Юрюзань – быстрая река

Рис. 1. Строительство станции IV класса Сулея на 681 версте Самаро-Златоустовской железной дороги. 1885—1889 год8

Рис. 2. Памятник Герою Советского Союза Черепахину Сергею Павловичу на кладбище пос. Октябрьский Дуванского района Республики Башкортостан

Глава I. Предыстория

1.1. Поселения

Более ста лет назад, в начале прошлого века, был издан фундаментальный труд – полное географическое описание России9. Пятый том посвящён Уралу и Приуралью. На сайте ГПИБ это издание доступно в сканированном виде. Посмотрим на схему Южного Урала, представленную в этой книге (рис. 3). К северо-востоку от Уфы, севернее линии железной дороги, тогда называвшейся Самаро-Златоустовской, в практически широтном направлении протянулся один из западных хребтов Уральских гор – Кара-Тау. Этот хребет является южной границей огромной территории, которая на карте обозначена как Уфимское плоскогорье. Современное название – Уфимское плато. На западе эта территория заходит за реку Уфа, с востока ограничена Айско-Юрюзанской лесостепью, именуемой также Айско-Сылвинской депрессией (Предуральским прогибом), на севере заходит на территории Пермского края и Свердловской области. Протяжённость плато в меридиональном направлении около 265 км. Не буду переписывать общеизвестное, отмечу лишь, что это плато представляет собой бывшее дно Пермского моря, поднявшееся в результате тектонических процессов, и сложено осадочными породами с преобладанием известняка. Средняя высота над уровнем моря – около 400 метров, максимальные превышают 500. Вся эта территория покрыта лесом.

Рис. 3. Схема Южного Урала

Если взглянуть на карту (рис. 3), то видно, что река Юрюзань прорезает практически центр этого плато. Примечательно, что единственным населённым пунктом, нанесённым на эту карту в зоне плато, является село Тастуба. Фактически это село стоит как раз на восточной границе территории: с запада – сплошные леса, с востока – лесостепь. Выбор Тастубы в качестве своеобразного ориентира не случаен – это одно из старейших русских поселений на северо-востоке Башкирии. Переселенцев туда привлекло исключительно выгодное расположение на границе леса и степи, что позволяло использовать лесные ресурсы и в то же время успешно заниматься сельским хозяйством. К тому же село расположено на Старом Сибирском тракте, именуемом также Екатерининским. Двигаясь из европейской России в Сибирь, путешественник выходил из лесов Уфимского плато как раз в район Тастубы, построенной на месте ранее существовавшей ямской (почтовой) станции. С постройкой в конце XIX века железной дороги, ставшей потом частью Транссиба, значение этого тракта упало, хотя дорога эта существует и поныне под номером Р-317 как магистраль Бирск – Сатка.

Колонизация Южного Урала русскими (я не вкладываю в это понятие какого-либо иного смысла, кроме констатации самого факта переселения) осуществлялась не в направлении с запада на восток, как это можно предположить исходя из современной географии, а в направлении с севера на юг. Территория нынешнего Пермского края была заселена гораздо раньше. В результате переселения из Кунгурского уезда Пермской губернии во второй половине XVIII века на территории Айско-Юрюзанского междуречья, где расположены нынешние Дуванский и Белокатайский районы РБ, были образованы чисто русские поселения.

Пожалуй, наиболее старым и ценным в этом отношении источником, проливающим свет на появление русских поселений на северо-востоке Башкирии, является сборник историко-этнографических статей действительного члена Уфимского статистического комитета В. С. Касимовского10 – судя по содержанию, уроженца этих мест. Так, в работе «Этнографический очерк села Дувана, Уфимской губернии, Златоустовского уезда» (согласно действовавшему на момент написания статьи в 1868 г. административно-территориальному делению – прим. автора) В. Касимовский пишет:

История заселения Дувана следующая: Слишком 100 лет тому назад жители некоторых селений Кунгурского уезда Пермской губернии стали приезжать в башкирскую Дуван-Мечетлинскую волость и кортомить (т. е. брать в аренду) новые, удобные для хлебопашества земли. Эти крестьяне кунгуряки имели свой временный притон в маленькой мордовской деревушке, имеющей домов 20, находящейся при реке Малой Кошелевке и называемой, по имени башкирской волости, Дуваном. Земля пахотная – вновь была столь плодородная, что пришельцы задумали построить, с согласия башкир, свои дома.

