Как умирает любовь. Исповедь

Глава 5

Я переехала к тебе, в ту маленькую однокомнатную квартирку и со всем своим женским чутьем начала обустраивать и обуютивать ее. Ты внимательно наблюдал за мной, надеясь увидеть ту хозяйственность, которую каждый мужчина мечтает увидеть в своей женщине. Ту, которую он наблюдал с раннего детства ежедневно; хозяйственность, присущую только его родной маме. Но ни один мужчина, увы, не поймет, что ни одна женщина не сможет заменить ему мать, ни одна мать не сможет заменить ему жену. И это-то и становится камнем преткновения в отношениях влюбленных. Это стало для тебя откровением, собственно как и для любого мужчины в этом мире, который не может смириться с тем, что мама уже никогда не будет заботиться о нем так, как она заботилась в детстве. Конечно, я не была похожа на твою мать, я даже не пыталась этого делать. К тому же я была еще молода, чтобы стать тем, кем ты хотел меня видеть: заботливой, ласковой и нежной, готовой жертвовать своими интересами ради интересов любимого человека. Мне в принципе было не присуще поведение любящей женщины, но это совсем не говорило о моем безразличии к тебе. Вот такой закрытой чувствам я была с детства. Не знаю, насколько тебе претило это, но ты никоим образом не показывал мне этого.

Ты простил мне мою нелюбовь к приготовлению изысков, и мы питались исключительно в местных кафешках и ресторанах, которые со временем набили у меня оскомину до такой степени, что я готова была заняться хозяйством, лишь бы не тащиться завтракать в накуренную кафешку с утра пораньше. Однако ты был непреклонен и тратил на «развлечения» все до последней копейки, надеясь, что это спасет нашу любовь от рутины, поглощающей все самые светлые чувства в человеке.

В выходные мы ездили по магазинам, чтобы купить мелких безделушек, которые внесли бы в наше жилище частичку наших сердец. Ведь квартира была арендована и только так мы могли сделать ее хоть на время «нашей». С разрешения хозяйки мы поклеили новые обои, купили письменный стол, за которым я по вечерам писала статьи и заметки в журналы. Это скромное на вид жилище дало приют двум любящим сердцам, и впитало в себя запах наших тел, наших мук, страданий, слез и безмерного счастья.

Все будни были одинаково похожи, но неизменно в них было одно – любовь во всех ее проявлениях. Это тот период, когда все видишь в розовом свете.

Как-то ты сказал мне, что ты по натуре волк, а волки одиноки по жизни. И если мы расстанемся, то я буду последней в твоей жизни. Действительно ли ты так думал – я не знаю, но тогда мне это польстило. Ведь ты был для меня всем на свете, и уж ни в коем случае я не могла подумать, что именно я стану причиной твоего вечного одиночества. Ты сдержал слово…Я же в свою очередь оправдывала все твои выходки, всю свою жизнь я выкраивала под тебя, чтобы не дай бог не обидеть, чтобы не сделать больно, не сказать лишнего. Это было несвойственно моей противоречивой, эгоистичной и бунтующей натуре. Периодами было очень сложно совладать с собой, промолчать, не заметить, тогда возникали ссоры. Ну куда без них? Наши ссоры были безобидны. Так маленький ручеек превращается в реку с порогами, а потом становится блестящей гладью озера.

Помню, как я с юмором и каким-то ненормальным умилением рассказывала своей подруге, как ты напился прошлой ночью и завалился спать на кровати, страшно храпя, а я в это время ютилась на другом диванчике, свернувшись калачиком и всю ночь страдая от ужасных звуков, раздающихся из другой половины комнаты. Все казалось милым, безобидным. Я воспринимала тебя как маленького шаловливого котенка. Но то, что меня умиляло в первые месяцы нашей любви, стало раздражать и пугать в дальнейшем, спустя полгода. Но пока я смотрела на все глазами любящей женщины, а любящая не осудит, а оправдает всегда и во всем.

