Бесконечная игра. 6R

11. Встреча с сорокалетним

Борьба со скукой шла полным ходом; Томас Форш решил собрать побольше информации про Лейлу, и изучив принесенное досье, начал проверять данные на её отца.

Файл с фотографией из архива не открылся четыре раза, после чего компьютер завис и отказался работать. Компьютер был поручен штатному специалисту; Форш пересел за второй и ситуация повторилась. Теперь у специалиста по компьютерам было две единицы техники для ремонта. Форш решил неувиденную фотографию отложить, и занялся изучением истории гибели мистера Джейка. Описание было странным. Самоубийство. Он, якобы, врезался на машине в отдельно стоящую колонку автоматической АЗС, располагавшуюся, условно, в чистом поле. Всё взорвалось и сгорело. Описание было невнятным. Опознание провели по каким-то кускам, без экспертиз. Как? Почему нет заключений специалистов? Кто видел, что именно случилось в чистом поле рядом с АЗС? С чего взяли, что это было самоубийство? Где достоверные данные о месте работы, и всём остальном, что предшествовало смерти?

Создавалось впечатление, что кто-то недовнёс информацию в систему, или наоборот, убрал информацию. Как интересно! Даже файл с фото поврежден. Как так? Отец Лейлы был полицейский, и такие скудные сведения о нём? Что за бред? Тайна, покрытая мраком.

Выискивая данные, Форш сделал пару запросов и решил перейти к расследованию другим путём, а именно: пригласить Лейлу поужинать. Рабочий день заканчивался, да и обед получился «смазанным». Форш набрал её номер, представился и сказал, что хотел бы поговорить об её отце. Не по телефону.

Встреча состоялась; кафе он выбрал вполне демократичное, уютное, удобное для разговора. Форш хотел, чтобы Лейла расслабилась. Расслабился сам; и после ужина, пригласил её домой. Разговор их, начавшийся на улице, продолжался за едой и после, и казалось, что Лейле не принципиально, где продолжать говорить об отце – они оказались у Форша дома.

На диване, предложив ей на выбор мартини или кофе, он заключил, что вся имеющаяся информация о Лейлином отце, особенности её, количество и качество говорят о том, что ВСЁ ИНАЧЕ.

Форш попросил Лейлу описать то, из профессиональной деятельности родителя, что она помнит, и она рассказала – картинка выходила странной, не похоже было, что мистер Джейк работал в полиции.

Когда Форш предложил для обсуждения вывод о том, что всё сделано именно так, чтобы скрыть правду про жизнь её отца, и про его смерть тоже, вечер был уже неприлично поздним. Девушка рядом – привлекательной. Моральные установки – пошатнувшимися. У него. Да и мистер Джейк его интересовал только как повод к общению.

Томас Форш позволил себе лишнего, оправдывая сам себя тем, что это проверка, он к Лейле приблизился и провел рукой по плечу, жест был пограничным, мог бы быть растолкован как поддерживающий, общечеловеческий, но мог быть началом сексуальной игры.

Лейла закрыла глаза и откинулась на спинку дивана. Такого Форш не ждал. Кто кого проверяет? И как? Если он пойдет «дальше» – что потом? Горячая ночь? Удар коленом в челюсть? Рапорт его начальству? От неё ждать можно было всего. Форш остановился, не убирал руку, но и не продолжал. Она не открывала глаз. Тоже мастер провокаций. А потом расстегнула одну верхнюю пуговку на своей блузке. Что это? Ей стало жарко или приглашение к продолжению? Дурацкое было положение. Он должен был сейчас же прекратить, но хотелось продолжить. Но продолжать было рискованно.

Он спросил:

– Почему вы расстегнули пуговку?

– А почему вас это смутило? – ответила Лейла.

Не хватало только вопроса «хотите поговорить об этом?»

Форш хмыкнул. Она его проверяет? Может она и не устраиваться на работу пришла, может быть ОНА его ТЕСТ? Только вот кем назначенный? Кому могло понадобиться его проверять? Форш просчитывал варианты развития событий. Она сидела молча. И расстегнула еще одну пуговку. Безумие.

Или она уже готовый спецагент, его проверка, все эти истории про отца – выдумка; но ЗАЧЕМ? Кому он понадобился? Он, взрослый мужчина, опасается продолжить то, что начал сам… почему? Боится удара в челюсть? Потерять работу за какое-нибудь моральное несоответствие занимаемой должности? Он никогда раньше не давал повода к такого рода проверкам. Да и будущих юных сотрудниц дальше столовой никуда не водил.

