Матрос

– Вот, держи, – врач выдавил немного белой густой субстанции мне на мизинец, – нос промажь, это от инфекций, чтобы вы тут не слегли все.

Болезни в армии – явление нормальное и частое, особенно поначалу. Огромное количество людей из разных городов России, привыкшие к своему местному климату, здесь моментально заболевали, а еще представьте себе количество бактерий в помещении, где находится больше сотни парней. Акклиматизация всегда грозит вспышками инфекций, что приводит к целым эпидемиям и карантинам, поэтому вновь прибывших так тщательно осматривают. Так же, конечно, осмотр ведется на предмет телесных повреждений и синяков.

– Первая шеренга, шаг вперед, – скомандовал достаточно спокойным голосом дежурный офицер.

Когда врачи окончили осмотр, мы вернулись на свои места и развернулись.

– Рота, отбой!

Все побежали к своим койкам, попрыгали на них и через несколько секунд в казарме наступила тишина. Дежурный офицер выключил свет и вышел из роты.

Ну вот он, мой первый день в части и на флоте. В принципе, ничего такого уж страшного, даже как-то все размеренно получилось. Я лежал и вспоминал родной дом, а еще думал, что служба моя фактически еще даже не началась, и впереди долгих 363 дня (без учета суток, проведенных в поезде). Правильно говорят, что в начале вообще не стоит думать о том, сколько тебе служить. Это бессмысленно, потому что цифры слишком уж фантастические. Сейчас надо просто отбросить все мысли о доме и потихоньку вливаться в армейские будни, начинать познавать местные истины.

Я поймал себя на мысли, что никогда раньше не задумывался над тем, какую обувь носят моряки. Ведь из старых фильмов про великую отечественную прочно сложилось мнение, что все военные носят кирзовые сапоги. Но это далекое прошлое, современный солдат носит берцы, а матрос что носит? И вот здесь для меня откровением стало то, что моряки носят черные ботинки без шнурков на резинках, которые, в общем-то, похожи на обычные черные ботинки с плотной высокой подошвой, и называют их «прогары» или «гады». Мне потом сказали, что «гады» раньше были на шнурках, но для удобства их убрали (за что отдельное спасибо). Кроме этих ботинок у моряков есть парадные с острым носом, которые называются «лодочки». Они намного легче и удобнее прогар, но не такие мощные и долговечные (хотя, все относительно, зависит от их хозяина и от того, как за ними ухаживают). С мыслями о морской обуви я и не заметил как заснул.

***

⁃ Рота подъем!

Я услышал громкий противный крик сквозь сон, и в следующую секунду матросы начали спрыгивать со своих коек, как будто и не спали вовсе, а всю ночь ждали эту команду и готовились к ней. Я подорвался вместе со всеми и, продирая сонные глаза, начал шарить ногами по полу в поисках своих тапочек. Солдаты делали то же самое, творилась полная неразбериха: на все помещение стоял топот матросов, сквозь который разносились крики неумолимого дежурного по роте:

⁃ Бегом! Встали, построились в центральном проходе! Че телитесь! Быстро давайте! – орал он так, будто всю ночь копил в себе голос, настраивался.

Мы выбежали в центральный проход и кое-как построились. На распределителе нас будили так же, поэтому нельзя сказать, что это был мой первый такой армейский подъем, но здесь он ощущался как-то по-особенному. На распределке я ещё не воспринимал армию всерьёз, все-таки там мы даже толком ещё не служили, а здесь все реально походило на службу. Как же тяжело вот так вставать в первый раз.

⁃ Форма одежды – роба без гюйсов, прогары. Все на выход, строиться на плацу! – сказал дежурный по роте.

Он был таким бодрым, как будто гнал по венам крепкий кофе.

Форма на мне ещё не морская, а общевойсковая, быстро напяливаю её на себя и бегу на плац. На улице душно, солнечно, все роты построились на своих местах. От каждой из них выбирается матрос, который будет проводить зарядку. У нас – это наш баталер (тот самый крепыш, который вчера проверял наши вещмешки)

⁃ Сперва пробежимся 10 кругов, огибая часовню, затем вокруг плаца, спортплощадки и снова к часовне, – сказал баталер.

