Цветы зла

Ты всю вселенную б в свою кровать вместила,Блудница, и твой дух тоска ожесточила!Чтоб в странных игрищах зубам работу дать,По сердцу новому должна ты в день сжирать.Огонь твоих зрачков – как бы витрины в лавкахИль в воскресение две плошки на подставках, —Заемной силою и наглостью живет,Не зная никогда закон своих красот.Машина, что слепа и что жестокость множит!Полезный инструмент, что кровь у мира гложет!Иль бледность прелестей своих ты никогдаНе видел в зеркалах? Иль ты не знал стыда?Или величье зла, где всё тебе понятно,Не заставляло шаг твой ринуться обратно,Когда природа, чей великий план сокрыт,Тебя использовав, о подлый зверь, родит,Царица всех грехов, – вдруг гения тобою?!Величье грязное! Бесчестье неземное!

Sed non satiata[1]

Каштановый, как ночь, причудливый божок,Что запах мускуса мешает и гаванны!Изделье дикарей и Фауст ты саванны!Дочь черной полночи и ведьма смуглых ног!Ах, навсегда меня не опиум увлек,А запах уст твоих, где страсть кичится странно;Когда к тебе бредут желаний караваны,Оазис глаз твоих тоске б дать влагу мог!О демон без пощад! Ты черными очами,Как вздохами души, пролей поменьше пламя;Не Стикс я, чтоб тебя мне девять раз ласкать!И мужество твое, распутств Мегера, мне лиДо издыхания последнего сломатьИ Прозерпиной стать в аду твоей постели?!

«Как перламутр, волнист ее одежд покров…»

Как перламутр, волнист ее одежд покров;Когда она идет, то пляску видят взоры,Как пляску длинных змей на острие жезлов,Когда качают их священные жонглеры.О, как лазурь пустынь над пасмурью песков,Навек бесчувственных к людскому огорченью,Как зыбь протяжная больших морских валов, —Так равнодушия полны ее движенья.Чудесен минерал ее лощеных глаз;Всё в этом существе – знак тайны необычной:В ней смешан с ангелом свирепый сфинкс                                                   античный,В ней только золото и сталь, свет и алмаз;И блещет навсегда, как лишних звезд обличье,Бесплодной женщины холодное величье.

Пляшущая змея

О ленивая и дорогая!Я в красу вашей плоти влюблен,Когда, звездочку напоминая,Ваша кожа меняет свой тон!Ароматом наполнена пьянымГлубина шевелюры кудрей.Море с запахом непостоянным,Где валы то темней, то синей.Как корабль ранним утром играет,Когда ветер рассветный дохнет, —Так душа якоря обрывает,Грезя, мчит далеко в небосвод!И в очах твоих нету печали,Нет ни горечи, ни теплоты.Две холодных игрушки смешали,Где железо и злато слиты.Ритм походки у вас наблюдаю,Что беспомощна так и мила,И немедля змею вспоминаю,Что танцует на грани жезла.Вы качнули под тяжестью лениГоловою; в ней детскость видна:В том движении – вялость движенийМне видна молодого слона.Вот ваш стан наклоняется длинный,Как послушный корабль средь морей,Что плывет и коснется пучиныНаклоненною реей своей.Как ручей, что растет, набухаяОт расплавившихся ледников,Так вздымается влага, играяНа устах ваших между зубов.Хмель богемский! Он будет мной выпит!Как победно и горько питье!Словно жидкое небо, что сыпетБлеск созвездия в сердце мое!