Эта девушка была особенная. Интересно, в мать или в отца, она такая красивая? Фото родителей у нее не сохранилось. Или сохранилось где-то? Он, по соображениям безопасности вынужден был вернуться к игре в следователей.

– Послушайте Лейла, Вы мне не рассказали. Где был ваш дом? До отъезда, где конкретно вы жили? Там может что-то быть из документов, фотографий, личных вещей и архивов?

– Нет, – не открывая глаз ответила Лейла, – Дом снимали, после того, как мы уехали, там произошла какая-то жуткая история. Точно ничего не сохранилось.

– Какая жуткая история?

– Самоубийство одного из жильцов. Не знаю. Дом пустовал; сейчас там капитальный ремонт.

– Самоубийство? В вашем доме? Чьё?

– Дом не наш.

– Чей?

– Не знаю.

– Адрес? Адрес то Вы знаете! Во всей Вашей странной истории с катастрофической нехваткой зацепок и конкретики должно быть хоть что-то настоящее. Например, адрес. Говорите!

Она назвала адрес. Форш вышел на балкон, извинившись, и позвонил другу.

– Сделай для меня одну вещь, пожалуйста! Мне нужны сведения. Проверить одну девицу. – Он рассказал про дом. – Что узнаешь, сообщи.

Вернулся.

– Два самоубийства в одной истории, и ничего не осталось – это странно. Впрочем, Вы хотели узнать ещё о каком-то человеке. Может быть назовете его имя?

Лейла задумалась. Застегнула пуговки на блузке.

– Уже поздно, я поеду домой.

– Поздно, это не страшно. Вам ведь завтра не на работу. А когда Вы действительно решите вернуться домой – я Вас провожу.

– Это лишнее.

– Отнюдь. Вы молоды, привлекательны, времена нынче не спокойные и уже поздно. Этого достаточно для того, чтобы понять, что я Вас провожу.

Лейла усмехнулась.

– Оставайтесь пока. Мы ведь чуть не оказались в объятиях друг друга, но не обсудили самое важное. А кстати, если бы я продолжал? – полюбопытствовал Форш.

– Я бы не возражала.

– Почему? Вы ведь сказали днём, что я не в вашем вкусе.

Лейла усмехнулась еще раз. Смерила Форша взглядом.

– Одна подруга моя говорила, что встречаться с сорокалетними интереснее, чем с молодыми.

– Она была права, – улыбнулся Форш. – Что толку в молодых?

– А как бы Вы говорили, если бы Вам было двадцать?

Пришла его очередь усмехнуться.

– Если бы мне было двадцать, я б давно утащил Вас в спальню. А так готов рассматривать варианты. И даже спросить еще раз: о каком человеке Вы хотели бы узнать? И зачем? Может быть это связано со странной историей Вашего отца.

– Не связано совсем. Это личное, и то, что не нужно.

– Почему же не нужно, – он присел рядом и налил себе мартини, – если что-то Вас интересует, волнует, может быть тревожит – это ТО, что потребляет Ваш ресурс. Разберитесь с этим один раз – и станет легче. Может быть, я даже смогу помочь.

– Это вряд ли.

– Почему?

– Чем Вы можете помочь?

– Собрать информацию. Поменять отношение. Что я вижу, как только я задал вопрос об этом человеке – Вы напряглись и собрались домой – напряжение – первый и очень важный сигнал. У Вас есть проблема, она мешает Вам жить.

– Не мешает.

– Себя можете обманывать, а я не верю. Любые непроработанные вещи внутри мешают людям. Это закон. Обиженный человек таскает с собой обиды, и они утяжеляют его жизнь, влияют на его мысли, поведение. Неверящий в себя человек живет в обнимку со своим неверием и так далее. Вас что-то гнетёт, может быть такое, что вызывает стыд. Например, только например, Вам стыдно в чём-то признаться, Вы убедили себя, что это Вам не важно, замаскировали переживание от окружающих, но переживание никуда не делось. Оно ходит за Вами по пятам. Каждый день. Даже сейчас оно сидит рядом с Вами.

– Я не заказывала сеанс психотерапии.