Мы стали частью друг друга, мы не могли друг без друга прожить и минуты. Мы дома даже не завтракали, сложно было назвать домом ту маленькую однокомнатную квартирку, в которой мы провели полтора года нашей безумной жизни. Мы ложились на старенький уютный диван, включали ноутбук и смотрели фильмы по вечерам, желание переполняло нас, и фильм редко досматривался до конца. Мы рано просыпались и убегали прочь из этой тесной коморки в мир, полный красок. Зимой – то были парки с зелеными елями в снежных шапках, весной – пушистые цветущие каштаны, летом – мосты, по которым мы переходили широкую реку Днепр с коричневыми берегами, любуясь зелеными просторами Киева, осенью – моросящие дожди, от которых мы прятались в кафешках, где ели ароматные шашлыки, запивая красным вином с запахом Изабеллы. Это было мое любимое вино, любимым оно осталось и по сей день, потому что Изабелла – самый ароматный и вкусный виноград на свете.

Так проходили неделя за неделей, месяц за месяцем, наша любовь росла с каждым днем. Когда говорят, что в животе летают бабочки – это правда, это наиболее точное определение того чувства, которое испытывают влюбленные. Но когда мы ссорились, эти бабочки превращались в гусениц и начинали ползать, вызывая приступ тошноты, от страха потерять друг друга. Я стала задумываться о семье, даже такая феминистка как я, полная амбиций и непостоянства, захотела семью, потому что рядом был Ты. Но ты медлил, ждал чего-то, хотя мне и торопиться было некуда, 20 лет – тот возраст, когда для одних слишком рано, а для других слишком поздно создавать семью. Мне было еще слишком рано… Разум и сердце всегда спорят между собой в таких вопросах. Сердце любит, а разум говорит, что любовь не вечна, а как же карьера, а как же свобода, а пресловутая самостоятельность и независимость? «Ограничения! Тебя посадят в клетку» – кричал разум. – «Да, я уже в клетке» – отвечало сердце. Нельзя любить и быть свободной! Это противоречит всем законам природы. И только отсутствие кольца на пальце дает ложное ощущение свободы, но оно ложное…

Но стоило тебе надеть мне на пальчик заветное колечко, и я была бы твоей навсегда. А может не навсегда. Может мы просто избежали звания «разведенок», а может, упустили настоящее счастье в погоне за эфемерным будущим. Но ты присматривался ко мне, и когда я прошла твой тест «будущей жены» на «ура», ты провалил тот же самый тест «будущего мужа». Время сыграло не в нашу пользу, оно стало врагом нашей любви.

Глава 6

Однажды, когда мы в очередной раз ехали с работы, в подземном переходе метрополитена мой взгляд приковал маленький пушистый серый комочек – маленькая кошечка, которую пыталась продать женщина почти задаром. Огромные зеленые глаза смотрели на меня с такой мольбой, что сердце рвалось на части. Она протягивала ко мне свои крошечные лапки, мурлыкая и ластясь. Я взяла ее на руки, и она прижалась своим теплым тельцем к моей груди, призывая спасти ее. И ты купил мне это беззащитное существо, как обычную мягкую плюшевую игрушку, именно такое значение имел для тебя этот комочек – сделать мне приятное, доставить мне очередную радость, зная мою слабость – безмерную любовь к кошкам. Купил, чтобы сделать приятное мне, не осознавая, какую боль причинишь в итоге – ему – беззащитному котенку. Тогда ты не думал о последствиях, ты решил, что это игрушка, которую можно выбросить или передарить, когда надоест. В этом был весь ты. Жить настоящим, не думая о будущем и не вспоминая о прошлом. Я так и не смогла научить тебя любить животных так, как любила их я.

