Павлик

– Я?! Куда умчался?! Кто умчался?!

– Вы, Игорь Сергеевич. Если коротко, то вы вначале на четвереньках носились и шороха на нас с Васей навести пытались, потом, как дервиш суфийский, тут кружились под Васин бубен, а потом в «гелик» прыгнули и – с концами.

– Я?! В «гелик»?! – Игоря Сергеевича, похоже, шок отпустил: на лице проступило подобие улыбки, и он подмигнул Павлику. – А я ведь чуть не купился, молодой человек! Ну вы и артист, однако!

– Я артист?! Охренеть! – Павлик восхищенно хлопнул себя по ляжке и смотрел на неуверенно улыбающегося Игоря Сергеевича. – Артистом тут вы сегодня ночью выступали. Такой моноспектакль дали, что любо дорого смотреть было. А если вы думаете, что я шучу… – он перевел взгляд на стоящий на краю поляны «Гелендваген» и радостно хлопнул себя по колену. – Да вы на машину-то гляньте! Грязь, по-вашему, на ней откуда? «Гелик»-то вчера чистехонький был, а теперь что с ним стало?

Игорь Сергеевич стремительно обернулся и уставился на внедорожник, предательски покрытый потеками засохшей грязи до самой крыши. Все вернулось на исходные позиции: улыбка стерлась, лицо снова побледнело.

– Вы что, серьезно все это?

– Конечно, – Павлик кивнул и недоуменно пожал плечами. – На хрена тут выдумывать что-то? Как было, так и говорю. Реально за руль прыгнули и сгинули в ночи. Сколько вас не было, не скажу. Не засекали время, сами понимаете. Извелся я, конечно, пока вас по полям носило, но потом ничего – вернулись целый и здоровый. Как вывалились из машины, так с концами в небытие и провалились. Вот, собственно, ретроспективно я вам весь вечер вчерашний и обрисовал…

– Павел, я больше десяти лет за рулем не сидел!..

– Ну, Игорь Сергеевич, это вам виднее, сколько вы там за чем не сидели, но вчера по вам этого сказать нельзя было. Вася правильно подметил: Шумахер бы локти грыз от зависти! Ночь, вы без фар укатили, и – заметьте! – ни единой же царапины! – Павлик кивнул в сторону автомобиля и ободряюще похлопал потрясенного спутника по колену. – Что вы паритесь-то? Все ж в полном порядке!

– В порядке?! Да то, что вы рассказываете, это же ужас какой-то!

– Ужасов вы не видели еще. Кстати! – Павлик опять с интересом уставился на собеседника. – А вы проблему-то свою решили? Задачу ту свою? С которой разобраться хотели?

– Задачу?.. – Игорь Сергеевич непонимающе смотрел на своего молодого спутника, но уже через мгновение с ним произошла настолько разительная перемена, что Павлик только покачал головой от столь стремительного перепада настроений. На губах типичного московского аллигатора заиграла широкая улыбка, плечи расправились. Казалось, шок от утренних новостей, прошел бесследно, и теперь перед ним снова оказался тот самый, уверенный в себе и окружающем мире владелец всего, что только возможно, каким Павлик и запомнил Игоря Сергеевича по их первой встрече в офисе. Улыбка на губах хозяина жизни стала еще шире, а потом он и вовсе безудержно расхохотался. Озадаченный Павлик не с самым умным видом хлопал глазами, но смех Игоря Сергеевича, неожиданно всепобеждающий и заразительный, увлек его за собой.

– Ну вы даете, Игорь Сергеевич! Эко вас колбасит-то! То в депресняк на ровном месте впадаете, то, извините, ржете, что тот конь! Так что с задачей-то вашей, решили?