– Это зря; Вам стало бы легче. Я не навязываюсь. Если Мы встретимся в моем рабочем кабинете – я сделаю предположение о том, на сколько этот Ваш секрет может мешать работе; если Вы решите вдруг не продолжать собеседование – я вздохну, может быть с сожалением, что мы потеряли перспективного сотрудника. Переживание Ваше – решать Вам. И жить Вам.

– Уж лучше бы Вам было двадцать, тогда бы уже все закончилось… в спальне.

– Но мне в два раза больше. Вы нравитесь мне как женщина мужчине, мы немного вышли за линию отделяющую формальные отношения от неформальных, я задаю себе вопросы: Что это? Почему? Что дальше? Не помешает ли связь, если она будет, моей и Вашей карьере? Цинизм.

– И правда, – согласилась Лейла.

– Заметьте, Вы сами пришли в организацию, деятельность которой связана с тёмными сторонами человеческой жизни. Цинизма добавится.

Лейла прошлась по комнате, постояла у окна. Обернулась.

Что в её душе? За блеском черных глаз, какие трагедии и тайны?

– Вы очень красивая, – сказал Форш, – правда. Если бы мне было двадцать, двадцать пять, даже тридцать, я бы продолжал комплименты. А так я вижу, что у Вас – незаконченная внутренняя работа, связанная с тем самым секретом, с вашей историей, и добавлять к этому еще и любовную интрижку, – надо ли? Хотя я – за.

12. Препятствия на пути

Вечер на заснеженную землю спустился морозный, темный, мрачный. Завывал ветер. По дороге, на которой отсутствовали фонари, Олег ехал к монастырю. Но вынужден был остановиться у поворота. Нехорошее предчувствие заставило заранее притормозить, Олег повернул и увидел: две машины бежевая, и темно-синяя, столкнулись, и перегородили дорогу. И объехать – никак; развернуться – не удобно. Людей не видно. Он вышел посмотреть, что случилось, и понял, что зря.

Как только он сделал первые три шага, фары его машины погасли. Заглох двигатель. Дверь захлопнулась. Стало жутко. Темнота сгущалась. Уплотнялась. Четверо тёмных окружили. Они появились как призраки, из ниоткуда. Похожие на тех, что избили его на острове, только одеты тепло.

– Привет, дорогой. Давно от тебя нет вестей! Ничего не сделал? Денежки взял, а отработать?

Холодный ветер пробирался под одежду, тёмные взгляды под кожу. Они наступали. Стало понятно, что если что-то нехорошее случится здесь – ему не помогут, даже не найдут. Световой день самый короткий в году. До ближайшего жилья – километров пятнадцать. Машины в этих местах проезжают редко, раз в час, если повезёт. Заметёт его тут белым снегом.

– Как же ты про нас забыл?

– Вы же сами…, – начал оправдываться Олег.

– Правильно, мы сами, и ты сам. Раз ничего не получилось там, поработай здесь. Мы тебе даже поможем. Надо только написать заявление, что Руслан тебе угрожал. И хотел убить. А почему? Потому что ты единственный свидетель его тёмных дел. Расскажешь, что он делает с Ритой, покажешь фотографии, где они обнимались на пляже. И ещё парочку, мы тут для тебя приготовили. Скажешь, что переживаешь за подростков, которых он развращает, использует в своих целях. Расскажешь, как все устроено, и как его головорезы не дают шагу ступить девочкам, погулять одних не отпускают, не то что в полицию заявить. Да и кто поверит сироткам. А тут еще и мальчика подобрал. Представляешь! Девчонок ему для развлечения мало, нашел симпатичного мальчишку. Воспользовался его положением. Разврат! Никаких моральных ценностей! Кстати, здесь, не очень далеко Рита раньше жила, здесь все думают, что Рита там лечится, а ничего подобного! И ты то правду всем и откроешь! Мы же не просто тебе деньги платили, теперь поборешься за справедливость. Пора закрыть этот притон! Должен Руслан получить по заслугам. Он ведь не в первый раз так, с малолетними сиротками. Так что сначала поработать, а потом уже в монастырь, отдыхать. Понял? Держи фотографии. И вот деньги, на расходы, и для пожертвований. Чтоб в монастырь потом взяли. И документы тебе новые. И все твои вклады в банках мы переоформим. Незачем в России с твоим паспортом ездить, искать тебя будут, старыми делами пугать. А мы сделаем так, что не найдут.

