Бесконечная игра. 6R

Она поздоровалась, представилась, села напротив, положила на стол досье.

– Отлично, Лейла Джейк. Какое интересное совпадение. Я тут кино вспомнил, солдат Джейн называется. Похоже ведь. Ну да ладно, к делу. Поговорим о Вашей личной жизни.

Говорят, что хорошее самообладание, это когда вместо того, чтобы повысить голос человек медленно поднимает бровь. Лейла подняла бровь.

– Именно о личной жизни, – подтвердил её сомнения Форш.

– Какое это имеет отношение к службе и тестам на профпригодность?

«Смелая такая девица, сразу вопросы задавать.»

– Прямое, милая девушка, я тут сижу не потому что имеются лишние бюджетные деньги, а чтобы выявлять у служащих психологические качества и состояния, препятствующие возможности несения ими службы, понимаете. А личная жизнь, особенно у женщин…

– Конечно влияет на эти состояния, – закончила за него девушка, – Давайте перейдем к тестам.

«Ну прям уже командир. Молодых курсантов будет строить на раз, пока они смотрят на её грудь.»

– В нашей конторе инновационные методики тестирования, возможно Вам не знакомые. Поэтому тест уже начался, – пошутил Форш. – Будьте внимательны и осторожны. Итак, я слушаю рассказ о личной жизни.

– Я не собираюсь в ближайшее время заводить семью и детей, а так же делать что-либо мешающее работе.

Томас продолжал атаку:

– И безусловно, у вас есть подходящий рыцарь, который одобрил такое решение.

Девушка и тут ответила спокойно:

– В настоящее время такого нет, но если он появится, я смогу контролировать чувства.

– Как пафосно звучит! – Форш откинулся на спинку стула. – Вспыхнет пламенем в груди любовь, а Вы её тут же приметесь контролировать.

Лейла Джейк молчала, глядя на него красивыми черными глазами. Страсть хорошо бы читалась в таких глазах.

Он поднялся, подошел ближе и присев на стол, чтобы быть выше, наклонился и начал вкрадчиво:

– Вот встречается Вам внезапно, в соседнем кабинете, или на улице неподалеку мужчина в полном расцвете сил, такой же привлекательный как я, и говорит: Милая! Ты пленила мое сердце! Ты прекрасна! Печь пирожки нашим детям и заботиться о домашнем уюте – это намного больше подходит тебе, чем состариться, гоняя наркоманов и мелких бандитов по неблагополучным кварталам. Оставь свой кольт на тумбочке в прихожей, давай предадимся страсти.

Томас смотрел за реакцией. Ни один мускул на лице девушки не дрогнул.

Лейла ответила коротко:

– Вы не в моем вкусе.

– Ах, зачем же так сразу переходить на личности, предположим такую речь произнесет жгучий брюнет. Или Вам нравятся высокие голубоглазые блондины?

– Мне нравятся психологи, которые нормально делают свою работу, – сказала Лейла.

– Скажите лучше, что Вам нравятся психологи, которые не делают свою работу, не задают вопросов, и на основании поверхностных и формальных тестов, выдают нужные заключения. Я не такой, – Форш улыбнулся.

– Задавайте Ваши вопросы, – недовольно согласилась Лейла.

– Любые? – уточнил Форш, – Или только те, которые Вы считаете нормальными?

– Любые.

Она приготовилась отвечать спокойно. Форш предположил, что она внесла его в список тех психологов, которых при случае надо пристрелить, за вредность и циничное отношение к людям.

– Вам нравятся жгучие брюнеты или голубоглазые блондины? – спросил с серьезным лицом Томас Форш, шатен.

– Главное, чтоб человек был хороший.

– Отвечайте, пожалуйста, чётко на поставленный вопрос.

– Брюнеты.

– Плохо, – веселясь про себя заключил Форш. – В патрулируемых районах большинство преступников брюнеты. А добропорядочные граждане часто блондины. Я не смогу дать Вам положительного заключения. Сожалею.

На лице девушки поднялись сразу две брови.

Форшу было весело. Но он с серьезным видом вернулся за стол и открыл её досье. Прекрасные показатели физической подготовки. Хорошая характеристика. Одна. Данные о семье, отец работал в силовых структурах, погиб. Печально… дочь своего отца. Идет продолжать правое дело, может быть даже мстить. А что мать? А мать умерла очень давно, еще более печально. Конечно же, при отсутствии материнской заботы девочку отдали не в танцы, и не в кружок вышивания. И теперь она обладает хорошо поставленными ударами, просто чудесно. Этот вид и образ «красавицы-офицера» – маска. А под ней ребенок. Но офицер может получиться хороший. Для таких сослуживцы становятся семьей, такие искренне преданы делу и без остатка отдаются работе. Надо только немного поддавить то, что внутри.

