Скрытая реальностЬ. Книга первая. Щелкунчик

– О, Боже, – простонала врачиха, входя в квартиру, прикрывая нос носовым платком, – что за вонь?

– Товарищ уже разложился, – усмехнулся ее коллега, пытаясь по запаху определить направление, куда двигаться дальше, – мы как всегда опоздали.

– Это коты, – пояснил консьерж из подъезда, решивший поприсутствовать на всякий случай, чтобы врачи чего ненароком не сперли по ходу дела у одинокого больного, с которым у него сложились почти дружеские отношения. Знает он этих врачей, сейчас воры кем только не прикидываются.

– Коты? – удивилась врачиха.

– Да, – кивнул охранник, – у него их штук сорок, если не больше. Были и собаки еще, но тех он вышвырнул на улицу вместе с женой.

– Добрый дядечка, – заметила женщина, проходя с чемоданчиком в комнату и сгибаясь над неподвижным телом, почти сползшим уже с кресла.

– Котов любит, – поддакнул коллега, почти приготовивший уже дефибллиатор сердца, – будем спасать, подохнут же без хозяина твари.

Сердце больного ожило при первом же разряде, от одной только мысли о готовящемся злодействе и принялось стучать дальше. Больного уложили на носилки и отправились с ним вниз. Спускать полуживое тело вниз помогал водитель, в обязанности которого входило еще и это. И каково же было их всеобщее удивление, когда они, спустившись, не обнаружили на месте своего транспорта. Угнали реанимацию! Больше за эту ночь ничего интересного не произошло. Потушили стеклянный небоскреб в Москва-Сити и залили пеной вспыхнувший прямо в аэропорту самолет. Тот самый, на который некоторым мест не хватило. Светало.

