Кукловоды

Заученно проинструктировав вахтенного штурмана о давным-давно известных тому прописных истинах, Вадим Марков передал ему управление судном и ушел с мостика в свою каюту.

«Адмирал Нахимов» и «Петр Васев» неуклонно сближались друг с другом.

* * *

– Поскучай немного без меня, Наталка! – сбивая ладонями с одежды поток красной жидкости, Сергей Антонов комично прыгал на одной ноге, словно вытряхивал воду из ушей.

Нечаянно облившая парня вином из объемистого бокала пожилая дама пчелой кружилась вокруг него, причитая и кудахча, как наседка:

– Ой, простите! Извините! И как это я… Мне так неловко!..

Сергей великодушно махал рукой:

– Да ладно! С кем не бывает! Натала! Побудь тут, а я бегу костюмчик спасать! А то еще подумают, что я – алкоголик!..

– Ты солью, солью присыпь хорошенько! – подсказывала Наталья любимому. – Там, в клетчатой сумке, найдешь большую красную банку – в ней соль! Виталик, сходи с Сережей, пожалуйста, помоги ему!

В бликах огней цветомузыки, особенно ярких на фоне черного бархата ночи, все на прогулочной палубе приобретало некие нереальные, фантастические очертания. Импровизированный карнавал находился в самом разгаре. Легкий хмель стер границы условностей между отдыхающими, внеся непринужденность и даже фривольность в отношения между вчера еще незнакомыми людьми.

Наталья с бокалом шампанского в руках прислонилась к ограждению палубы, обмахивая свободной рукой разгоряченное лицо. Ирина, утомленная непрерывными танцами, пристроилась рядом.

И вновь никто не заметил прожигавшего стройную фигуру Наташи Зайцевой похотливого взгляда, разогретого по случаю танцевального вечера винными парами. Несмотря на давно поглотившую корабль непроглядную темень, одетый в те же самые тускло-серого цвета рубашку и брюки сутулый мужчина черных очков не снял. Они криво, уродливо и совершенно неуместно торчали на его потном вытянутом носу.

Весь вечер, покуда возле красивой черноволосой девушки в легком желтом платьице неотлучно находился высокий крепкий парень, облаченный в синий джинсовый костюм, неприметный гражданин следил за ними из своего дальнего угла. Он неотрывно ощупывал липким взглядом то длинные стройные ноги красавицы, загадочно обрисовывающиеся под легкой тканью, то ее грациозные бедра, то высокую грудь. Совершенно другой, алчный блеск появлялся в его водянистых глазах, когда взгляд натыкался на сверкавшие золотые изделия, во множестве украшавшие шею, уши и руки незнакомки. Судя по всему, золотых излишеств этот простецкий товарищ в частном владении не имел, и это обстоятельство наверняка вызывало у него черную зависть к обладателям таковых.

Но когда веселому спутнику золотоносной дамы основательно подпортили вином голубенький костюмчик, отправив его с товарищем вниз на неопределенное время, серый субъект отлип от стенки.

Какой-то вихляющей, пританцовывающей походкой он подкатил к оживленно беседовавшей парочке прелестниц у борта. Притормозив в полутора метрах от Натальи Зайцевой, он некоторое время молча стоял, заложив руки в карманы и слегка покачиваясь на носках поношенных сандалий.

Однако оживленно беседовавшая с подругой девушка совершенно не замечала его присутствия.

Выждав минуту, гражданин вынул руки из карманов, громко кашлянул, ступил на шаг вперед и выпятил впалую грудь, словно демонстрировал медали.

Медалей на его вылинявшей рубахе не наблюдалось. Тем не менее, нечто необычное на хилой груди подошедшего все-таки было.

Три приколотых к нагрудному карману разноцветных светодиода – красный, желтый и зеленый – яркими искрами поочередно вспыхивали и гасли, создавая эффект бегущего огня. Даже в фейерверке разноцветных вспышек корабельной цветомузыки они были хорошо заметны благодаря своей неожиданности и необычности.

По всей видимости, незаметный пассажир полагал при помощи подобного незамысловатого трюка в одночасье завладеть сердцами всей прекрасной половины танцующих.

Однако Наташа не обращала ни малейшего внимания ни на «бегущие огни», ни на бестолково торчавшего посреди палубы их носителя. Постояв еще некоторое время и не дождавшись восторженных оваций своему ноу-хау, мужчина поправил съехавшие вниз по потному носу очки и обратился к Наталье:

– Позвольте пригласить вас на танец!

