Юрюзань – быстрая река

– Посёлок Волковский при реке Юрюзани и ключе – 3 двора, жителей 7 (м) и 5 (ж). Водяная мукомольная мельница.

– Посёлок Малый Кутюм при речке Малом Кутюме. 2 двора, жителей 2 (м) и 5 (ж).

По Дуванской волости :

– Деревня Усть-Кошелёвка (Ежовка) – дворов 35, жителей 99 (м) и 112 (ж). Имеются хлебозап. магазин40, торговая лавка и две кузницы.

– Деревня Усть-Кошелёвка (Сарапуловка) – дворов 14, жителей 49 (м) и 42 (ж). Одно смоляное заведение, две кузницы.

– Деревня Усть-Кошелёвка (Фоминовка) – дворов 5, жителей 13 (м) и 16 (ж). Одно смоляное заведение.

– Посёлок Трапезниковский (Савин) – дворов 7, жителей 33 (м) и 43 (ж), три кузницы.

– Посёлок Смольниковка – 4 двора, жителей 17 (м) и 20 (ж). Имеются мельница, смоляное заведение и одна кузница.

– Сельцо Софоновка (Юрышовка) – 14 дворов, жителей 44 (м) и 53 (ж). Имеются вновь строящаяся церковь и кузница.

– Деревня Бурцовка – 13 дворов, жителей 42 (м) и 47 (ж). Имеются маслобойное заведение и кузница.

– Выселок Потапов (Чеченино) – 2 двора, жителей 4 (м) и 8 (ж). Два маслобойных заведения.

– Посёлок Елабугин (Абдрахманова) – 6 дворов, жителей 18 (м) и 19 (ж).

– Посёлок Черемисская Елань (Собакина) – 12 дворов, жителей 40 (м) и 44 (ж). Две кузницы.

– Выселок Черемисская Елань (Староверовка) – 6 дворов, жителей 25 (м) и 27 (ж). Два смоляных заведения.

– Посёлок Петуховка (Кутышовка) – 4 двора, жителей 15 (м) и 17 (ж). Имеются мельница и смоляное заведение.

– Посёлок Саламатов луг – 2 двора, жителей 5 (м) и 11 (ж).

Рис. 12. Запасный хлебный магазин. Фото М. А. Круковского, начало ХХ века41

Данные переписи населения 1926 года42 мало отличаются от данных за 1920 год. Никаких «переломов» за эти годы, слава богу, не случилось, чего нельзя сказать о последующих. Разве что с административным делением поиграли: Дуванская волость стала относиться к Месягутовскому кантону образованной к тому времени Башкирской АССР. Помимо Бурцевки (уже не Бурцовки) упоминается также хутор Бурцева, в 1925 году в нём было 3 хозяйства. Предположительно речь идёт о деревне, которая потом называлась Бурся и располагалась на левом берегу реки ниже Сафоновки. Впервые упоминается пос. Валияз (позже – Валеяз) в составе 6 хозяйств (7 в 1925 году). Пос. Малый Кутюм исчез, последний дом зафиксирован в нём в 1925 году. Трапезниковка на Юрюзани обозначена как пос. Трапезниковский (46 вёрст до Дувана, где находился ВИК – Волостной исполком), помимо него существовала также деревня Трапезниковка возле Лемазов в составе 26 дворов (33 в 1925 г.). Самое примечательное, что будущий Калмаш упомянут дважды: как пос. Сырой Калмаш (11 дворов в 1925 году) и как пос. Серебренниковский в составе уже 14 дворов (8 в 1925). На то, что речь идёт об одном и том же населённом пункте, указывают расстояние до Дувана (40 вёрст) и сведения 1896 года.

В заключение приведу данные переписи населения 1920 года по Дуванской волости (ЦИА РБ. Ф. Р-473. Оп. 1. Д. 870—871)43, а также некоторые карты и фотографии местности.

На картах показаны далеко не все населённые пункты, однако они всё же дают представление об их расположении.

