Лунный синдром (сборник)

Жирная Татьяна, вырядившись как дешёвая проститутка с Ленинградского шоссе, весь день бегала по офису, тряся безбожным целлюлитом и громко хохоча. Она строила всем, в том числе и мне, глазки, невероятно часто курила, и явно планировала кого-нибудь сегодня опоить водкой и увезти к себе домой. Лично мне она три раза прямолинейно намекнула, что у неё сегодня дома никого нет, и что при желании мы, все те, кто пожелает, и у кого останутся силы для дальнейшего поглощения алкоголя, можем поехать к ней и оставаться там столько, сколько захотим, хоть до самого первого числа.

Никто, конечно, ехать к ней не собирался, но и честно в глаза ей об этом не говорил, поэтому она была крайне воодушевлена предстоящим банкетом и полна самых смелых надежд. В четыре часа было решено садиться за стол, всё равно никто уже работать не хотел, да и давно уже не работал, а только мельтешил по офису в ожидании пьянки.

Из холодильника достали заледеневшую водку и шампанское, выставили вино и коньяк на стол, где давно поджидали всевозможные салаты, колбасная нарезка, оливки, дольки лимона и литровые пакеты с разнообразными соками. Все были определённо счастливы, и даже в глазах Светланы Анатольевны я увидел не надменное высокомерие, а что-то совсем другое. Во время сервировки стола она неожиданно назвала меня нежно по имени, и, вручив в одну руку салатницу, а в другую – две бутылки шампанского, отправила к столу, указав, куда это поставить.

Я и впрямь удивился, что она знает моё имя. Выглядела она просто сногсшибательно: она надела тёмно-красное платье с глубоким декольте и вырезом сбоку, который предоставлял на всеобщее обозрение загорелые красивые ноги почти до самых трусиков. Потный и непривычно растрёпанный Виктор Степанович весь день кидал на неё молящие взгляды и вертелся вокруг, как преданная собачонка.

Наконец-то сели за стол. Со мной рядом с одной стороны, как воробей на жёрдочке, примостился Руслан, с другой плюхнулся, как мешок картошки, Тольпик Иван, толстый менеджер по продажам, отличительной особенностью которого был ничем не истребимый запах изо рта и вечно потные ладони. Он тяжело дышал и нетерпеливо ёрзал на стуле, всем своим видом показывая, что крайне хочет выпить. Я, улыбнувшись, успокоил его, сообщив, что не более чем через пять минут его желание сбудется, он же, нервно хохотнув, посмотрел куда-то мимо меня и дыхнул в мою сторону настолько ужасно, что я решил больше к нему не поворачиваться и бесед с ним не вести.

Самое приятное в моём местоположении за столом было то, что напротив меня, ну или почти напротив, через двух всего человек, слева сидела несравненная Светлана Анатольевна. Правда, с другой стороны так же близко располагалась жирная Татьяна. Прямо передо мной сидел Исаков Матвей Эдуардович, наш кадровик, но как конкурент он был неопасен, так как был стар, безвкусно одет, сморщен бурными годами жизни и крайне глуп. Он сидел, и, словно гриф, вертел из стороны в сторону лысой головой, пытаясь принять участие в шутках, улыбался металлическими зубами и держал на вилке круглый маринованный шампиньон.

Началась гулянка. Первый тост, как руководитель, взял на себя Виктор Степанович. Он произнёс длинную речь о том, что очень рад, что все мы столько лет вместе, что ещё один год канет в Лету, что новый обязательно принесёт что-то хорошее и светлое, и всё в новом году будет хорошо и замечательно, и что белые хлопья снега, которые кружат за окном – предвестники новых открытий и свершений, и что непременно нужно выпить стоя первый тост. Все, конечно же, встали и выпили, и потом ещё раз выпили, и поднимался с рюмкой коньяка Петр Шавович Шуршуретников, руководитель отдела межрегионального сбыта, и косноязычно поздравил четырёх прекрасных дам, вероятно, всё-таки причислив к трём действительно прекрасным дамам моего жеманного соседа Руслана, потому что жирную Татьяну и в самом диком забытьи нельзя было назвать прекрасной.