– Решил, – московский аллигатор улыбнулся еще шире, хотя до этого момента можно было заподозрить, что подобное невозможно по определению. Однако он быстро сделался серьезен и, выбравшись из креслица, присел на корточки возле потухшего уже костра. Небольшая веточка, которая оказалась у него в руках, в темпе приятной задумчивости вычерчивала узоры на густом слое пепла, покрывающем угли. – Решил я задачу, молодой человек. Точнее, – мимолетная хмурая гримаса на его лице тут же уступила место прежней широкой улыбке, – не было никакой задачи, как выяснилось! Так что и решать ничего не пришлось…

– Да вы что? Как это – не было? Вы же сами вчера сказали!.. Что проблема у вас, что сожрать вас хотят!..

– А это не проблема, как оказалось, – типичный хозяин жизни расплылся в невесть чем порожденной мягкой улыбке, по-прежнему продолжая ворошить веточкой угли, а потом развернулся и подмигнул неподвижному Павлику. – Нет тут никакой проблемы – вот что выяснилось, молодой человек!

– Это как?!!

– Да вот так, – все с той же чудесной и необъяснимой улыбкой Игорь Сергеевич пожал плечами, неторопливо встал и начал медленно расхаживать возле костра. – Я же, как проснулся, смотрю – вы с Василием без задних ног дрыхнете… Ну и, чтобы вас ненароком не потревожить, пошел в поле прогуляться. Вышел, а там – красотища неимоверная! Роса выпала, и каждая росинка, как брильянт маленький, блестит – вся трава усыпана, словно ковер из камней драгоценных под ногами. Постоял я в поле и к речке пошел. Тут метров с семьсот, наверное, не больше. Иду, а голова… – типичный московский аллигатор улыбался теперь немного растерянно. – Не знаю, – он повел широкими плечами, – поверите или нет, но ни одной мысли нет, как будто начисто все веником кто-то вымел! Иду, как ребенок маленький, улыбаюсь… Так и на берег вышел. А речка – чудо! Маленькая, заросшая вся, плотины бобровые на каждом шагу, не речка, одним словом, а затерянный мир из детства. Сел я на берегу, любуюсь на красоту на эту и продолжаю, как дите беззаботное, улыбаться, хотя поводов вроде бы особых и нет. А потом вдруг на меня накатило: все вспомнил! Еще миг назад – ни единой мысли в голове, кроме красоты этой неземной, и – как обрушилось. И решение, что принять надо, и все метания мои – разом тут как тут, словно плотину в голове открыли. И не поверите, – Игорь Сергеевич задумчиво прикусил губу и наморщил лоб, подбирая слова поточнее, – осенило меня! Нет, не осенило даже, – он опять поморщился, пощелкал пальцами, призывая верное слово, – а будто прозрел я мгновенно. Смотрю на речку эту, на хатки бобровые, на берега заросшие да на солнце, что над полем встает, и ни с того ни сего с кристальной ясностью понимаю: а нет никакого вопроса! Ни вопроса нет, ни проблем – ничего нет!.. И решение таким очевидным оказалось, что я чуть не заплакал от собственной глупости!

– Да ну! – Павлик, который и так-то готов был искрить от собственного напряжения, еще сильнее подался вперед, чтобы ненароком не упустить какой-нибудь важной детали. – И какое решение?

– Так очевидно ж все, – типичный хозяин жизни усмехнулся, присел на кресло рядом с потрясенным собеседником и приобнял его за плечи. – Все же очевидно, молодой человек! Настолько очевидно, что я в самом деле в тот момент едва не заплакал!

– Да что очевидно-то?!!

– Очевидно, Павел, что проблема моя из пальца высосанной оказалась. Это, честно говоря, меня и потрясло больше всего поначалу. Понимаете? Речка заросшая, брильянты маленькие в траве под ногами – вот это все настоящее. Трава изумрудная, солнце над головой, поляна наша… Ночь, звезды – вот оно все смысл имеет, а игрушки эти мои, – Игорь Сергеевич скривился в болезненной гримасе и бессильно махнул рукой, будто отгоняя невеселые мысли. – Чушь! Если одним словом ощущения передать.