Сколько?! Да ты что, офонарел, что ли? Смерти моей хочешь? Я забыл, когда бегал в последний раз. Впоследствии выяснилось, что баталер с его десятью кругами вокруг часовни не входил ни в какое сравнение со старшинами с наших кораблей, которые гоняли нас до седьмого пота в любую погоду, но на второй день службы даже такая зарядка показалась нам чем-то совсем уж изуверским.

Кстати, «баталером» на флоте называют каптерщика, то есть матроса, отвечающего за имущество роты. Ну это так, лирическое отступление. Кажется, я уже говорил об этом.

А тем временем нас ждал утренний марафон. Это кошмар, скажу я вам. Баталер, видимо, был парнем спортивным и бегать очень любил, чего не сказать об остальных, в особенности, обо мне. После второго круга у меня начало покалывать в боку, и перебило дыхание.

Ещё через круг потемнело в глазах, и я потихоньку мысленно начал прощаться с мамой. В эту секунду я сильно пожалел о своём решении пойти в армию. Чего ради я все это затеял? Сидел бы себе спокойно дома, сейчас бы уже работал, зарабатывал бабки. Нет же, потянуло меня на приключения. Говорил мне папа: «Давай купим военник, сына, зачем тебе год жизни терять?» Это и стоило бы не таких уж больших денег, как может показаться. Да я бы даже сам их заработал. Эх, сейчас бы все отдал, чтобы вернуться обратно. Пятый круг, тут должны быть уже церберы, или что там было у Данте, хотя, там про Ад говорилось. Ну и что, здесь тоже Ад. Шестой круг, Господи, дай мне сил это вытерпеть.

Ноги окаменели и не слушались, кровь кипела в жилах, но я продолжал бежать. Мы замедлили шаг как раз в тот момент, когда я уже увидел ангелов. И в этот момент мне показалось, что ещё чуть-чуть, и я рухну на землю без сил. Но этого не случилось, мы просто закончили бег и плавно перешли на шаг, сбавляя скорость. Тут я понял, что никакие это были не ангелы, а всего лишь блики от утреннего солнца. Конечно же, бег – это просто разминка, и нас ещё ожидали упражнения. В принципе, здесь уже было полегче, простая школьная зарядка: повороты головы, круговые вращения кистями, приседания. В армии хватает садистов, известных своими изощренными приемами доведения личного состава до изнеможения, но обычно все вписывается в рамки простых, но крайне утомительных приседаний и отжиманий. Много же пришлось мне и моим сослуживцам постоять в позе «полтора в упоре лёжа». Более изнурительной пытки и не представить, а ведь речь идёт всего-навсего о согнутых руках в локте.

Итак, первая зарядка выстрадана, отлично, осталось не так много, ещё 362. Фигня вообще, раз плюнуть, подумаешь, блин, это для меня вообще не задача.

Завтрак был получше, чем вчерашний ужин. Каша и хлеб с маслом зашли как надо, даже кофе дали, ну это, конечно, был не латте с карамелькой, а суровый русиано, который варят в огромных пятидесяти литровых кастрюлях и разливают поварешкой по советским граненым стаканам. И да, все это делают здоровенные бабищи в возрасте, прямо как в садике.

Утреннее построение с поднятием флага. Дежурный по части и комбат, отдавая воинское приветствие, маршируют друг другу навстречу. Это выглядит забавно. Ведь ладно, когда маршируют солдатики, это как-то мило, даже трогательно, но взрослые мужики при этом выглядят странно. Но ко всему привыкаешь и к этому тоже, через месяц другой это, как и все остальное в армии, кажется нормальным. Матросик поднимает флаг гюйс, играет гимн, и, конечно же, нам предстояло его петь, причём целиком. Что интересно, текст знали далеко не все, я бы даже сказал, что полностью им владели очень немногие. Я был из их числа. Не сказать, что я патриот, но текст гимна, как и молитву Отче наш, знал наизусть, причём никогда целенаправленно не учил ни то, ни другое. Такие вещи как-то вот въедаются в тебя, впитываются вместе с молоком матери, они в тебе, что называется, установлены по «умолчанию». Когда поешь гимн, то волей-неволей закрадывается то самое светлое патриотическое чувство. На секунду я даже загордился, что служу, что не откосил, правда, это из меня моментально улетучилось, и осталась лишь ненависть ко всему живому. Но момент был и он был приятный.

***

⁃ Кто хочет колы? В соседнем корпусе стоит автомат, там всякие шоколадки и прочее, – сказал стармос, зайдя в курилку.