Вскоре я горько пожалела, что поддалась искушению взять домой котенка, но ты никогда не узнал об этом. Ты стал ненавидеть это беззащитное маленькое существо, потому что она забирала часть моего внимания, которое должно было принадлежать всецело тебе. Ты стал грубо отталкивать ее ногой или запускал в нее тапок, а в минуты уединения со мной запирал ее на кухне, где она жалобно мяукала, не желая сидеть взаперти. Маленькое невинное существо, жизнь которого полностью была в человеческих руках – наших. Говорят, что люди, которые жестоко обращаются с животными, не способны на добрые чувства: на жалость, милосердие и любовь к другим людям. Я испугалась. Неужели ты совсем другой – не такой, каким я знала тебя все это время, с момента знакомства. Твоя сущность открывалась мне с другой стороны. Она меня начинала пугать.

Однако я молча сносила это пренебрежение, и спустя год отдала уже взрослую кошку чужим людям, где-то глубоко в душе предсказывая мой отъезд и несладкую судьбу оставленного зверька у тебя. Я плакала как ребенок, когда уезжала в отпуск на три недели и вверяла в чужие руки прирученную мной животинку. Но когда я вернулась, и женщина предложила оставить кошечку у себя, я отдала ее, в душе горюя и радуясь одновременно, что таким образом спасу ее от худшей участи. Я предала это доверившееся мне существо, потому что не могла видеть, как ты обижаешь ее у меня на глазах. Я выбрала тебя, но ты был единственным человеком в этом мире, кому я простила это предательство, простила тебя и всю жизнь корила себя, ведь «мы в ответе за тех, кого приручили». Сколько раз в жизни я пыталась спасти несчастных уличных кошек? Это нестерпимое желание помочь всем животным на свете и невозможность осуществления этого желания делала меня безумной.

Спасение началось еще в раннем детстве, когда я принесла домой огромного уличного кота. Я накормила его молоком и уложила спать на родительском диване. Спустя два часа, боясь разбудить его и моля одновременно, чтобы он быстрее проснулся сам, я стояла возле этого пушистого и большого комка шерсти с растерянным видом. Ведь мне нужно было уходить на занятия танцами, а оставить его дома одного я не могла. Это привело бы к конфликту с родителями, которые скоро должны были вернуться с работы. Но к моему удивлению кот как будто услышал мои мольбы, открыл свои раскосые зеленые глаза, сладко потянулся, широко зевая своим красным ртом с острыми белыми клыками и сам поплелся к двери, даже не оглянувшись на меня – того человека, который хотел его спасти. Это так похоже на нашу жизнь, в которой мы часто принимаем помощь других как само собой разумеющееся. Не знаю, спасением ли было то, что я подбирала неоднократно уличных кошек и в итоге оставляла их другим людям. В детстве я всегда мечтала, что когда стану взрослой, то обязательно открою питомник для животных и все, абсолютно все бездомные кошки и собаки будут жить в тепле и сытости. Одного я не понимала, что питомник – это тоже клетка. Это несвобода. Это тюрьма. Что бы выбрала кошка, умей она говорить, не узнает никто. Хотя кошки тоже бывают разные, как и люди. Кто-то жаждет жить в золотой клетке, а кому-то мало и целого мира.