Девушка оторвалась от разговора и бросила удивленный взгляд на неуклюжую фигуру с переливами разноцветных огоньков на груди. Подошедший стоял спиной к свету, и его лица, а тем более под черными очками, рассмотреть было невозможно. Но и в неверных отблесках светодиодов было ясно, что красотой физиономия незнакомца явно не отличалась.

– Я не танцую! – бросила она странному мужчине дежурную фразу и вновь повернулась к Ирине.

– А может, все-таки передумаете? – дохнул запахом портвейна еще сохранявший остатки учтивости «кавалер». – Спляшем краковяк, познакомимся, о житье-бытье…

– Я ни танцевать, ни тем более знакомиться ни с кем не собираюсь! – повысила голос Наталья. – Тем более с какими-то… электровениками!..

Ирина, а с ней и несколько находившихся неподалеку отдыхающих, оценив остроту, не смогли удержаться от смеха.

Даже в полумраке прогулочной палубы в глаза бросились рубиново вспыхнувшие уши незнакомца. Острые насмешки красивых девушек в ответ на искренние порывы тоскующего мужского естества, а тем более при свидетелях, способны вывести из равновесия кого угодно. Подвыпивший «электровеник» исключением не стал.

Вытянув руки перед собой и эмоционально потрясая длинными кистями, худосочный круизер презрительно скривил губы и злобно зашипел прямо в лицо Натальи, брызжа слюной и алкогольными парами:

– Ты ч-чего выдергиваешься, прош-шмандовка? С-сильно грамотная? Да я тебя, х-х-халяву…

И тут же был остановлен сильным рывком за плечо. Бросив короткий взгляд назад, неудавшийся ловелас разом прервал гневную тираду, скорее угадав, чем увидев тихо подошедшего сзади Виталия, без раздумий решившего постоять за честь однокашницы. Хулиганствующий пассажир съежился от испуга и метнулся прочь с места имеющего разгореться конфликта. Виталий благоразумно остался на месте – стоило ли ввязываться в пьяные разборки и портить столь прекрасный вечер себе и другим?

– Слушайте, а который час? – спохватилась Наталья. – Я совсем выпала из обоймы!

– Двадцать три часа… и двенадцать минут! – с трудом разглядев в полумраке крошечный циферблат наручных часиков, ответила слегка обескураженная безобразной выходкой незнакомца Ирина.

Наталья подошла к Виталию, чтобы поинтересоваться, где он обронил облитого вином друга, но, увидев его внезапно расширившиеся от ужаса глаза и вытянутую в сторону моря трясущуюся руку, умокла на полуслове и обернулась.

Высоченный силуэт какого-то судна быстро и беззвучно, словно в кошмарном сне, черной громадой надвигался прямо на правый борт «Адмирала Нахимова».

Через несколько мгновений корпус лайнера содрогнулся от страшного удара.

Неописуемая сила играючи вырвала из-под людей твердую палубу, и под ногами разверзлось невесть откуда взявшееся посреди танцпола море.

* * *

Балкер «Петр Васев» полным ходом шел в Новороссийск из Канады. В трюмах низко осевшего в воду судна находились тысячи тонн первосортной канадской пшеницы, которую с нетерпением ждала не очень сытая страна, вместе с ортодоксальным социалистическим укладом победившая заодно и собственное сельское хозяйство.

Капитан Николай Ткаченко торопился. Портовики попросили его как можно быстрее поставить судно под выгрузку в надежде получить неплохую премию. Подводить хороших людей не хотелось. Да и болтаться в море вот уже который день приелось до тошноты. А твердая устойчивая земля – вон она, рукой подать.

Тем не менее, когда дежурный поста регулирования движением новороссийского порта предложил пропустить выходившего из порта «Адмирала Нахимова», Ткаченко ответил согласием.

– Ничего, успеем. Подойдем поближе к выходным створам, а как только проскочит «пассажир», на ходу захватим лоцмана и полетим дальше, – мгновенно продумав предстоящее маневрирование, произнес капитан. Вахтенный помощник кивнул, краем уха слушая капитанские мысли вслух. Тем временем Ткаченко, связавшись по радиотелефону с коллегой на «Нахимове», подтвердил свое намерение сбавить скорость и пропустить лайнер.