– Чушь?!! – сраженный такими объяснениями Павлик недоверчиво покачал головой, с сомнением глядя на совсем еще недавно такого типичного хозяина жизни. – А как же банк ваш?.. А газеты эти с пароходами?!.. Как вы будете-то без всего этого?! Вы ж не сможете по-другому!

– Смогу, молодой человек! Еще как смогу, – широкая улыбка озарила лицо типичного московского аллигатора, и он озорно подмигнул Павлику, продолжая обнимать его за плечо. – В тот-то как раз момент, Павел, я и понял, что смогу! И не просто смогу, а даже еще лучше смогу, чем до этого было! Вас, не поверите, вспомнил, как вы мне заманчиво про пляжи песчаные рассказывали, – Игорь Сергеевич коротко хохотнул и снова подмигнул притихшему собеседнику. – И так мне на этот пляж песчаный захотелось, что картина, как перед глазами прямо: море, пальмы, мартини стакан запотевший. А если серьезно, то там, на берегу, как будто морок какой-то с меня спал. Я… как же объяснить-то… Я двоих в себе увидел, пусть и звучит это дико. Не понял, что нас двое, а именно увидел! И пусть оба – это я, но один из них – настоящий, а второй – как фантом какой, призрачный, будто наваждение. Не свел я вас с ума откровениями моими?

– Да нет. Меня, Игорь Сергеевич, с ума свести, в принципе, сложно. А вас я, кстати, очень хорошо сейчас понимаю…

– Ну вот и хорошо…

Беспечный бизнесмен потянулся в кресле, нагнулся и вдруг принялся развязывать шнурки. Кроссовки полетели в сторону, носки – за ними, а он, блаженно улыбаясь, погрузил ноги в густую траву и некоторое время сидел так и щурился, как кот на солнце, иногда вскользь поглядывая на присмиревшего Павлика.

– Хорошо! Господи, как хорошо-то!.. – прошептал он. – Не поверите, молодой человек, но такого счастья я уже лет сто не испытывал… Сейчас вот сижу, смотрю на ноги свои и думаю: чудо-то какое! Понимаю: звучит так, будто я умом тронулся, но чувство именно такое и есть. Ноги, руки, трава, деревья – на что ни взглянешь, а, кроме чуда, и нет ничего. И вроде вещи обыденные, простые, да только вижу я их сейчас абсолютно по-другому. Разницу попросите объяснить – не смогу. Могу одно только сказать: по мне, так будто изменилось что-то в мире. Вроде бы все на своих местах, как и вчера, ан нет! Вот сейчас сижу и ощущаю, какое это счастье – просто быть. Никогда бы не подумал, что от простого бытия такое полное счастье ощутить можно. Не кем-то быть, не чем-то, а просто – быть. Невероятно!..

– Почему же невероятно? Мудрые люди об этом уже которую тысячу лет говорят. А если еще вспомнить, что не всем такое счастье…

– В каком смысле?

– Да в самом прямом, Игорь Сергеевич. Тут же – как кому повезло… Вы вот ноги свои разглядываете, пальцами шевелите, травку шелковую ощущаете и ветерок свежий, а ведь такое счастье – не всем. Многие еще вчера на ноги свои точно с таким же умилением, как и вы сейчас, смотрели, на руки, на родственников своих, на друзей… Смотрели и радовались: вот, дескать, счастье-то какое – и ноги у меня есть, и руки, и родные с близкими! А потом – хлобысь! – и все, каюк. Еще вчера на ноги любовался товарищ да на лица любимые, а сегодня лишь тело бездыханное на столе у гражданина патологоанатома… И радости, заметьте, никакой абсолютно. Ни от рук, ни от ног, ни от солнышка. Но это, Игорь Сергеевич, еще неплохой вариант, как говорится. Такие позитивные товарищи, что от простого созерцания ног своих радость получить могут, – редкость великая. А есть ведь и такие, которых хрен чем обрадуешь по жизни. Такой и к ногам, и к рукам, и к солнышку абсолютно индифферентно относится. Ничего этого гражданина не радует, даже бытие, от которого вы в восхищенье приходите. А что в итоге?