Он был высоко роста, держал в руках блокнот и карандаш.

Я в этот момент уже докуривал сигарету. Старшого сразу обступила матросня, выкрикивая заказы. Тут же зашуршали купюры. Тогда я впервые узнал, что в армии можно ещё и зарабатывать. Схема была достаточно банальна: в офицерском корпусе стоял автомат со всякого рода сладостями, но доступ туда был только у офицеров, мичманов и нескольких стармосов. Они собирали с молодняка деньги за шоколадки и газировку (естественно, больше, чем реальная цена всего вышеперечисленного) и шли покупали товар, ну а разницу клали себе в карман. С одной такой ходки матрос зарабатывал в среднем тысячу.

⁃ Запиши-ка и меня, хочу бутылку колы и Сникерс, – сказал я стармосу.

Я не против малого бизнеса, да и сладкого хочется.

В курилке бегали огромные крысы, которые совершенно не боялись людей. Они шныряли туда-сюда в поисках еды. Крысы теперь у меня прочно ассоциируются с армией, и, в частности, с флотом. Они преследуют матроса всю службу, грызуны не боятся людей, они заботятся о выживании. Кстати, неплохая аналогия с людьми, почему так иногда называют людей? Крысы – это те, кто не готов жертвовать, кто не хочет терпеть лишения. Такие люди (хотя, я бы даже не назвал их людьми) хотят личного комфорта и думают только о своём благополучии, поэтому они залезают даже в самые мерзкие места, где нормальному человеку не позволит быть его совесть.

Я в армии меньше недели, но кажется, что я очень давно здесь, такое ощущение, что все это было, дайте чего-то нового. Подъем, зарядка, завтрак, подъем флага, строевая, курилка, обед, строевая, курилка, ужин, прогулка, вечерняя поверка, отбой. Неужели это ждёт меня всю службу? Господи, за что?

***

Утром после всех мероприятий нас строят и приказывают пройти в подвал здания. Я спускаюсь по старой бетонной лестнице и думаю о революционных подвалах, где проходили расстрелы.

⁃ Построились, бл***! – мичман орал так, что штукатурка отлетала от стен, – подходим по одному, говорим громко и чётко свой размер! Не мямлить, как бабы! И быстро! Кто будет телиться, получит в лоб!

Казалось, этот старый потертый мужик не умеет тихо говорить, он просто разговаривает криком, он так привык, это у него такой голос. И маты, которые сыпались на нас из его рта, вовсе не воспринимались таковыми, они настолько искусно вплетались в речь мичмана, что даже придавали ей какой-то шарм. Армейский язык – это язык матов. Он не может существовать без них, ведь теряется весь смысл, не воспринимается всерьёз. Как-никак между «построились» и «построились бл***!» есть колоссальная разница, я бы даже сказал, пропасть. И если первое не производит должного впечатления, то второе заставляет ноги двигаться. Это словно заклинание, мантра.

Как вы уже поняли, нас привели переодеваться из общевойсковой формы в военно-морскую. Эта форма одежды номер два или просто двойка. Синяя роба, синие штаны, уставной гюйс, тельняшка, прогары, портупея и чёрная пилотка, на которой красуется кокарда. Свою «зеленку» мы сняли, упаковали и отдали на склад. И слава Богу, потому что она мне не особо-то и нравилась. Синяя форма теперь – моя вторая кожа, и с ней я не расстанусь целый год.

Первые минуты в новой форме вызывают гордость. Чувствую себя моряком, правда, пока без моря.

***

Утро нового дня не сулит ничего хорошего, главное – держаться, ведь другого выхода все равно нет.

– Рота, подъем! – заорал дневальный, что есть мочи, как будто от этого крика зависит его жизнь.

А мы в своём репертуаре: вскакиваем с коек, одеваемся так быстро, как только можем. Рядом шконка, со второго яруса которой свисают две ноги с окровавленными мозолями на сухожилиях. Бедный матрос, ещё недели не служит, а ноги уже сгнили к чертям собачьим. Обувь неудобная, ещё и новая, жесткая. Это вам не фирменные итальянские ботинки, которые идеально облегают ваши ножки, а говнодавы, способные стереть до основания все, на что они надеты.

– Что-то совсем плохо себя чувствую, – говорит охрипшим голосом один из парней, с которым я приехал.