Очевидно, что мордовцы не были коренными жителями этой местности (как, впрочем, и башкиры, о чём прямо говорится в пятом томе Полного географического описания России, однако они несколько опередили великороссов, которых Касимовский именует кунгуряками, выделяя даже в некий самостоятельный субэтнос. Если в Дуване согласно данным последующих переписей населения мордовцев не осталось (Касимовский пишет, что по окончании срочных договоров землепользования с башкирами они переселились в Оренбургский уезд и Самарскую губернию), то по сей день расположенное на территории Дуванского района село Михайловка населено преимущественно мордовцами народности (племени) эрзя, сохранившими даже в значительной степени элементы национально-культурной идентичности. Историк-краевед Р. Г. Игнатьев, описывая археологические исследования на территории нынешнего Дуванского района в статье «Чудские городища в Златоустовском уезде»11 пишет: «Одно из городищ находится в стороне от Уфимского тракта, по направлению от д. Улькундов на село Дуван; в 4 в. отсюда близ верстового столба направо идёт просёлочная дорога, называемая Мордовскою к речке Кошелевке, находящейся от Уфимского тракта в 3½ в. на В. от поворота с тракта».

Согласно сведениям Касимовского, первые русские поселились в районе Дувана где-то в середине XVIII века, однако землёй они пользовались лишь на основании договоров с башкирами, заключённых в устной форме. Учитывая несколько упрощённое понимание башкирами права (в Полном географическом описании России они характеризуются в этом отношении как «сущие дети»), нетрудно представить, сколь непрочными были эти соглашения. Мой отец, Яков Васильевич Черепанов, родившийся в селе Емаши Белокатайского района в 1910 году и являвшийся, судя по всему, прямым потомком кунгуряков (первым поселенцем, как написано на сайте района, был некий Иван Черепанов), рассказывал о непростых отношениях переселенцев с башкирами, у которых они купили право на землю. Несмотря на полное юридическое оформление сделки в соответствии с действовавшими законами, продавец не придавал ей большого значения. Семейство башкир могло в полном составе заявиться к покупателю, поселиться у него во дворе или поблизости и потребовать содержания на правах хозяев земли. Нет нужды говорить, что такое было даже обычаем в тех случаях, когда переселенцы пользовались землёй на основании устного разрешения власти, о таком пишет, например, Н. С. Чухарев – речь об его книге будет ниже. Впрочем, нечто подобное я наблюдал и в наши дни у самых кондовых великороссов в Ярославской области по отношению к москвичам, купившим там дома под дачи.

Царское правительство поддерживало переселенческое движение, в XIX веке приобретшее большой размах. Так, согласно Полному географическому описанию России прирост населения Уфимской губернии (выделившейся в 1865 году из Оренбургской) за период 1851—1910 гг. составил 302%. По-видимому, первоначально поселенцы, как следует из описания Касимовского, жили подобно мордовцам «на птичьих правах», однако в конце XVIII века были заключены письменные договоры с башкирами и земля перешла в полное владение кунгуряков. К этому же периоду относятся официальные даты образования поселений. В книге Ф. Г. Галиевой сказано: «Тастуба основана в период массового русского крестьянского переселения. Почти одновременно появились сёла Дуван (1788 г.), Лемазы (1788), Метели (1793 г.), Месягутово (1798 г), Сикияз (Тепловка, 1798 г.), Сарты (1798 г.), Озеро (1798 г.). Несколько позднее – с. Ярославка (Никольское по названию каменной церкви в честь Николая Чудотворца, 1802 г.), с. Кошелевка (1807 г.), с. Митрофановка (1879 г.), с. Рухтино (Искаково, 1898 г.), д. Чертан (1905 г., выселок с. Дуван) и другие, всего около 40 русских селений». Также к концу XVIII века были образованы поселения на удалении от тракта, на территории нынешнего Белокатайского района, в частности, Емаши (Ямашка), Ногуши и др.