– Примите мое приглашение пообедать вместе, Лейла, – немного человечнее сказал Томас Форш. – Я расскажу Вам в неформальной обстановке кое-что. А потом, если Вы примите решение продолжать, мы проведем все необходимые тесты и Вы, вполне вероятно, получите положительное заключение.

– Для этого обязательно надо идти с Вами обедать?

– Поверьте, пообедать с мужчиной, просто пообедать, очень нужный навык. И для выбранной профессии тоже. Судя по Вашему характеру, Вас не устроит простое патрулирование улиц, захочется карьерного роста, сложных расследований, рискованных спецопераций, и мало ли где и с кем по долгу службы придется встречаться и обедать, так что решайтесь.

Она ответила с достоинством:

– Хорошо.

7. Кто мы? Откуда мы пришли? Куда идем?

– Кто мы? Откуда мы пришли? Куда мы идем? – я развлекалась на факультативе по философии, мне казалось тогда, что это бред и всё понятно и так; а оказалось, что философы не зря классифицировали вопросы про жизнь. О смысле жизни, о её сути, о принципах. Кант это делал, кажется, и другие тоже. Не помню, не могла я тогда представить, что окажусь на перекрестке миров, то есть в аэропорту, одна, без осознания куда идти. По уши в экзистенциализме и абсолютно без понятия что делать. Мне даже было страшно. А ты смелый, наверно скоро этот морок рассеется и память у всех станет ясной. Хорошо, что Фома тебя так быстро нашел.

Рэнди пил чай. Алиса сидела напротив. Альдо наблюдал со стороны. Аня поставила на стол горячие бутерброды.

Руслан медленно спустился со второго этажа в сопровождении Халлика.

– Я думаю, тёмные специально распылили какой-то забывательный газ, – сказала Алиса, – чтобы нам всем было сложнее найтись.

***

Очень поздним вечером, после первой неловкости, извинений, объятий, принятия и радостных ощущений от семейного ужина; после того, как в детской, за неимением других удобных помещений, организовали ещё одно спальное место; после укладывания мелких и старшего спать, долгого сидения у кровати, Руслан спросил Халлика:

– Почему ты не сказал мне раньше?

– Ты не спрашивал.

– Ты знал, что есть ребенок, которого рядом нет.

– Позвольте, всё последнее время ты был занят всякой всячиной и старшие дети жили совершенно самостоятельно. Я думал, он спокойно учится во Франции. Ты же не отчитывался мне по поводу того, регулярно ли тебе звонят твои дети или они вообще пропали.

– А я не помнила, – грустно сказала Алиса, – про Мяу помнила, а про Рэнди нет. Мы с ним не пересекались особо раньше.

– Я говорил тебе, что большой дом – не просто так, – сказал Руслан. Были ещё дети.

– Приёмные.

– Какая разница, Фома, перечисляй всех.

– Печаль в том, что я тоже не помню всех. Было два пацана, повёрнутых на лошадях, и девчонка – спортсменка. Светловолосая, вряд ли твоя. И может быть кто-то ещё. Пацаны тоже были не твои, один вроде вообще просто у тебя жил, – сказал Халлик.

– Бред какой-то, – Руслан был в шоке; понимать, что он абсолютно не помнит таких важных вещей, было ужасно.

– Не бред. Это был приемный ребенок Даджани, – сказала Алиса. – Раньше он жил у нас. Он плохо видел.

– Мне кажется, я тихо схожу с ума.

– Успокойся. Может быть на это и рассчитано. Чтобы все запутались; перестали доверять себе и друг другу, сходили с ума с разной скоростью. Тебе ведь всё верно подсказало твое сердце про Рэнди. И подскажет про других. Надо просто успокоиться, расслабиться, дать сердцу говорить; и собрать для начала всего семь волшебников. Вот спроси сейчас Фому как он нашел Рэнди, он тебе ответит, что ПРОСТО поехал и СЛУЧАЙНО нашел.

– Фома?