– А что в итоге?

– А в итоге, Игорь Сергеевич, – все то же самое. Тот же самый стол патологоанатома его ждет, если уж вещи своими именами называть. Тут, как ни крути, а итог-то у всех один…

– Да ну вас, молодой человек! Я о прекрасном, а вы?!

– Так я тоже о прекрасном.

– Так что же тут прекрасного-то?! В патологоанатоме?!

– В патологоанатоме ничего прекрасного, конечно, нет, в этой части вы абсолютно правы, – Павлик благодушно покивал и подлил себе остывшего чая. – Только тут ведь не в этом совсем дело… Не в патологоанатоме.

– А в чем?

– А в том, чтобы вещам простым радоваться уметь, пока на тот стол не загремел. Вы, кстати, этот момент сегодня, собственно, и ощутили. Осознали, правильнее сказать. Пережили во всей полноте. Про это дон Хуан говорил постоянно…

– Шутите?

– Отнюдь. Дон Хуан, между прочим, Карлосу постоянно так и говорил: помни, дескать, что все дороги, один пес, на этом столе сойдутся…

– Да бросьте, Павел! Разыгрываете меня.

– Вообще ни разу, Игорь Сергеевич! Утрирую немного – это да. А так там эта мысль красной нитью через все книги и проходит: помни про патологоанатома, сукин сын. Постоянно, причем, помни. И радуйся, пока тебя на его стол не определили. Вот вы пальцами на ногах шевелите, умиляетесь и поверить не можете, что я вас пойму. Однако же я вас очень хорошо понимаю, а дон Хуан, тот бы еще лучше понял, если что… Если, Игорь Сергеевич, вы таким простым вещам радоваться научитесь и еще про патологоанатома постоянно помнить будете, считайте, в шляпе дело!

– И что будет?

– Да кто же его знает, что будет-то?.. Может, просто счастливую жизнь проживете, а может, и человеком знания станете.

– Это еще кто?

– Это долгая история, – Павлик улыбнулся и заинтересованно посмотрел на собеседника. – Слушайте, а вы вот про второго рассказывать начали…

– В смысле?..

– Ну вы же говорили, что как будто двоих себя увидели, помните? Что с этими двоими-то в итоге?

– С ними-то? С ними все в порядке, Павел. В том смысле, что один из них настоящий только я и есть, а второй, как и сказал, – фантом. Там, на берегу, я отчетливо это увидел. Или осознал, как вы это называть изволите. Так, наверное, точнее будет ощущения мои передать. И тогда меня прямо осенило: мне настоящему весь этот цирк давно уже не нужен! Мне не нужен, а вот тому второму, ему-то все это ой как нужно! Более того – ему никогда ничего не хватит. Ему, которого и нет-то, по сути, ему всегда и всего мало будет! Денег, встреч, решений, знакомств, связей… Машины, женщины, рестораны, страны далекие – все-все-все, что только себе представить можно… Вот этому второму сколько ни дай, а результат-то один будет – еще хочу! Я, значит, на берегу заросшем сижу и понимаю, что меня, ну того, который настоящий, давно уже вперед именно этот фантом гонит! Теми своими «Давай, давай, давай!!!» Одно ему давай, второе, третье… А итог, как я сказал, один: сколько чего этому типу ни дай – ему по-прежнему чего-то да не хватает. Ну и по кругу – снова-здорово. Вот как увидел я этих двоих, так окончательно все на свои места и встало. И проблема та, от которой вчера еще в бараний рог меня страх и злоба крутили, просто – фьюить! – ис-чез-ла! Да и не было, собственно, проблемы-то никакой, как на поверку вышло. Я же не утрирую, когда говорю, что реально чуть не заплакал тогда – до того все очевидно и просто… Я так и сказал вам: как морок какой с меня спал. Как будто околдовал меня кто, а оно в один момент возьми и исчезни, колдовство это!.. Или просто силу потеряло. Вот избитая же фраза: «Как белка в колесе крутится»! Сколько раз за жизнь повторяешь ее бездумно! А в один момент вдруг – хлоп! – и остановилось колесо по какой-то там причине… И только тогда ты видеть и понимать начинаешь, что до этого мига ты не то что не видел ничего и не понимал, а даже шанса такого у тебя с самого рождения попросту не было! Нет у белки никакого шанса, пока колесо это чертово крутится. Но стоило остановиться ему на малюсенькую секундочку – глаза враз открылись! И такое видеть и понимать начинаешь, что хоть плачь, хоть смейся… – Игорь Сергеевич махнул рукой и надолго замолчал.