5

Спалось плохо, просыпалось же еще хуже. Просыпаться по звонку – удел обреченных на вечную трудовую повинность, и только свободный человек может позволить себе роскошь встречаться с действительностью лишь тогда, когда ему этого действительно хочется. Открывший глаза человек не был свободным, разлепив с трудом припухшие веки, прислушался, телефон больше не звонил. Он перевернулся на бок и, укрывшись с головой подальше от света, попытался снова заснуть. Утро еще только вступало в свои законные права, и первые лучи света робко прокладывали себе путь сквозь щели в неплотно задвинутых шторах, впрочем, как и первые звуки просыпающегося города через чуть приоткрытое окно. Обычно в это время люди особенно чувствительны к теплу своих постелей и мягкости подушек, не был исключением и этот, встретивший это утро совсем не там, где собирался. Человек стащил с лица одеяло и вяло осмотрелся. Сквозь полумрак стали угадываться родные стены, так что приходить в себя пришлось не очень-то и долго, свою квартиру вряд ли спутаешь с номером в курортном пятизвездочном отеле. И как бы его квартирка ни была шикарно обставлена, и на какие городские дали ее окна не выходили, шума морского прибоя из окон все равно, сколько не прислушивайся, было не слышно. Зато гудели автомобили, отравляя все и вся вокруг своим шумом, выхлопом и своей бесконечной и бессмысленной суетой. Раскалывалась голова, но только не от водки, а от выкуренных в неимоверном количестве сигарет. Вот тебе и бросил в отпуске курить, усмехнулся он, потирая пальцами седые виски. С трудом поднявшись и свесив ноги на пол, он уперся взглядом в забитую окурками пепельницу и начатую бутылку минералки. Почти пустая пачка мятого «Парламента» валялась рядом. Снятая одежда смятым комом валялась на полу, поддерживая видимость бардака, что хозяина вовсе не трогало. Думать вообще ни о чем не хотелось. Хотелось пить, вот он и потянулся к теплой бутылке, чтобы сделать пару глотков и закурить. Последнее было лишним, поэтому прикуренная сигарета уже после первой же затяжки оказалась сломанной в пепельнице, а сам он снова в лежачем положении с больной головой на подушке. Утро начал с уборки, вместо зарядки, так сказать, просто надо же было что-то делать, вот он делом и занялся. И это вместо того, чтобы любоваться океаном из окна островного отеля и впитывать в себе морские виды и прочее великолепие райского места. «Бычки» на полу тоже ничего себе смотрятся, постарался он успокоить себя. Другим еще хуже… Кому «другим», он уточнять не стал, но это и так было ясно – всем остальным! Через двадцать минут трудов, выключив пылесос и оглядевшись, он без всякого удовольствия констатировал, что теперь в квартире порядок: угловой диван сложен, хрустальная пепельница на стеклянной поверхности журнального столика, трубка телефона на базе, а разбросанная одежда в шкафу. Смахнув напоследок пыль с плоского экрана телевизора, он направился в ванную принять холодный душ, чтобы вернуть себе силы окончательно. Резкие струи впились в кожу, массируя и обжигая ее, а в тело и в самом деле стали возвращаться силы. В тело – силы, а в голову хоть какая-то ясность. Доведя себя под холодной струей почти до кондиции, он понял, что требуемый результат хотя бы какой-то видимости бодрости достигнут, и он почти уже готов к боевым действиям. Знать бы еще, против кого воевать, усмехнулся Погорел. Вот же наградили предки фамилией, которая пошла, судя по всему, от самого первого в их роду погорельца. Вадим Сергеевич Погорел, следуя логике, был последним из рода неудачников. Он вообще был последним в роду по мужской линии, что и радовало. Все несчастья семьи на нем и должны были закончиться. Хотел еще побриться, но свежий шрам на левой щеке не позволил этого сделать. Первый и вполне заслуженный в нынешних реалиях. А не лезь на рожон, тогда и по голове бить никто не будет. Внимательно рассмотрев рану в мокрое зеркало, мужчина пришел к выводу, что с этой стороны опасность ему не грозит, не скорпион цапнул. И даже чему-то про себя усмехнулся, что даже для собственного отражения в зеркале так и осталось тайной. Усмехнулся своей невезучести, наверное. Накинул махровый халат – подарок любимой на день мужиков, и прошлепал мокрыми следами на кухню, где заварил чай и включил телевизор, чтобы посмотреть новости или еще какой другой треп ухоженных бабенок с телеэкрана. Смазливая дикторша вещала о последних событиях с авиационной выставки в Жуковском. Транслировали разноцветное шоу истребителей из группы «Стрижи», командира которых все же оправдали. Разлетающиеся в разные стороны самолеты, тянущиеся за ними сине-бело-красные шлейфа дыма, толпы зрителей между самолетами на земле и фигуры высшего пилотажа вверху… Мужчина усмехнулся. Позавчера он тоже был там, поддавшись на рекламу. Понравилось. Один разок и ему тоже довелось управлять самолетиком Як-52, позволили подержаться за рычаг, торчащий из пола, почувствовать себя маленькой рыбкой в большом аквариуме, но на этом вся его любовь к пилотированию и закончилась. Рожденный ползать, летать не может и этот «пилот» был как раз из этих. Любил когда-то прыжки с парашютом, особенно затяжные, но со временем и эта любовь тоже прошла, когда прямо на глазах у него один такой «сокол» камнем вошел в землю с нераскрытым. Возраст и респектабельность, осторожность брала свое. На другом канале пожилой седой мужик и молодая мокрая девица изображали под звуки какой-то музыки любовную пару на море. Он сухо пел, она мокро изображала. Звучала песенка столетней давности: «Ах, карнавал, удивительный мир, где перемешан Париж и Каир, запах жасмина и горький миндаль, жаль мы не встретились раньше, как жаль…» Он смахнул со стола сигареты, вышел на балкон и закурил. Волгоградский проспект был почти пуст, что и удивляло, обычно в это время пробка уже растягивалась до Кузьминок и дальше до Текстильщиков, откуда только и начиналось движение. С высоты тринадцатого этажа дорога смахивала на муравьиную тропу, а сами машинки на муравьев, подчиняющихся не только своей воле, но и какой-то неведомой силе извне, которая всем, собственно, в этом мире и руководила. Муравей только думает, что он свободен, а на самом же деле он не более свободен, чем раб на галерах. Он курил и смотрел вниз, стараясь подсознательно понять, чью чужую волю сейчас выполняет лично он? Шел первый день отпуска, но вместо океанского берега, который еще в два часа ночи был более чем реален, сегодня он имел только головную боль и свой балкон с видом на доставший своим вечным гулом проспект, а его подруга и вовсе – нервный срыв с пустым номером на двоих в отеле. Подбивала не лететь его, а сама улетела, сокрушался Погорел. А он остался, который от полета даже и не думал отказываться. И после этого говорить о справедливости?! И все попытки до нее дозвониться заканчивались одним, что абонент выключен или находится в зоне не доступа сети, что и бесило. Вот тебе и вся любовь, улетела и забыла, отключила «мобильник» и теперь радуется там без него райской жизни. Или злится, что он не полетел, поэтому и телефон отключила. Или роуминг не подключился, успокаивал он себя. МТС может всякое, ему друзья рассказывали, что так две недели в Испании без связи и просидели. Хорошо, что теперь интернет есть, только так и общались. В любом случае, волноваться было еще рано, подождет до обеда и постарается снова с ней связаться, а не выйдет, так отправит гневное послание по электронке. Найдется, никуда не денется. Ей там все равно лучше, чем ему здесь. Однозначно! Докурив почти до пальцев, он все же решил созвониться с турагентством, где заказывал путевки, чтобы узнать хоть номер номера в отеле, где она остановилась – все лучше, чем ждать у моря погоды, пока та сама не объявится. С ее характером звонка можно было и вовсе не дождаться!