– Я просто поехал…

– Видишь, фокус в состоянии, важно знать, как попасть в это «просто», чтобы «просто поехать, просто встретить, просто найти», это нельзя сделать, когда напряжение избыточно.

– И как попасть в это «просто»?

– Расслабиться, поймать волну; тебе – выспаться для начала.

– Как, Алиса? Если я каждый день узнаю что-то настолько для себя новое? Я не помню что со мной было, с кем я жил, не помню детей, ни родных, ни приемных; вокруг всё меняется, как я могу расслабиться?

– Вопросы из серии «надо ли спать на войне, или подождать пока всё закончится» и «как сохранить боеспособность», – серьёзно сказала Алиса.

Альдо, стоявший рядом, хмыкнул.

– Ты всегда так рассуждаешь?

– Это не я, – отмахнулась Алиса, – но у меня есть предложение – сверить реальности. Прям табличку составить. Посчитать волшебников, приемных детей, друзей, всех. Спросить у всех. Но при этом понимать, что память носителей, то есть нас, частично испорчена, и стопроцентной гарантии нет. Каждый может что-то забыть или ошибаться.

– Документы могут быть изменены, – вставил Халлик. – Как у Рэнди, у него в паспорте другая фамилия.

– Документы – это детский сад, документы поменять легко, у нас даже пространства могут быть изменены. Как вилла Даджани, её нет ни в наличии, ни на карте, хотя я была там три месяца назад. И тела могут быть изменены. Как у Мяу и Риты.

– Интересный у вас детектив, – озабоченно сказал Альдо. – И как вы планируете узнавать людей?

– «По улыбке, и по цвету глаз», как в русской песенке поётся; итальянская песня про это тоже есть, – Алиса вернулась в романтическое настроение.

– Но ты ведь понимаешь, что состояние человека может поменяться, будет не до улыбок, и раз уж меняются тела, чего я правда пока не могу понять, цвет глаз поменяется тоже.

– Ясен пень! Это же образно. Ежу понятно, что узнать можно только по внутреннему ощущению. Ничего внешнего. Тебе надо курс из русских сказок. Узнавание там – это стандартное задание для героя.

Альдо задумался, потом пошутил:

– Мне может уволиться, пока не поздно.

– Уже поздно, – засмеялась Алиса, ты опоздал на пару жизней, но ты можешь; хотя вряд ли ты захочешь жить без такой весёлой компании и без сказки.

– То есть все ЭТО уже не игра, а сказка? Что-то я не понимаю, что я делаю в сказке.

– Всё ж просто; ты тоже ищешь волшебника!

Приход наш и уход загадочны, – их цели

Все мудрецы земли осмыслить не сумели,

Где круга этого начало, где конец,

Откуда мы пришли, куда уйдём отселе?

«Рубаи» Омар Хайям

8. Разговор за обедом

Ресторан Форш выбрал очень хороший. Во-первых, он мог себе это позволить, во-вторых, он сегодня так развлекался, в-третьих, он шел обедать с дамой, в-четвертых, он эту даму (возможного сотрудника) проверял. Именно за подобные моменты он свою работу любил, новые люди, новые истории, что-то интересное среди рутины. В-пятых, и за кадром – дама была очень молода, хороша собой и ему понравилась.

Она вела себя спокойно и достойно. Его совсем незаметный флирт не замечала, или игнорировала. Насладившись трапезой, он стал серьезней:

– Как работник конторы, я должен Вам честно сказать, что у Вас есть все шансы сделать в выбранном ведомстве карьеру. Смелость, чёткость, принципиальность, готовность рисковать. Внешние данные и личная жизнь не помеха, хотя с ними Вы могли бы пойти и в модельный бизнес.

Шутку она оставила почти без внимания, но он понял по выражению глаз, что модельный бизнес его спутницу не интересует совсем. И комплименты она слышала не раз. Он продолжал:

– Но если посмотреть иначе, с точки зрения той самой личной жизни… у меня сын примерно такого же возраста. И мне, как отцу, где-то внутри, не очень хочется, чтобы он каждый день рисковал жизнью. Даже из благородных побуждений и на пользу людям. Я прекрасно знаю о том, что это очень ответственная и нужная работа, и что каждый ребенок вырастает и реализует свою жизненную программу, а родитель не должен мешать. Но я говорю о чувствах родителя, и если предположить, что у меня была бы дочь – я бы сказал: «да, это круто, я буду тобой гордиться», но я бы подумал про себя: «девочка, война это не женское дело. Почему тебя тянет именно туда? Почему ты готова рисковать собой и не хочешь подарить мне лет через пять – семь пару внуков. Для силы и темперамента есть другие сферы применения. Я хочу видеть тебя счастливой. Я даже понимаю, что всё можно совмещать. Но зачем начинать с такой жести, которая незаметно сведёт на нет твою женственность и нежность; неужели это правда то, о чём ты мечтаешь?»