И все аплодировали и пили. И Матвей Эдуардович, уже пошатываясь, провозгласил, лязгнув челюстью, странный тост о вечном здравии Шивы[2] и об изгнании с неба, и восславил почему-то великого Каладевана[3], дарующего всем вечную жизнь. И все ему охотно хлопали, поспешно усадив на место, и всё более и более обворожительная Светлана Анатольевна, которую почему-то Матвей Эдуардович почтительно назвал Бхагавати[4], что-то запальчиво шептала ему на ухо и странно посматривала на меня, а я, уже сам изрядно приложившись к коньяку, горел щёками, и, ревнуя её, отбивался от якобы дружественных обниманий Руслана и сально-алчных взглядов жирной Татьяны, которая норовила перелезть через стол, поближе ко мне.

Потом я, плеснув в воспалённый ревностью организм водки, вскочил с места, и под кем-то предусмотрительно включённый музыкальный центр изъял почти всю облизанную с ног до головы Решетниковым Андреем, чёрт знает чем занимающимся в нашем офисе молодым парнем с крючковатым носом и серьгой в носу, Марину, тоже изрядно пьяную и такую податливо нежную, и, запутавшись носом в её волосах, прижался к ней, как сумчатый медведь к пальме, в медленном танце. А потом мы развязно целовались в тёмном закутке, на рабочем столе Руслана, и она, уже почти достигнув моего разгорячённого достоинства прохладно-нежной рукой, вдруг зашептала мне в ухо какую-то абракадабру и просила называть её Арахари[5].

А мне было всё равно, и я называл, и получалось у меня нечто среднее между «арахис» и «харя». Но тут нас обнаружили пьяно-весёлые сотрудники офиса, которые затеяли новогодний хоровод, и, не досчитавшись нас, включили свет. Я, еле успев одёрнуть платье Марины, впопыхах натянул штаны, и, упав на пол, был тут же поднят жирной Татьяной, от которой, еле отмахнувшись, убежал в уборную умываться.

И там, кое-как освежившись, снова вернулся в гремящий и звенящий бутылками офис, где в темноте при горящих свечах увидел странную картину, как вокруг сидящего в позе лотоса Виктора Степановича женщины офиса танцевали танец живота, а Матвей Эдуардович, закатив глаза, бил в невесть откуда взявшийся бубен и воспевал все десять имён Вишну[6]. Но, не успев ничего сообразить, я был пойман Русланом, который, еле держа в руках миниатюрный кальян, сунул мне в рот мундштук, и я, втянув в себя две большие затяжки, повалился на пол, к удивлению своему, успев насчитать у Руслана аж шесть рук[7], а очнулся уже на столе в кабинете директора.

Но самое удивительное было то, что меня, полностью раздетого, уже почти оседлала жирная Татьяна, которая в какой-то момент вдруг показалась мне человеком с головой слона, и которая, к великому моему счастью, была на моих глазах бесцеремонно выгнана взашей Светланой Анатольевной со словами, – Пошла отсюда вон, мерзкая Айравата[8]!!!

И когда «мерзкая Айравата» поспешно ретировалась, похватав с пола свои зловонные одежды, Светлана Анатольевна плавно, словно плывя по воздуху, подошла ко мне, и при виде её в организме моём разлилось невероятное блаженство и неумолимое желание познать все её женские тайны, а она всеми своими действиями, что было для меня непостижимо, желала явно того же. Ибо, скинув с себя пленительное красное платье и окончательно раздев меня, она вознеслась надо мною и прильнула горячим чувственным телом к моему, и, целуя в губы и шею, приняла в своё лоно мой готовый лопнуть от нетерпения «жезл отмщения», как она его странно, но страстно назвала. И когда я, обезумев от неземного накрывшего меня вдруг счастья, излился в неё, она поблагодарила меня, назвав лучшим среди смертных, и, спустившись ниже губами, испила остатки моих соков, и я обессиленно уснул…

Наутро очнулся я дома, с жутким похмельем и непониманием, как очутился в своей кровати. Я подумал, что, возможно, мои коллеги, увидев моё пьяное тело на директорском столе, переправили меня от греха подальше на такси, и, возможно, даже довели до квартиры и уложили в кровать, но ничего этого решительно не помнил.

Я еле дошёл до кухни и дрожащими руками нащупал невесть откуда взявшуюся в холодильнике бутылку пива, открыл и выпил ровно половину. Присел на табурет и закурил. Спустя минуты две пришло облегчение, и я почувствовал, что жизнь не просто теплится в моём теле, а снова питает живой интерес к событиям, и готово к новому дню. Пиво я с удовольствием допил, и мысли мои обрели некую гармонию, но воспоминание о пришествии моём в родную обитель так и не возникло.

