Другие люди

Андрас расспрашивал подружек с неподдельным интересом, а потому узнал об их жизни самые трепетные подробности. Наташа положила голову ему на живот, а Евгения прильнула к его развитому зальными тренировками плечу. Потом они ласкали друг друга и целовались, никуда не спеша, наслаждаясь каждым прикосновением, возбуждаясь, поочерёдно принимая в себя мужскую плоть и разрешаясь в счастливых стонах. Далеко за полдень, уставшая от любви и горизонтального положения, троица спустилась на первый этаж отеля и заказала себе плотный обед. После обеда и ничего не значащей болтовни Андрас записал телефоны девушек, посадил их в такси и отправился в театр – посмотреть на игру Ярослава.

Возле театра уже роилась разнообразная публика, которая многозначительно, а временами и призывно смотрела на проходящих мимо горожан, как будто разыгрывая перед ними уличный спектакль. Билеты прямо на входе проверял лысоватый мужчина с лисьим оскалом на подвижном лице. Андрас сказал, что он от Ярослава П-кого и был пропущен внутрь без лишних вопросов. Публика шумела и долго усаживалась на старые, обитые красным плюшем, кресла. Выключили свет, откуда-то сбоку зазвучала бодрая музыка и занавес медленно пополз вверх. Зал тут же умолк, и только всполохи телефонных экранов напоминали о том, что тишина эта мнимая и скрывает в себе вещи весьма далёкие от искусства.

Актёры играли живо, но при этом чересчур буквально, а потому не могли переместить зрителя в иную реальность и подарить ему те сказочные ощущения, которые отличают хорошую постановку от неудачной. И хоть пьеса Уайльда – на сцене играли «Как важно быть серьёзным» – не требовала от актёров особой пластики, спектаклю не хватало изящества и непринуждённости, а потому Андрас, хорошо знавший сюжет, через двадцать минут перестал следить даже за Ярославом в роли Джона Уординга. Зато ему приглянулась одна женщина из третьего ряда, профиль которой при перемене освещения то ярко озарялся, то вновь пропадал во тьме зала. Она внимательно следила за сценой, не меняя положения головы, не отвлекаясь на телефон… Андрас заметил родинку на её правой скуле и довольно глубокую складку в уголке рта; её изящно уложенные тёмно-русые волосы в свете софитов давали красивый отблеск перьев лесной птицы. Один раз она обернулась в сторону Андраса, небрежно скользнув по нему светящейся зеленью больших глаз.

Понимая, что вряд ли познакомится с этой женщиной на улице, Андрас решил проследить за ней. Способность заглядывать во внутренний мир людей усилием творческой интуиции позволила Андрасу предположить, что заинтересовавшая его женщина одинока. Он следовал за ней на максимально возможном отдалении, но при этом внимательно изучал со всех видимых сторон. С женщинами у Андраса была особая энергетическая связь, о которой он узнал ещё в студенческие годы, а со временем научился умело пользоваться ей. Он мог, к примеру, пристально посмотреть в затылок какой-нибудь красотке и заставить её обернуться. Мог сесть рядом с любой женщиной, вообразить особую нить, связывающую его тело с её, и начать мысленно ласкать незнакомку, вызывая у той волнение, чувство стыда и неотступное желание близости с неизвестным мужчиной. Кроме того, он был внимательным любовником и верным хранителем тайн женского сердца.

Расстояние между Андрасом и объектом его интереса то увеличивалось, то резко уменьшалось, отражая быстрые перемены в настроении преследователя: от нерешительности до нетерпения. Впрочем, долго идти за женщиной из театра Андрасу не довелось. Свернув в узкий переулок, она остановилась возле двери подъезда и занялась поиском ключей в недрах сумочки. Застав её в таком положении, Андрас вынужден был пройти мимо, но успел до поворота в другую улицу обернуться и ещё раз полюбоваться силуэтом незнакомого женского тела.

8.