Рис. 13. Юрюзань на карте губерний и областей, прилегающих к Транссибирской железной дороге, 1893 г.44

Рис. 14. Карта Стрельбицкого 1919 – 1921 гг, Восток45

О двух картах, показанных на рис. 15 и 16, хотелось бы сказать особо. Рис. 15 – это выкопировка с немецкой карты 1941 года46. Уж не знаю, насколько серьёзно немцы собирались дойти до Урала, однако нельзя не отметить высокое качество изготовления этой карты. Она единственная, на которой показаны почти все населённые пункты; правда, зачастую с искажённым написанием, однако знающему язык догадаться нетрудно. На карту нанесены также лесные тропы и предприятия – как правило, крошечные. В правом верхнем углу показаны канифольный завод – Geigenharzfabrik и предприятие по производству извести – Kalk-Bgw. Вблизи Дувана на опушке леса находилась лесопилка – Sägemühle. Показаны также печи для выгонки дёгтя из берёзовой коры – Teerofen. Но самое интересное находится в левом нижнем углу участка карты: Baracke (бараки). Это не что иное, как спецпосёлки или лагеря, о которых речь пойдёт ниже. Их сознательно строили вдали от реки, где жило местное население, среди дикого леса. Один из этих посёлков наверняка является лагерем Кульвараш (встречается и другое написание – Кульваряш), о котором мало кто из местных жителей слышал, а вот немцы, оказывается, знали. Я так точно узнал о нём лишь несколько лет назад, когда начал интересоваться историей своей малой родины.

Рис. 15. Немецкая карта 1941 года

Вторая карта изготовлена американцами в 1950 году47. Она не так подробна, как немецкая, но и на ней нанесены заводики по производству дёгтя и всё те же бараки. От нас эта информация была засекречена…

Рис. 16. Карта, изготовленная в США в 1950 году

На рис. 17 и 18 – карта-километровка Генштаба по состоянию на 1984 год. Это самые подробные карты, имеющиеся в открытом доступе48 и рассекреченные лишь в 1990 году. Деревни на Юрюзани показаны уже как урочища, за исключением Ежовки и Греховки, доживающих последние годы, Потаповки, Октябрьского, Калмаша, Комсомольского, Бурцевки и Сафоновки.

Рис. 17. Участок Юрюзани от д. Сарапуловки до пос. Октябрьский на карте Генштаба по состоянию на 1984 год. В логу Большой Кутюм показаны урочища (бывшие посёлки) Клемянка и Первомайский

Формат книги не позволяет разместить фрагменты карты в соответствующем масштабе, поэтому лучше смотреть их в интернете по ссылке, тем более что там они цветные. На рис. 19 – карта автодорог Башкирской АССР примерно этих же лет. Также как урочища нанесены на эти карты бывшие посёлки Клемянка и Первомайский, построенные в логу Большой Кутюм в середине прошлого века и просуществовавшие не более 30 лет.

Рис. 18. Участок Юрюзани от пос. Октябрьский до границы с Караидельским районом БАССР на карте Генштаба по состоянию на 1984 год

Рис. 19. Юрюзань на карте автодорог Башкирской АССР (примерно 1980 год)49

Калмаш на имеющихся картах появился впервые лишь в 1941 году (на рис. 15 он обозначен как Ssyroj Kolmasch). Посмотрим на посёлок с высоты птичьего полёта – технический прогресс даёт нам такую возможность. Вообще-то подобные снимки делаются сейчас с помощью дронов, но дрона у меня нет, зато есть космические снимки Гугла (рис. 20).  Сейчас, когда я уже много где побывал и много чего видел, могу предполагать, что почти каждый, увидев эту фотографию, воскликнет: «Что за райский уголок!». Пасторальная деревушка, притулившаяся на берегу чистой реки в окружении покрытых лесом пологих гор.

Рис. 20. Калмаш с высоты птичьего полёта, фото Google Earth Pro, 2007 г.