Переселение крестьян носило организованный характер. Строились специальные переселенческие пункты, где были созданы вполне комфортные по тем временам условия для временного размещения поселенцев. Я помещу некоторые из сохранившихся фотографий12 тех лет – потом можно будет сравнить их с фотографиями уже другой переселенческой эпопеи, когда в 30-е годы прошлого века на Урал и в Сибирь были сосланы миллионы репрессированных, основную массу которых составляли те же крестьяне. Впрочем, не исключаю, что эти фотографии отражают лишь парадную сторону, что в советские годы вообще стало правилом, потому что есть и другие свидетельства. Так, в дневнике13 В. Н. Муравьева, учащегося Тверского реального училища, который с группой однокашников и двумя руководителями участвовал в железнодорожной экскурсии на Урал в 1910 году, написано следующее:

В Уфе на вокзале ожидая поезда, видели персов, а также переселенцев, мать и троих детей, почти голых; у них не было ни копейки, мы им немного собрали. Неподалеку от вокзала находится микроскопическое здание домик «Столовая для переселенцев». Самих же переселенцев возят в вагонах IV класса, в невозможной тесноте и грязи.

Тем не менее, фотографиям я доверяю больше, чем субъективным впечатлениям реалистов.

Рис. 4. Челябинский переселенческий пункт, общий вид

Рис. 5. Челябинский переселенческий пункт, семьи переселенцев

Рис. 6. Челябинский переселенческий пункт, столовая

Рис. 7. Челябинский переселенческий пункт, баня и прачечная

Рис. 8. Челябинский переселенческий пункт, помещение для сушки белья

Но мы должны вернуться к Юрюзани. Встречающиеся в некоторых публикациях утверждения, что русские поселения на Юрюзани возникли лишь в конце XIX столетия, по всей очевидности следует считать недостоверными. С одной стороны, переселение со степи в лесной район можно хотя бы отчасти объяснить чисто психологическими причинами. Так, в пятом томе Полного географического описания России на с. 142 в этой связи отмечается «по преимуществу заимочный, починочный, так сказать, новгородский способ заселения свободных земель русскими… Расселение заимками, состоящими из 1—2 дворов, не было условием, благоприятным общинной форме». О том же, в сущности, пишет и Касимовский (указ. сочинение):

– Русское широкое раздолье сильно высказывается в стремлениях кунгуряка. Он желает жить привольно, поселиться на хуторе, в лесу, около речки, засеять как можно больше хлеба, завестись пчелами, построить мельницу и жить богато – припеваючи. Ему мало и этого привольного житья: он желает ехать – и уезжает за Урал (Уральские горы) на казачьи степи, на Амур. Это-то желание приволья окрыляется всегда вольным духом, никогда не стесняемым никаким крепостничеством.

С другой стороны, в обычаях великороссов вообще было селиться по берегам рек, служивших к тому же в условиях полного бездорожья торговыми путями, и это наложило глубокий отпечаток на весь образ жизни. Дуван в этом отношении являет собой одно из явных исключений, с водой в нём всегда было плохо и плохо по сей день. Не могу забыть отвратительный тухло-болотный привкус чая или компота, подаваемого в дуванской столовой, располагавшейся напротив парка, где сейчас колледж, в то время как вкус юрюзанской воды для меня по сей день является эталоном.

Судя по тому, что пишет Касимовский, заимки, или, как их именует автор, хутора, возникли на Юрюзани практически в то же время, что и поселения на границе леса и степи (Тастуба и Дуван). Возможно, лишь на два-три десятка лет, то есть на одно поколение, позже, но никак не в конце XIX века. Упоминается некое уголовное преступление, случившееся в доме жителя одного из юрюзанских хуторов весной 1857 года, причём житель этот считался богачом. Понятно, что богатство в одночасье не наживается. Описывая экономический быт переселенцев, Касимовский пишет: «Желание жить привольно породило общую кунгурякам страсть к хуторной жизни, к поселению по речкам и в лесах. Здесь на приволье, кроме хлебопашества, крестьяне занимаются пчеловодством. Хуторники юрюзанские водят по 100—150 ульев пчел, вешают в лесу борти, в которые прививаются рои. Мед тамошний белый и вкусный, по отсутствию гречи пчела берет с полевых цветов». Описывается также лов рыбы в Юрюзани и совершенно понятно, что для хуторян это также являлось одним из основных занятий, не прекратившимся и по сей день. Как гласит русская поговорка, «жить у воды, да не напиться?» – то же самое можно сказать и в отношении рыбной ловли.