Натянув потертые джинсы и черную футболку, сунув в карман мобильник, он полез в шкаф и извлек из кармана пиджака бумажник, чтобы взять деньги на предстоящие расходы. Брать оказалось нечего. Пять тысяч долларов, не считая двух сотен, спрятанных в другое отделение, корова как языком слизала. Вывернув в пиджаке все карманы, но так ничего стоящего в них и не найдя, он в сердцах швырнул его на пол, а сам прислонился к шкафу спиной и постарался успокоиться, считая от десяти до одного, представляя себе пропавшие деньги все еще в своем бумажнике. Картинка вышла еще та, никакая картинка, если честно, на которую только и осталось, что наложить мелодию кузнечика с коленками назад, чтобы снова зажить весело и счастливо. Не вышло! И считать до пяти тысяч тоже не хотелось, все бы таким вот способом себе деньги и возвращали. Конечно, сумма была крупная, но в любом случае – не конец света. Мужчина прошелся по комнате, захотелось выпить, открыл бар, достал из него начатую бутылку коньяку, уселся в кресло и налил себе рюмку. После третьей жить сразу же как-то стало веселей. Не виски на берегу океана, но тоже ничего. Включил музыку и задумался. Тем более что ему и в самом деле было о чем подумать, особенно, что касалось прошедшей ночи. Кира как в воду глядела со своими книжными предсказаниями. Ночные события снова отчетливо встали перед глазами. Он вдруг увидел себя как бы со стороны выбирающимся из-под какого-то перевернутого грузовика и взбирающимся вверх по склону кювета. Две машины светом фар освещали обочину дороги, а мерцающие красно-синие блики от включенных мигалок – все остальное прилегающее пространство вокруг, придавая всему какой-то даже киношный вид. Блики выхватывали из темноты своим красно-голубым мерцанием силуэты нескольких человек, дожидающихся наверху того, кого сюда привезли и еще груду железа внизу из трех машин: завалившейся на бок фуры, подмятого под нее «БМВ» и обгоревшего остова еще какой-то легковушки. Все это дополнял мрачный силуэт корявого, мрачно распинающего темноту своими кривыми ветками, черного обгоревшего дерева, и устойчивый запах гари вперемешку со спиртными парами от разбитой водки, витающий вокруг, какой была под завязку и была набита фура. Двое из поджидавших явно были работниками полиции, судя по форме, а остальные, скорее всего, владельцы грузовика и сгоревшей машины. По предположению якобы виновника всей этой трагедии, а уж кем они были на самом деле… Впрочем, ему до этого вообще не было никакого дела.