Особыми глазами смотрит на фото каждый, кто там жил, тем более – родился и вырос. Река здесь течёт с востока на запад, на снимке – справа налево. Видно устье ручья, давшего название посёлку: Сырой Калмаш. Сырой, потому что течёт круглый год, а это является для Уфимского плато нетипичным. Мягкая порода пронизана карстом и вода уходит в неё, как в губку, выходя к реке под землёй в виде ключей. Ключи хорошо видны зимой в виде полыньей, не замерзающих в самые лютые морозы. Одна из таких тянется как раз вдоль левого берега реки в нижней части снимка. Ручей течёт по длинному одноимённому логу, уходящему вглубь лесов на много километров. Русские, поселившиеся на Юрюзани, переняли от башкир практически всю топонимику, кроме того, что получило названия уже при них, вроде логов Большая и Малая Речки, горы Плешатка и Горушка, Страшной ложок и т. п. Но названия основных объектов достались по наследству, возможно, даже ещё от предшественников башкир. Второй, более короткий лог, уходящий на фото вверх и направо, носит название Юдин. Он сухой, и только весной при таянии снегов из него вытекает бурный поток, сливающийся вниз к ручью прямо по дороге, хорошо видной на снимке. Почва в верхней части дороги вся размыта этой талой водой, остались лишь крупные камни.

Проведу дерзкую аналогию. Давным-давно люди пришли в другие леса, где в большую реку впадала маленькая, и построили там город. Как раз слева от устья меньшей реки был холм, покрытый сосновым лесом, на этом холме построили крепость. Холм этот так и назвали – Боровицким, реки именовались Неглинной и Москвою, так и город назвали – Москва. Калмашу повезло меньше, однако посмотрите на снимок. Дорога, идущая по течению реки, упирается в крутой левый берег ручья, поворачивает направо и широким полукольцом огибает почти ровную площадку, спускаясь к ручью уже по пологому руслу Юдина лога. Вот на подобных местах за редкими исключениями и основывали славяне города и монастыри.

Однако в Калмаше крепость была не нужна, обороняться никто не собирался, и монастырь строить – тоже. Место это облюбовал ещё до революции лесопромышленник или купец Лаптев. На снимке видны несколько больших зданий у подножия горы между логами – это корпуса школы, теперь уже бывшей, в 2012 году она была закрыта. В одном из корпусов, выше других поднявшемся по Юдину логу, был спортзал. На этом месте ранее стояла избушка управляющего Лаптева. Он носил фамилию Юдин, по ней и лог был назван. Напротив, ближе к Юрюзани, стоял дом Петра Прокопьевича Серебренникова. Лес тогда заготавливали в основном зимой, а весной, когда вскрывалась река, увязывали в плоты и сплавляли к устью Юрюзани, откуда также в плотах, но большего размера, он шёл по рекам Уфе, Белой и Каме в Волгу и далее. До постройки железных дорог, а с этим Россия запоздала, реки служили основными транспортными путями. Вот Серебренниковы и работали теми лоцманами, которые сплавляли плоты – об этом мне сообщил один из потомков. Старожилы помимо Петра Прокопьевича упоминают также его братьев Михаила и Тимофея, позже все Серебренниковы стали рабочими леспромхоза. Заготовленный лес укладывали в штабеля на левом берегу реки напротив устья лога Малый Кутюм, выше Греховки, там же и плоты вязали. Логично предположить, что именно там и располагалась Лесная пристань Лаптева и Ко, упомянутая в списке населённых мест за 1896 год. А на площадке над обрывом, где позже была построена больница, а ещё позже – новый клуб, стояло несколько домиков, в которых жили башкиры. Это и были те самые мусульмане, упомянутые в данных переписи 1920 года. Как видим, Калмаш с самого основания был «интернациональным» поселением, в отличие от моноэтничных более старых деревень. Такими же стали позже и все другие посёлки, построенные леспромхозом.