Отсутствие точных данных о времени образования поселений вовсе не означает, что эти места были необитаемы. Я не историк, а инженер, поэтому мне крайне странно читать, например, такое:

Д. Усть-Кошелевка называлась Ежовка. Возникла после Генерального межевания земель. В 1816 г. здесь было 72, в 1834 г. – 101 человек, в 1859 г. – 52 двора с 140 жителями – выходцами из с. Кошелевка. В 1870 г. в выселке Ежовка было 47 дворов и 395 человек. 328 человек при 52 дворах было учтено в 1920 г. С. Сафоновка возникло как поселок на рубеже XIX – XX вв. Земля была взята в аренду у башкир д. Апшаново. Впервые учтено в 1898 г. как имеющее население в 30 человек. Через 3 года в 16 дворе было 118 человек. В конце XIX в. в Сафоновке были мельница, 2 молотилки и 13 веялок. В 1905 г. зафиксированы церковь и церковно-приходская школа. Была бакалейная лавка… Как видно из материалов, подавляющее большинство русских населенных пунктов возникло в 70-90-х гг. XIX в. и во второй половине 20-х – начале 30-х гг. XX в14.

Ежовка и Сафоновка – самые крупные населённые пункты, существовавшие на Юрюзани до революции, причём в XX век они вошли уже не как выселок и деревня, а как сёла, поскольку имели церкви. Сёла за десяток лет не образуются, тем более что не в конце, а в самом начале XIX века в Ежовке было уже около двух десятков дворов. В Сафоновке, которая «возникла на рубеже XIX—XX века», вдруг в то же самое время возникли мельница, две молотилки и 13 веялок, а спустя лишь 5 лет после «рубежа» – церковь, школа и бакалейная лавка. К тому же фраза «возникла после Генерального межевания земель» лишена какого-либо смысла, поскольку это не дата, а исторический период, охватывающий 1765—1836 гг. Слово «после» в неявной форме сдвигает дату к концу этого периода, в то время как к этому моменту число жителей в Ежовке уже перевалило за сотню. Поэтому попытаемся решить эту задачу хотя бы приблизительно, критически используя различные доступные источники. Это данные переписей населения (как известно, Первая Всероссийская перепись была проведена в 1897 году, в этой работе участвовал даже А. П. Чехов), карты местности, уже упомянутые планы дач Генерального и специального межевания. Но один из главных источников – это память живых людей и их записи о своих предках. Не следует воспринимать эти слова иронически: Пушкин, как известно, придавал большое значение преданию как источнику исторических знаний. Некоторые люди живут долго (мой отец, например, перешагнул через век и в одно время в квартире были зарегистрированы он, родившийся в 1910 году, и его правнук, родившийся в 2010-м. Это даже вызвало подозрение в жилконторе, что тут какая-то ошибка). У меня есть фотография, сделанная в начале 70-х в Пушкинских горах. На ней изображена моя жена и некий дед, ожидавший автобуса в Михайловское и не отказавшийся поговорить. В разговоре он часто упоминал какого-то Гришку. Оказалось, что Гришка  – это сын Александра Сергеевича, последний владелец имения в Михайловском. Где мы, а где Александр Сергеевич? Всего лишь через двух человек мы дотянулись до эпохи, которую можно было бы охарактеризовать на манер немецких глаголов как «давно прошедшее время».