– Сходи в медпункт, а то вообще сляжешь, – ответил я ему. Признаться честно, мне было совершенно до фонаря на проблемы сослуживца. Наоборот, то, что он начал жаловаться, меня несколько раздражало. Че ты тогда пошёл сюда, знал же, что здесь будет нелегко.

Я попытался быстрее от него отвязаться под предлогом того, что мне надо умываться. Мало мне, что ли, своих проблем, ещё чужие переваривать. В армии, несмотря на то, что вокруг тебя все время люди, чувствуешь одиночество, как никогда.

Где-то в середине дня привезли ещё партию новобранцев. Я поймал себя на мысли, что чувствую некое превосходство над этими запуганными щенками (как будто я уже не такой щенок). Баталеры приказывают им, чтобы те складывали в кучу все еду, которую привезли с собой. Минуты через три гора всякой жратвы выросла на глазах от пола до пояса. И чем только не нагрузили заботливые мамы своих сынулек.

– Сигареты есть? – спрашиваю я полушепотом, подбегая к одному из «зеленых».

– Не, все скурили, ты че, тут сигу достать даже нельзя, сразу чайки налетают.

И то верно, в армии пачка сигарет – это девятнадцать «спасибо» и одно «покурим».

Новобранцев выстроили в коридоре залитой солнечным светом казармы, и так же как и нас, заставили вытряхивать свои вещмешки. Нас же посадили в ленинской комнате за парты и на каждую парту положили устав РФ, мол, изучайте обязанности солдата/матроса. Чтиво, скажу я вам, так себе, это вам не остросюжетный детектив, минуты через полторы начнёте засыпать.

– У кого высшее образование? – спросил старший лейтенант, вошедший в комнату.

Все подскочили как ненормальные.

– У меня, – выпалил я, но через секунду пожалел.

Совет по выживанию в армии №1

Инициатива еб** инициатора.

Никогда не высовывайся, если не хочешь огрести, можешь нарваться очень жестко. Лучше вообще себя вести тише воды, ниже травы.

Тем не менее я почему-то как-то не задумался о последствиях (а зря) и решил вставить свои пять копеек. К счастью, мне повезло, ничего страшного со мной не случилось. Оказывается, старшему лейтенанту нужны были писари. Дело в том, что огромное количество новобранцев – это ещё и огромное количество документов, которые надо заполнять. С этими бесполезными тушами пришли ещё и их бесполезные военники. Да-да, та самая заветная красная книжулька, ради которой в большинстве своём мы все и приперлись сюда. Каждый призыв льется этот поток бумажной писанины, и офицерам приходится его разгребать, а делать они это страшно не любят (они вообще ничего не любят делать, тем более работать), поэтому, зачем заполнять документы самому, ведь куда проще найти пару образованных карасей, у которых красивый почерк, и заставить их перелопачивать сотни военников. Теперь у меня было занятие. Я сидел и заполнял военные билеты новобранцев. Они были новые, пахли типографской краской и издавали характерный треск при открытии. Моей задачей было заполнить строчки с номером военной части, в которую прибыл новобранец. Ничего сложного, но сделать это надо было аккуратно, за помарки старший лейтенант обещал отправить нас на дючки, поэтому мы сидели и выводили часами одни и те же письмена. В этой рутине пролетело два дня с перерывами на сон, зарядку, все построения и еду.

***

Поначалу я с интересом разглядывал военники и фотографии матросов в них, имена и фамилии, отмечал наиболее причудливые. Русская земля богата на забавные, порой несуразные фамилии. С именами вот все четко: это всегда Андреи, Саши, Ильи, Вовы, Миши, Юры, все как всегда.

Пока я был занят, в ленкомнату приходили и уходили разные офицеры, что заставляло меня автоматически бросать работу и вставать по стойке смирно. При этом офицеры так по-отечески показывали мне жестом, мол, садись, и добавляли «занимайся». Это слово в армии используют повсеместно, то ли оно входит в какой-то обязательный армейский сленг, то ли уставом прописано, но я слышал его на протяжении всей службы во всех частях и кораблях, на которых мне довелось побывать. Услышав это слово, я спокойно садился и продолжал работу. Офицеры всем видом показывали, что можно было и не вставать, но…

Правило выживания в армии №2

Попробуй только не встать по стойке смирно, когда в комнату входит офицер. Это надо делать всегда, вне зависимости от его настроения.