Я, питаемый жгучим любопытством, нашёл телефонную трубку, которая отчего-то валялась на полу в прихожей, и набрал телефон своего сослуживца Руслана, ибо только он и мог прояснить мне вчерашний вечер и дать исчерпывающие ответы на столь волнующие меня вопросы. Но когда, после долгих гудков, в трубке ответил гулкий мужской бас, я первым делом сообразив, что это, возможно, некто близкий трепетному сердцу моего коллеги, чуть не положил трубку, боясь вызвать необоснованные подозрения и даже ревность, но всё-таки осмелился, плюнув на чужое счастье, и попросил к телефону Руслана. Мне, в довольно грубой форме, ответили, что таких в квартире не проживает, не проживало, и проживать ни в коем случае не будет, и убедительно красноречиво попросили более с данным вопросом не обращаться. Трубку, конечно, первым бросил «гулкий бас».

Я сообразил, что с похмелья вероятность пальца угодить в не входящую в код номера цифру крайне повышена, и, тщательно сверяясь с бумажкой, на которой телефон Руслана был им собственноручно запечатлён, набрал снова.

Но и в этот раз трубку, будто ожидая звонка, схватил всё тот же гулкий бас, и произнёс в моё ухо такие слова, от которых у молодой романтичной девушки случилась бы если не мгновенная смерть, то затяжная депрессия точно. Да мне и самому от них стало как-то не по себе, и я поспешно положил трубку, с твёрдым убеждением, что по этому номеру звонить больше не буду ни при каких обстоятельствах.

Однако удивительным был тот факт, что я неоднократно общался с сослуживцем своим Русланом именно по этому, только что дважды набранному номеру.

Тогда, уж не знаю зачем, я набрал телефон офиса, хотя понимал, что никого в офисе быть в это время не должно. Но, на удивление быстро трубку сняли, и я услышал доброжелательное женское «Алло?».

Но голос не принадлежал ни одной из женщин моей фирмы. Конечно, я понимал, что в столь бурные предпраздничные дни и работники телефонного коммутатора, вполне возможно, уже отмечали, а может, и отмечают в данную минуту, и им совершенно наплевать, что кто-то никак не может попасть к требуемому адресату. Но всё же: три раза кряду соединить неверно?..

Я, как можно деликатнее, осведомился, не попал ли я в офис фирмы «ИНДРА», на что услышал удивлённо-вежливое:

– Нет. Вы ошиблись.

Но, не желая сдаваться, я, придав голосу как можно более бархатистый тембр, уточнил все цифры номера, по которому звоню. И, уж совсем ничего не понимая, получил полное и бесповоротное подтверждение, что звоню именно по этому номеру, и что номер этот давно находится в полном распоряжении хозяйки частной квартиры, с которой я, собственно, и разговариваю. Я совершенно ошарашенно положил трубку, и молча уставясь в одну точку на полу, попытался сосредоточенно всё обдумать. Но ничего путного в голове не сложилось, а сложилась одна катастрофически пугающая мысль:

– А как же зарплата???

Я, лихорадочно одевшись, выбежал на улицу и помчался к ближайшему банкомату с зажатой в руке кредитной карточкой, на которую до этого необъяснимого дня исправно начисляли зарплату. По дороге я, чтобы хоть немного успокоить расшатанные, как высоковольтные провода ветром, нервы, вбежал в магазин, и на последние остатки обнаруженных в кармане смятых купюр купил маленькую плоскую бутылку дешёвого трёхзвёздочного коньяка, который и выпил за десять минут, потребовавшихся, чтобы добежать до банкомата.

Слава богам, банкомат работал, и я, снова ощущая в голове смутный алкогольный угар, вставил карточку в прорезь важнейшего из современных электронных устройств, набрал код и запросил, как можно осторожнее прикасаясь к сенсорам дисплея чуда техники, сколько денег имеется на моём счету. Мне кажется, что в томительном пятисекундном ожидании я называл чудесную машину нежнейшими словами, даже теми, которыми не одаривал никогда и любимых женщин, и даже есть подозрение, что вся моя жизнь промелькнула перед глазами, в предчувствии убийственного ответа.