– Да-а-а… – Павлик первым не выдержал и нарушил тишину, с изрядной долей удивления поглядывая на широкую улыбку невозмутимого хозяина жизни, – крепко вас, однако, зацепило!.. И что теперь?

– А что теперь? – Игорь Сергеевич беззаботно пожал плечами и с усмешкой посмотрел на циферблат хронометра на запястье. – Через пару часов наберут меня товарищи – скажу, чтобы документы по сделке готовили. Пусть с юристами разбираются, формальности утрясают. Чем скорее готово все будет, тем лучше. Подпишу бумаги – и амба! Финита ля комедия, как говорится.

– И куда вы тогда?

– Да хоть куда, молодой человек! Денег, если в унитаз их сознательно не спускать, мне и близким моим до конца этой жизни с запасом хватит, благо, и так вроде бы все необходимое имеется. А если вы о том, чем я заниматься намерен, то я вам со всей вашей же космической прямотой и скажу, – типичный аллигатор озорно подмигнул своему спутнику и счастливо рассмеялся, – а понятия не имею! И прошу отметить, что я вам абсолютно искренне говорю: меня сей вопрос теперь ну совершенно не заботит! Придет время – посмотрим, а пока… – Игорь Сергеевич выбрался из кресла и прошелся по траве, аккуратно погружая ноги в разноцветный травяной ковер и продолжая счастливо улыбаться. – А пока суть да дело, вашим же советом воспользуюсь…

– Каким это?

– А тем, который вы мне в офисе еще дали, молодой человек! На самолет – и в теплые края!.. На месяц, на два, на три… Не знаю еще… Да уж там видно будет, что да как…

В наступившем после его откровения безмолвии Игорь Сергеевич все так же медленно и с наслаждением расхаживал по поляне. Павлик сидел в кресле и просто наблюдал за типичным хозяином жизни, с лица которого не сходила широкая улыбка, и сам невольно улыбался, периодически недоверчиво вскидывая голову и пожимая плечами, словно он никак не мог принять внезапную метаморфозу, приключившуюся со старшим товарищем. Потом, видимо что-то вспомнив, он неожиданно звонко хлопнул себя по лбу.

– Слушайте, Игорь Сергеевич, а что с пирамидой той вашей? Со снами своими вы разобрались?

– Надо же! – типичный московский аллигатор присел напротив и озадаченно покачал головой. – Удивительно, что вы сейчас об этом спросили.

– Почему удивительно?

– Да я как раз об этом размышлял, когда вы проснулись.

– И что? Выяснили, что пирамида та значит?

– А это, Павел, самым простым оказалось.

– Да ну! И к чему сон вам этот был? Что это за пирамида-то в итоге?

– Если коротко, молодой человек, то это мир наш.

– Не понял?..

– А что тут понимать-то, Павел? Все настолько предельно очевидно, что и понимать нечего.

– А все-таки?