– Убедились, что это ваш автомобиль там валяется? – пробасил хмуро один из них, недовольный вообще, что ему приходится тратить на все эти никому не нужные протокольные мероприятия, когда и так все ясно, драгоценное время своего сна.

Погорел пожал плечами:

– Номер мой, а вот все остальное, в этом я сильно сомневаюсь.

– Узнать в этой груде металлолома машину трудно, – согласился майор, – но все же можно, при определенной фантазии.

– Я сомневаюсь, а он летит…

– Что?

– Как, спрашиваю, мой автомобиль здесь оказался? – спросил Погорел, пока все еще туго соображая, что вообще происходит.

– Он спрашивает… – усмехнулся служивый, протягивая тому какую-то официальную бумажку, чтобы тот расписался. – Подписка о невыезде, – пояснил он, – и молите чудо, чтобы правда оказалась на вашей стороне, иначе 9 лет вам точно обеспечено за езду в пьяном виде. Один пострадавший уже присмерти в больнице, другой, скорее всего, тоже, покинувший место аварии в состоянии аффекта. Сокрытие с места преступления, пьяная езда…

– Ты про этого исчезнувшего, что в состоянии аффекта?

– Не понял? – уставился на него полицейский.

– Да так… – усмехнулся Погорел. – Я к этой аварии никакого отношения не имею, с дневного времени суток здесь, весь аэропорт в свидетелях, а авария произошла уже ночью, насколько я понял, так что зря только время потратили на мои поиски. Вопрос можно, как вы на меня вышли?

– По документам в машине на отпуск, копиям билетов на рейс, валяющимся на сидении…

– Ничего подобного я в машине не оставлял.

– Суд разберется, – заметил со знанием дела полицейский.

– Если доживет, столько людэй без водка оставил, шакал! – резкий возглас негодования слева и сразу же за этим резкий удар в челюсть справа. Кувыркаться в кювет было просто, ведь все мы живем для того, чтобы сдохнуть, вот по пути в ту свою новую действительность, скорее всего он щеку и расцарапал.

Тринадцатый этаж, Волгоградский проспект, дом номер… Мужчина достал из пачки новую сигарету и стал ее сосредоточенно разминать, пытаясь найти ответ на самый главный вопрос, почему именно он вляпался в это откровенное дер… в эту историю? И чем дольше он ее разминал, тем меньше что-либо вообще во всем этом понимал. Так и не закурив, он поднялся с кресла, на ходу захватил со столика ключи от квартиры и вышел. Деньги были в бумажнике, вспоминал он, спускаясь по лестнице. Бумажник он отдал Кире, которая в свою очередь засунула бумажник в свою сумку. Перед самой посадкой он бумажник вернул на родину. И вот такое, неужели это она стащила деньги? Не укладывалось в голове. До ближайшей остановки идти было метров двести, не больше, поэтому уже через десять минут он ехал в автобусе и собирался через одну выходить, чтобы дальше пешком добраться до платной парковки автомобилей, где и оставил не так давно на хранение своей новенький авто. Знакомый охранник на КПП доброжелательно его поприветствовал, не получив, правда, такого же доброжелательства в ответ. Погорел сердито проследовал мимо того, не удостоив того даже взглядом, направляясь быстрым шагом к своей машине. Точнее, к тому пустому месту, где та должна была находиться. Была слабая надежда на лучшее, что с его тачки просто сняли номер, чтобы перецепить его на другую машину, но чуда не произошло! Приобретенный всего месяц назад новенький BMW Х6 отсутствовал. Зато он точно знал теперь место, где он присутствовал.