Лейла молчала. Потом ответила:

– У меня нет отца и никто такого не подумает.

Потом молчал Форш. То, что он сказал было, может быть, не слишком профессионально, но честно.

– Что с ним случилось?

– Он разбился на машине.

– И как Вы пережили это в таком юном возрасте? Извините, что я спрашиваю. Но вы собираетесь на работу, в которой человеческие трагедии – часть работы.

– Я не знаю.

– То есть?

– Мне не верится, что он погиб.

– Вот как? Тогда в чём мотив? Вы действительно хотите работать или просто получить доступ к информационным базам, оружию, ещё чему-то? Или есть секретные материалы, и Вы надеетесь найти их?

– Нет.

– Тогда что?

– Ничего, я сознательно ищу работу в подходящей мне сфере, но доступ к базам не помешал бы.

– И зачем он Вам?

– Собрать информацию об одном человеке.

– Очень интересно, а зачем?

– Это личное.

Она жестко ставила границы. Форш решил подойти к ним поближе:

– Предлагаю раскрыть карты. Особенно, если Вы хотите работать.

– Разговор и так зашел далеко. И я думаю, я легко найду такую работу в другом месте.

– А я думаю, работа сейчас для Вас не самое главное.

И тут Форш заметил, что самообладание начало девушку подводить. Какая-то проблемка была, и она зашевелилась внутри, задетая им. Однако юная леди старалась изо всех сил оставаться спокойной. А потом спросила:

– Ведь не принципиально получить заключение именно сегодня, и не важно, какое оно будет.

– Конечно. Может пройти несколько дней.

– В таком случае, благодарю Вас за обед, – и она ушла, качнув бедрами. Только каблуки отмечали затихающим звуком удаляющиеся шаги.

Лейла. Высокая, красивая, резкая. Уверенная в себе. С секретом внутри.

9. Она очень устала

От того, что приходилось делить комнату с подругой, от нехватки денег, от неустроенности внутри и снаружи.

Лейла рано ушла из дома вслед за первой серьёзной влюбленностью, она горячо отстаивала свои права на свободу и отец сдался, Лейла выбрала место для жизни и обучения так, чтобы быть к любимому ближе, почти прекратила общаться с отцом, конечно же, хотела замуж, и не учла, что студенческие союзы часто недолговечны.

Он её бросил, ничего не объяснил, уехал, не отвечал на телефонные звонки. Лейла осталась одна. Признаться в личной трагедии было стыдно, и домой она не вернулась. Спустя время ей сказали девочки, что видели её любимого с другой, более томной и нежной.

Тогда Лейла перестала звонить на молчащий номер и уехала. Устроила себе путешествие, чтобы не страдать, а когда маленький отпуск закончился – перед ней открыла двери та самая взрослая жизнь, в которую Лейла так стремилась. Ответственная, самостоятельная, с необходимостью искать жилье и работу. Жизнь и сейчас предлагала массу перспектив и вариантов, только одного было нельзя. Вернуться домой. Так больно было понимать, что она сама несколько лет назад бросила семью ради любви, и осталась без семьи и без любви. Лейла поняла, что надеяться на мужчин глупо. Они могут уйти. Ушел к другой любимый, ушел из жизни отец. Про отца она узнала не сразу, когда его не стало – ей никто не сообщил! Она не могла даже попрощаться нормально. Они, её любимые мужчины, исчезли внезапно. Она почти ненавидела за это всех мужчин сразу и знала, что мужчины так же не могут надеяться на женщин – когда-то, совсем давно, от отца ушла её мама.

Со временем страсти внутри улеглись. Ненависть сошла на нет. Какая она была глупая. Когда Лейла поняла, что отца её нет – она осознала, насколько сильно она его любила, как бы ей сейчас хотелось просто быть рядом, беседовать за кухонным столом о жизни, пусть даже рассказать о скучных школьных оценках или о тренировках, быть хорошей девочкой и не доказывать больше, что она «большая», взрослая, самостоятельная, сильная и может позаботится о себе сама. Хотелось быть маленькой. Хотелось быть дочкой. Какая она была глупая. Тогда.