– Мир, который мы тут построили, – пирамида и есть, Павел. Самая настоящая пирамида. Если вашей терминологией пользоваться, то пирамида та, из сна моего, – просто символ. Неустойчивый мир наш. Во всем, заметьте, неустойчивый. За что ни возьмись – от семьи до государственного устройства, а про финансовую систему я даже говорить не буду, – Игорь Сергеевич на миг скривился, словно испытав приступ острой боли, – сам причастен. И пирамида эта то и дело обрушиться норовит. Все наши войны, кризисы, конфликты – это же все и есть попытки наши пирамиду удержать, несмотря ни на что удержать, что особенно важно! Пусть и шансов нет на то, что устоит она, а мы ведь все равно сохранить этот порядок любой ценой хотим. Вот вам, молодой человек, и объяснение сну моему. Видимо, знает каждый подспудно, что что-то не так мы делаем, что-то не то строим. Но и страх, наверное, в каждом из нас сидит, и нет знания, как правильно надо делать. Вот это самое незнание вкупе со страхом и заставляют нас всяческие подпорки расставлять, чтобы сохранить понятность и известность привычные. Отсюда – и конфликт. Я ведь как раз и размышлял на этим: сколько раз я лично именно так и поступал во всем… За что ни возьмись: отношения, бизнес – а модель-то одна! Опять же, это будто морок злой, колдовство: вроде бы и понимаешь где-то глубоко внутри, что что-то тут не так и откровенный изъян во всем этом имеется, но что-то заставляет ведь по старой и проторенной дороге идти! Да и ситуация сегодняшняя – лучшее тому подтверждение. Я же боль и страх от неизвестности испытываю, получается – от непонимания, как теперь будет все, если привычное и знакомое отдать придется. У меня же все как по часам: офис, встречи, обеды, ужины, переговоры… А без них – что? Пустота? Неизвестность? Вот я, как клещ весенний, и вцепился в понятность и определенность драгоценные, прости господи! Хотя и сам прекрасно понимаю, что удержать в такой ситуации ничего не получится. Конфликт этот мой, он же не только из пальца высосан, но еще и мной же самим и создан, а если еще точнее, то тем вторым мной, которого я на берегу увидел. Тем самым вторым, который, по сути, и не реальный вовсе, а так, фантом, призрак! Вот и получается, что настоящий я с легкостью все отпустить могу и – более того! – сам этого давно хочу, как вот только что выяснилось! А подпорки разные под пирамиду мой фантом ставит, которому неизвестность любая – что нож под горло… Вот вам и ответ, молодой человек, что за сон это да к чему пирамида мне та снилась. Видно, что-то во мне самом до меня же достучаться и пыталось через сны, а я… – типичный московский аллигатор с неистребляемой в это утро улыбкой махнул рукой и присел на кресло, обняв притихшего Павлика за плечи, – а я все, как дурачок деревенский, в мираж всеми руками и ногами вцепился. Вот, собственно, все, что я по поводу той пирамиды думаю. Ну а вы что скажете?

– Охренеть, Игорь Сергеевич, вот и все, что я по этому поводу сказать могу!

– В каком это смысле – охренеть?

– В прямом, – Павлик пожал плечами, сорвал травинку и принялся ее жевать, задумчиво глядя в загадочное никуда. – В прямом смысле этого слова – охренеть, Игорь Сергеевич! И ни в каком другом… Я сейчас, знаете, о чем думаю?

– Понятия не имею.

– Везунчик вы, вот что я вам доложу. Я много чего в своей жизни видел, но чтобы так через церемонию пройти с первого раза – это редкость большая. Не большая даже, а огромная…

– Не совсем вас понял, признаться. Для меня же церемонии и не было почти… Все, что помню, – бубен Василия. И что значит «прошел»? Я же ничего особенного и не видел: ни союзников, ни миров, про которые вы твердили, ни прошлых жизней. В чем мой проход через церемонию заключается-то?

– Это я виноват, – Павлик усмехнулся, встал с кресла и начал собирать свой рюкзак, поглядывая на озадаченного хозяина жизни. – Правильно, я же вам все про непознанное задвигал, про чудеса всякие, вот вы меня и поняли превратно.