– «А по МППСС должно быть наоборот – левым бортом обязаны разойтись!» – не без злорадства подумал стоявший на ходовой вахте третий помощник Зубюк, но капитану, естественно, перечить не стал. Да и чего поднимать перья – обо всем договорились, действия продумали, все под контролем. К тому же на то он и капитан, чтобы командовать. А дело Зубюка и остальных – брать под козырек и выполнять указания беспрекословно, точно и в срок.

Тем временем над морскими просторами сгустилась непроглядная темень – хоть глаз выколи. На смутно угадываемой вдали линии горизонта переливистыми искрами зажглись гостеприимные огоньки долгожданного пункта назначения – города-героя Новороссийска.

– Вот он, «Нахимов»! – едва заметив ходовые огни выходившего из порта судна, абсолютно точно определил капитан Ткаченко. – Так… Какая у нас скорость-то?

– Одиннадцать с половиной, – отозвался вахтенный помощник.

– Отлично, отлично… – пробормотал капитан, наклонившись над приборами системы автоматизированной радиолокационной прокладки. – Разойдемся красиво!

Яркие звездочки ходовых огней «Адмирала Нахимова» неуклонно приближались. Они двигались, слегка покачиваясь, четко наперерез курсу балкера, словно замыслив нечто недоброе.

Иллюминаторы ходовой рубки «Васева» были залиты черной тушью южной ночи; однако напрягать зрение и нервы, полагаясь на капитанский опыт, интуицию и чутье в конце двадцатого века нет никакой необходимости. Да и какой смысл испытывать глазомер – не за баранкой «газона» находишься. Надстройка-то на балкере расположена на корме, а впереди – корпус длиной в республиканский стадион. Благодаря автоматике от непосредственного наблюдения за движением встречных-поперечных судов можно и отвлечься. САРП – он хоть и не «Шарп», но…

– Капитан, пеленг не меняется! – неожиданно прозвучал встревоженный голос вахтенного помощника.

– Вижу. Слежу за прибором! – слегка посерьезнел тон капитана. Не отрываясь от мерцающего экрана радара, он передвинул рукоятку машинного телеграфа на «средний вперед».

– Капитан, мы столкнемся!.. – голос Зубюка сорвался на крик.

Однако Николай Ткаченко не отвечал. Будто загипнотизированный, он словно окаменел, воткнув неподвижный стекленеющий взгляд в прибор. Только словно действующая отдельно от тела беспокойная рука капитана вновь двинула рукоятку машинного телеграфа – в этот раз на «малый вперед».

И лишь отчаянный возглас старшего помощника: «Васев» таки таранил пассажирский теплоход!» – привел в чувство внезапно покрывшегося холодной испариной капитана. Он оторвал враз расширившиеся глаза от экрана и принялся лихорадочно дергать рукоятки обалдевшего машинного телеграфа – «полный назад», «право на борт»…

Но эти отчаянные потуги уже были ни к чему – как мертвому припарки.

Тяжеленная громадина груженого сухогруза стотысячетонной массой со всего хода врезалась в расцвеченный огнями правый борт «Адмирала Нахимова», сминая, как бумагу, толстые стальные листы, круша в куски палубы и переборки.

* * *

В теплую летнюю погоду, в спокойном море, в четырех километрах от берега разыгралась совершенно неожиданная, нелепая и страшная трагедия.

В момент столкновения на «Нахимове» сразу погасло освещение, и это сыграло роковую роль в судьбе множества людей.

Подводная носовая часть «Петра Васева» – так называемый бульб – несмотря на свою округлую форму, будто гигантским ножом распорола борт пассажирского парохода. Не успев погасить неудержимый бег, тяжеленный балкер все глубже и глубже проникал внутрь обреченного судна, как горячий нож в масло, коверкая все на своем пути.

Катастрофический удар пришелся прямо в одну из водонепроницаемых переборок, разделявших машинное и котельное отделения. Десятки тысяч тонн воды хлынули смертоносным потоком в образовавшуюся пробоину, изначально предрешив участь судна.

…Сухие цифры материалов расследования звучат обыденно и вовсе не страшно.

«Скорость поступления забортной воды в пробоину размером восемьдесят квадратных метров составила двадцать девять тысяч тонн в минуту».

При таких обстоятельствах судно ушло под воду за восемь минут.