Если у офицера оно хорошее, встав, ты его не испортишь.

Ну а если оно плохое, встав, ты спасёшь свою жизнь.

Вообще, в армии все эти правила вначале могут показаться немного абсурдными и какими-то даже неуместными. Ведь если задуматься: зачем постоянно вставать, итак ведь понятно, что ты уважаешь офицера, но нет же, подпрыгиваешь как ненормальный. Потом до тебя со временем доходит, что армия таким образом муштрует и тренирует в тебе полное повиновение. Примерно так же, как натаскивают собак на команды. Собака знает: если выполнит команду, то не получит по щам. С солдатом, в общем-то, то же самое. Сперва в нем возникает недоумение, и этакий дух бунтарства берет своё, солдат чувствует некую несправедливость происходящего, и сформированная гражданкой гордость не даёт военному войти в это состояние полного подчинения. А если задуматься, то только полное подчинение может сформировать того самого воина, который без раздумья кинется с гранатой под танк. Это же не может сделать здравомыслящий человек, верно? Он же не дурачок, инстинкт самосохранения это не позволит сделать. Поэтому первоначальная задача армии – уничтожить личность, сделать ее винтиком огромного механизма. Это такая метаморфоза, превращающая человека в патрон в обойме. Может, звучит жутко, но на самом деле логично – солдат не должен думать, он должен выполнять приказы.

Ещё в армии здорово обнажается человеческая натура, все самые низменные качества, потому что приходится столкнуться с огромным количеством людей всех социальных слоёв. Если угодно, то армия представляется этаким срезом общества, иллюстрацией поколения, в котором ты существуешь в настоящий момент времени.

Как сказал отец одного из моих друзей, тоже прошедший ещё ту, советскую службу: «В армии ты встретишь тысячу еб**** характеров и к каждому из них придётся искать подход». Тут я, черт возьми, подпишусь под каждым словом. В армии за одним столом с тобой будут сидеть как интеллигентные ребята из хороших семей, так и откровенные гопники, которых ты на гражданке предпочитаешь обходить стороной. В армии человек может получить реальную власть над людьми. И это место, как никакое другое, очень быстро выявляет лидерские качества человека. Причём именно здесь понимаешь, что такое быть лидером и какие лишения придётся из-за этого нести. Офицерам всегда нужны два типа людей, и первое, что офицеры делают, когда пополняется личный состав, выявляют эти типы. О ком идёт речь? Конечно же, это стукачи и быдланы. Совсем идеально, когда эти качества соединены в одном конкретном солдате – такой просто на вес золота. Ему обеспечены и звания, и привилегированное положение на службе. Но такие бывают крайне редко.

Офицеров совершенно не интересуют и даже раздражают принципиальные засранцы, которые не хотят стучать на своих товарищей, радеющие за коллектив и прикрывающие сослуживцев в разных ситуациях. Иными словами, чем ты говнистее по натуре своей, тем лучше из тебя получится лидер. Сами посудите: ведь офицер, чтобы эффективно управлять своим личным составом, должен быть в курсе всего, что происходит у него в роте в любое время. Для этого ему нужен свой засланный «казачок» в рядах солдат, иначе офицер просто не сможет никого ничем ни запугать, ни занять. Тяжело контролировать, не зная ситуации.

Удивительные вещи творятся с человеком, когда он получает даже самую маленькую капельку власти.

Все то время, пока я сидел в ленинской комнате и заполнял военные билеты, я был не в одиночестве. Туда же приводили партии матросов, которых было нечем занять, и давали им читать устав. Они, естественно, ни черта не читали, только делали вид, и то под присмотром. Пока не было офицеров, солдаты устраивали балаган, шумели, галдели и смеялись.

Внезапно в ленкомнату заходит здоровый парень в одной тельняшке, штанах и тапочках, руки в карманах, походка вразвалочку, всем своим видом он показывает, кто тут папа.

⁃ Встать! – рыкнул он на матросов, и все, как один, подскочили, я тоже, по инерции.

⁃ Сесть! – крикнул он снова.

Парень был опасный, тестостерон переливался через край. Матросы не стали спорить с ним и сели.

Зашедший матрос повторил эту операцию несколько раз, затем сел рядом со мной.

⁃ Ты можешь не вставать, работай, – обратился он ко мне.

