Хюгге, или Уютное счастье по-датски. Как я целый год баловала себя «улитками», ужинала при свечах и читала на подоконнике

– Но спросите у датчан, что они считают приемлемым, и вы получите самые разные ответы, – продолжал Кристиан. – В Дании не так много вещей, которые воспринимаются обществом как странные и недопустимые.

Кристиан объяснил, что датчане не реагируют серьезно на социальные различия, и в качестве примера привел свой теннисный клуб. Мне сразу пришли на ум роскошные теннисные клубы в стиле Хэмптона[13], чай со льдом на Лонг-Айленде и плохие фильмы Вуди Аллена, но Кристиан мгновенно меня поправил:

– В Дании принадлежность к спортивному клубу не отражает социального статуса – туда приходят ради занятий спортом. Многие датчане являются членами спортивных клубов. Я регулярно играю в теннис с учителем, продавцом из супермаркета, столяром и бухгалтером. Датчане все равны. Иерархия не имеет никакого значения.

Но существует понятие, которое важно для каждого датчанина. Это доверие.

– В Дании мы доверяем не только родным и друзьям, но также и прохожим на улицах, и это меняет нашу жизнь и дает ощущение счастья. В ходе опросов мы вновь и вновь убеждаемся: у датчан уровень доверия весьма высок. На вопрос: «Как вы думаете, можно ли доверять большинству людей?» – более 70 процентов датчан отвечают утвердительно. На остальном европейском пространстве доля таких ответов составляет чуть более трети.

Это показалось мне удивительным, поскольку лично я не доверяю даже 70 процентам моей расширившейся после заключения брака семьи. Еще больше меня изумили слова Кристиана о безопасности: датчане считают, что их дети находятся в полной безопасности, и оставляют коляски с младенцами без присмотра на улице возле домов, кафе и ресторанов. Велосипеды здесь никто не запирает на замки, а окна оставляют открытыми. И все это возможно потому, что датчане доверяют друг другу, своему правительству и системе в целом.

У Дании мизерный военный бюджет, и хотя служба в армии является обязательной, страна не сможет защитить себя в случае агрессии. Но поскольку у Дании прекрасные отношения с соседями, нет опасности возникновения вооруженного конфликта.

– Жизнь становится намного проще, когда доверяешь людям, – сказал Кристиан.

– Этому способствует сложившаяся в Дании система социального обеспечения?

– Да, в определенной степени. Когда все равны и государство всем помогает, причин для недоверия становится гораздо меньше.

– А что может произойти со страной, если к власти придут правые? Или если казна опустеет? Что случится с пресловутым датским ощущением счастья, если государство перестанет всем помогать?

– Понимание счастья в Дании не зависит от системы социального обеспечения, правления социал-демократов и нашего положения в мире, – объяснил Кристиан. – Датчане хотят, чтобы их воспринимали как толерантное, равноправное, счастливое общество. Дания первой из европейских стран запретила рабство. Мы добились поразительного прогресса в области гендерного равенства. Женщины были избраны в состав датского парламента в 1918 году – это первый подобный опыт в мире. Мы всегда гордились нашей репутацией и изо всех сил старались ее поддерживать. Ощущение счастья в Дании – подсознательный процесс, который проявляется в каждой грани нашей культуры.

После разговора с Кристианом идея переехать в Данию стала казаться мне почти привлекательной. Неплохо получить возможность подумать и просто ощутить жизнь. Какое-то время пожить по-датски. Когда муж вернулся с работы, я произнесла каким-то чужим, робким голосом:

– Э-э-э… Ну хорошо… Я подумала… Давай поедем.

Услышав эти слова, мой Лего-Мен, как его будут называть в скором времени, прямо на кухне исполнил странный танец робота. Потом схватил телефон, набрал номер агента по трудоустройству и закричал, что согласен на переезд. На следующий день муж пришел домой с бутылкой дорогого шампанского и позолоченным брелоком в виде фигурки LEGO. Он торжественно преподнес мне брелок, который я приняла с благодарностью и воодушевлением. Мы выпили шампанского, подняв тост за наше будущее:

– За Данию!