* * *

Сохранявший на глазах многочисленных танцующих пренебрежительное спокойствие и полнейшее равнодушие к судьбе залитого вином джинсового костюма, Сергей Антонов, оказавшись в каюте, дал волю чувствам.

– Ну, кор-рова дойная! – крепко досадовал парень, вертя в руках поруганную одежду, достойную отныне разве что украшать гардероб спившегося бомжа. – В чем я теперь ходить буду?! Лучший мой костюм! Двести рублей псу под хвост!.. Н-ну!..

– Да где же соль-то? – бормотал под нос потрошивший объемистый клетчатый баул доброхот Виталий. – А, вот!

Он рывком вынул со дна сумки громадную банку с солью.

Хлоп! – тяжелая посудина отделилась от крышки и треснулась оземь, выложив соль на полу каюты замысловатыми снежными заносами.

Виталий только в затылке почесал, обескуражено глядя на зажатую в пальцах пластмассовую крышку.

Сергей Антонов только рукой махнул.

– Иди отсюда, помощничек смерти! Проваливай!

– Соль – белая смерть! Нафиг она нужна! – вмиг нашелся неунывающий дружок.

– Исчезни, диетолог! – взбеленился Антонов, швырнув джинсы на пол. – Доктор Перец! Профессор кислых щей!..

Вытолкав неудавшегося помощника за дверь, Сергей с тяжким вздохом присел над поверженным костюмом и принялся щедро сыпать соль на переливающиеся всеми цветами радуги винные пятна, черпая ее прямо с ковра.

Внезапно холмик соли непостижимым образом выпрыгнул из ладони и широким веером возвратился обратно на пол.

Из-под ног парня словно некий шутник-переросток выдернул ковер и одновременно зачем-то погасил свет в каюте.

Сергей кубарем отлетел к двери и, врезавшись в нее всем телом, лишился чувств.

Но очень скоро пришел в себя от хлестнувшего в лицо холодного горько-соленого потока – будто тот же дураковатый клоун, спохватившись, бросился отливать его водой из огромного ведра.

Антонов со стоном поднялся на четвереньки и замотал головой, фыркая и отплевываясь. Однако потерявший чувство меры незримый весельчак, издавая ужасающий скрежет, тут же подбавил водицы, заставив ничего не понимающего Антонова поспешно встать на ноги.

Судя по ощущениям, непонятно откуда взявшаяся в каюте вода плескалась уже где-то у колен.

Окружающий мир вместе со зримыми очертаниями утратил и привычную реальность. Не веря самому себе, Сергей наклонился и вытянул вниз левую руку – правой приходилось держаться за косяк двери.

Погрузившиеся в бурлящий поток пальцы утвердили Антонова в мысли, что рассудок, против ожидания, не покинул его звенящую от удара голову.

Вместе с вернувшейся способностью здраво мыслить грудь Сергея стиснул животный страх: корабль тонет!

Кошмарную догадку подтвердили донесшиеся из коридора отчаянные крики и хлюпающий топот множества бегущих ног.

С большим трудом переставляя отяжелевшие в быстро прибывающей воде ступни – словно в материализовавшемся кошмарном сне – Сергей, вытянув вперед руки, бросился к выходу.

* * *

Лучи мощных прожекторов подошедших к месту гибели «Нахимова» спасательных

судов, словно гигантскими волшебными кистями, отобразили на черном полотне ночного моря реалистичную декорацию для фильма ужасов.

Сотни смертельно перепуганных недавних счастливых пассажиров круизного лайнера плавали в жидком месиве из корабельного мазута и непонятно откуда взявшейся синей краски, слегка разбавленном едкой морской водой. Мужчины и женщины, молодые и старые, – перепачканные краской и мазутом, все они были неопределенного возраста и на одно уродливое, пятнистое лицо. Вместо веселой музыки над волнами разносились тревожные гудки подошедших на помощь больших и малых кораблей; веселый гам танцующих сменили отчаянные крики о помощи.

Уцелевшие несчастные счастливцы, которых не утащил с собой на илистое морское дно безвременно почивший старый пароход, из последних сил тянулись к звездному небу, тщась выбраться из адской каши, заполненной к тому же множеством всяческого мусора, всплывших предметов корабельного обихода, ящиков, бочек… Одних эти предметы больно ранили, для других – явились неожиданным спасением: не умевшие плавать до конца своих дней благодарили небо за вовремя подвернувшийся кусок доски или деревянный ящик.