– А чего вы не на колесах, Вадим Сергеевич? – услышал он хрипловатый басок подходящего сзади доброжелательного, с сигаретой в зубах, охранника.

– А то ты не знаешь? – уставился на него владелец отсутствующей машины, чувствуя, что закипает как тот электрический чайник. – Это я тебя должен спросить, сонная твоя морда, где моя машина, кретин?

– Так это…

Погорел двумя руками схватил охранника за ворот фирменной куртки и с такой силой двинул того спиной о ближайший джип, припаркованный рядом с пустующим местом от его машины, что у того даже сработала сигнализация. Не у охранника, у джипа, чтоб его… На что взбешенный владелец угнанной тачки даже не обратил внимания. Сдерживаемая до последнего момента ярость в одном зверском порыве и выплеснулась на подвернувшегося под руку бедолагу.

– Он меня спрашивает, где моя тачка, урод… – орал уже во всю разбушевавшийся владелец угнанной машины. – Ты понятие хоть имеешь, сколько она стоит? Тебе и твоим внукам придется жить вечно, чтобы теперь со мной рассчитаться. Ты…

На шум стали собираться зрители, в основном владельцы других машин, оказавшиеся поблизости, да парочка таджиков из персонала стоянки, с интересом наблюдающих, чем же все это закончится, не предпринимая ни каких действий во спасение своего коллеги по дежурству. Теперь все осторожные, влезешь, так еще же сам и окажешься виноватым! Охранник что-то хрипел в оправдание, но Погорел его не слышал, продолжая лупить спиной об визжащий в истерике автомобиль, матерясь на чем свет стоит. Хрип бедняги напоминал уже больше воронье карканье, чем даже человеческий хрип. Лицо его с вытаращенными глазами же уже так налилось кровью, что еще немного, и Погорел точно бы его задушил. И неизвестно, чем бы все эти разборки закончились, если бы не подоспевший на помощь запыхавшийся напарник несчастного. Недолго думая, он со всего маху заехал резиновой дубинкой душившего по спине и, схватив того сзади за волосы, с силой рванул голову хулигана на себя. И тут же смутьян получил еще и второй удар в челюсть, но уже от того, кого душил, вдохнувшего глоток свободы и тут же удачно воспользовавшегося этим благоприятным обстоятельством. За первым ударом последовал второй, третий и четвертый… После удара в живот его связали и потом передали дежурному наряду полиции, вызванному по случаю.

6

В полиции избитого хулигана продержали до вечера. Какое-то время ушло на выяснение личности и составления протокола. Документов у задержанного не оказалось, бумажник с паспортом остался ведь дома на столе, что и усложнило работу полицейских, предусмотрительно отказавшихся от взлома чужой квартиры без соответствующего прокурорского разрешения, куда они даже и не собирались. Сверились с данными по стоянке, где тот парковал свою машину и успокоились. Успокоились и забыли… Смешно конечно, но именно так задержанный и думал, пребывая в обезьяннике, других причин для столь долго его пребывания в этих «звериных» местах просто не находилось. Его забыли. Если конечно ему уже не шили дело за разбойное нападение, чуть не закончившееся убийством одного из охранников. Забыли, но не все. Спасение явилось в виде представительного очкарика в деловом костюме с золотыми «ролексами» на правом запястье. И хотя как правило являются только черти да и то исключительно больным белой горячкой, чертями здесь даже не пахло. Пахло деньгами, солидностью ми еще фиг знает чем, – успехом, наверное. Мечтающие дожить до пенсии золотые котлы не носят, считают копейки в своих дырявых карманах. Очки на носу у явившегося тоже были золотыми, что окончательно и взбесило дежурного офицера, который взяток не брал и тянул честно свою лямку обычного трудяги, которого все уже достало так, что и в самом деле – дожить бы скорей до пенсии, не дай боже, и ментам планку поднимут, как всем остальным уже подняли. Ведь выше перекладины подняли со свисающей с нее петли, не хочешь, называется, не живи. Жить после ночной пьянки дежурному и в самом деле сейчас не очень хотелось. Хотелось водки…

– Я вас слушаю, гражданин, – уставился офицер на вошедшего, чувствуя, что уже закипает от всей своей доброты, рассматривая поддельное золотишко на чужом запястье, – по какому вопросу пожаловали?