Падаль

Запомнили ли вы, что мы выдали, крошка,        В час сладкий утренних лучей:Как падаль гнусная лежала па дорожке,        На ложе жестком из камней.И ноги в воздухе, где яд и запах потный,        Как женский похотливый пот,Показывали нам цинично, беззаботно        Гниеньем пахнущий живот.На падаль солнце луч кидало из лазури,        Чтоб, в срок дожаривши сполна,Вернуть сторицею торжественной Натуре,        Что сбила в целое она.И небо остовом гордилось в любованьи,        Как распустившимся цветком;Воняло так вокруг, что были в состояньи        Вы на траву упасть ничком.Над вонью падали рой мух, жужжа, кружился,        И, схож с похлебкою густой,Там легион червей из живота сочился,        Ползя по ветоши живой.И это всё росло, как волны, поднималось,        Треща в движениях своих;Казалось, остов жил, и тело размножалось        И пухло в выдохах пустых.Мир этот издавал таинственные звуки,        Как ветер, как вода течет,Как зерна в веялке, когда их крутят руки        Размеренно взад и вперед.И стерлись контуры и стали лишь мечтами,        Неясным очерком на томЗабытом полотне; его бы мог на память        Художник дописать потом.Пес потревоженный на нас из-за уступа        Свой злобный вскидывал зрачокИ мига ждал, когда он вырвет вновь из трупа        От страха брошенный кусок.– Но всё ж и вам, и вам заразой стать ужасной        И грязной падалью такой,Звезда моих очей и жизни свет прекрасный,        О страсть моя и ангел мой!Такой же станете, о королева граций,        Вы после таинств гробовых,И будет плесенью костяк наш покрываться        Между цветов и трав густых.Тогда, о красота, скажи толпе, в лобзаньи        Тебя съедающих червей,Что форму я навек сберег и содержанье        Распавшейся любви моей!

De profundis clamavi[2]

К Тебе, единственно любимый мной, взываюИз темной пропасти, куда душой упал.Свинцовый небосвод угрюмый край обстал,Проклятья с ужасом во мраке источая.Здесь на шесть месяцев раскинет ночь покров,Шесть месяцев других – здесь диск                                  нелучезарный,И этот край голей, чем даже край полярный,Ни зелени, ни рек, ни зверя, ни лесов.Нет в мире ужаса подобного, такого,Как жесткость холода светила ледяного,И с древним Хаосом схож здешний мрак ночей.Завидую судьбе последних я зверей,Что в спячку глупую уйти способны в зиму, —Так тянется моток времен невыносимо!

Вампир

Ты, как удар ножа, вошлаВ больное сердце мне, пустая,Прекрасна, взбешена и зла,Как демонов безумных стая.О разум побежденный мой,В покорный превращен альков он!Теперь я к нечестивой той,Как к цепи каторжник, прикован,Как к водке – пьяный человек,И как к игре игрой заклятый,Как черви – к падали проклятой, —О, будь ты проклята навек!Поспешный меч иметь мне надо,Чтобы свободу возвратить!Просил я вероломство яда,Чтоб эту низость победить!Но яд и меч в пренебреженьи!Не вняли мне, ответив так:«Ты не достоин избавленьяОт рабства подлого, дурак!И если мы твои оковыУсилиями раздробим,Ты поцелуем роковымТруп воскресишь вампира снова!»

«Я эту ночь провел с Еврейкою ужасной…»

Я эту ночь провел с Еврейкою ужасной,Как возле мертвеца простертый мертвый труп;Я начал размышлять вблизи продажных губО грустной красоте, где я погиб, бесстрастный.Представил я ее величье от рожденья:Красой и силою зрачок вооружен;На ней – душистый шлем волос сооружен, —Я, вспомнивши о нем, воспрял для наслажденья.Я умиленно стан расцеловал бы твой,Богатство б разметал я ласк моих упорныхОт свежих ног твоих до кос прекрасно черных, —Когда б могло хоть раз вечернею поройНевольною слезой, жестокая царица,Великолепие холодных глаз затмиться!

Посмертные укоры

В тот час, когда уснешь ты, кто мрачна, красива,И черный мраморник воздвигнут над тобой,Тебе заменит дом, альков прекрасный твой,Пустой, глубокий ров, могильный склеп                                                дождливый,И ляжет камень плит над грудью боязливой,Над телом, чтоб мешать всей прелести былой,Чтобы не слышался отныне сердца бой,Чтоб не было у ног походки шаловливой.Наперсница мечты неконченой моей, —Могила, – ты всегда поймешь поэта цели, —И в мраке медленных, лишенных сна ночейШепнешь: «Распутница несовершенств! УжелиНе знала ты, что труп жестоко слезы льет?»– И червь, как совести укор, тебя пожрет.

Кошка

Нa влюбленное сердце клади поскорей        Свои когти, ко мне подойдя ты,Чтоб я мог погрузиться в красоты очей,        Где с металлом смешались агаты.На досуге я голову глажу твою,        Эластичную спину лаская,В электричество тела я руку сую,

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

  Но не насытившаяся (лат.)

2

  Из бездны взываю (лат.).