Век воли не видать

– Разве это возможно?

– Не знаю, – признался он. – С камнями я не пробовал. Кирпич не восстанавливается, пытался как-то раз. Нож свою форму восстановил, стакан тоже.

Они отошли подальше, переступая ползучие ветви кустарника, Лера вытянула руку с эргионом к пещере, посмотрела на мужа вопросительно, и вдруг лицо её изменилось.

– Стой! Не двигайся!..

Он послушно замер, не понимая, в чём дело.

– Что ты увидела?

– Змея… – шёпотом ответила Валерия. – Прямо у твоей ноги… сзади…

– Спокойно, я вытащу нож…

– Не надо, я попробую её…

– Трансформировать?

– Да!

Конечно, проще было бы вытащить нож и отсечь гадине голову, реакции хватило бы, но Данияр отказался от намерения.

– Давай.

Лицо Валерии затвердело, побледнело, ямочки на щеках исчезли.

Струение воздуха слетело с её кулачка, направленное к ноге Данияра. На миг щиколотку свела ледяная судорога.

Он скосил глаза вниз и в бок.

В метре от ноги на плоском камне лежала прямая, серовато-бурая, с черными пятнами и тёмными полосами, прямоугольная палка длиной около метра. Это и была змея, изменившая форму пожарного шланга на форму бруска. Формоимпульс Леры достиг цели, ошеломив опасное пресмыкающееся настолько, что оно застыло в ступоре.

Впрочем, сама «колдунья» была ошеломлена не меньше.

– Получилось! – изумлённо выдохнула она, широко раскрывая глаза.

Саблин захохотал, подошёл к ней, отобрал эргион.

– Молодец, не промазала. Посмотрим, что будет дальше.

Прямоугольная «палка» змеи опомнилась, попыталась ползти, но у неё не получилось. Дёргаясь, скручиваясь, она слетела с камня, встала на хвост, снова упала.

Валерия вцепилась в локоть мужа.

– Ей плохо… верни форму.

– Ага, чтобы она бросилась на нас. Это полоз узорчатый, укусит – мало не покажется.

Он примерился, «выстрелил».

Змея свернулась в кольцо.

– Упс! – удивился Саблин. – Ничего себе колданул!

– Она… оно… живое?

– Живое пока, видишь, дёргается. – Саблин «выстрелил» ещё раз.

Змеиное кольцо превратилось в подобие черепахи без ног.

– Как интересно! Никогда бы не подумал, что у змеюки будет такой спектр. А ну ты попробуй.

Валерия отступила, загораживаясь ладонью.

– Я боюсь!

– Чего тут бояться, в тигра она не превратится. Давай, давай, учиться так учиться, раз подвернулся такой удобный случай.

Лера взяла эргион, напряглась.

«Черепаха» превратилась в пятнистый шар!

– Здорово! – восхитился Данияр. – Конец спектра уже близок. Что там дальше?

Ещё один формопреобразующий импульс превратил змеешар в полсотни маленьких кожистых шариков. В отличие от большого шара, представлявшего одновременно туловище змеи и её голову и пытавшегося двигаться, эти шарики шевелиться не стали. Все они представляли собой различные участки тела змеи, а один – отдельно голову, искажённую формоимпульсом до неузнаваемости. Судя по отсутствию какого-либо движения, жизнь «рассыпанную» змею покинула.

– Аминь! – сказал Саблин. – Не фиг было соваться под ноги. Ну что, продолжим?

Ответить Валерия не успела, у Саблина зазвонил мобильный телефон. Он поднёс браслет айкома ко рту.

– Слушаю.

– Данияр Тимофеевич, – раздался голос Валентина, – вы далеко?

– Не очень, а что?

– Волков приехал.

– Наконец-то! – обрадовался Саблин. – Давно жду. Скоро буду.

Он отключил связь, обнял жену от избытка чувств.

– Сергей Николаевич приехал, возвращаемся.

– Потренировались, называется, – с лёгким разочарованием проговорила Валерия, глянув на россыпь «змеиных» шариков.

– Ничего, у нас ещё будет время. Ты и так показала себя молодцом.

И они отправились обратно в посёлок, пережив приключения, которые совершенно не планировали.

Сорок четвёртый

Снова приснилась мрачная фигура в сером плаще с накинутым на голову капюшоном.