Олегу вручили пакет с документами, ключи от машины, даже новую куртку. Обо всем позаботились. И отправили с сопровождающим на тёмно-синей машине от монастыря в противоположную сторону.

Объяснив, куда и к кому заехать писать заявление.

– А уж ход делу мы дадим, не сомневайся. Сделай дело и гуляй смело, отдыхай спокойно! Затем и нужны независимые журналисты, как ты, чтобы акул империализма на чистую воду выводить!

Арендованную машину они забрали, порванную собаками куртку и старые документы тоже.

Тот, кто сел к нему в машину сказал:

– Это не оттого, что тебе не доверяют, это на всякий случай, чтоб не случилось чего на дороге. Места малолюдные, дикие, опасно одному. Да и к нужному человеку я тебя провожу, чтоб не помешал никто, не чинил препятствий.

На трассе, в нескольких километрах от «собачьей» деревни, завидев свет фар встречного автомобиля, этот тёмный, в момент, когда автомобили почти поровнялись, неожиданно дёрнул руль, машина ехавшая напротив, тоже дёрнулась, избегая столкновения, попала колесами на ложную обочину, оставшуюся после прошедшего грейдера, и угодила в кювет.

Тёмный свою машину на дороге выровнял, вернул управление Олегу и сказал преспокойно:

– По твою душу пёс ехал, пусть отдохнет до утра; авось замёрзнет. Едем дальше, не переживай; у всех своя судьба.

Олег промолчал. На душе было погано.

***

Нилин ударился о руль. Подушки не сработали. Брякнули в багажнике приготовленные для собак разборные клетки. Машина носом мягко погрузилась в сугроб, заднее правое колесо смотрело в небо. Нилин вылез через заднюю дверь.

Стало понятно, что дорога шла по небольшой насыпи, и теперь самому автомобиль не вытащить. Нужен как минимум джип, как максимум трактор. Как на зло, на этом участке дороги сеть отсутствовала, телефон оказался бесполезен. Оставалось ждать редких попутных или встречных машин. Возможно до утра. И найти способ сохранить тепло.

13. Начало авантюры

Лейла ночевала одна, думала, что можно было принять предложение и остаться у Форша. Чем-то он был ей симпатичен, а может пугало одиночество. Она настояла на возвращении домой, он настоял на том, что её проводит. Он вызвал такси, довел её до самой квартиры. Лейла снимала маленькую студию на мансардном этаже. То, что Форш её проводил – было приятно. Сказал, что ждет её утром на работе; или днём в ресторане. Она и правда не знала, куда придёт и зачем, но стало ясно, что она встречается с сорокалетним. В два раза он был её старше. Мысли были всякие, о возможности и о недопустимости таких отношений со скуки, или чтобы не быть одной, или чтобы получить поддержку и расслабиться. Она готова была к близости вечером, у него дома, но он сам остановился. Наверное, к лучшему. Так нельзя. Для близости должны быть более веские причины, чем скука или одиночество.

Утро было серым, за окном мелкая морось, на душе зябко. Согрелась чаем, поняла, что не хочет сейчас никуда идти, никаких собеседований, тестов, проверок. Смотрела на убогую квартирку. Есть диван чтобы спать, есть стол и стулья, есть вода и чай, нет уюта. Нет денег, чтобы искать жилье лучше, да и не в деньгах дело. Уют он в душевной теплоте, его отсутствие – в любых помещениях, лишенных этой теплоты. У Форша дома было вполне просторно, прилично, даже красиво, но не уютно. Да и понятно, он приходил домой ночевать, питался в ресторанах, жил на роботе.

Наводить порядок Лейле не хотелось, создавать уют желания не было. Она опять думала про Руслана, как он устраивал в самолете свою девочку, укрывал пледом. Зачем он дал ей телефон? Неужели он думал, что она соблазнится? Чем? Да и кто он такой?