Я кивнул и продолжил заполнять военные билеты. В течение следующих минут 20-ти, если этот парень слышал, как матросы шушукаются, он кричал на них и заставлял садиться и вставать десятки раз, пока те не замолкали. В конечном счете матросы сидели тихо, потому что любому надоест такая глупая физкультура. Когда пришёл офицер и увёл всех обедать, я повернулся к этому «начальнику» в тельняшке и спросил:

⁃ А вы сколько служите уже?

⁃ Неделю, – усмехнулся он.

Вот те раз, я-то думал, что это либо какой-то прожженный дед, либо сержант, или хотя бы старший матрос. А он оказался обычным новобранцем, как и мы все, просто со стороны начальства ему были разрешены некоторые шалости, и у парня снесло крышу.

Должен сказать, жизнь канцеляра имеет свои преимущества: пока все маршируют и занимаются прочей солдатской ерундой, ты тихонько себе сидишь и заполняешь какие-нибудь бумажонки, особенно, я думаю, это актуально зимой. Эта должность дает много плюсов: например, можно выйти в туалет, когда захочешь, сходить с такими же «неприкасаемыми», как и ты, отдельно покурить. У канцеляров обычно хранятся все телефоны, так что при желании можно позвонить, пока не видят, и никто не будет шмонать. Заполняя бумаги, ты приобретаешь особый статус, дневальные обращаются к тебе «товарищ канцеляр», а не просто «эй ты, как тебя там!»

Простые солдаты начинают чувствовать твоё влияние и испытывают к тебе уважение и зависть. Можно пойти в запретный для смертных блок и достать в автомате банку газировки. Я понимаю, что, может, это прозвучит немного смешно, но чего уж тут говорить, в месте, где нельзя даже сходить в туалет без разрешения, все эти мелочи кажутся какой-то нереальной свободой. И я с первых дней в армии стал пересматривать свои взгляды на многие, казалось бы, очевидные вещи.

Например, оказывается, можно кайфовать от того, что ты просто вышел покурить не в строю, ведь 90% времени солдат видит бритый затылок стоящего спереди и ничего больше.

Но, как и во всем, в такой службе есть и недостатки. Самый серьезный среди них – дикие объемы работы. Макулатуры так много, что за день просто физически не успеваешь всю ее перелопатить. Приходится задерживаться после отбоя. Пока все солдаты спят, ты сидишь ночью в ленкомнате или отдельном кабинете и пишешь, пишешь, пишешь… А ведь подъем-то у тебя будет как у всех, для канцелярских крыс нет поблажек в виде пары лишних часов сна.

И тут неизвестно, кем быть лучше: простым солдатом, который живет по распорядку дня и вовремя отбивается, или блатным, который имеет кучу поблажек, но нормального сна ему не видать. Конечно, не все так однобоко, и далеко не каждый день много работы, нередки случаи, когда и писари ложатся вовремя, но служба так себе.

Спустя почти четыре дня такой босяцкой жизни я к ней попривык и уже стал думать, что все у меня так дальше и пойдёт, что просижу я весь год за бумажками. Меня такая перспектива, в принципе, устраивала. Ребята, которые работали со мной, красочно описывали, что, мол, будут часто отпускать в увалы, будем по вечерам сидеть в баталерке и бухать, что жизнь будет райской. В какой-то момент я подумал, что мне повезло, ещё армия толком не началась, а уже такая малина. Я успокоился, а зря…

Тогда я ещё не знал, что служить мне в этой части останется всего один день.

Совет по выживанию в армии №3

Никогда не строй планов в армии и не думай о будущем.

Потому что здесь все может измениться в любую минуту, и ты никак и ни на что не сможешь повлиять. У любого начальника, наобещающего с три короба, обязательно есть другой начальник, который все одним словом может поменять. Поэтому в таких закрытых экосистемах как армия и флот нужно быть готовым ко всему и, что называется, «сидеть на чемоданах», тут уж как Родина прикажет, так и будем действовать.

Утром нас построили в центральном проходе и стали по одному заводить в кабинет. Я пытался сказать, что у меня куча работы в канцелярии. Дежурный по роте ответил, что ему было приказано построить здесь всех новеньких. Когда до меня дошла очередь, я вошёл в кабинет, в котором за двумя разными столами сидели офицеры, самый младший среди них – капитан третьего ранга.