мне кажется, живут вполне обычные люди, а не миллионеры, которым он, кстати, является. Я недоверчиво посмотрела на него, но он продолжал хранить молчание и лишь припарковал машину на городской стоянке. Он подал мне руку, выходя из машины, и я вцепилась в нее, как в спасательный круг. Даже не знаю, чего и ожидать. Он отпер главную дверь ключом, и мы оказались в просторном холле, прямо напротив поднималась лестница, а по периметру двери квартир.

– Нам на последний этаж, шестой, – проговорил Бойл и, отпустив мою руку, начал подниматься по лестнице. Я не большая любительница лифтов, поэтому была рада, что этот дом такой невысокий и мы обойдемся без лифта. Благодаря теперь ставшим регулярными тренировкам, я могла запросто подняться без одышки и тем самым не опозориться перед Бойлом. Хотя мои каблуки и были удобными, мне бы очень хотелось поскорее избавиться от них. Фабиан стоял возле двери с табличкой «21» и ждал, когда я наконец доберусь до верха.

– Не лучшая обувь, – я улыбнулась и указала взглядом на свои опухшие от усталости ноги, которые ждали свободы.

Фабиан улыбнулся и открыл передо мной дверь. Даже не знаю, чего я ожидала, но почему-то все это не вписывалось в образ Фабиана Бойла. Зная, в каком особняке он живет, я была уверена, что мы поедем туда, а когда он сказал, что нет, я почему-то представила себе огромный пентхаус с окнами во всю стену. Это какое-то извращенное представление, как живут миллионеры, оно мне не нравилось, но от стереотипов я пока избавиться не могла. Фабиан зажег свет.

Не знаю, но это совсем на него не походило, и я будто подсознательно понимала, что здесь витает какой-то другой дух, а Бойл не часто тут появляется. Передо мной открылся огромный зал, соединяющий в себе и кухню, и столовую, и гостиную. Все выглядело предельно просто: кирпичные стены, мягкая мебель красивого бирюзового цвета прямо в центре комнаты, а рядом стеклянный журнальный столик, на котором были разбросаны журналы и стояла кружка недопитого кофе, сбоку телевизор, но, судя по слою пыли, его не часто использовали. По правую руку располагалась кухня, оформленная в синих цветах, с позолоченной сантехникой, совсем небольшая, для того чтобы хозяйке дома было удобно, ведь она готовит совсем немного. За барной стойкой, отделяющей кухню от столовой, стояли большой деревянный обеденный стол, покрытый краской в тон кухне, и пять мягких стульев с подушками на спинках. С высокого потолка свисали лампы, совсем низко, казалось, если пройти под ними, можно задеть их головой. По левую руку уходил коридор, украшенный фотографиями, которые я не могла разглядеть из холла, и, видимо, там были двери в остальные комнаты этой потрясающей квартиры.

– Здесь живет моя мама со своим бойфрендом, – от меня не ускользнуло, как поменялся его тон, мягкость на «мама» и жесткость на «бойфрендом». Здесь явно скрывалась драма, но я пока не была готова разбираться и в этом.

– Я здесь вырос, это более подходящее для тебя место.

Не знаю, плохо это или хорошо. Не уверена, правда, что это лучшее место для того, чтобы здесь расти ребенку. Какое-то слишком молодежное, современное, лишенное детского голоса. Здесь отражалась лишь холодность и возможная драма. Такой Фабиан сейчас, но хочется верить, что в детстве он таким не был.

– Мама начала здесь ремонт, почти сразу как познакомилась с Эмерсоном, – Фабиан закатил глаза и прошел вглубь квартиры.

Я последовала за ним, сняв туфли и оставив их в холле. Больше не могу терпеть эту ноющую боль. Хотя, может, это совсем не ноги?

– Он ее лечащий врач и при этом пытается делать вид, что любит ее больше, чем как пациентку. Я хотел заявить на него, но она сказала, что он делает ее счастливой, и это то немногое, чего она сейчас хочет. Но он просто отвратительный тип, – Фабиан провел рукой по волосам, показывая, насколько сильно он раздосадован ситуацией и тем, что ничего не может изменить.

Он сел на диван и откинулся на спинку. У него был такой несчастный вид, что все мои извращенные мысли вылетели из головы. Я просто была ему нужна. Как друг, может быть, даже больше, чем как девушка. Я приземлилась с ним рядом и взяла за руку.