Рис. 21. Деревня Трапезниковка в 1972 году, когда её покинули последние жители

Рис. 22. Избушка сплавщиков на берегу Юрюзани в районе урочища Семиостровное, 1972 год

Рис. 23. Сплав леса по Юрюзани. Справа – скала Мечеть, 1972 год

Рис. 24. На Юрюзани в районе урочища Семиостровное, 1972 год

Рис. 25. Деревня Сафоновка в 1972 году. На противоположном берегу – пос. Басав в устье лога Большой Басав

Рис. 26. Деревня Бурцевка, вид с севера. 60-е годы

Рис. 27. Посёлок Автоколонна в 1972 году, вид со стороны дер. Бурцевка. Слева – совхозная ферма

Рис. 28. Старый Сибирский почтовый тракт, ныне автодорога Р—317, фото 2013 года

1.2. Река-дорога

До начала строительства железных дорог в России основными транспортными артериями являлись реки. Однако же этим далеко не исчерпывалось их влияние на образ жизни, о чём в своё время замечательно сказал В. О. Ключевский:

Река является даже своего рода воспитательницей чувства порядка и общественного духа в народе, она и сама любит порядок и закономерность. Русская река приучила своих прибрежных обитателей к общежитию и общительности. Река воспитывала дух предприимчивости, привычку к совместному, артельному действию, заставляла размышлять и изловчаться, сближала разбросанные части населения, приучала чувствовать себя членом общества, общаться с чужими людьми, наблюдать их нравы и интересы, меняться товаром и опытом, знать обхождение. Так разнообразна была историческая служба русской реки50.

В 1758 году два симбирских купца, оба Иваны – Твердышев и Мясников, основали на Юрюзани и её левом притоке Катаве железоделательные заводы: Юрюзань-Ивановский и Катав-Ивановский51. Спустя несколько лет были основаны также Симский и Усть-Катавский, а также небольшой завод на правом притоке Юрюзани Минке. Строительство заводов именно на реках в то время обусловливалось объективной необходимостью. С одной стороны, река, на которой ставилась плотина и образовывался пруд, давала механическую энергию, необходимую для приведения в движение молотов, воздуходувных и других механизмов. С другой – река служила дорогой для вывоза продукции к местам потребления. Подобных горных заводов, как пишет Алексей Иванов52, на Урале было построено около 250, что дало основание характеризовать их как уникальный культурный феномен, получивший название «горнозаводская цивилизация». Селение строилось вокруг завода и пруда. Вот что пишет А. Иванов по поводу таких селений: «Горные заводы стояли в распадках – прудам удобнее лежать меж холмов, поэтому оба берега пруда и речки были крутые, улочки шли террасами. Жить здесь было неудобно, однако завод строили не там, где удобно жить, а там, где удобно работать. … И посёлок, загнанный на косогоры, жертвовал заводу радостью жизни». Ну прямо как про Калмаш написано, разве что пруда в Калмаше никогда не было, однако отличие промышленного посёлка от крестьянских деревень на Юрюзани обрисовано точно.

В 1768—1774 гг., в течение шести лет, берлинский учёный П. С. Паллас, принятый на службу в Петербургскую Академию наук, провел выдающиеся исследования европейской части России, Урала и Сибири. На протяжении всего путешествия ученый вел подробный путевой журнал. Огромный фактический материал, собранный Палласом, лег в основу его главного труда – «Путешествие по разным местам Российского государства», который оставался настольной книгой многих поколений ученых. Посетил Паллас и заводы Твердышевых (помимо Ивана Твердышева в управлении заводами участвовал также его брат Яков) – Мясникова. При посещении Юрюзань-Ивановского завода 22 мая 1770 года им была сделана следующая запись:

Здесь и в Усть-Катаве строят плоскодонные суда, коломенками называемые, на коих уральское железо отвозят по Юрьюзене в реку Уфу, по ней в Белую и наконец в Каму и Волгу. В обеих сих местах не более нагружают на каждое судно как шесть тысяч пуд, и с оным грузом идёт оно в воде на один аршин глубиною. При всём том суда сии кроме весенней большой воды в другое время по сей быстротекущей и мелкой реке иттить было бы не в состоянии, если бы не вспомоществовало им отворение слюзов на запасных прудах здесь, в Катав-Ивановском и Усть-Катавском заводах находящихся. Приплыв, как уже сказано, в Картавлаул53 нагружают сии суда Симским железом полным восьмитысячным грузом, с которым идут оне в воде на пять четвертей, и как река там нарочито велика, то суда везде имеют хороший ход; однако случается, что по причине быстрины и многих каменьев не всегда щастливо пройти удаётся, и нередко несколько из оных разбивает, как и в сём годе случилось. Однакож по причине мелкости реки в таком случае кроме времени и трудов ничего не теряют.