Глава 7

Ревность – та стрела, которая бьет в сердце и ломает душу. Она стала ядом, который травил мое тело медленно, но верно. Я не могла выйти в магазин, чтобы потом не увидеть твое недовольство. Ты контролировал все: от социальных сетей до телефонных звонков. Ты знал, о чем я говорю и с кем. Твои галлюцинации, что ко мне прикасается другой, где бы мы ни находились, становились твоим ужасом и моим кошмаром. Ты убивал себя изнутри и душил меня своим вниманием и любовью, в которой я стала тонуть, тщетно пытаясь нащупать ногами дно. Как у утопленников перед смертью появляется паника, и они начинают барахтаться, что есть мочи, увлекая в пучину за собой спасателей, так и я стала бояться тебя, твоего эгоизма, твою жажду обладать всем: моим телом, душой, мыслями. Я перестала принадлежать себе, ты подчинил меня, чтобы уничтожить, уничтожить мою личность, которая только начала свое становление. Тебя раздражала моя работа, мое желание выйти за рамки, установленные тобой. Я хотела развиваться, писать, читать, но тебе было мало, всегда было мало меня. Ты ревновал даже к книгам. Это становилось невыносимо. Я стала отдаляться, потому что тебя стало слишком много в моей жизни, но при этом ты не перестал быть для меня всем. Пока ты топил свой страх в вине, я погружалась в работу с головой, чтобы не видеть, во что ты превращаешь нашу жизнь. Насколько ты привил мне любовь к журналистике, настолько же ты желал избавить меня от всего, что могло забрать меня у тебя. Любая поездка на интервью заканчивалась скандалом и недовольством. Постепенно в нашу жизнь вошли ссоры. Их становилось все больше, они как крысы заполняли трюм корабля перед тем, как покинуть его в смертельную бурю.

А помнишь, как я познакомилась с иностранцем и скрыла это от тебя? А ты узнал. И был вне себя от злости и ревности. А ведь я даже с ним не флиртовала. Я была слишком молода, и мне хотелось нравиться мужчинам, и я нравилась и дальше этого никогда ничего не шло. Мы просто болтали как два друга сидя на скамейке в тени каштанов. И я совсем не подозревала, что он имеет какие-то другие черные, пошлые мысли, кроме как просто побеседовать на совершенно безобидные темы. Наивность – то, что сопровождает юность или глупость.

Я не думала о том, что сделаю тебе больно, скрыв это маленькое приключение от тебя, и тем самым дам подозревать себя во лжи, в предательстве, в плохом умысле, в измене. Я просто хотела оградить наши отношения от недопонимания, которое непременно возникло бы. Я не учла одного: ты все равно все узнал, и стало только хуже. Ты жутко кричал, хватал меня за руки, пытаясь остановить. Потом мы вышли на улицу и, предугадывая, что я хочу уйти, ты крепко держал меня за руку, причиняя физическую боль. Мне стало по-настоящему страшно. Я никогда не знала тебя таким. «Нужно во чтобы то ни стало убежать» – подумала я и расслабила руку, давая понять, что я спокойна, тем самым пытаясь усыпить твою бдительность. Ты пошел в магазин за пивом, а я осталась стоять на улице. Когда дверь магазина за тобой закрылась, я опрометью бросилась бежать в подземный переход, в висках стучало с такой силой, что я не слышала своего громкого дыхания от быстрого бега. Я мчалась так, словно за мной гонится убийца. Перебежав дорогу я села в первый попавшийся троллейбус, и поехала куда глаза глядят. Быстро набрала номер телефона единственной подруги, и рассказала о случившемся. Она сказала, чтобы я ехала к ней домой переночевать. И я поехала. Ты чуть не сошел с ума от страха. Об этом я узнала на следующий день. Ты звонил 25 раз за ночь. Я отключила телефон, чтобы не слышать, как ты трезвонишь без остановки. Чего только я не пережила за ту страшную ночь без тебя. Я смирилась, что мы расстанемся, жуткий страх закрался в мое сердце. Ведь кроме тебя у меня никого не было в городе. Как жить дальше. Где жить? Как жить без тебя? Сон так и не пришел ко мне. Я слышала, как бьется мое сердце, казалось, что оно бьется так громко, что его стук слышат все в комнате, где я ночевала. Эта ночь украла у меня несколько лет моей жизни. Утром по дороге на работу я взяла трубку и услышала твой голос. От прежнего тебя накануне не осталось и следа. Ты снова превратился из тигра в маленького беззащитного котенка, который также нуждался в тепле и заботе. Страх, который ты так же пережил этой ночью, выдавал твой дрожащий голос.