Ни одна из спасательных шлюпок, ни один плот на погибшем судне не сработали, не отделились от своих гнезд, разделив горькую участь парохода. Во избежание произвольного срабатывания спасательные плавсредства были намертво принайтовлены к местам хранения.

Как торты из папье-маше на красочной витрине.

* * *

Наталья Зайцева пришла в себя от тягучей, выворачивающей наизнанку дурноты.

Разомкнув тяжеленные веки, девушка похолодела от ужаса – ей показалось, что она ослепла. Широко открытые глаза не увидели ничего, кроме сплошной черноты.

Забыв обо всем на свете, Наташа изо всех сил напрягала зрение, раздирая глазные орбиты и пытаясь осознать происходящее.

Да что же это такое?.. Господи Боже!!!

Случайно бросив взгляд вверх, Наталья облегченно вздохнула и рассмеялась. Звезды на ночном небе все так же ярко мигали, словно подбадривали попавших в крутую переделку ни в чем не повинных людей. Не ослепла! И не умерла!

Вдруг кто-то невидимый возле самого уха произнес сдавленным голосом:

– А, чтоб тебя!.. Не хватало только с какой-то прибацанной в воде мокнуть… Ну, какого ты ржешь, идиотка? Смешного дерьма наглоталась?..

Говоривший зашелся удушливым, подвывающим кашлем.

Зайцева разом оборвала смех. Кто это?..

Постепенно ее глаза привыкли к темноте. А одновременно с возможностью видеть к ней разом, лавинообразно возвратились и все остальные чувства.

А вместе с ними – и дикий страх. До ее слуха донеслись отчаянные крики утопающих, зовущих на помощь и разыскивающих друг друга людей; онемевшие ее пальцы отчаянной, бессознательной хваткой впились в нечто насыщенное водой и скользкое – словно в гигантский кусок мыла. Мокрая холодная одежда противно липла к дрожавшей спине; ее обессиленное распластанное тело размеренно поднималось и опускалось, словно плыло по волнам.

Но – воды под ним не было.

Так вот как сходят с ума!..

– Где я? – еле ворочая терпнущим языком, спросила невидимого соседа Наталья, так как ее собственная голова от попыток осознать происходящее начала стремительно наполняться томительной болью.

– Там же, где и я! – послышался все тот же хриплый голос. Видимо, чувство юмора не изменяло грубияну даже в столь печальной обстановке.

– А вы где? – осмотрительно решила подыграть хаму воспрянувшая духом Наталья.

– К сожалению, не в аэропорту… – тяжело вздохнул голос в ночи. – Мы с тобой болтаемся в море на какой-то скамейке. А пароходик наш – буль-буль, буль-буль… И никакая собака не спешит на помощь! Сволочи! Падлы!

Внимая визгливому нытью невидимки, Наталья ладонью попыталась смахнуть с век стекающую с волос воду.

Что такое?..

Пальцы скользнули по чему-то липкому и противному. Не имея возможности разглядеть э т о, Наталья поднесла ладонь к носу.

И ее тут же обильно вырвало.

– Господи!.. Что же это такое? – мучительно простонала терзаемая желудочными конвульсиями девушка.

– Это краска! – ядовито прокаркал из тьмы «соскамейник». – А еще – корабельный мазут! Марки М40! Чтоб ты горел… Тьфу! Тьфу!! – незнакомец неуместно язвил, плюясь и откашливаясь.

Наталья хотела было поинтересоваться, откуда в море взялась краска, но набежавшая вдруг волна залила ее полуоткрытый рот препротивнейшей смесью морской воды, невесть откуда взявшейся краски и идентифицированного хамоватым невидимкой мазута.

Внутренности девушки словно вспыхнули адским пламенем. С мучительной болью ее вновь вырвало, вывернуло наизнанку.

С этого момента бурная радость от осознания чудесного спасения сменилась дикими мучениями. Принявший запредельное количество смешанной с анилиновой краской и мазутом морской воды, обожженный и отравленный желудок взбунтовался и терзал несчастную Наталью Зайцеву с изощренностью опытного палача.

Время для мучимой невыносимой тошнотой и болью девушки остановилось. Сколько она пробултыхалась на скользкой от мазута скамейке – она не помнила.

В памяти смутно удержался лишь момент появления спасательных судов и то непонятное и страшное, что произошло с ней дальше.