Прохор дёрнулся назад – было странное ощущение, что ехал в метро, в вагоне, но оказался в сером нигде без опоры и стен, в котором тело начало растворяться, кипеть, испускать пузырьки пара и таять. При этом никакой боли или неудобств не ощущалось, было даже приятно.

Тело начало распадаться на части: отпала кисть левой руки, потом правой, отлетело ухо, опали волосы, отделилась ступня…

Прохор понял, что сейчас может реально умереть, и запредельным усилием воли «собрал» себя в единое целое, заставил тело сделать шаг, другой…

Он спал, сидя в кресле, за компьютером, опустив голову на клавиатуру. Глянул на мерцавшие в пластине монитора цифры времени: второй час ночи, немудрено, что мозги отключились, весь день сидел за компом, поужинал и снова сел за работу. Жена давно уложила бы спать, да только где она, жена? Три месяца уже как ушла… не выдержала образа жизни мужа… Зато задачу он таки решил, а это главное, заказчик будет доволен.

Специальность, которую получил Прохор Смирнец, окончивший шесть лет назад универ в Грозном, называлась «квантовая прогностика». Однако способности Прохора были выше, он владел и математикой, и футур-инжирингом, и онлайн-анализом и мог работать в любой государственной структуре или в коммерческой корпорации. Но он избрал другой путь и стал превалитором – частным специалистом по системному программированию, решавшим любые математические, компьютерные и прикладные инженерные задачи по собственному желанию.

Заказчиков хватало, поскольку таких креативных разработчиков нетривиальных программ не только в России, но и во всём мире можно было пересчитать по пальцам одной руки, поэтому Прохор имел возможность выбирать и задачу – с той точки зрения, интересна она ему или нет, и заказчика, будь он представителем государственных органов, частным предпринимателем или мафиозной структурой. Оплата заказа при этом не являлась приоритетным условием его выполнения, главным условием был интерес исполнителя.

Попытки принудить Прохора работать под контролем предпринимались как со стороны спецслужб России, заинтересованных в его услугах, так и со стороны криминала. Но заканчивались ничем.

Классик назвал бы его человеком в футляре и был бы прав на сто процентов. Прохор Смирнец действительно жил как отшельник, погруженный в «футляр» своих мыслей и переживаний. И руководствовался он только внутренним чутьём да тем, что вызывало творческий интерес.

Не красавец и не урод, не спортсмен и не интеллигентный хлюпик, не флегматик и не меланхолик, не гурман и не любитель острых ощущений, хотя при случае мог импульсивно ввязаться в какую-нибудь авантюру, зато – интеллектуал от бога, способный решить в уме любую математическую задачу.

Жена Павлина ушла от него не потому, что он загулял или перестал обращать на неё внимание, а из-за его неистовой увлечённости работой. Он мог просидеть за компьютером месяц, отвлекаясь только на сон и еду. И Павлина, девушка в общем-то терпеливая, прожив с мужем около года, не выдержала.

Какое-то время он сильно переживал, даже к компьютеру не подсаживался пару дней. Павлина была ему необходима как воздух, и в душе он осознавал, что любит её и не хочет видеть рядом с собой никого, кроме неё. Однако смирился, втянулся в работу, и всё пошло своим чередом. Хотя вспоминал он Павлину чуть ли не каждый день.

Сон с появлением человека в сером плаще, прячущего лицо под капюшоном, снился ему уже не первый год. Впервые это случилось после длительной голодовки, ещё до женитьбы. Он делал расчёт суперпозиции квантовых состояний «запутанных» элементарных частиц для создания квантового компьютера и едва не попал в больницу от перевозбуждения и слабости. Организм отключил сознание (к счастью, пришёл друг и вывел математика из этого состояния), и Прохору приснилось, что к нему приходил некто в плаще, назвавший себя Прохориилом девятьсот девяносто девятым. О чём они говорили, Прохор не помнил, но переживание встречи было таким глубоким, что след её остался в памяти, которая время от времени напоминала ему о существовании «матрёшечной числовселенной» и «родственника» в одном из её запредельных миров.

«Ты сильный, – родилось смутное воспоминание речи гостя, – почти такой же сильный, как я, не хочешь поработать вместе?»

«Нет», – ответил он ему тогда. Речь шла о путешествии в какие-то «бездны». Впрочем, вполне возможно, «бездны» он придумал уже позже, психика и не такое способна была выдумать.