Начнём с карт. Как написал15 один умный человек, «в Лувре на старинной карте мира Казань есть, а на месте здешней столицы, увы – густой урман»16. Самой старой точно датированной картой, на которой обнаружилась релевантная информация, оказалась карта востока Европейской части России, составленная под руководством известного военного топографа, офицера Генерального штаба Ивана Афанасьевича (в украинском написании – Опанасовича) Стрельбицкого. Она составлялась в течение нескольких лет, но нужный нам участок датируется 1872 годом. На рис. 9 – выкопировка с этой карты. На ней мы видим деревни, о которых больше никаких других сведений нет: Воробьёва, Куташева, Фокина и Емнашева (на месте будущего пос. Мазур, он же Октябрьский). Возможно, эти деревни потом получили другие названия. Так, в учётных данных переписи населения 1920 года17 фигурирует деревня Антуфьевка, а на сайте Михайловской администрации18 в скобках указано прежнее название – Фоминовка. Учитывая, что названия деревень на карте Стрельбицкого указывались явно «на слух», вполне возможно, что Антуфьевка (Фоминовка) и д. Фокина на карте – это один и тот же населённый пункт. Но главное, это присутствие на Юрюзани (почти на всех картах и в документах до конца XX века река называется Юрезань) деревень Сарапуловка (на карте – Сарапалува), Усть-Кошелёвка (Ежовка, на карте – Устькошелева), Елабуга (Алабугина) и Бурцевка (на карте Бурцова). Причём Бурцевка изображена состоящей из двух частей, соединённых линией, и одна из этих частей расположена на месте Сафоновки. Таким образом, вышеперечисленные деревни образовались не позже 1872 года.

Рис. 9. Карта Стрельбицкого 1872 г.

Ещё один документ, сведения в котором относятся к 1870 году – это «Списки населенных мест Российской империи»19. В нём упоминается в Третьем стане по Сибирскому почтовому тракту из г. Уфы, по левую сторону тракта, только Ежовка (написано выселок Ежевка при рч. Юрезани) – 47 дворов, 187 лиц м. п. и 208 лиц ж. п.. Есть маслобойный завод, 2 водяных мельницы, пчеловодство. Иные поселения на территории нынешнего Дуванского района по Юрюзани не упоминаются, однако сомнений в их существовании быть не может, поскольку они нанесены на карту. Возможно, переписчики просто не добрались до этих глухих мест.

Следующий документ, который специалисты считают важнейшим при определении дат основания населённых пунктов – это планы дач Генерального и специального межевания. Реестр (в оригинале – «алфавит») участков (дач) по Златоустовскому уезду Уфимской губернии хранится в РГАДА (Российский государственный архив древних актов) и доступен в сканированном виде даже в интернете20.

В документе приведены сведения по следующим населённым пунктам на Юрюзани в границах нынешнего Дуванского района РБ:

Усть-Кошелевка деревня

Сарапуловка выселок

Черемисская Елань

Луга Саламатова

Петухов хутор

Елабужский хутор

Потапов хутор

Сафонова хутор

Смольникова выселки

Трапезников хутор

В качестве примера приведу лист 19, где содержатся сведения по Сафоновке и Смольниковке (рис. 10). Как видим, в документе указаны три даты: дата межевания (1832 г.), дата утверждения результатов (1871 г.) и год поступления их в архив (1881). Земли поступили из дач башкир Мурзаларской волости в пользование государственных крестьян (в общинное пользование жителей деревни). Записи по всем вышеперечисленным населённым пунктам идентичны. О чём они говорят? Я полагаю, не надо быть историком, чтобы понять очевидное: все указанные в плане деревни, хутора и выселки уже существовали на дату межевания (1832 год). О каком конце XIX века в таком случае речь? Ясно, что все эти населённые пункты образовались до 1832 года. Установить более точную дату, к сожалению, не удалось. В базе данных объединения «Мемориал» есть сведения о репрессированном в 1933 Соловьеве Федоре Григорьевиче, родившемся в д. Елабуга в 1971 году.

Рис. 10. Лист реестра к плану дач генерального межевания по Златоустовскому уезду

Большим подспорьем в установлении истории русских поселений на Юрюзани явилась книга Николая Степановича Чухарева, сканы которой мне любезно предоставила Надежда Долгодворова – сестра Анатолия Рухтина, местного поэта, давно интересующегося историей поселений на Юрюзани и собравшего много материала по теме, в частности, по истории Юрезанского леспромхоза. О судьбе семьи Рухтиных речь ещё пойдёт позже, когда нам придётся коснуться не самого радостного периода в истории страны – сталинских репрессий. Николай Степанович родился в 1931 году в Трапезниковке, работал управляющим 9-го отделения Дуванского совхоза, а с начала 80-х годов и до выхода на пенсию – председателем Калмашского сельсовета. Книга носит грамматически немного неправильное название: «Деревни и её люди», но она не была издана – это, в сущности, рукопись, отпечатанная в типографии г. Братска тиражом 99 экземпляров. Автор является даже моим дальним родственником, хотя и не кровным – он племянник уже упомянутого выше отчима мамы Павла Васильевича Чухарева, также родившегося в Трапезниковке.