Искусственный подъём воды в реке путём синхронного спуска заводских прудов – гениальное изобретение, позволяющее сплавлять по сравнительно мелководной реке громадные суда, хотя и с небольшой осадкой (пять четвертей – это около 90 см). В результате такого спуска по реке катился довольно протяжённый водяной вал и надо было успеть провести поднятый им караван, пока запас воды в прудах не иссяк. Для обеспечения синхронности спуска воды и старта барок в те годы, когда ещё не изобрели ни радио, ни телеграфа, вниз по реке скакал вестовой, предупреждая о начале сплава. Разбросанные по реке сообщества действовали согласованно – как тут не вспомнить слова Ключевского! Мне попалось на глаза свидетельство знакомого блогера, нашего земляка, ныне живущего в Болгарии, который в сентябре 2009 года сплавлялся с болгарскими друзьями на катамаране по Юрюзани и они попали под такой сброс воды. Приведу цитату54, исправив некоторые описки и название деревни Качкари на правильное Кочкари:

Сплав был несложный – всего 60 км по верховьям, но в первую ночь мы попали под сброс воды с Усть-Катавской плотины и утром чуть не потеряли лодки.

Срочно загрузившись, прошли на волне сброса со страшной скоростью за один час до Кочкари (обычно проходим этот маршрут часа за 4). Наблюдали, что бывает при сбросе воды – приятного мало. Во-первых, весь мусор с берегов несется параллельно и перпендикулярно курсу. Во-вторых, приходится уворачиваться от берегов, особенно лихо на сбросах у скал, чтобы наш 500-киллограммовый «бриг» не разнесло по камушкам.

Конструкция этих судов – барок (коломенка – это лишь одно из названий, причём даваемое разным судам) описана многими авторами, среди которых можно назвать помимо уже упомянутых А. Ф. Мукомолова, Л. Н. Сурина и Алексея Иванова («Message: Чусовая» и «Золото бунта») также уральского историка и краеведа Нину Акифьеву55, довольно много информации в интернет-блогах. Одни авторы ограничиваются сухим техническим описанием конструкции этих незатейливых одноразовых посудин, не имеющих двигателя и поэтому в сплаве ведущих себя подобно плоту или барже, другие же предпочитают «художественный» стиль. Больше всего по душе мне пришлось описание, данное замечательным, но, к сожалению, сейчас малоизвестным («не проходят» в школе) писателем Д. Н. Маминым-Сибиряком в рассказе «Бойцы». Трудно удержаться, чтобы не привести довольно объёмную цитату из этого произведения (далеко не последнюю в этой книге). Речь идёт о сплаве барок по Чусовой, но эта река, если можно так выразиться, родная сестра Юрюзани, и конструкция барок была одинаковой.

Сначала скажем, как устроена чусовская барка, чтобы впоследствии было вполне ясно, какие препятствия она преодолевает во время сплава, какие опасности ей грозят и какие задачи решаются на каждом шагу при ее плавании.

Начать с того, что барка в глазах бурлаков и особенно сплавщика – живое существо, которое имеет, кроме достоинств и недостатков, присущих всему живому, еще свои капризы, прихоти и шалости. Поэтому у бурлаков не принято говорить: «барка плывет» или «барка разбилась», а всегда говорят – «барка бежит», «барка убилась», «бежал на барке». По своей форме барка походит на громадную, восемнадцать саженей длины и четыре сажени ширины, деревянную черепаху, у которой с носа и кормы, как деревянные руки, свешиваются громадные весла-бревна. Эти весла называются потесями или поносными. Постройка такой барки носит самый первобытный характер. Где-нибудь на берегу, на ровном месте, вымащивают на деревянных козлах и клетках платформу, на которую и настилают из двухвершковых досок днище барки; она обрезывается в форме длинной котлеты, причем боковые закругления получают названия плеч: два носовых плеча и два кормовых. В носовых плечах барка строится шире кормовых вершка на четыре, чтобы центр тяжести был ближе к носу, от чего зависит быстрота хода и его ровность.