Прохор потёр бровь пальцем, пытаясь выудить из памяти подробности сна, мотнул головой с сожалением: чёрт с тобой, не очень-то и хотелось. Не к врачам же обращаться?

Он полюбовался на экран, в растворе которого красовалась выведенная им формула. Задачу поставили представители Белросской космической корпорации, и звучала она так: рассчитать алгоритм ликвидации космического мусора вокруг Земли. Ему даже выдали секретные данные о столкновениях космических кораблей, в том числе военных, с обломками отработавших своё спутников, топливных элементов и прочей отслужившей свой век техники. И он сделал работу, просидев над проблемой несколько суток кряду. Теперь можно было получить гонорар и расслабиться, поехать куда-нибудь отдыхать, взяв с собой самый простой планшетник… на всякий случай.

Улыбнувшись, Прохор выключил компьютер, прошлёпал в ванную, плеснул в лицо воды, глотнул кумыса – друг привёз из солнечного Казаханства и лёг спать.

Спал как убитый до девяти часов утра. Проснулся бодрый, довольный жизнью и собой. Включил компьютер, просмотрел почту, вывел на монитор графическое изображение главного творения последних дней, почесал бровь.

Это был, конечно, не колокол Гаусса, но формула оказалась сродни распределению значений орбит «мусорных сателлитов» относительно среднего в результате объединения случайных воздействий друг на друга. И кривая получилась красивая, похожая в каком-то приближении на график распределения экстремальных значений. С её помощью можно было легко отслеживать пучности масс обломков на орбитах и собирать мусор в космосе. Интересно, сколько можно взять за такой расчёт? Обещали не меньше ста тысяч зелёных…

Зазвонил телефон.

– Включись, – отозвался Прохор, оставаясь на месте.

Кабинет и вообще вся квартира были оборудованы системой объёмного звукомониторинга hand-free, и по телефону можно было разговаривать из любой точки любой комнаты, не беря в руки трубку.

– Привет, лежебока, – раздался голос Дана; фамилия у него была Шаблюка, Даныбай Шаблюка, наполовину казах, наполовину украинец, и это был тот самый друг, который привозил ему с родины кумыс, коже, токаш, баурсаки и прочие казахские вкусности.

– Привет, – откликнулся Прохор.

– Чем занимаешься?

– Ничем, – сказал правду Прохор.

– Ты же что-то считал для оборонки.

– Закончил, и не для оборонки, а для Роскосмоса.

– Одна шарага. Чем планируешь делать?

– Не знаю ещё, сулят хороший гонорар за участие в создании материалов с отрицательным коэффициентом преломления.

– Не слышал о таких. И с чем их едят? Зачем они нужны?

– Из них можно будет делать плащи-невидимки, краски-невидимки, оптические маскеры, идеальные изоляторы шумов и прочее.

– Так вроде бы над этой проблемой уже работают в военных лабораториях, чайназийцы даже танки-стелсы демонстрировали.

– Диапазон применения этих материалов велик. Но я ещё не дал согласия. Деньги пока есть, хочу отдохнуть где-нибудь на море и продолжить свой многолетний труд.

– С «невообразимостями»? – понимающе хмыкнул Дан. – Интересно же тебе возиться с такими непонятками.

– Интересно, – подтвердил Прохор.

Речь шла о явлениях и процессах так называемой физики невозможных состояний. Уже не один десяток крупных учёных согласился с теорией Большой Вселенной, умещавшей в себе неисчислимое количество Мирозданий, подобных тому, в каком реализовался человеческий разум. Поэтому с философской точки зрения в этой абсолютной бесконечности миров должны были существовать и «невозможные ни при каких обстоятельствах» – с точки зрения человеческой логики. А так как это утверждение не противоречило той же самой логике, то миры «невообразимостей» должны были отыскаться, пусть и в действительно невообразимой человеком области семантических или числовых квазипространств с кучей дополнительных измерений.