Из отдаленной, казавшейся невозможной или, по крайней мере, маловероятной перспективы созрел вполне конкретный план. Мы начали заполнять всякого рода документы, вести переговоры с агентами по организации переезда и стали сообщать знакомым о своих намерениях. Реакция людей была удивительной. Кто-то нас поддерживал. Многие говорили, что я отчаянная (на самом деле это неправда). Кто-то даже сказал, что поступил бы так же. Многие искренне изумились нашему решению. А моя подруга процитировала мне Сэмюэля Джонсона: «Если вы устали от Лондона – значит, вы устали от жизни». Другой приятель без тени юмора заявил: «Говорите всем, что едете на девять месяцев. Скажете, что на год, вам никто не будет писать – все подумают, что вы уехали навсегда». Прекрасно! Вот спасибо!

Когда я уходила со своей престижной, очень гламурной работы, реакция была примерно такой: «Ты с ума сошла? Тебя уволили? Хочешь стать домохозяйкой?!» На что я отвечала: «Возможно. Нет. Определенно нет!» Коллегам я объясняла, что намереваюсь работать фрилансером и писать о здоровье, образе жизни и счастье, а также присылать свои репортажи из Скандинавии в английские газеты. Кое-кто по секрету признался мне, что тоже подумывает о фрилансе. Другие идею не одобрили. Один коллега откровенно назвал мое решение «карьерным самоубийством». Раньше идея переезда в Данию меня лишь немного настораживала, но услышав этот приговор, я пришла в ужас.

– Что я наделала?! – стонала я по нескольку раз на дню. – А вдруг ничего не выйдет?!

– Не выйдет – значит, не выйдет, – прагматично реагировал на мои стоны Лего-Мен. – Мы едем всего на год. Если не понравится, вернемся домой.

Для него все было просто. И мы будем просто глупцами, если не воспользуемся шансом.

И вот после прощального дня на работе я пришла домой и убрала платья, блейзеры и туфли на высоченных каблуках, которые были моей рабочей одеждой на протяжении десяти лет. Я паковала их надолго. На новом месте все это мне не понадобится.

В субботу в нашу крохотную квартирку пришли шесть здоровенных грузчиков и первым делом попросили кофе и шоколадного печенья. К этому времени мы уже упаковали свои вещи в 132 коробки, грузчики уложили их в контейнер, и он отправился в путь – в далекую датскую глубинку. Свершилось. Мы переезжаем. И едем не в уютный анклав экспатов[14] в Копенгагене. Как Лондон нельзя считать подлинной Англией, так и Копенгаген не передает облик истинной Дании. Мне это было точно известно. Там, куда мы направлялись, не нужны телефонный справочник, проездной на метро или дисконтная карта Karl Geiger. Там потребуются резиновые сапоги и прочный плащ-дождевик. Мы отправлялись на «Дикий Запад» Скандинавии – в сельскую Ютландию[15].

В городке Биллунд, расположенном в южной части полуострова, проживает всего 6100 человек. Да у меня в Facebook больше друзей! В этом городке располагается головной офис LEGO, парк «Леголенд» и… впрочем, насколько мне известно, ничего примечательного там больше нет.

– Ты едешь в место, которое называется «Белл-Энд»? – то и дело спрашивали меня родные и друзья. Я со счету сбилась, сколько раз мне пришлось повторять: «Биллунд. В трех часах езды от Копенгагена».

Если собеседник проявлял интерес, я рассказывала о том, как в 1930-е годы начало этому городку положил плотник по имени Оле Кирк Кристиансен. В духе сказок Ганса Христиана Андерсена он овдовел и остался с четырьмя детьми, которых надо было кормить. Оле начал мастерить деревянные игрушки, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. А потом стал выпускать пластиковые детальки, которые назвал «лего» (от датского leg godt – «игра с удовольствием»). Мой муж как раз и собирался работать на известного игрушечных дел мастера. Любопытствующие тотчас вспоминали, что в их семьях тоже есть любители этого детского конструктора. Тех же, у кого детей не было, интересовали возможности для занятий зимними видами спорта.

– В Дании ведь холодно?

– Да. Это же Балтика. Там всегда холодно.

– Значит, вы сможете кататься на лыжах или сноуборде?

– Я точно могу. Но не в Дании.

И я сообщала своему собеседнику, что самая высокая точка этой страны расположена всего на высоте 171 метр над уровнем моря, и чтобы покататься на горных лыжах, нужно ехать в Швецию.