Я согласилась встретиться в кафе. Твой взгляд был красноречивее любых слов. Я не забуду его никогда. Пронзительный и жалкий, как у побитого щенка, который, несмотря на все несправедливые побои своего хозяина, любит его и просит простить его за что-то, что явилось причиной ярости хозяина. И пусть он не знает за что, но это и неважно. Он просто преданно любит, так, как может любить только собака. А если хозяин побил его, значит, так нужно было, но это не умаляет его любовь ни на грамм. Ужасное чувство я пережила. Я смотрела на тебя, и мне было тебя жалко. Я забыла все слова, что ты говорил мне накануне, я забыла причину твоего гнева. Остались только эти глаза, смотрящие вглубь сердца, режущие до боли, и эти руки, горячие, дрожащие и крепко сжимающие в своих руках мои холодные пальцы, такие же холодные, как мой взгляд, острый как лед, режущий как нож, проникающий в самую душу своим прохладным дыханием остывающей любви.

Да, я была легкомысленна, я признаю это сейчас, но не тогда. Ты видел и знал меня, но ты был завоевателем. Тебе льстило, что твоя женщина нравится другим, это придавало остроту нашей любви. Ведь я принадлежала тебя. Но принадлежала ли? Ты так думал тогда.

И если бы не твоя бесконечная слежка за мной, моим телефоном, ты так и не узнал бы, а главное, не стал бы сомневаться в моей любви к тебе, и я бы ни за что на свете не променяла бы нашу любовь на этого престарелого итальянца с ужасным ломаным английским. Таких знакомств у меня было еще много. Ты это знал, и теперь старался мириться. Твои звонки стали навязчивыми до невозможности. Когда я уезжала на сессию в другой город, я не могла даже сходить спокойно в туалет, чтобы не услышать этот уже ненавистно дребезжащий телефон. Я с раздражением брала трубку, зная, что это снова звонишь ты, успокаивала тебя, рассказывала в подробностях, чем я занята, чтобы развеять твои опасения. Но твоя ревность доводила тебя до исступления. Однажды ты сорвался и приехал ко мне, потому что твой мозг утонул в океане ревности, которая затопила все твое сознательное и бессознательное и не давала тебе спокойно прожить без меня и двух недель. Но потом были упоительно-счастливые дни на съемной квартире в том городе, где я сдавала сессию, исступленно-страстные ночи, бесконечно надоевшие рестораны и ты – такой любимый и родной со своей больной любовью.

Ты ревновал меня к моему прошлому, как будто ты жил в нем и был его неотъемлемой частью. В моем прошлом я изменяла тебе с другими мужчинами, с тем, от кого ушла к тебе, с тем, кто был у меня до него. Ты презирал их всех за то, что они касались меня, за то, что им я дарила свою улыбку и свой взгляд, а тебя не было рядом, ты был с другой, а она тебя раздражала, ее запах, ее ласки, любовь к тебе.

А помнишь, ты прислал мне любовное письмо, которое писала тебе та – другая. Она назвала тебя «Падший ангел». Да, это был ты. Теперь я понимаю ее – ту девушку, что писала тебе это письмо.

Действительно ли со мной ты стал другим или я заблуждалась? Может ли любовь быть сильнее характера? Да. Ей неподвластна только смерть. Все остальное в ее руках. Она крепко держала тебя в своих объятиях, не желая выпускать ни на секунду, не давая передышки даже ночью, во сне. Меня же она коснулась только своим дыханием, но обожгла сильнее огня.