Но вот экран моргнул, и я, открыв от изумления рот, увидел, что счёт мой не пуст. Более того, банкомат выдал такую заоблачную сумму, о которой я, пожалуй, умолчу, дабы не навлечь на себя зависть или ещё какие беды. Я протёр глаза, чтобы убедиться, что это не моё пьяное воображение рисует удивительные цифры. Но нет, всё было наяву. Тогда, я не медля ни секунды, снял со счёта максимально допустимую сумму и благодетельный банкомат незамедлительно мне её вручил. Я, подгоняемый каким-то странным чувством, которое, возможно, и не является добродетелью, повторив запрос, получил ещё одну порцию наличности. Оглядываясь по сторонам, я снова и снова выуживал из банкомата свою невероятную зарплату, наверное, подсознательно страшась, что это всего лишь необъяснимая ошибка электронного мозга удивительного устройства.

Когда я понял, что наличности у меня столько, сколько я с трудом смогу донести до дома так, чтобы это не стало видно окружающим, я с отчаянием остановился и вытащил кредитную карту. Экран только что сделавшего меня богатым устройства моргнул, и дружественно поблагодарил меня за то, что я им воспользовался, что было крайне странно в данной ситуации, потому как я сам готов был, стоя на коленях, целовать его металлический торс. Я было развернулся, и вдруг заметил, как монитор померк, а потом, исказившись на секунду помехами, вновь включился и выдал яркую надпись.

Я приблизился и прочёл:

С цветами кораллового дерева, дерева каравира, гвоздичного дерева и жасмином

От Богини в цветках лотоса и одеждах цветов карникары

От великой богини жены бога Шивы

Прими сие злато в награду за вечность

Зачатие сына неба и семя земного

Спасителя Индры

Сандаловым деревом, алоэ и ароматной смолой

Ибо руины неба из праха и пепла будут воздвигнуты

Сыном земли и неба Брахмапудрой[9]

Во благо всех

Перечитал ещё раз, и ничего не понял. Но понял одно, и понял ясно и точно: банкомат сам бы до такого не додумался. Но забивать себе голову непостижимыми загадками времени у меня не было. Тем более что деньги надо было поскорее уносить, и я, уж не знаю зачем, поклонился Банкомату, и, будто бы впав в какой-то минутный транс, из меня как-то сами собой вылетели странные строки:

О Бхагавати! Окурив ароматом алоэ,Твои волосы, и гребешком их причесавИ ароматной водой обрызгав,Золотыми нитями их я, полный почтения, украшаю.

Сказав это, я попятился от банкомата, вышел на улицу и побежал, что есть силы, домой.

На работе я с тех пор не объявлялся, и не звонил туда больше. И мне никто с работы не звонил. Имея свою кредитную карточку, мне, в общем-то, работать как-то не с руки. Думаю заняться международным туризмом: поездить по миру, посмотреть, что да как. Как люди живут, что делают вообще. Думаю, для начала съезжу в Индию, что-то меня последнее время туда неудержимо тянет.

Лунный синдром

Уже половина первого ночи. Дома все спят, и только Иволгин Максимка, двадцатипятилетний гражданин, лоботряс и бездельник, даже и не думает ложиться. Вчера было воскресение, и Максимка естественно злоупотребил в кругу друзей. Мучительное похмелье отпустило только сейчас, и, проспав полдня, он снова бодрствовал среди ночи.

– Позвонить, что ли, Верке? – думал он, – Да хотя уже спит, наверное, она-то…

Максимка осторожно пробрался на кухню и закурил сигарету. Он открыл окно, и, высунув голову, стал наблюдать за неподвижной полной Луной. Сегодня Луна была необычайно огромной и притягательной, и такой яркой, какой Максимка её, пожалуй, ни разу и не видел.

– Эй, товарищ! – услышал он, и, вздрогнув, обернулся.

К огромному изумлению, на кухне, кроме него, никого не было.

Он поспешно выглянул в окно, сообразив, что это мог быть голос какого-нибудь соседа, проживающего сверху или снизу, а может, даже и справа, не говоря о том, что вероятнее всего голос мог доноситься из окна слева. Но, внимательно осмотрев все предполагаемые направления, Максимка не обнаружил никого и ничего, что могло бы служить источником услышанной фразы.

– Товарищ, вы не туда смотрите, – снова услышал он.

Теперь Максимка не на шутку напугался, потому что отчётливо понял, что обращается к нему…. сама Луна.

Прекрасно понимая, что быть этого наяву не может, у него мгновенно созрело две всё объясняющие мысли. Первая – либо он спит, и вторая – либо он допился-таки до белой горячки, что ему неоднократно предрекала сердобольная матушка.

Максимка сосредоточенно прищурился, и, уставившись на Луну, попытался привести мысли в порядок.