– Но это же все равно Скандинавия? – вопрошали те, кто рассчитывал найти в нашем доме бесплатное шале. И я с удовольствием говорила: к моему глубокому сожалению, ближайший курорт располагается в 250 километрах от нашего нового места жительства.

Многие знакомые никак не могли уразуметь, в какую именно северную страну мы отправляемся. Мы получали множество открыток с надписью «Удачи в Финляндии!», а мама рассказывала знакомым, что мы уезжаем в Норвегию. В общем, особой разницы они не видели. Сам факт переезда из Лондона в сельский район Скандинавии рассматривался как потрясение устоев системы.

Когда контейнер увезли, у нас оставались лишь чемодан с необходимой одеждой и содержимое бара, которое нельзя было взять с собой из-за таможенных ограничений. Мы решили устроить небольшую прощальную вечеринку. На деле оказалось, что пить трехлетний лимончелло из пластикового стаканчика в холодной опустевшей комнате совсем не так приятно, как можно было бы подумать. Гостям пришлось пить стоя или сидя на полу, а их голоса эхом отдавались в пустых комнатах.

В общем, ощущение праздника нас не посетило. Никакого драматического прощания, как это нередко преподносят в кино. У большинства людей продолжалась обычная жизнь. Наш отъезд из страны опечалил лишь самых близких друзей и родных. Остальные просто зашли в гости. Один из друзей прихватил с собой маффины и термос с чаем (к тому времени у нас не было ни чайника, ни даже чая в пакетиках). Меня так тронула эта забота, что я расплакалась. Другой приятель подготовил коллаж из наших общих фотографий, а третий привез надувной матрас, чтобы нам было на чем спать в последнюю ночь.

Сырая квартира с балконом, без всякой мебели, в зимнюю ночь вызывает приступ печали. Мы с трудом устроились на довольно узком надувном матрасе и попытались заснуть, стараясь не столкнуть друг друга на жесткий деревянный пол. По размеренному дыханию Лего-Мена я поняла, что он уснул. А вот мне не спалось. Я напряженно уставилась на трещину на потолке в форме вопросительного знака, которую мы давным-давно хотели заделать. Мне казалось, что все потеряно, и ощущала себя самозванкой в этой квартире и разведенкой, хотя мы лежали, тесно прижавшись друг к другу. Этой ночью между нами ничего не было. Целую вечность я смотрела на вопросительный знак на потолке, а потом уличные фонари погасли, и все окутала тьма.

На следующий день вместе с родными и самыми близкими друзьями мы пообедали в кафе по соседству. Там были стулья и тарелки! Настоящий рай! Конечно, мы плакали – я, моя мама и школьная подруга, у которой после рождения близнецов появилась переносимость алкоголя. Там были пиво, джин и множество подарков, которые должны были поднять нам настроение. Через несколько часов подъехало такси, и мы отправились в аэропорт. Неожиданно мне захотелось прокатиться по Лондону, чтобы запечатлеть в памяти каждый мерцающий фонарь на набережной. Хотелось запомнить все это надолго – кто знает, когда снова увижу все это! Но таксист попался без сантиментов. Он врубил какой-то мощный американский рэп и распечатал новый освежитель воздуха.

Мы ехали молча. Я снова и снова прокручивала в голове план действий. «Действуй, и тогда некогда будет грустить!» – эта маниакальная философия преследовала меня вот уже тридцать три года. В мои тщательно выверенные планы входила интеграция в датское общество. Мне хотелось понять Данию и постичь все то, что делает ее жителей такими счастливыми. До этого момента традиционные новогодние пожелания у меня сводились к обещанию активно заниматься йогой, прочитать Стивена Хокинга[16] и сбросить несколько килограммов.

Но в этом году решение было одно: «жить по-датски» – я даже изобрела новую нордическую поговорку для нашего проекта. В течение ближайших двенадцати месяцев мне предстоит изучить все аспекты датской жизни. Буду общаться со специалистами, заклиная их, чтобы они поделились со мной секретами пресловутого датского счастья и объяснили, каким образом датчанам удается жить по-своему, не так, как остальной мир.