Яркий сноп света резанул по воспаленным глазам. На фоне ослепительно белого потока, как на экране, вырисовалась плоская, словно вырезанная из жести, черно-синяя взлохмаченная голова с размытым пятном вместо лица.

Лишь через несколько секунд до измученного сознания Натальи дошло, что этот плоский силуэт – ее сосед по спасительной скамейке.

Но что этот сосед-домосед несет?..

– Елки-палки!.. Да это ты, что ли? Ах ты, сука! Вот где ты мне попалась!..

Луч света метнулся в сторону, вновь ввергнув окружающий мир в кромешную тьму.

Внезапно тяжелый удар обрушился на голову несчастной девушки, затем еще и еще. Краем ускользающего сознания Наташа ощутила, как черное чудовище сорвало с ее шеи золотую цепь, затем вырвало из вспыхнувших жгучей болью мочек ушей серьги и принялось холодными клешнями нащупывать ее онемевшие пальцы. Легко сорвав со скользких рук беспомощной жертвы золотые украшения, монстр снова принялся наносить тяжелые удары по голове Натальи.

Затем спихнул обмякшее тело девушки в воду.

* * *

Долгое, долгое время Сергея Антонова терзали ночные кошмары.

Парадокс: некоторое облегчение, как ни странно, принесла ему служба в армии.

Облегчила воинская муштра его моральные страдания – своей неимоверной, всепоглощающей тяжестью.

Служба в воздушно-десантных войсках отнимала все силы – как физические, так и душевные. Вымотавшись сверх всякой меры днем, он, едва добравшись до подушки, засыпал мертвецким сном – будто проваливался в небытие, без снов и видений. Подобным спасительным образом на человека действует обильный алкоголь.

Когда же в беспросветной жизни солдат ВДВ случались столь ожидаемые десантниками нечастые «просветления» – дни государственных праздников, зимних холодов ниже сорока градусов или иное что, прерывающее однообразную цепь учений и тренировок – «протрезвевшему» Сергею снова становилось невмоготу.

Воспоминания о проклятом черноморском круизе не давали покоя всю долгую, бесконечную ночь. Сергей лежал с широко открытыми глазами, изо всех сил пытаясь уснуть – ведь завтра, как всегда, предстоял обычный трудный день.

Однако вместо ласковых объятий Морфея на парня накатывали перемешанные с мазутом черные волны. Тогда он реально начинал испытывать муки удушья, как в те ужасные минуты, когда в черном склепе заполненного холодной водой корабельного коридора он отчаянно бросал цепенеющее тело то в одну, то в другую сторону, натыкаясь на стены, глотая воду и задыхаясь.

Как он выбрался из тонущего парохода – в памяти не удержалось. Будто некая высшая сила повела его, указала ему, в какую сторону плыть в бесконечном лабиринте затопленных переходов, в адской кутерьме из обезумевших, тонущих и уже захлебнувшихся людей вперемешку со всяким хламом.

После столкновения с балкером «Адмирал Нахимов» продолжал по инерции двигаться вперед, беспомощно опрокидываясь на правый борт и погружаясь в бурлящую воду.

Через несколько минут ширина узких коридоров – около метра – превратилась в высоту. Утратившие рассудок люди кидались во все стороны, ища выход наверх их смертельной западни быстро заполнявшихся водой темных отсеков, бились головой о ставшие потолком стены и кричали от ужаса, покуда поднимавшаяся вода не заливала их распахнутые рты, сострадательно прекращая предсмертные мучения несчастных.

Даже не из последних сил, – они давно иссякли, – а каким-то непонятным, чудесным образом Сергей Антонов в полуотключенном состоянии выбрался из железного нутра «Нахимова» и рванулся наверх, к поверхности моря.

Выскочив из воды, как поплавок, он судорожным зевком хватнул драгоценного воздуха – и окончательно потерял сознание.

…Очнулся Сергей Антонов уже на больничной койке. Первое, о чем он поинтересовался у врачей, было отнюдь не состояние собственного здоровья.

Где Наташа? Она спаслась?

Однако о судьбе Натальи Геннадьевны Зайцевой никто ничего не знал. В списках пациентов больницы, куда в числе прочих доставили и Сергея Антонова, таковая не числилась.

Впавший в черное отчаяние парень сбежал из больницы, переполошив врачей и собственных родителей, которые прилетели в Новороссийск утренним авиарейсом и не застали его в больничной палате.