– Фу, – произнёс он через какое-то время, немного успокоившись, – я уж думал, у меня крыша поехала.

– Может, и поехала, – задумчиво сказала Луна, придвинувшись немного ближе к окну, – я не сильно удивлюсь, если обнаружится, что это действительно так.

Максимку будто шарахнуло током: он яростно выпучил глаза, и колкие, тревожные мурашки пробежали по спине тысячами микроскопических насекомых.

– Слышь, чего говорю, товарищ… ты чего же это не спишь? – наигранно тревожно проговорила Луна.

– Кто, я? – хрипло ответил Максимка, и зачем-то покосился за спину.

– Именно ты, а кто ж ещё, я же с тобой разговариваю, – удивлённо качнулась Луна и присела на тёмное облако.

– М-мне не спится чего-то…

– Что ж… бывает, – улыбнулась она и, достав элегантным жестом сигаретку, прикурила от ближайшей звезды.

– Как тебя зовут? – спросила Луна, выпустив ровную белёсую струйку дыма, тут же растаявшую средь сияющих звёзд.

– Максимка, – ответил он, и тоже нервно затянулся дотлевшей до самого фильтра сигаретой. Противный вкус палёного фильтра обжёг горло, и Максимка лихорадочно закашлялся.

– Будь здоров, – пожелала Луна, – Значит, Максимка? Интересно. Впрочем, знакомство довольно приятное. А я Луна, – представилось в свою очередь ночное светило.

– Я знаю, – удивлённо ответил Максимка, и вдруг захотел заплакать: так ему стало жалко себя и свой рано слетевший с катушек мозг.

Луна, видно почувствовав это, громко чихнула и тут же предостерегла.

– Ты только это… не пугайся, всё нормально. Я не сделаю тебе ничего дурного.

– А… – догадался вдруг Максимка, – Я, наверное, сплю? Так ведь не бывает на самом деле, чтоб Луна разговаривала?

Луна улыбнулась и ласково погладила Максимку по голове.

– Ну почему же не бывает? Всё в этом мире бывает. Просто беседую я с людьми не так часто. Можно сказать, впервые. Да и потом: те с кем я беседую, не очень спешат об этом рассказывать.

– Но как же так? – снова удивился Максим, – Вы же планета… как вы можете говорить?

Улыбнувшись, Луна выдержала паузу.

– Ну, во-первых, я не планета, а скорее автономный исследовательский центр, да и во-вторых я не планета, а, как принято говорить у вас на Земле, спутник.

– Но тогда как же это может быть что вы живая? – не унимался Максимка, – Ведь американцы летали на Лу… на Вас…

– Ха… ха… ха… – рассмеялась Луна, – какие американцы, Максимка? Нет никаких американцев, да и не было никогда.

– Как это не было? – от волнения у Максима дёрнулось правое веко.

– Да вот так, – ответила Луна, и, затянувшись последний раз, щелчком швырнула окурок за горизонт. Выглядело это до жути красиво, – ты вот, к примеру, откуда об американцах знаешь?

– Ну… – задумался Максимка, – из телевизора, из газет… Да откуда и все…

– Понятно. А как ты думаешь, сколько лет существует Земля?

– Я не помню, – он растерянно почесал за ухом, – в школе проходили, но давно… Наверное несколько миллионов лет? – предположил он и виновато посмотрел на Луну.

– Земля существует ровно двадцать пять лет, три месяца, двенадцать дней, семнадцать часов и двадцать с небольшим минут… Ровно с того самого момента, как ты родился!

– То есть, как? – не понял Максимка.

– А вот так. Сложно мне будет тебе всё это объяснить, но попробую. Итак. Ты, наверное, полагаешь, что ты человек? Живёшь в мире, населённом такими же, как ты, людьми, мир этот огромный, удивительный и прекрасный. Утопической красоты флора, неповторимая фантастическая фауна, телевидение, компьютеры, автомобили, Интернет, наркотики, рок-н-ролл и так далее?

– Наверное, а как же ещё?

– А на самом деле, Максимка, всё это не больше чем твоя фантазия, причём фантазия больная, да ещё и прогрессирующая с каждым днем.

Максимку бросило в дрожь.

– Как так фантазия, что это Вы говорите такое?! – перепуганный Максим похолодел.

– Ты даже и не Максимка никакой, а совсем иное создание, – продолжала коварная Луна, – даже и отдалённо не похожее на человека. Мало того, что и похожим-то на человека быть просто невозможно,… так как нет таких существ в природе. Ты их сам и выдумал…

– Что вы такое говорите! – чуть не закричал бледный от страха Максим.