Сейчас все её подруги твердили про «замуж», парней, мужей, любовников. Почти все говорили о том, что это безумно важно. Даже Бирута, которая казалась сначала такой серьезной, самодостаточной и сильной.

Лейла знала про себя, что она сильная. И внутри, и снаружи. Именно эта сила в подростковом возрасте увела её так далеко от семьи. Сила поддерживала её в сложных ситуациях, и сейчас тоже, но эта сила предательски оставляла Лейлу одну по вечерам под одеялом.

Иногда Лейла понимала, что это подводит её «женская часть». Она эту свою часть не понимала, не принимала, особенно в последнее время, хоть и использовала. Она знала как выглядеть привлекательно и стильно, но её вера в любовь сильно пострадала. И она «закрылась». Ей казалось, что людей привлекает только внешность, и ничего серьёзного в её жизни ни с кем уже не будет. И не хотела ничего серьёзного, не хотела чувств, бурь из эмоций, подкатывающих слез. Образ женщины-воина сложился сам собой.

Нужна была работа. Используя внешние данные она по совету подруги закончила курсы подготовки стюардесс и устроилась в авиакомпанию, но там узнала много нового и о подруге, и о нюансах такой красивой и романтичной работы. Она поняла, что ей не слишком хочется улыбаться людям, которые ей не приятны. И оставлять без отпора пошлые заигрывания. Тогда она начала думать о том, чтобы пойти в полицию, или в армию, или в органы государственной безопасности, в любую силовую структуру, где возраст и физические данные будут подходящими, а улыбки не требуются.

Из нескольких заигрываний и предложений разной степени пристойности, которые произошли во время её стажировки в качестве стюардессы – одно ей запомнилось особо ярко. Мужчина с русской девочкой, летевший в бизнес-классе, рейсом из Москвы. И эта девочка не была его дочкой! Это выяснилось по регистрационным данным пассажиров. Бирута, подруга Лейлы, как на зло, несколько раз его вспоминала, хотя это было лишним. Он и без того засел в памяти, он казался сначала красивым и даже благородным. Но то, что он сделал потом – было ужасно. Он оставил свой телефон, предлагая позвонить. И обсудить какие-то варианты. Как будто она, Лейла – девица легкого поведения и с ней так можно. Ещё и не только ей он оставил телефон, а ей с подругой. Это было возмутительно. И не только ей и подруге, ещё и Райнеру, молодому и очень симпатичному стюарду. Это было уже совсем… и слишком.

Образ богача-развратника завершился и подтвердился, когда Лейла случайно увидела его второй раз, выходящим из бизнес-джета; с другой девочкой, которая не стесняясь, обнималась с ним прямо на лётном поле. И было видно, как этой малышке нравится частый самолет, и как она готова за это благодарить своего «папика». Это тоже была не дочка, и доказательства тому легко были получены с помощью пары улыбок у офицера пограничной службы.

Бирута богатого развратника не слишком осуждала, и даже сказала, что союз молодой девушки и взрослого мужчины может быть весьма крепким, потому что с возрастом к мужчинам приходят деньги, понимание жизни и женщин, опыт, и умение ценить отношения; и этим они выгодно отличаются от юнцов.

Лейле было противно. В порыве гнева, она уже давно выбросила тот листок с телефонным номером. Противно было от другого. Она не могла забыть этого мужчину. Она вспоминала его, он ей даже снился. Лейла с ужасом поймала себя на мысли, что хотела бы оказаться на месте русской девочки, которую он заботливо усаживал к окну в салоне самолёта. Или второй девушки, которую обнял, когда смотрел на Лейлу на летном поле. Мысль о том, что он её, Лейлу, заметил, что она ему понравилась, не давала покоя.

Бирута не разделяла страданий подруги, шутила и предлагала позвонить и развлечься, говорила о том, что лучше сожалеть о сделанном, чем о не сделанном, и даже о том, что хороший секс с таким интересным мужчиной, пусть даже однажды – уже отлично для коллекции воспоминаний. Лейла возмутилась, и устранила возможность позвонить окончательно. Она стерла телефонный номер в контактах подруги. Но имя из своей памяти стереть не могла.