– Мне жаль. Но если он делает ее счастливой, ты должен отпустить ситуацию, – я сжала его руку, но Фабиан будто и не слышал меня.

– Посмотри на меня, – попросила я.

Он наконец выпрямился, и его черные глаза уже не казались таковыми. Они выглядели шоколадными, такими уставшими, просящими помощи и поддержки. Все мои низменные желания казались сейчас такими мелкими и ненужными. Он же хочет, чтобы его просто любили.

– Возможно, и твой выбор ей не нравится. Когда мы любим, главное, чтобы этот человек был счастлив, и не важно, что делает его таковым, – мне кажется, мои пальцы впивались в его руку, причиняя боль, но я не могла позволить себе отпустить его. Не сейчас, а, может быть, и никогда. Мы так дополняем и делаем друг друга более живыми, я совсем другой человек рядом с ним, и мне нравится эта девушка гораздо больше, чем ее призрак полгода назад.

– А если несчастлив я?

Я вся сжалась от его слов. Не знаю уже даже, о чем мы говорим. О его семье или о нас.

– Я всегда хотела для тебя только счастья. Поэтому все так и получилось. Я забыла спросить, что сделает тебя счастливым, и принимала решения за тебя, – сейчас я уже не была столь уверена в том, что знаю, как именно закончится этот вечер. И точно, больше не чувствовала себя покорительницей сердец. Скорее легкомысленной девочкой, совсем не разбирающейся в людских душах и сердцах.

– Мы делали так оба, – он отвел взгляд всего на мгновение, но я почувствовала, как все тепло покинуло мое тело, и задрожала, – может, ты теперь спросишь?

– Что сделает тебя счастливым? – почти прошептала я, боясь даже взглянуть на Фабиана.

Все это было совсем не так, как я себе представляла. Не было бешеного танца страсти, и я не набросилась на него в дверях. Сейчас мы обнажены друг перед другом, наши сердца распахнуты и готовы к чему-то новому, даже к новому удару и боли. Я была точно готова.

– Ты в моей жизни, – проговорил он возле моих губ, заставив поднять глаза и взглянуть на него.

Он осторожно едва коснулся губами моих, и я улетела. Мне нужно не больше, чем ему. Только он один в моей жизни. Это ли называется любовью или это наша извращенная игра, которую мы не можем остановить, даже если и хотим? Но мы точно не хотим.

Мои пальцы нырнули в его волосы, а поцелуй стал более настойчивым и грубым. Его губы изучали мои будто в первый раз, пробуя на вкус и стараясь запомнить каждую частичку. Я до сих пор не могу поверить, что это все происходит с нами, без выяснения отношений и ссор, мы переступаем какую-то черту, и я боюсь того, что будет дальше, но так хочу узнать. Любопытная с самого детства, я уже не могу остановиться.

Его пальцы погрузились в мои волосы и потянули их назад, запрокидывая мою голову, открывая шею и декольте. Чтобы он увидел все, что принадлежит ему. Глаза в глаза, черные и серые, я будто проникаю внутрь него и чувствую, что будет дальше. Где-то внутри зарождается какое-то новое чувство, и я пока не могу понять, насколько мне это нравится. Фабиан отрывается от моих губ и прикусывает мочку уха, отчего из груди вырывается стон желания. Он медлит, и меня это бесит. Я не помню, что делать. Будто в первый раз занимаюсь любовью. Почти два года воздержания, и вот я чувствую себя неопытной и неловкой рядом с ним.

– Пойдем, – Фабиан протягивает мне руку и рывком поднимается сам и поднимает меня с дивана.

Я готова была бы прямо там, но, видимо, у него, как всегда, все рассчитано по-другому.

Мы прошли через коридор так, что я не успела изучить все снимки. Лишь заметила большую фотографию: мужчина и женщина, между ними совсем маленький мальчик, так похожий на отца. Да, Бойл-старший не уступал Фабиану в красоте и статности, только у него были более жесткие черты лица и яркие синие глаза, заставляющие остановиться и взглянуть в них. Фабиан открыл дверь и провел меня внутрь. Комната освещена лишь фонарями с улицы, на единственном окне нет занавесок. Совсем небольшая комната с огромной кроватью, занимающей почти все пространство, с милым покрывалом серого цвета, напоминающим плюшевого мишку по фактуре. Мебели почти нет, лишь две прикроватные тумбочки и комод напротив с телевизором на нем.