Зачем ты прислал мне это письмо? Хотел ли ты тем самым вызвать во мне приступ ревности или показать, как ты был любим? Не знаю, но чувство ревности было чуждо мне тогда, потому что твоя любовь ко мне затмила все недоверие. Ты отдался весь без остатка. Ты показал мне больное место и дал возможность бить туда, ты стал жертвой, ты хотел быть жертвой, как та женщина, приславшая тебе письмо, в котором признавала тебя всесильным, но не над вселенной, а над собой. А я не хотела тобой пользоваться и бить тебя, но ты раз за разом подставлял то место, приказывая: «Бей!» и в душе плача от боли и жалея себя. И мне было жаль. Жалость – вообще ужасное чувство, оно унижает того, кто просит ее и хочется плакать еще больше, ведь тебя унизили. Мне было тебя жаль, но еще больше я тебя любила, возможно эта любовь проявлялась совсем не так, как того хотелось тебе, как вообще она могла проявляться. Любовь нельзя измерить ни словами, ни даже поступками. Можно дарить цветы и подарки, а потом предать человека в самый ответственный и сложный для него момент жизни, а можно просто идти с человеком за руку и быть поддержкой и опорой без фейерверков и салютов, скучно, но уверенно и до конца. Я не стала тебе поддержкой и опорой, «Я предала тебя» – так решил ты тогда, так думаешь и сейчас.

Глава 8

Ты часто рисковал жизнью. Помнишь? Еще до меня. Ты прыгал с парашютом, получал свою дозу адреналина, необходимую тебе и прыгал снова. Я не знаю, сколько раз ты совершал это безумие, зато знаю, скольких друзей ты потерял в этом виде спорта. Их было четверо. Твой друг разбился, когда совершал свой очередной прыжок. Запутался в стропах, распутать не получилось. Потом второй друг покинул этот мир. Третий. И даже та белокурая девушка, в которую ты был чуть-чуть влюблен. Их всех не стало. Не стало глупо и безрассудно. «А разве бывают «умные смерти»?» – сказал ты. Потерять близкого человека – всегда больно. Больно потому, что ты не сможешь больше с ним поговорить, увидеть, почувствовать его рядом, страшно от того, что начинаешь чувствовать зыбкость жизни. Тебе было больно и страшно, но ты продолжал прыгать, будучи уверенным, что смерть не коснется тебя своим крылом. Мы всегда думаем, что будем жить вечно. Еще одна ошибка юности. Твои друзья тоже так думали, но их уже давно нет, а ты живой. И ты бросил свое хобби, а я была рада. Потому что боялась, боялась, что продолжишь прыгать, боялась, что смерть заберет тебя у меня, боялась и мечтала сама прыгнуть с парашютом, но ты не дал, а я так и не стала пробовать, никогда…

Чего ты искал: адреналина, эмоций, которых не хватало в жизни или просто прыгал, чтобы убить время? Ты говорил: «Прыгать страшно, страшно всегда, но от этого и кайф». Я могу сравнить это разве что с бешеной ездой на автомобиле ночью, когда дороги пусты, но за поворотом может оказаться то, что изменит твою жизнь навсегда, а возможно прервет ее безумный ход. В доли секунды ты чувствуешь, как по телу разливается что-то тягуче-вязкое, мурашки покрывают тебя с ног до головы, и ты ощущаешь, словно кто-то влез внутрь тебя, и сползает по венам сверху вниз, и это жутко приятно, до дрожи в руках. Потом ты проезжаешь этот злосчастный поворот, а это «нечто» в твоем теле уже добралось до самого низа и «ушло в пятки». «Фух» – выдыхаешь ты. И сердце ухает от переполнявшей радости. Ты выжила, ничего не произошло, еще один поворот пройден, но длится это всего несколько секунд, ведь впереди новый поворот и нужно в него проскочить и ни на что не наскочить и не вылететь за мнимую ограду, которая, по сути, стоит здесь для безопасности, не обеспечивая ее абсолютно. Все это похоже на нашу жизнь. Главное – не вылететь в кювет. Тише едешь – дальше будешь. Кто-то придерживается этого правила и спокойно доживает до старости, спокойной, размеренной жизнью. А кто-то не мыслит жизнь без взлетов и падений. Упасть сильнее, да побольнее, а потом взлететь так, чтобы перехватило дыхание и легкие разорвались от переполнившего экстаза.