Прохор заинтересовался «невозможной» физикой с математической стороны, изучил десятки парадоксальных теорий и нерешённых численных задач, просчитал недоказанные теоремы и уравнения наподобие гипотезы Римана о распределении «нетривиальных нулей» дзета-функции, тщательно проработал периодическую систему простых чисел, увлёкся эзотерической геометрией, убедившись в том, что форма предметов влияет на их содержание, но пока что единственным его успехом на этом поприще было создание таблицы условий для существования сочетаний противоположностей типа «жидкая вода – пар» и «пар – лёд». На очереди было решение «невообразимости» типа «твёрдая пустота». А оттуда было недалеко и до матричных постулатов «общей физики невозможных состояний», базирующихся на гиперкомплексных числах и на нецелочисленных размерностях континуума.

Впрочем, эти подробности Дану были ни к чему, к математике он был равнодушен. Зато он с детства любил пострелять и благодаря длительному увлечению этим делом приобрёл славу снайпера, сначала как любитель – попал даже в сборную Казаханства по стрельбе, потом как профессионал – вошёл в состав бригады КГБ Белроси особого назначения, специализирующейся на прикрытии важных государственных деятелей во время их вояжей по стране и за рубежом. Поэтому застать его дома было практически невозможно.

– А ты где сейчас? – спросил Прохор для порядка.

– В Москве, – ответил Дан. – Час назад прилетел из Таиланда.

– Ты же был в Египте.

– Правильно, неделю назад, потом сопровождал президента в Бангкок. Завтра у нас небольшая работка в Кремле, и я свободен. Если у тебя нет обязательств и противопоказаний, можем встретиться.

– Я ещё не решил, куда поеду, поэтому до пятницы совершенно свободен. Подъезжай ко мне завтра, как освободишься, прикинем, где можно приятно расслабиться.

– Отлично, договорились, буду у тебя завтра после обеда. Кстати, твоя жена звонила.

– Павлина? – недоверчиво произнёс Прохор. – Тебе?

– Ну да, что тут такого? Мы перезваниваемся изредка. Не пробовал с ней контактировать?

– На что ты намекаешь? Она разорвала все отношения, забрала вещи и уехала к маме. Зачем начинать всё с начала?

– По-моему, она беременна.

Прохор застыл, глядя перед собой остановившимся взглядом, вспоминая соблазнительную фигурку Павлины, бывшей фигуристки. Они расстались три месяца назад, значит, она уже тогда была беременна. Почему же не сказала об этом?

– С чего ты взял?

– Она проговорилась.

– Это… её проблемы.

– Ребёнок-то будет твой. Впрочем, приеду – поговорим. – Дан выключил линию.

– Не было печали, – проворчал Прохор, ещё не осознавая, что его жизнь изменилась, и вовсе не по его планам.

Крепкий орешек

Саблин-11 не был большим специалистом в области компьютерных технологий, поэтому, повозившись с компьютером Прохора два дня, он сделал вывод, что вытащить из памяти машины какие-то сведения без вмешательства профессионала не сможет. Пришлось искать такового среди друзей и знакомых, пока компьютерщика не нашла двоюродная сестра Данимира Алла Юрьевна, владелица SPA-комплекса «Марьин остров» на алтайском Чемале. Поскольку из Суздаля Саблины переехали в Бийск, по совету той же Аллы Юрьевны, забрав тела Прохора и Юстины, не вернувшихся из похода в Первомир, то и компьютерщик нашёлся там же, Алла его хорошо знала. С его помощью Данимиру удалось наконец вывести на экран почти все файлы, и он с интересом углубился в дебри математических теорий, которыми занимался Прохор.

Конечно, многое было непонятно, он постоянно спотыкался о термины вроде «Булева алгебра», «дзета-функция», «квадратичный многочлен» и другие, но физические приложения этих терминов были вполне осязаемы, и Саблин постигал экзотику математики с удовольствием.

Прочитал он и воспоминания Прохора, посетившего чуть ли не сотню своих «родичей» в других числомирах и описавшего те, что наиболее удивили математика. Таким миром, к примеру, был мир десятизначного Капрекара – превалитет номер 4679307774, мир постоянной текучей изменчивости, трансформирующийся чуть ли не от каждого чиха его жителей. Имя Прохора этого числомира тоже было необычным – Плили-Симилив, звучащее как птичий щебет. Неудивительно, что «родной» Прохор, одиннадцатый, оставил запись о посещении «брата». Саблин на его месте сделал бы то же самое, хотя был менее впечатлительным человеком.