Цветочек хорошо выпил и теперь без устали сыпал историями о своих артистических буднях приличной давности. Ярослав слушал их с застывшей на лице улыбкой, временами подпуская ядовитые шпильки замечаний. Андрас то с интересом внимал Цветочку, то отрешённо курил, стараясь не встречаться взглядом с полноватой натурщицей, фривольно разлёгшейся перед ним на диване. Натурщицу звали Милена, но пьяный Цветочек низвёл её до Милки, чему та нисколько не противилась. Переворачиваясь с боку на бок и поочерёдно загибая аппетитные ножки, Милка показывала что-то вроде стриптиза, только очень лёгкого, дружеского и ни к чему не обязывающего. Ярослав бросал на её тело хищные взгляды и лукаво подмигивал Андрасу. Цветочек всё подмечал, но делал вид, что упоён автобиографическим монологом и окружающая реальность полностью утратила для него значение…

Когда Ярослав и Милка заперлись в кухне, Цветочек достал из сейфа несколько альбомов с чёрно-белыми и цветными фотографиями. Один из них был полностью посвящён L., но не тому L., который фиксируют на бесчисленных фото поверхностные туристы, а его невидимой стороне, состоящей из Богом забытых улиц, странно одетых людей и мистического соединения природы с архитектурой. В других альбомах хранились фотографии из частых командировок и турпоездок Цветочка, которыми он особенно гордился. Перед глазами Андраса пронеслись лица простых работяг и директоров предприятий, африканские пейзажи, стройки века, полевые работы, стихийные бедствия… Был у Цветочка и ещё один, быть может самый заветный, альбом. Состоял он целиком из портретов женщин, коих ему довелось встречать, знать и любить в присутствии фотокамеры. Толстый и засаленный, этот альбом, как видно, вызывал у знакомых Цветочка наибольший интерес.

Андрас внимательно разглядывал женские лица разных лет: было заметно, что наивность и простота со временем уступили место распущенности и эгоизму. Впрочем, красота так и оставалась красотой, невзирая на тотальную порчу нравов. Перевернув очередную страницу «женского» фотоальбома, Андрас чуть не сорвался от удивления с места. Из-под высокого чувственного лба на него глядели волнительно зелёные глаза, в которых он увидел себя, свою любовь и, быть может, своё ближайшее будущее.

– Ты знаешь эту женщину?

– Это прошлогодний снимок… Ганна Белецкая… Куратор выставок и поэтесса. В нашей главной галерее работает.

– В каких вы отношениях?

– Общались раза три… Но, если надо, я вас познакомлю. Послезавтра в центральную галерею привозят алтайский цикл Рериха. Она непременно там появится. Забегай и ты.

– Прилечу!

– Классная баба, с характером и не пустая.

– Я так и подумал.

– И разведённая, кстати.

– Это не имеет значения…

Из кухни вышли Ярослав с Милкой, спокойные и улыбчивые, сели рядышком на диван и закурили. В них жило какое-то высшее чувственное умиротворение. Как будто они сначала умерли, а затем снова родились на свет, познав в момент перехода из одного положения в другое истину бытия. Цветочек посмотрел на них сквозь хитрый прищур, а затем быстро поднял со стола Canon, прицелился и несколько раз нажал на кнопку съёмки. Ярослав и Милка смутились. Андрас неожиданно для самого себя рассмеялся. Остаток вечера он провёл с мыслями о Ганне, знакомство с которой обещало ему яркие любовные переживания.

9.

– А сколько лет твоему сыну?

– Через год в школу должен пойти.

– Ты знаешь, я ведь просто так спросила… Дети меня никогда не интересовали. Знаю, что не смогла бы тратить на них своё время.

– У тебя есть кто-то?

– Нет, но это временно. Всегда кто-нибудь находится. У меня столько общения каждый день… В том числе и с мужчинами. У меня ведь был муж…

– Изменила?

– Изменила… Только он по другой причине ушёл. Ему домохозяйка нужна была, мамочка… А сначала он божился, что хочет свободных отношений. Он как художник начинал… Потом понял, что не его это дело и в бизнес подался. Сначала продавал канцтовары, потом на бытовую химию переключился. Одним словом, его дела пошли в гору, а наши отношения поползли вниз.

– Не смогла быть женой бизнесмена?