– Да есть, офицер, тут у тебя один чувак, – улыбнулся тип в золотых очках, – Погорелом кличут, выпускай негодника. Профсоюз драчунов берет на себя всю ответственность за его кастрацию, чтобы он больше не позорил доброе имя законопослушного гражданина. Не можешь не бить, не бей… Короче, офицер, отпускай задержанного, он вас в плен больше брать не будет.

– Зря время потратили, уважаемый, – дежурного чуть не вывернуло от такой наглости последнего. – Этот еще не скоро освободится. Нападение на охранника, сопротивление органам власти, приходите годика через три, а лучше через все четыре. Вернем в лучшем виде. Ваша фамилия?

– Очкарин, а какое это имеет отношение к задержанному?

– У нас все имеет отношение, – произнес многозначительно дежурный, – даже цвет трусов подозреваемого.

– И в чем его подозревают по цвету трусов, позвольте узнать?

– В разбойном нападении на охраняемый объект с целью завладения…

– … несвежими трусами последнего, понятно.

Дальше слушать визитер не стал слушать весь этот бред служивого, протянул дежурному в окошко сложенный листок и стал наблюдать за его реакцией. Сотрудник развернул листок, прочел, что там написано, встал и с кислой миной куда-то вышел, унося с собой запах потертого кителя и засаленных ментовских брюк. Вернулся минут через тридцать и принялся что-то строчить в своем журнале, не обращая вообще никого внимания на застывшего в терпеливом ожидании посетителя. Потом, как бы между делом, не отрывая взгляда от своих бумаг, буркнул, что все в порядке, но без начальства все равно не может, не имеет права освободить задержанного. Придется подождать до завтра, когда появится товарищ подполковник, и только после прямого распоряжения последнего уже…

– Тогда я к твоему полковнику сам пройду, – усмехнулся товарищ, – чтобы он распорядился отпустить задержанного. Не возражаешь? Хотя нет, пусть лучше ему сам министр и позвонит, если тебе этой писульки недостаточно.

И с этими словами он извлек из кармана мобильный телефон и принялся набирать того самого министра, кто и должен был все исправить. Телефонное право, оно ведь и в ментовке телефонное право – действует безотказно фактически на каждого мента. Подействовало и на этого, офицер снова со злым видом встал и вышел, вернувшись уже гораздо быстрее, чем в первый раз своего важного отсутствия. И даже не один, что очень даже порадовало посетителя. Следом за ним плелся тот самый тип с разбитой рожей, за которым сюда и пожаловали, и которому уже даже шнурки вернули, чтобы больше ни в чем себе не отказывал. Еще ему вернули мелочь из карманов, зажигалку и сигареты, заставили расписаться в каком-то журнале и… выпихнули на волю. Дело о разбойном нападении на охраняемую стоянку было закрыто. Спаситель вышел на улицу и закурил, вдыхая всей грудью вместе с дымом и воздух улицы, дожидаясь пока спасенный им бедолага где надо распишется и снова окажется на свободе с перекошенной рожей, разбитой губой и шрамом на небритой щеке, с еще

– Чего приперся? – освободившийся протянул вяло руку для приветствия.

– Не делай людям добра, не получишь зла. Сам же звонил, – удивился товарищ.

– Я не звонил.

– Я сам себе позвонил и сообщил твоим голосом, где ты пребываешь.

– Да-а? – удивился недавний арестант. – С Канар звонок был, я вообще-то сейчас там, насколько тебе известно. – Немного подумал и добавил, что загорает на пляже.