Лейла набрала в поисковике его имя, в надежде на какую-нибудь информацию. Странно, как она не додумалась раньше. Современный мир с соцсетями, блогами и СМИ дает столько возможностей узнать человека, даже не общаясь с ним. Ей повезло. Появилось несколько ссылок. Она открыла первую, где значилось его имя, самую свежую, и прочитала: «Врач оказался преступником. Растление малолетних. Смерти в семье и сексуальное рабство». Далее шло повествование о том, что он арестован. За связь с несовершеннолетней русской девочкой из приюта, которую под предлогом оказания медицинской помощи вывез за границу. Автор статьи делал прогноз, о том, что Руслану грозит несколько лет тюрьмы, девушку вернут в Россию. А далее шли сведения о том, что ранее этому человеку уже было предъявлено обвинение в изнасиловании несовершеннолетней, такой же оставшейся без родителей темнокожей девушки, за которую некому было заступиться. Злодей чудом избежал длительного тюремного заключения только потому, что жертва изменила показания. Рассказывалось про то, что два его ребенка и первая жена совершили самоубийство, не в силах находится рядом с таким чудовищем. Его вторая гражданская жена, была очень юна, и пропала без везти, так же как и изнасилованная им темнокожая девушка. Преступник до сих пор на свободе. Говорилось о том, что ранее он жертвовал деньги на благотворительность с целью пустить всем пыль в глаза и завоевать сносную репутацию; сейчас он тратит деньги на развлечения, в доказательства прилагались фото, его, обнимавшего на пляже русскую девочку, фото с частным самолетом и другой девушкой, той, которую видела Лейла, их же фото в пустынном холле отеля премиум класса, его фото в ресторане с юношей. Автор выражал надежду на то, что на сей раз преступник не уйдет от правоохранителей, и никто из несовершеннолетних больше не пострадает.

Лейла рассматривала фотографии, было противно. Как он обнимал на пляже одну девушку, вёл по отелю держа за руку другую, разговаривал с юношей, вероятно пытаясь его соблазнить чем-то, и у всех его жертв – приятные, еще совсем детские, наивные и несчастные лица, на них следы страха, печали, растерянности.

Как можно лениться и мечтать нежится в кровати, или создавать домашний уют, когда такие ублюдки разгуливают по свету? Лейла собралась быстро и поехала к Форшу, полная решимости пройти все формальности, и приступить к обучению.

– Утро доброе, Лейла, вижу Ваше настроение сильно поменялось.

– Не сильно. Но я хочу получить положительное заключение!

– Мне интересно, зачем? Что такого произошло за ночь? – Форш в своей манере тянул время, задавал вопросы и наблюдал. – Вы так решительно настроены.

– Хотите знать? Я вам скажу! Я действительно хотела получить информацию об одном человеке. Я встретила его случайно, в самолёте. Он вел себя очень цинично и нагло. И еще он увозил из страны детдомовского ребенка. Мне ещё тогда всё это не понравилось. А сегодня я информацию получила, и я думаю отследить это дело, поскольку я была очевидцем некоторых событий – я дам показания! Преступник должен сидеть в тюрьме!

– Я заинтригован, – улыбнулся Форш, – кто же у нас этот злодей, вызывающий праведный гнев, и откуда у вас информация?

– Весь интернет пишет об этом.

– Да? Я видимо плохо слушал утренние новости.

– Я понимаю, что работа в силовых структурах может быть не женское дело, но пока существуют такие сволочи…

– Он как будто Вас лично чем-то задел, – заметил Форш, просматривая на экране монитора новостную ленту и не замечая ничего особенного.

– Именно!

– Покажите мне, – Форш сделал жест в сторону второго компьютера, починенного вчера после странной поломки. Пододвинул Лейле клавиатуру. И присел рядом.

Она набрала имя и открыла одну из похожих статей. Текст был изменен, суть и фотографии те же.

– Чем и как он успел обидеть Вас лично?

– Мне, моей подруге, и одному молодому человеку, также оставшемуся без родителей, он предлагал связаться с ним, встретиться и обсудить какие-то совместные проекты! Как он только понимает, у кого есть родители, а у кого нет! Всё рассчитано на то, что жертва сирота, и её никто никогда не будет искать! – возмущённо говорила Лейла.

– Чудесно!

– Что же тут чудесного? Отвратительно!!!

– Конечно, чудесно то, что есть шанс помочь следствию, если всё действительно так, как Вы говорите. – Форш сделал паузу и продолжил, глядя ей в глаза, – Видите ли, во всех статьях размытые формулировки, как будто следствие не определилось с обвинением. Написано так, чтобы потрясти умы домохозяек! А на деле – ничего не понятно. Не учтен возраст полового согласия. Путаница. Юридически странно выглядит. Может быть просто человек давно под прицелом, но реально на него ничего нет. Может быть кто-то из конкурентов для того, чтобы получить неизвестную нам выгоду заинтересован в том, чтобы очернить человека?