Последние дни накануне отъезда я просматривала прогноз погоды в Дании каждый час. В связи с этим возник мой первый вопрос: как датчанам удается быть такими счастливыми, если у них каждый день минус десять градусов? Мысль о том, как прожить после уплаты налогов, породила второй вопрос: как при 50-процентном налоге можно чувствовать себя счастливыми? Лего-Мен вел себя стоически. Его не смущали грядущие лишения. Он предпочитал думать о великих достижениях скандинавского дизайна и не волноваться по поводу бытовых проблем. А может, на настроение нации оказывает влияние особенная датская эстетика? Или у них просто повышенный уровень допамина[17] от поедания чудесных пирожных и тортов?

Мои мысли перескакивали от образования к защите окружающей среды, от генетики – к гинекологическим креслам (серьезно!), от семьи – к еде. (А вы когда-нибудь пробовали свежие датские пирожные? Это просто чудо. Как тут не порадуешься жизни?) Во мне появилась решимость отыскать ключ к счастью во всех сферах жизни. Каждый месяц я буду узнавать что-то новое и, соответственно, изменять собственную жизнь. Я включилась в личный и профессиональный квест, чтобы выяснить: что именно помогает датчанам быть счастливыми. В итоге я смогу открыть тайну счастливой жизни – по крайней мере, надеюсь это сделать. Проект «Счастье» стартовал.

Чтобы каждый из моих учителей вдохновлял меня личным примером, я попрошу их оценить свой уровень счастья по шкале от нуля до десяти, где «десять» означает полное счастье, а «ноль» – абсолютное несчастье, а все прочие деления отражают промежуточные состояния. Меня как человека, который всегда оценивал собственную жизнь на вполне респектабельную «шестерку», эксперимент увлек. И хотя в каждой открытке, полученной после ухода с работы, мне советовали жить, как Джулия Эндрюс[18], то есть находить радость во всем, я очень скоро поняла, что между синдромом хорошей девочки, готовой всем угодить, и настоящей любовью к себе есть огромная разница.

Во время нашей беседы с Кристианом я спросила, как он оценивает собственное счастье, и мой собеседник признался, что даже истинная «датскость» не делает жизнь идеальной, но потом добавил: «Свой уровень счастья я оценил бы на “восьмерку”». Неплохой результат. А что могло бы сделать «профессора счастья» еще более счастливым? «Подружка», – мгновенно ответил он. Так что если вы мечтаете встречаться с одиноким датским профессором, обратитесь к издателю, и вы получите заветные данные. Всем остальным я расскажу, как стать счастливыми по-датски.

1. Январь

Хюгге и дом

Мы стояли в кромешной тьме на пустой взлетной полосе, а сверху на головы сыпалось что-то мягкое и холодное. До этого мы летели на самолете – теплом, шумном, ярком, а теперь нас толкали и обходили другие пассажиры, спешившие на автобусы; нас поторапливали сотрудники аэропорта. В воздухе о нас заботились стюардессы в красивых темно-синих формах, предлагали нам леденцы и небольшие баночки «швепса», а здесь оказались предоставлены сами себе. Стоя на подмерзшем асфальте, мы будто попали в вакуум. Конечно, рядом были какие-то люди, но мы никого не знали, и все они говорили на непонятном нам языке. Взлетное поле блестело, словно его посыпали кристалликами соли, а воздух был просто ледяным: я чувствовала, как он царапает мне горло при каждом вздохе.

– И что дальше? – попыталась спросить я, но хлопья снега мешали говорить.

У меня замерзли уши, и за неимением шапки я прикрыла их волосами. Это оказалось правильным решением, но слышать стало еще труднее. Губы Лего-Мена шевелились, но я не могла разобрать слов, и мы побрели, ориентируясь на указатели.

– Туда? – крикнул муж, указывая на белое здание, стоящее впереди. Я подняла большие пальцы (жест из 1980-х, когда я училась в колледже) и крикнула в ответ:

– О'кей!

Женщина с сумкой на колесиках обогнала нас и решительно направилась к небольшому квадратику света впереди. Мы последовали за ней, проклиная падающий снег. Никакого шаттла, никаких крытых переходов – викинги все делают по-своему.

Муж сжал мою обледеневшую руку, и я попыталась улыбнуться, но, поскольку зубы у меня стучали от холода, вместо улыбки получилась гримаса. Я знала, что будет холодно, но не до такой степени! Мы пробыли на балтийском воздухе всего полторы минуты, а я уже продрогла до костей. Из носа вот-вот потечет, но вдруг покалывание прекратилось, и я вообще перестала чувствовать собственный нос. Боже, я что, отморозила нос в Дании? Внутри аэровокзала стало немного легче, а стоя в ожидании паспортного контроля у меня уже горели руки и ноги, так было жарко в помещении.