– Ежели плечи сделать ровные на носу, как и на корме, – объяснял Савоська, – барка не станет разводить струю и будет вертеться на ходу.

Собственно, здесь применяется всем известный факт, что бревно по реке всегда плывет комлем вперед; полозья у саней расставляются в головке шире, тоже в видах легкости хода.

На совсем готовое днище в поперечном направлении настилают кокоры, то есть бревна с оставленным у комля корнем: кокора имеет форму ноги или деревянного глаголя. Из этих глаголей образуются ребра барки, к которым и «пришиваются» борта. Когда кокоры положены и борта еще не пришиты, днище походит на громадную челюсть, усаженную по бокам острыми кривыми зубами. В носу и в корме укрепляется по короткому бревну – это пыжи; сверху на борты накладывается три поперечных скрепления, озды, затем барка покрывается горбатой, на два ската, палубой – это конь. В носовой и кормовой части барки настилаются палубы для бурлаков, которые будут работать у поносных. Около пыжей укрепляются в днище два крепких березовых столба – это огнива, на которые наматывается снасть; пыжей и огнив – два, так что в случае необходимости барка может идти вперед и кормой. Средняя часть барки, где отливают набирающуюся в барку воду, называется льялом.

На каждую барку идет около трехсот бревен, так что она вместе с работой стоит рублей пятьсот. Главное достоинство барки – быстрота хода, что зависит от сухости леса, от правильности постройки и от нагрузки. Опытный сплавщик в несколько минут изучает свою барку во всех подробностях и на глазомер скажет, где пущено лишних полвершка. Чтобы спустить барку в воду, собирается больше сотни народа. От платформы, на которой стоит барка, проводятся к воде склизни, то есть бревна, намазанные смолой или салом; по этим склизням барка и спускается в воду, причем от крика и ругательств стоит стоном стон. Спишка барок не идет за настоящую работу, как, например, нагрузка, хотя от бестолковой суеты можно подумать, что творится и бог весть какая работа. Самый трагический момент такой спишки наступает тогда, когда барку где-нибудь «заест», то есть встретится какое-нибудь препятствие для дальнейшего движения. При помощи толстых канатов (снасть) и чегеней (обыкновенные колья) барка при веселой «Дубинушке», наконец, всплывает на воду и переходит уже в ведение водолива, на прямой обязанности которого находится следить за исправностью судна все время каравана. Сплавщик обязан только сплавить барку в целости, а все остальное – дело водолива. Так что на барке настоящим хозяином является водолив, а сплавщик только командует бурлаками.

Описание барок, сплавляемых именно по Юрюзани, есть в книге Леонида Сурина, где он пишет:

В 1859 году «Оренбургские губернские ведомости» напечатали статью о сплаве железа с заводов княгини Белосельской-Белозерской56. В статье были приведены размеры барок. Длина колебалась от 15 до 19 сажен (34—43 метра в переводе на современные меры). Ширина – до трех сажен (около семи метров), высота – до трех аршин (более двух метров). До 10 тысяч пудов железа вмещала каждая барка, а это 160 тонн. Ввиду того, что барки часто разбивало в опасных местах, стали вводить усовершенствования. Таким усовершенствованием стали два чугунных многопудовых лота по бортам кормовой части барки. Лотом, спущенным на дно, можно было при нужде затормозить. Плавание стало более безопасным, и это позволило увеличить размеры судна. Большие барки стали строить уже длиною 25 сажен (57 метров) шириною до 6 сажен (более 12 метров) и высотой до трех метров в переводе на современные метрические меры. До 25 тысяч пудов железа (400 тонн) грузили на такую барку, и, глядя на нынешние наши обмелевшие реки, с трудом можно представить себе, что по Юрюзани ниже Усть-Катава могли сплавляться флотилии до полусотни подобных барок одновременно.