В Бийск переехали зимой, практически сразу после схватки с эмиссарами Владык во втором числомире, где жили Прохор-2, его жена Устя и Саблин-второй – Данияр. Устроились сначала в квартире бывшего мужа Аллы Юрьевны, который сдавал квартиру в аренду, проживая со второй женой в Барнауле. Потом Алла Юрьевна поговорила со своим двадцатисемилетним сыном Андреем Веровым, и чета Саблиных переехала в загородный дом Андрея, оказавшегося удачливым бизнесменом.

Парень окончил Барнаульский промтех, уехал в Москву, собираясь покорить столицу, не преуспел в этом начинании, помыкался по свету в поисках приложения творческих сил, а потом вернулся на Алтай и занялся сбором и обработкой кедрового ореха.

– Сибирский кедр, – увлечённо рассказывал Андрей гостям, – уникальное дерево! Его орехи серьёзно полезнее орехов корейского и маньчжурского кедров, так как их белок по микробиологическому составу максимально близок животному. Это идеальный продукт для вегетарианцев!

Андрей сообразил, что продавать уже обработанные орехи выгоднее, чем в скорлупе, набрал денег в долг (в том числе и у матери), построил своё производство в Бийске. Чуть было не обанкротился, потому что клиенты не стали покупать у него орехи, так как по содержанию колониеобразующих единиц, а проще – плесени, они не проходили экспертизу. Но парень не сдался, снова взял кредит на покупку камеры для обработки орехов активными частицами и применил её на предпоследней стадии обработки; всего у процесса обработки орехов девять стадий. И орехи пошли!

После этого бизнес Верова набрал массу, он отдал долги и построил себе за городом коттедж, куда и переехали Саблины, вынужденные скрывать тела Прохора и Юстины от посторонних глаз и ухаживать за ними. Точно так же, как это делали Саблин-второй и его жена Валерия, проживающие во втором числомире.

Двухэтажный коттедж Андрея не мог похвастаться стометровым бассейном, мраморными полами и золотыми унитазами, но всё же он был современным, некичливо-уютным и красивым. Обслуживала усадьбу семья пожилых алтайцев, которых практически не было видно и которые чудесным образом успевали поддерживать в доме и на вверенной территории чистоту и порядок. Недаром старика звали Амыр, что на тюркском означало «покой», а его жену – Айлууш – «добрая». Сам старик называл её Лушкой.

За полгода, истекшие с момента переезда после нападения агентов Владык на Прохора-второго, жизнь Саблиных в одиннадцатом числомире не намного изменилась, если не считать смены климата и природных особенностей.

Варя устроилась в полиции Бийска по первой своей специальности – инспектором по делам несовершеннолетних, ей поручили контролировать местные детские дома.

Саблин предложил свои услуги тренера по выживанию в экстремальных условиях, и его взяли в спорткомитет Бийска курировать муниципальные спортивные базы, а заодно – тренировать детей чиновников, пожелавших научиться рукопашному бою.

С Прохором и Юстиной пришлось повозиться, как в прямом, так и в переносном смысле.

Поскольку в Суздале могли остаться агенты Владык, было бы неправильно сообщать в УВД города о состоянии майора спецназа Юстины Бояриновой, лежащей без сознания, а тем более объяснять кому-либо, что «душа» женщины ушла, образно говоря, в иные измерения. Поэтому Саблину пришлось выдумывать легенду о гибели Юстины в автокатастрофе. Такой случай действительно представился – на Горьковской трассе, в двадцати километрах от города, столкнулись бензовоз и джип «Мальборо», вспыхнувший бензин уничтожил тела пассажиров джипа, и Саблину с помощниками осталось только инициировать смерть подруги, которая якобы ехала в джипе. В одной из сгоревших женщин он, Варя и её подруга «узнали» Юстину.

Почти полностью сгоревшее тело пассажирки «Мальборо» похоронили как тело Юстины, в то время как настоящую Юстину перевезли в Бийск.

Знала истинное положение дел только помощница Юстины Катя. Ей пришлось рассказать всё.

Тела Прохора и Юстины перевозили на Алтай точно таким же способом, каким перевезли тела Прохора-второго и Усти во втором числомире. Правда, Варя не сразу научилась вселяться в тело Юстины, и Данимир устраивал её в кабине мини-фургона «Форд Транзит» сам, испытав непривычные ранее ощущения. Если тело Прохора было телом мужчины, то Юстина была женщиной, и «осваивать» её тело было очень непривычно. Правда, о своих «интимных» переживаниях Саблин предпочитал жене не рассказывать.