Мы прошли мимо огромного плаката с рекламой знаменитой марки пива. «Добро пожаловать в самую счастливую страну!» – приветствовала нас реклама. «Ну-ну, – подумала я, – посмотрим…»

Мы никого здесь не знали, не говорили по-датски, и нам негде было жить. Вся эйфория от новой жизни в новом году сменилась тоскливым ощущением: «Вот черт! Это все происходит на самом деле!» Двухдневное похмелье после затянувшихся проводов и обеда с возлияниями перед отъездом не способствовали улучшению настроения.

Мы вышли из зала прилетов в непроглядную темень ночи и стали озираться в поисках нашей арендованной машины, но сделать это оказалось нелегко. Снег занес номера, и нам, словно полицейским, пришлось провести изыскания. В конце концов мы нашли нужную комбинацию букв и цифр и по неверной стороне дороги поехали прямо в «Леголенд». На трассе попадались незнакомые нам дорожные знаки, припорошенные снегом, поэтому несколько раз мы сворачивали не туда, куда нужно. Но нам все же удалось добраться до места, которое на ближайшие несколько ночей должно было стать прибежищем.

– Добро пожаловать в отель «Леголенд»! – приветствовал нас портье, высокий широкоплечий блондин с ослепительной улыбкой.

Он безупречно говорил по-английски, и я немного расслабилась. Кристиан уверял, что большинство датчан владеют европейскими языками, но меня предупреждали, что в сельской местности, где мы собственно и оказались, дело может обстоять иначе. Но пока все шло хорошо.

– Мы поселим вас в номере «Принцесса», – продолжал портье.

– «Принцесса»? – зачарованно переспросил Лего-Мен.

– Это что, президентский сьют? – спросила я с надеждой в голосе.

– Нет, – улыбнулся портье. – Просто тематический номер.

Развернув монитор в нашу сторону, он показал нам комнату в пастельных тонах, где стояла розовая кровать с изголовьем, сделанным из пластиковых замковых башенок.

– Понимаете?

– Вау! Ну да, понимаем…

– Номер построен из 11 960 деталей «лего»…

– Да, да, мы понимаем… Дело в том…

– И там есть двухъярусная кровать! – с гордостью добавил портье.

– Это отлично, но дело в том, что у нас нет детей…

Портье на мгновение смутился, но быстро овладел собой и продолжил:

– А стены украшены бабочками!

Я подумала, что он вот-вот предложит нам кубок, наполненный слезами единорога, поэтому попыталась деликатно его остановить:

– Все это замечательно, но нам просто не нужно ничего такого… изысканного. У вас нет номера попроще?

Портье, нахмурившись, уставился на доску с ключами. Потом, просияв, радостно спросил:

– Может, вам подойдет «Пиратский» номер?

Свою первую ночь на новой родине мы спали под огромным «портретом» «Веселого Роджера». Все вокруг было разукрашено попугаями, испанскими песо и прочими атрибутами пиратского колорита. А утром Лего-Мен вышел из ванной с черной повязкой на глазу! Впрочем, при свете дня все оказалось не столь мрачно. Так обычно и бывает. Мы отдернули шторы, и перед нами предстал яркий, белоснежный новый мир. Пришлось даже проморгаться, прежде чем в глазах появилась резкость. Нас ожидал впечатляющий завтрак – шведский стол с неизменной маринованной сельдью. После завтрака мы взбодрились и приготовились впитывать различные аспекты администрирования жизни, необходимые для существования в новой стране. И вот мы уже на улице.

Погода изменилась. Вместо мягких хлопьев в духе фильмов Ричарда Кертиса[19] нас встретила метель наподобие вихря в сувенирном шаре, который трясет злобный малыш. Мне показалось, что ветер продувает со всех сторон и снег валится отовсюду, поэтому мы вернулись в отель, натянули на себя всю одежду, что была у нас в чемодане, и рискнули высунуть нос на улицу только спустя час. Наши фигуры стали напоминать человечка Мишлен, но теперь мы были подготовлены к встрече нового дня.