– Слушай, чувствую себя как на интервью.

– Мне правда интересно знать, как ты стала такой…

– … гордой и одинокой. Ты ведь об этом подумал?

– Да, подумал… Ганя, ты мне нравишься, и я бы хотел узнать тебя так, как ты сама себя знаешь. Это подросткам необходим туман иллюзий, а нам с тобой хватит и обычной искренности.

– Ты забываешь, что я ещё и поэт.

– Поэты тоже разными бывают, согласись?

– Соглашусь. Просто я не хочу копаться в себе… Ладно, ты о муже спрашивал. Так вот, он стал прилично зарабатывать, в мои дела всё меньше вникал… А мне было скучно то, чем он занимается. Одним словом, я переспала со знакомым арт-критиком, потом с художником… Про художника он каким-то образом узнал и очень расстроился. Хотя, я уверена, что у него тоже были интрижки с менеджерками всякими, но ведь не пойман – не вор. С другой стороны, он меня любил и разводиться не хотел… Это я его вынудила признать, что мы не пара. Всё, Андрас, не хочу об этом больше.

– Я понял. В гости пригласишь?

– А презервативы у тебя есть?

– Да, к счастью.

– А у меня есть бутылка отличного французского коньяка. Кстати, её мне бывший муж на день рождения подарил.

– Молодец какой…

– Ты хоть немножечко в меня влюблён?

– Думаю, что даже множечко.

– Тогда поцелуй меня прямо здесь. Видишь, какая луна висит… Я люблю такие вечера. Поцелуй меня под луной…

Они торопливо открыли дверь уже знакомого Андрасу подъезда и поднялись на третий этаж дома с лестничными пролётами, оформленными в стиле ар-деко. Сквозь витражи сочился сказочный вечерний свет. Андрас и верил, и не верил, что всё это происходит с ним, венгерским архитектором, мужем Илоны, отцом Бартаса… Да, он скучал по такой жизни, искал её, но теперь, когда она сама его нашла, в душе зародилось сомнение – правильно ли я поступаю? моё ли это? И всё же, волевым усилием он смог сосредоточиться на своих расцветающих любовных чувствах и отогнать назойливых мух сомнения.

В квартире Ганны царила причудливая эклектика. На карпатских домотканых коврах разместились советские стулья, кушетка позапрошлого века была укрыта синтетической накидкой, икеевский стеллаж стоял забитый книгами, нижним бельём, бытовыми приборами, туалетной бумагой…

– Ты не против, если мы сразу же разденемся? – спросила Ганна самым будничным голосом.

– Хочешь, чтобы мы пили коньяк голыми?

– Да, именно. Я же у себя дома. А ты, как гость, должен подчиняться моим правилам. Вот прислушайся… Пили коньяк голыми дикая и брюнет… Вечер пах маттиолами… Вечер сходил на нет… Может быть на мгновение… Может – на целый год… Этих двоих сближение… Этой луны восход…

– Откуда это? Из твоего раннего?

– Сочиняю на ходу… И даже на скаку.

– Почитаешь мне что-нибудь ещё?

– Обязательно. Только раздевайся побыстрее. Хочу видеть тебя всего.

– Ты такая нетерпеливая.

– А ты такой скромный.

– Я?! Нет… Просто растягиваю прекрасный миг. Вдруг, всё это лишь наваждение, и я на самом деле не здесь, с тобой, в доме с витражами, а лежу где-нибудь в сырой канаве, на въезде в L. и понемногу расстаюсь с жизнью… И последнее видение этой жизни – ты.

– Не самое плохое видение, правда?

– Самое желанное.

– Как я тебе без одежды?

– Поэзия во плоти.

– Смеёшься?

– Соблазняю.

10.

Утром они вместе отправились гулять по L. После ночной близости с мужчиной, которой у неё не было уже полгода, Ганна сделалась мягче и соглашалась почти с каждым замечанием Андраса. Они взошли на Замковую гору и вместе с роящимися на смотровой площадке туристами некоторое время созерцали шпили, купола, звонницы и крыши самого парадоксального города Восточной Европы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.