Когда-то прыгнуть с парашютом была моя навязчивая идея, ведь я одна из тех, кто жить не может без адреналина, в этом мы были похожи. Я слишком не дорожила жизнью, зная, что проживу еще много лет. Это присуще молодости или глупости. Я была молода и глупа. Будучи уверенной в своем бессмертии, я часто рисковала за рулем, когда выезжала на встречную полосу, пытаясь сделать обгон в совершенно небезопасных для этого условиях. Но везло, везло всегда. Я прыгала с высокого моста в воду, рискуя неудачно упасть и разбиться о блестящую гладь реки. Я перебегала дорогу ночью в неположенном месте и слышала в шаге от себя свист пронесшейся мимо машины на огромной скорости и понимала, что Бог дал мне еще один шанс – жить. Я переплывала реку с сильным течением, не боясь утонуть, ведь я прекрасно плаваю. Я ныряла под воду, боясь грозы и молнии, зная, что вода – прекрасный проводник электричества. И бог знает чего еще я в жизни делала смертельно опасного, но осталась жива, потому что еще не пришло время, потому что «у Бога на меня другие планы». О тебе я знаю точно, что ты любил прыгать с парашютом, наверное, это затмит все то, что я делала в этой жизни безумного, потому что падать на огромной скорости вниз – это страшно. В своих кошмарных снах, которые обычно не предрекали ничего хорошего, я всегда падала вниз и в ужасе просыпалась, и пот струился по спине, и я понимала, что что-то будет, но я переживу и это. Может поэтому я так и не решилась на прыжок.

Странно, но ты боялся танцевать, потому что не хотел показаться смешным, ты боялся меня потерять, потому что решил, что я – именно та, без которой ты не сможешь существовать более. Ты много чего боялся в свои 27 лет, но ты не боялся одного – прыгать. Может таким образом ты хотел испугать смерть? Ты перестал прыгать. Теперь я знаю, что ты не присоединишься к ним – своим друзьям, по крайней мере, не сейчас и не таким способом.

Ты бесстрашно прыгал с парашютом, зато так и не встал на коньки. Боязнь упасть с полуметра об лед для тебя было ужаснее, чем упасть с 12-километровой высоты и разбиться в лепешку.

Зато я с тобой впервые встала на коньки и поехала, поехала так, как будто делала это много раз, и это стало удивлением не только для меня. Я помню, что как-то легко и свободно встала на них, словно вросла в них ногами и уже через несколько минут поехала, сначала неуверенно, но с каждой минутой разгоняясь все больше и больше. И вот я уже лечу на огромной скорости, обгоняя на поворотах таких же новичков и догоняя тебя на следующем круге. Однако ты не смог не только ехать на них, но и стоять. Практически все катание сопровождалось падением. Но стоит отдать тебе должное, несмотря на это, ты упорно пытался вставать и ехать, чтобы снова свалиться на скользкий белый лед, запорошенный снегом. Твоему упорству можно было позавидовать. Впрочем, это был первый и последний раз, больше мы не ездили на каток.

Русский бильярд – это было твой конек. Ты прекрасно в него играл и почти всегда выигрывал. Ты довел себя до совершенства, но однажды проиграл мне. Мне, неумелому игроку, я даже кий в руках не умела держать правильно. Вот что творит любовь. Я хотел доказать, показать, переплюнуть и у меня это получилось. Помнишь, как ты меня учил в него играть, и я обыграла тебя, загнав в лузы все шары. Это было невероятно и для меня, и для тебя. Я до сих пор в замешательстве и в голове стоит немой вопрос: ты мне поддавался? Но нет, это было невозможно. Сила мысли – вот что руководило мной. Позже я часто применяла это в своей жизни.