– Как нет? Он уже привлекался за изнасилование. Две девушки пропали без вести; И сейчас! Три подростка сразу, не много ли?

– Судя по фотографиям всем подросткам есть по шестнадцать. А это значит что никаких развратных действий нет, и все может быть добровольно. То, что юных дев могут привлечь деньги зрелых мужчин – не секрет. Так было всегда.

– Вы его защищаете?

– Я размышляю, – Форш покликал разные ссылки, – информация однообразная; текст почти один, автор не указан, все источники – с репутацией желтой прессы, и никаких официальных заявлений. Странно для серьёзного дела.

– Вы его защищаете!

– Да нет же, не кипятитесь! Я анализирую информацию, рассматриваю фотографии, и за Вашей реакцией тоже наблюдаю. Однозначно одно, Вы к нему не равнодушны.

– Как можно быть равнодушной к злодею!?

– А как Вы вчера ко мне? Сказали тут холодно «Вы не в моем вкусе» вполне профессионально. А этот брюнет, что же, в Вашем вкусе? Вполне приятный на вид, может быть все его так называемые жертвы – добровольно согласились быть с ним, а эти статьи, например, происки конкурентов, чтобы создать человеку проблемы и вышвырнуть из какого-нибудь доходного бизнеса. Это я вас, Лейла, учу! Никогда в таких делах не стоит поддаваться эмоциям. СМИ почему называют четвертой властью, потому что информация управляет людьми. Пара гневных статей – и вы готовы засадить человека в тюрьму и лично давать показания против. А что Вы о нём знаете? Что Вы знаете о том, кто написал такую статью? С таким подходом, как у Вас не далеко до следственной ошибки! Ум должен оставаться холодным!

– Как? Пока кто-то насилует девочек?

– Да! Но здесь не сказано пока о насилии!

– Темнокожая.

– Его оправдали!

– За деньги! Он подкупил следствие, а свою жертву сначала заставил поменять показания, а потом просто убил!

– Возможно. И всё-таки, я Вам рекомендую, никогда не делать выводов, когда Вы даже не видите автора публикации и участников событий в реальности! Основная беда нашего времени – люди увидят что-нибудь в интернете и сразу же верят!

– Дело не в интернете!

– В чем же?

– В данном случае, я уверена!

– Что это? Ваше профессиональное чутье?

– Да!

Томас Форш задумался, он долго изучал фотографии, тексты, смотрел на Лейлу и наконец произнес:

– У меня тоже есть чутье. И поэтому я на полном серьезе предлагаю Вам пари! Я считаю, что этого человека оговаривают, и он не виновен. Дело выглядит очень странно и любопытно. Мое чутье против Вашего! Осталось решить, на что мы поспорим!

– На что хотите!

– А Вы на что хотите? Что Вы готовы поставить?

– Что у меня есть?

– Давайте так, – предложил Форш, – если Вы проиграете, Вы не пойдете работать в силовые структуры!

– А если Вы проиграете?

– То я признаю свой непрофессионализм и напишу рапорт об увольнении. Устроит?

– Устроит! Но как мы выясним, кто прав, кто нет?

– Очень просто! Вы свободны, я возьму отпуск и мы отправимся понаблюдать за этим делом поближе. Мне правда любопытно.

– У меня нет сейчас денег на путешествия.

– Значит Вам придется пока принять мою помощь, не переживайте, отдадите деньгами через пару лет. Если у Вас будет хорошо работает чутье, будет и работа, и хорошая зарплата, ну так что, идет? Поиграем в собственное расследование? Соглашайтесь! Это намного интереснее, и полезнее, чем курсы, на которые Вы собрались!

14. Преодоления

Нилин стоял под холодным ветром и думал, что делать? Ждать в машине и жечь бензин – неудобно и опасно. Просто ждать – холодно. Жечь костер, надеясь, что проедет попутка – можно, но ненадежно. Есть риск пригреться и уснуть. По его расчетам до деревни оставалось километров пятнадцать, и он решил идти. Если будет попутка – ему повезёт, если до утра никто не проедет – есть шанс, что за три – четыре часа он доберётся до населенного пункта, или места, где телефон начнет ловить сеть.

После Европы русские просторы с темнотой, холодом, снегом, отсутствием освещения, людей и машин воспринимались странно. Страха не было. Возникало ощущение нереальности происходящего, будто из обычного «цивилизованного» привычного мира он попал в дикий, древний, другой. Враждебный и опасный.