Учитывая то обстоятельство, что книга Н. С. Чухарева представляет собой рукопись и широкому кругу лиц недоступна, но в то же время в ней содержится уникальный материал, автор посчитал уместным цитирование этих воспоминаний в объёмах, которые в случае обычной публикации, когда книга в обязательном порядке попадает в ведущие библиотеки страны, воспринимались бы как избыточные.

Н. С. Чухарев попытался скрупулёзно восстановить историю образования Трапезниковки. Очевидно, по преданию, вряд ли ему были доступны другие источники, во всяком случае он ни на один из них не ссылается. Трапезниковка располагалась на самой границе двух уездов Уфимской губернии: Златоустовского, к которому относилась, и Бирского (в «наше» время это уже была граница Дуванского и Нуримановского районов Башкирской АССР, с 2005 года – Дуванского и Караидельского). Эта граница нанесена на карту Стрельбицкого красной линией. Н. С. Чухарев пишет, что в начале XIX века, в 1808—1812 годах, на Юрюзани в месте пересечения её с границей уездов Российский банк построил казённый дом, кордон с надворными постройками. Жили в нём служилые люди. Позже такой же кордон был построен на левом берегу Юрюзани уже на территории Бирского уезда. В чём именно заключалась эта служба, Н. С. Чухарев не сообщает. Можно предположить, что люди эти занимались лесоустройством: прорубали просеки (грани) в лесах, возможно, занимались также дорожными работами. Лесоустроительные работы в Российской империи проводились ещё со времён Петра I. Либо же ловили беглых людей – мы слишком мало знаем об устройстве Российской империи, для нас история начиналась с 1917 года или со времени образования РСДРП.

Примерно в тридцати верстах севернее Юрюзани в направлении запад—восток проходил почтовый так называемый Малый Сибирский тракт, именуемый также Екатерининским (Большой Сибирский тракт шёл севернее, через Кунгур) – об этой дороге уже шла речь выше, там она названа Старым Сибирским трактом, есть и такой вариант. Она существует и поныне как автодорога Р-317, её даже реконструируют, то есть по сути дела участок от Караиделя до Тастубы строят заново и по плану должны закончить в 2019 году. Возможно, сдадут и ранее. Место, где тракт пересекал реку Уфа (Уфимку), называлось Шафеевским перевозом (сейчас он в черте села Караидель). От этой переправы в направлении на юг через леса и горы шла кратчайшая дорога к заводам, расположенным южнее хребта Каратау: Аша-Балашовскому, Миньяру и Симу. Так это или нет, сейчас уже вряд ли возможно выяснить, но это объясняет строительство кордона именно в этом месте, где дорога и граница уездов пересекались с рекой.

Двумя верстами выше по течению Юрюзани находится другое примечательное место, которое часто вспоминают старожилы: Семиостровное. Остров Семиостровный есть и на современных картах местности – мы их ещё увидим. На карте-двухкилометровке Генерального штаба (данные 1985 года) на Юрюзани между островом Семиостровным и Трапезниковкой (в 1985 году это уже урочище) показаны ещё два острова: Большие и Малые Мечети, расположенные возле скалы Мечеть, а ниже Трапезниковки, как раз на границе уездов – остров Мишкинский. Этот остров назван так по имени монаха, жившего на кордоне. Основное же поселение монахов располагалось в Семиостровном. Что это были за монахи, неизвестно, однако ни церкви, ни хотя бы часовни они не построили и это позволяет предположить, что это были, скорее, раскольники, забравшиеся в лесную глушь от преследования властей. Тем не менее этим монахам принадлежали пригодные для пахоты земли – ровные участки на излучинах реки площадью по 30—40 десятин. С годами эти монахи вымерли, а поселение сгорело в 1882 году от удара молнии. В конце позапрошлого века в Семиостровном стояла большая (до 100 пчелосемей) пасека Логина Савельевича Трапезникова, но и её постигла та же судьба сгореть от удара молнии в 1910 году. Место это оказалось меченым: в 1936—1939 годах колхоз «Победитель» построил в Семиостровном большие помещения для скота, и они сгорели по той же причине уже в 1947-м.