– Молодец, – Очкарин пожал наконец протянутую руку, – что я могу еще сказать. У богатых свои причуды, каждый отрывается по-своему. Пляжному прозябанию предпочитаешь будоражащий суррогат местного разлива?

– Потом расскажу, – Погорел достал сигареты и тоже закурил. – Расскажи лучше, как тебе удалось меня так быстро вытащить?

– Позвонил кому надо наверх, тот еще кому-то еще выше, откуда звонок спустился вниз, и ты свободен. Все просто, если знаешь комбинацию цифр телефона.

– Мутно как-то все, – заметил Погорел, – ну да ладно, потом разберемся. Денег до получки не одолжишь? Тачка в кредит, потратился на отпуск, совсем на мели оказался. Мне бы тысяч тридцать или сорок рубликов на расходы.

– Понимаю, – ответил Очкарин, протягивая пять тысяч рублей одной купюрой. – Остальные могу только вечером после работы, буду в районе Тверской, давай там и пересечемся у Пушкина.

– Я с цветами приду, – кивнул Погорел, – чтоб ни у кого вообще сомнений не осталось в наших дальнейших намерениях.

– Кретин, – рассмеялся товарищ, – так ресторан называется, который больше всего иностранцы любят в нашем городе.

– Я знаю другое место, – предложил Погорел. – У Гончаровой…

– Издеваешься?

– Записывай адрес.

Очкарин записывать не стал, запомнил, после чего таки задал свой вопрос:

– Бабки кончились, морда разбита, документов нет, ментовка, блин, – дом родной… Что случилось, ты мне можешь сказать, не за пьяный, надеюсь, дебош на самолете, слава Панина покоя не дает?

– Принесешь деньги, коллега, тогда и узнаешь, – усмехнулся Погорел, легонько подталкивая того в спину в направлении черного «Мерседеса». – Вали… Да, о птичках, еще… Надеюсь, на работе ты еще никому не разнес в клювике, что я здесь?

– Обижаешь, начальник.

– На обиженных ездят.

– На тебе поедешь, как же…

В восемь вечера Погорел ждал коллегу в небольшом, но уютном ресторанчике в самом центре Москвы в районе Тверской, где все было очень дорого и сердито. Не отказывай себе ни в чем, называется, и даже когда в кармане три рубля, все равно живи по крупному. Затягивают мелочи, они как пиявки на теле, как та суета, которая снует. И даже когда не прет, вот только как во все это въехать, когда все по большому счету именно из мелочей и состоит? И зачастую очень неприятных мелочей, если не сказать конкретнее…. Коллега опаздывал, Погорел заказал бокал пива, сухариков и попросил принести пепельницу. С куревом не вышло, в ресторане уже не курили, закон о борьбе с курением вошел уже в силу, но зато без проблем можно было хрустеть сухариками, что и радовало. Он любил похрустеть под спокойную музыку. Еще пару часов назад совершенно безнадежная ситуация таковой ему уже не казалась. Распечатав пачку сигарет, он извлек из нее одну и, чиркнув привычно колесиком зажигалки, с наслаждением сделал первую затяжку, здраво рассудив, что, если даже нельзя, то ему все равно уже можно. Но не тут-то было, тут же возле столика появилась административная дама со строгим лицом и вежливо попросила его прекратить никотиновое безобразие. Можно было конечно взять за грудки и эту, чтобы и из нее тоже все спесь вытрясти, но, памятуя недавний печальный опыт на стоянке, Погорел тут же отказался от этой мысли. Он извинился, и отправил сигарету в бокал с пивом, попросив принести на замену другой. Окурок немного пошипел, злясь на такую несправедливость, и погас, приказав долго жить. Злая тетка исчезла, и он снов оказался предоставленным самому себе. Вспомнилось вдруг, как они с Кирой попали сюда минувшей зимой. И даже столик, за которым он сейчас находился, кажется, был тот же самый. Иногда так бывает, что случайности совпадают. И не удивительно, ведь после этого они довольно часто сюда наведывались, скорее всего, именно поэтому он и сейчас приехал именно сюда.