– Успокойся, всё нормально, я же тебе объясняю…

– Так, а кто же я?

– Ты? Ты существо высшего порядка, или, если пользоваться терминологией твоей фантазии, ты – БОГ.

– Я?

– Ну, что-то близкое к тому.

– Ну, это лажа полная, – немного успокоившись, ответил Максим, – если б я был Богом, я бы уж давно себе такую бы жизнь намутил…

– Не всё так просто, – задумчиво произнесла Луна, – в своей фантазии ты обычный человек, не наделённый никакими сверхъестественными возможностями. Дело в том, что однажды ты, или, скорее, то, чем ты на самом деле являешься, в силу некоторых причин, которые сейчас твоему пониманию недоступны, потеряло рассудок, если так можно выражаться…

Луна сочувственно улыбнулась.

– И, оборвав в результате этого связь с реальностью, твой разум создал новую, абсолютно бредовую, абсурдную реальность, то есть ту, в рамках которой ты сейчас и находишься.

Максимка пытался что-то понять, но у него ничего не вышло.

– Ты очень серьёзно болен, – продолжала Луна, – и поэтому я здесь. Я в действительности твой лечащий врач, пользуясь, опять же, твоей терминологией, и моя задача – найти способ излечить тебя.

– Я не пойму: кто же я тогда на самом деле?

Луна задумалась.

– Ну, хорошо, – произнесла она, – мы долго изучали мир твоей фантазии, и надо сказать, случай твой, вне всяких сомнений, уникален и крайне интересен. Многое нам до сих пор непонятно, и мы не можем найти причинно-следственные мотивы появления тех или иных персонажей и реалий твоего мира. Но, вместе с тем, всё вполне логично, хотя присутствует и некий сумбур…

Тут Луна на секунду задумалась.

– Впрочем, я отвлеклась. Итак, ты спросил: «Кто же я на самом деле?» Так вот – ты тот, кто создал Землю и звёзды, людей и животных, и всё, что существует. Беда в том, что существует всё это лишь для тебя самого, а ты сам в свою очередь являешься частью мира, который создал. Это замкнутый круг. Тем более осложняется всё тем, что мы не знаем, как действовать в рамках твоей реальности, потому что её законы и устройство не имеют ничего общего с реальностью настоящей – той, в которой ты должен быть.

– Интересно, – вдруг подумал Максимка, – получается, что я сам создал всю эту реальность, пускай она и бредовая для Вас, но для меня-то она не бредовая? И я вообще с трудом понимаю, о чём мы говорим… Так вот, исходя из ваших же слов… откуда вы сами знаете, что ваша реальность настоящая, а эта нет? Может, у вас там тоже всё кем-то придумано?

– Да, – закивала Луна, – интересная идея, но, к сожалению неверная.

– Это почему же?

– Потому что я здесь, – Луна подмигнула Максимке, – а могу быть и там. А ты там быть, увы, не можешь, по крайней мере, сейчас.

– Это не доказательство! – запротестовал Максим. – Я, например, полагаю, что просто сошёл с ума, иначе как может быть такое: разговоры с Луной?

– Всё верно, для твоего мира ты, как и для своего настоящего, сумасшедший. Но подумай сам, что было бы, если бы я явилось тебе в образе, скажем, другого человека? Ты бы поверил ему? Думаю, что нет… А так мы хотя бы немного, но нарушили правила твоего мира, давая этим тебе понять, что это правда. Хотя нам это, поверь, очень и очень сложно.

– Ну, не знаю… – засомневался Максимка, – вот если бы вы, например, по телевизору вдруг ко мне обратились… Идёт, допустим, какой-нибудь репортаж, и тут вдруг всё прекращается, и диктор начинает со мной говорить…

– Тоже верная мысль, – остановила Луна Максимку, – но не совсем. Дело в том, что в твоей фантазии индивидуальным разумом являешься только ты, другие люди лишь вымышленные персонажи, и для них наши вмешательства неощутимы. Теперь представь: ты смотришь телевизор в кругу семьи, вдруг всё прерывается, мы обращаемся к тебе, но кроме тебя, никто этого не видит, персонажи продолжают жить своей обусловленной правилами фантазии жизнью, а ты начинаешь метаться по квартире и тыкать в телевизор пальцем, доказывая невообразимые вещи. По всем законам твоей реальности, ты – сумасшедший, и место тебе в психушке. Так?