Бирута тогда смеялась, говорила что у Лейлы слишком горячая кровь и слишком устаревшие взгляды на близкие отношения, и что нынешний век позволяет наслаждаться жизнью по полной; а Лейла расплакалась. И решила сменить работу. Она уволилась, уехала от Бируты, отправила резюме в несколько силовых структур и начала ходить по собеседованиям и комиссиям.

И никак не могла отделаться от мысли, высказанной подругой о том, что встречаться с сорокалетними иногда намного лучше, чем с молодыми.

10. Обвинение

Утро Риты было грустным. У Руслана появился Рэнди, на нее Руслан внимания теперь не обращал. Он наверху, в закрытой комнате, со своими детьми, она же Руслану теперь безразлична

Халлик, Альдо, Алиса и Хэлф уже давно сидели за столом, Аня всё приготовила к завтраку; а Руслана не было.

– Не будем ждать! – решил Томас, – небось вчера разговаривали ночью и теперь будут дрыхнуть до обеда.

– Поддерживаю, – Алиса заискивающе посмотрела на Аню. – Очень кушать хочется.

Рита чувствовала себя неуютно. Без Руслана с детьми ей было странно в компании больших мужчин. Алиса принялась за еду, Аня переживала, что нет Руслана и «всё остынет».

– Успокойся, пусть он выспится, – сказал Томас.

Вниз спустился с детьми Рэнди, Даниэлу он вёл за ручку. Мишка шёл самостоятельно. Немного смущаясь, Рэнди, поздоровался. Аня захлопотала вокруг, усадила его, деток, поинтересовалась, как чувствует себя Руслан.

Рита нервничала. Сейчас, когда Рэнди живет в одной комнате с Русланом, ей уже не прийти ночью. Если бы она помогала с этими мелкими, возможно Руслан не стал бы искать больше никого, а сейчас – шансов нет. И Рэнди умудрился с детьми подружиться, так быстро, даже с Майклом. Как? Сейчас он всегда будет жить в той комнате.

– Руслан сказал, что не будет завтракать. Хочет выспаться.

– Давно пора, – Халлик налил себе чай, посмотрел на Рэнди. Тот усаживал незнакомых ему вчера детей за стол так, как будто всегда это делал. Собственно, он это и делал раньше. Он был их братом. И угрюмый неконтактный Мишка, и застенчивая Даниэла приняли его легко и быстро.

– Ты меня вспомнил?

– Не очень.

– Это забывательный газ, Фома. Все надышались в разных дозировках. Предлагаю не париться. – Алиса придвинула к себе мёд.

– Странно как-то всё это, – произнес Халлик.

– Я вообще плохо понимаю, что у Вас происходит, – сказал Альдо.

– Не парься. Вот ты был знаком со всеми нами в прошлой жизни. И не помнишь. Тебя ведь это не очень тревожит. А они немного подзабыли, что было в этой. Неприятно, но пережить можно.

– Алиса, откуда ты это знаешь?

– Я чувствую.

– А доказательства?

– Они есть, но не знаю где.

– Очень сложно так, – вздохнул Альдо.

– Нормально. Привыкнешь. Действия в условиях частичной неопределенности. Это же всегда так, просто люди не всегда задумываются.

– Не слушай её, глупости она говорит, – сказал Халлик, – у нас футбол по расписанию, новый член в команде, почти профессионал, а вы – прошлые жизни, прошлые жизни. Алиса, не морочь никому голову!

Завтрак закончился, все, кроме Риты и Ани оделись и вышли на улицу. Хэлф остался у дома, остальные пошли гулять по берегу. Хэлф грустил с видом на море, пронаблюдав как удаляется Алиса, спорящая с Томасом и Альдо. А на него – ноль внимания.

Аня прибрала всё на кухне и ушла в магазин.

Рита грустила. Гулять она не пошла, учиться не хотелось.

Было около десяти часов с половиной, когда Руслан спустился, чуть более отдохнувший и расслабленный, чем вчера. Сказал просто «привет». Не подошёл, не обнял, не поинтересовался как она спала, как себя чувствует. Не успел он даже сесть за стол, Рита не выдержала:

– Ты меня совсем не любишь!

У дома остановилась машина. Раздался шум, быстро и резко вошли двое, в полицейской форме, следом не понимающий, что происходит Хэлф.

– Вы – Руслан?

– Да.

Полицейские были настроены очень решительно. Рите стало страшно.

– Вы обвиняетесь в совершении развратных действий в отношении несовершеннолетней, в понуждении к действиям сексуального характера, поэтому проследуйте с нами.