– Ну, в общем, да… Я, собственно, так и понял, что вам этой реальности мало, вот вы что-то другое и ищете. Вы же сами говорили: расширить границы сознания, тайны какие-то познать, разве не так?..

– Так, – Павлик сосредоточенно наморщил лоб, пощелкал пальцами, словно пытался поймать ускользающую мысль, но потом страдальчески скривился от явно неудачных попыток и с тяжким вздохом уселся на траву напротив удивленного поворотом разговора собеседника. – С одной стороны, так, а с другой – ровным счетом наоборот.

– Не понял я вас, молодой человек, – Игорь Сергеевич пожал плечами и принялся натягивать на ноги кроссовки. – Вы сами-то не запутались еще? Вы ж сами себе, получается, противоречите….

– Ни разу, Игорь Сергеевич. Нет никакого противоречия, если разобраться в этом вопросе. Я, действительно, с панталыку вас сбил эзотерикой этой дешевой: миры, союзники, чудеса…

Павлик горько вздохнул, вытащил из кармана сигареты и защелкал зажигалкой, которая то ли подмокла, то ли просто закончилась, но на его потуги реагировать никак не собиралась. Чертыхнувшись, он засунул негодный ни к чему больше девайс в карман и попробовал раздуть уже почти затухший костер. Прикурив от уголька, он с удовольствием затянулся и задумчиво посмотрел на своего спутника.

– Я вам, знаете, что скажу? Вы вот прямо сейчас такой вопрос глобальный на голубом глазу подняли, что можно не книгу одну написать, а библиотеку целую, чтобы правильно положение дел осветить. Я вам даже больше скажу: как раз тут для многих самый главный подвох и кроется.

– Вы сейчас кого имеете в виду?

– Искателей, Игорь Сергеевич. Искателей я имею в виду, точно таких же, как я сам и Василий, – Павлик кивнул в сторону сладко посапывающего под сосной приятеля. – Подвох, кстати сказать, тут – только для искателей, имейте в виду. Для большинства – никакого подвоха и в помине нет. Большинство же на стол товарища патологоанатома семимильными шагами спешит и по пути разными сложными вопросами себя не мучает. Для большинства нормальных людей, Игорь Сергеевич, только эта гонка и существует, которая от рождения да самой смерти длится, то самое колесо, про которое вы упомянули. Так и есть ведь в действительности: пока крутится колесо это, ни задуматься ни о чем нельзя, ни соскочить тем более. Даже времени нет вопросы себе задать: а кто крутится в этом колесе, собственно? И на фига он в нем крутится? Почему так именно крутится, а не каким-то другим способом? Вопросов много, а ответов – нет. Да и ни времени нет у людей вопросы себе такие задавать, ни желания особого. Но встречаются и исключения, конечно. Искатели так называемые. Меня как пример взять можно. Я же после первой церемонии отчего покой потерял? Да от того, что мир мой маленький и уютный в одночасье в пропасть бездонную рухнул. Рушиться он, конечно, чуть раньше начал, когда сны те мои начались, но после церемонии уж все с концами накрылось. Ну а дальше – понятно. Темперамент, любопытство свою роль сыграли – куда ж без этих друзей верных моих? Авантюризм опять же врожденный, он тоже участвовал. Но итог-то один. Как в омут с головой кинулся в пространства новые. А сколько времени прошло, прежде чем я подвох какой-то чувствовать во всем этом начал, не поверите! А вам, Игорь Сергеевич, самые главные тайны с первого раза, как на блюдечке, показали. Пусть и не поняли вы почти ничего, не осознали еще до конца, что произошло с вами, но суть-то от этого не меняется!

– Не понял вас, Павел. Какие тайны? Чего главного я не понял? Вы с пятого на десятое скачете, как сайгак, уж извините… За метаниями мысли вашей уследить не то чтобы непросто, а невозможно!