В машине, взятой в аренду, я судорожно пыталась убедить себя, что рычаг переключения коробки передач находится не слева, а справа, и значит, ехать нужно по правой полосе. Лего-Мен в это время читал письмо из службы персонала. Детальное описание процедуры занимало десять страниц, но это была, как нам сообщили, лишь первая часть документа.

– Во-первых, – объявил Лего-Мен, – нам потребуется удостоверение личности. Без него в Дании нас формально не существует.

Выяснилось, что паспортная система, отмены которой бритты добились в 2010 году после продолжительной борьбы, является неотъемлемой частью датской жизни. С 1968 года каждый гражданин страны зарегистрирован в Центральном регистре населения с присвоением уникального идентификационного номера, который складывался из даты рождения и еще четырех цифр шифра. Последняя цифра у женщин четная, а у мужчин – нечетная. Номер отпечатан на желтой пластиковой карточке, которую «СЛЕДУЕТ ВСЕГДА ИМЕТЬ ПРИ СЕБЕ» (сотрудник службы персонала особо выделил это требование). Такие номера необходимо предъявлять во всех случаях жизни – от открытия банковского счета и получения медицинской страховки до аренды помещений и даже при пользовании библиотекой. (Если, конечно, мы сможем читать на датском, или узнаем, где находится библиотека, или хотя бы как по-датски сказать «библиотека».) У меня даже будет штрихкод, по которому в случае надобности можно получить мою медицинскую карту.

Все это казалось вполне разумным и эффективным и, разумеется, совсем несложным, если только знать, что надо делать или хотя бы как добраться до бюро, где следует зарегистрироваться. Решение этой задачи заняло у нас все утро, но нам еще повезло. Тем, кто приезжает в Данию из стран, не входящих в Евросоюз, приходится месяцами ждать своих карточек резидента, которые нужно обновлять каждые два года. Если вы побаиваетесь бюрократии, не стоит становиться иммигрантом.

Затем нам полагалось открыть банковский счет. В местном (и единственном) банке нас тепло приветствовал симпатичный мужчина с короткой стрижкой и в характерных скандинавских квадратных очках. Он представился как Алан и указал на свой бейджик. Я обратила внимание, что «Аллан» написано с двумя «л», на датский манер. Аллан сказал, что будет обслуживать наш счет, а потом предложил кофе и придвинул к нам коробку с шоколадом. Не успела я подумать, насколько цивилизованно и дружелюбно принимают нас в датском банке – английским до такого обслуживания далеко, – как он спросил:

– Правильно ли я понимаю, что в Дании у вас денег нет?

– Нет, – покачал головой Лего-Мен. – Мы только вчера приехали и еще не начали работать. Вот мой контракт, договор о зарплате и детализация выплат. Видите?

Он протянул банковскому клерку кучу документов. Аллан внимательно их изучил.

– Отлично, – вынес он свой вердикт. – Я выдам вам Dankort.

– Прекрасно! Спасибо! А что это такое? – спросила я.

– Это национальная дебетовая карта Дании, на которую вы сможете положить свои деньги. Разумеется, она действительна только на территории Дании. И никакого овердрафта, никаких кредитных карт.

– Никаких кредитных карт?!

В Англии предложения о выдаче кредитной карты сыпались на меня с того момента, когда я окончила школу и еще не имела ни пенни. То ли это следствие глобального экономического кризиса, то ли что-то еще, но пользование кредитными картами для моего поколения являлось важнейшим правом человека. Своеобразный пластиковый атрибут современной жизни. А теперь нам объявляют, что у нас не будет кредитной карты!

– Никаких кредитных карт! – спокойно повторил Аллан. – Но вы можете брать наличные, когда они у вас появятся, с помощью этого документа.

Он протянул нам старомодную карточку сберегательного счета.

Наличные! Я не держала в руках купюры с 2004 года! И при этом жила как королева: у меня была синяя карточка NatWest, с помощью которой удовлетворяла свою склонность к покупке непрактичных туфель. А теперь я попала в мир наличных денег с забавными зелеными, розовыми и фиолетовыми бумажками, напоминающими деньги из игры «Монополия», и странными серебристыми монетами с дырочкой посередине! Я даже не знаю названий цифр по-датски! Аллана это обстоятельство не волновало.