Она же научилась ходить по числомирам и жить в чужом теле как в своём только спустя месяц после переезда, и этот месяц Саблин вытерпел с большим трудом.

Однако всё устроилось, они по очереди ухаживали за друзьями, «души» которых застряли где-то в Первомире, и надеялись, что когда-нибудь те вернутся.

Восемнадцатого июня, в среду, Саблин вернулся домой (если, конечно, считать коттедж Андрея своим домом) раньше Варвары. Навестил лежащих в спальне на втором этаже Прохора и Юстину, – они лежали полураздетыми на разных кроватях, – признаков жизни в них не заметил, если не считать слабого дыхания, и спустился в столовую, занимавшую одну из просторных комнат коттеджа на первом этаже.

Айлууш уже приготовила ужин, однако Саблин решил дождаться Варю и выпил лишь стакан облепихового морса.

– Как дела? – задал ему привычный вопрос Амыр, посасывая пустую ореховую трубку; курить табак старик бросил давно, но привычку держать во рту трубку не отменил.

– Как сажа бела, абаай, – ответил Саблин, изучивший два десятка слов на алтайском языке; «абаай» на телеутском наречии означало «дедушка». – Никто нами не интересовался?

Ответный вопрос тоже стал привычным, Саблин понимал, что их будут искать ищейки Владык и когда-нибудь нападут на след. К этому следовало относиться серьёзно.

– Никто, однако, – ответил сухонький, с головой, покрытой седым пушком, но живенький Амыр Сабашкин. – Соседка заходила к Лушке, больше никто.

– Ну и хорошо. – Саблин знал эту соседку, она обслуживала соседнюю усадьбу и дружила с Айлууш.

Поднявшись на второй этаж, где располагались две спальни, кабинет и бильярдная с камином, он подсел к компьютеру.

Читать записи Прохора о путешествиях в Бездны числомиров, порождённых очень большими числами, состоящими из цифр со взаимокомпенсирующими свойствами, было захватывающе интересно, но, к сожалению, математик был лаконичен в описании этих миров и оставил сведения только о самых экзотичных и шокирующих. Всего Саблин насчитал двадцать два описания, из которых лишь три-четыре были описаны более или менее подробно.

Полчаса пролетели незаметно. Данимир успел лишь полистать кое-какие записи на жёстком диске, содержащие сведения о формологии и числонавтике, оставив главные файлы – о формонавтике – на потом. Их надо было изучать долго и вдумчиво.

Пришла Варя, поднялась на второй этаж, чтобы по привычке посмотреть на «уснувших летаргическим сном» подопечных, заглянула в кабинет.

– Давно пришёл?

– Перед твоим приездом.

– Ужинал?

– Тебя ждал, – оторвался от экрана Данимир. – Что у тебя? Слежки не заметила?

Этот вопрос Саблин задавал постоянно, и Варвара к нему привыкла.

– Не поверишь, – засмеялась она, – заметила.

Он недоверчиво прищурился.

– Даже так? Неужели не шутишь?

– Нет, серьёзно, за мной следит один человек, лейтенант, молоденький совсем, такой смешной. Мы вместе работаем.

– Клеится?

– Пока не пытался, не умеет наверно, робкий, но смотрит вполне по-мужски.

– Начнёт приставать – скажи ему, что я бываю очень злобен.

Варя фыркнула.

– Сама справлюсь… в кота превращу, я теперь колдунья.

– Лучше в козла.

– Козлы бодливые, а кот – в самый раз. Идём ужинать, я только руки помою. Потом займёмся нашими спящими красавицами.

Они спустились на первый этаж, сели за стол.

На ужин Айлууш приготовила рис с овощами и пироги с капустой, особенно любимые Данимиром.

Поговорили о делах, о проблемах на работе, Варя с грустью сообщила об инциденте на улице Бийска, которому стала свидетелем.

– Представляешь, старая «пятёрка» «Жигулей» подрезала «Фольксваген Джетту», за рулём девушка сидела. Из «Жигулей» выскочили четверо «джигитов», начали оскорблять, бить ногами по дверцам. А тут байкер проезжал, остановился, попытался урезонить бандитов. Те в ответ кинулись на него вчетвером, начали бить, у одного нож был, он ему куртку порезал и шины проткнул.