Человек из Прибойа. Книга 2

– Эй! Не мёрзните тут, – строгий голос Урумара пробудил мой разум от сонных мыслей. – Потащили этого пса на сеновал, Нэа велит ему там спать.

Посреди дороги брошенной деревни, в нескольких шагах от двора Нэа горел молодой костёр. Сонный огонь ворчал и плевался дымом, ему не нравились сырые доски, что были забором соседнего дома. Я, Тио, Урумар, Боромир, Арья и Свобода, ещё был Ратибор, почти спал, и я с Тио помогали ему держаться на ногах. Мы стояли вокруг ленивого огня. Так мы собрались для совета.

Мой, привыкший к уюту, сытый читатель, наверняка ты задаёшь себе логичный вопрос: «Почему бы не собраться для совета в сухой тёплой избе?» Отвечу я с высоты своего нынешнего ума и понимания людей: мы тогдашние – полудикари, привыкли важные вопросы решать у открытого огня, он был для нас будто ещё один член отряда, не запирать же его в печи или не заставлять голодать кормя его древесной стружкой, сидящего в железной банке. К тому же мы не строили заговор и потому могли говорить под открытым небом, а не скрываться в избе.

Говорил дед. Его слова вылетали из его рта вместе с клубами пара, что пускался в танец с дымом. Слова не танцевали, они сразу летели в наши умы через уши. Свобода говорил, что нужно идти в подземелье крепости.

– Зачем нам туда идти? – Урумар боролся, он хотел услышать ответ и твёрдое решение. – Для чего, богатство? Мы можем найти богатство в другом месте.

– Урумар, старший и разумный после меня, зачем ты ушёл из родных земель? Богатство мог бы найти и там.

Урумар перемялся с ноги на ногу, промычал что-то и жестом передал слово. Его взгляд, взгляд воина-открывателя вернулся. Ясно, что эти дни, которые он с Ратибором и Тио заливался самогоном у старухи Нэа он думал о крепости и о нашем пути. Вопрос деда привёл Урумара к решению.

– Ну, Гор, зачем пошёл ты?

– Слава. Чтобы говорить то, что потом само будет ходить от человека к человеку. Я слышал истории, но всегда хотел рассказывать их.

– Вот, там история, что никем не рассказана. Ну, а ты, чёрт кабацкий, зачем тебя бес понёс?

– Женщины… битвы… бабы… пиры… жена, бес бы её…

Обрывки фраз Ратибора всё же давали ответ.

– А ты, Тио?

– Гор пошёл, и я пошёл. Чтобы он не забрал всю славу себе.

– Воительница, зачем ты пошла с чужеземцами?

– Мужчина. В землях варваров нет достойных мужей, – поймав взгляд Тио, она добавила шутя: «Если не найду мужа в этих землях, найду женщину».

– А ты, травника сын, твоя семья искала покой.

– Они нашли. У меня своя дорога, тёмная, но идёт к свету.

– Ты бард? – заметил Тио – Будешь петь нам в подземелье.

Совет был окончен без решающего слова. Все стали шутить над Арьей и Боромиром и, оттащив Ратибора на сеновал, ушли в избу. Угрюмый костёр, шипя и дымя остался жевать сырые доски в компании луны и искрящегося на дороге снега…

Поздним утром мы покинули дом Нэа. Старуха хоть и была рада нашему уходу, всё же заметила, что кот и собачонка хорошие слушатели, но плохие собеседники.

Идя через лес, короткой дорогой, мы надеялись найти след людоволков о которых рассказывала Нэа. Собаки, лисы, лошади, бараны, люди, кто только тут не проходил, но людоволков не было. Урумар сказал, что Нэа, как и всякая старуха любит приврать.

Подножье крепости укрылось дымом, жгли мусор.

– Нам нужен уродец, что призывает свет, где он? – Свобода понимал, что факелы дают мало света и горят недолго, к тому же у нас теперь нет ни масла, ни жира для них.

– Факел всё же нужно брать, уродец не надёжный, – Урумар подтянул рюкзак. – Нужно разгрузить наши рюкзаки, спрятать еду и целебные снадобья.

– Пойдём, у меня есть тайник, – По виду Ратибора было ясно, дурманящий дух терзал его тело требуя крепких зелий, но тело уже не хотело пить.

Когда замутнённое пеленой солнце клонилось к стороне заката, мы, пропахшие запахами рынка, вошли в крепость. Наши рюкзаки были пусты, как хорошо спине! Мы оставили только воду в бурдюках, еду, вещи, спальные мешки и прочее оставили в тайнике Ратибора в который вёл круглый ход в земле леса недалеко от крепости (люк). Деньги мы всё же оставили у себя, дед не доверял их тайнику.

Люди в крепости куда-то торопились. Судя по их речам, они спешили на интересное событие. Мы решили, что уродец может подождать, а событие – нет.

В толпе людей мы уходили вглубь города, в самую чащу леса из железа и бетона. Всоре мы вышли к просторному месту, где был свет многих светильников – факелов, фонарей и ламп. В любом другом месте я бы сказал, что тут темно и видно плохо, но после пути по улицам в полумраке, это место казалось светлым. Очертания людей и объектов видны и ладно, в этом городе того достаточно…

Жёлоб шириной примерно в тридцать шагов и глубиной примерно в три роста Урумара (приблизительно шесть метров), уходил в темноту улиц крепости. Люди собрались у начала этого жёлоба (Канала), у стены из которой выходил широкий круглый проход в темноте которого едва виднелись закрытые ворота (шлюз для сброса воды). Люди собрались по краям пустого жёлоба, с нетерпением ждали чего-то. Наш отряд протиснулся в толпе и вышел к самому краю. За чугунной оградой лежал жёлоб. Ворота в тёмном круглом проходе наводили тревогу, было ощущение, что они сдерживают некую могучую силу.

– Чего столпились? Чего тут? – Уродец, что был нужен нам, расталкивая людей вышел к жёлобу в десятке шагов от нас.

– На третьем этаже трещина в стене водохранилища ещё разошлась и вода пробилась на этаж, – ответила ему немолодая женщина. – Воду будут сбрасывать чтобы…

– Сюда?! Бараны, экстренный сброс в Неплюйку надо, в коллектор!

Карлик, стал всех расталкивать, пробиваясь к мосту через жёлоб. С той стороны на мост вышел высокий и тонкий человек в лохмотьях и с чёрной повязкой на глазах, он простукивал дорогу перед собой тростью, похоже, он был слеп.

– Аркаша, сука, вот ты где! – Уродец выбежал на мост. Он потребовал от слепца идти на его смену, делать свет, потребовал такими словами, что я не стану повторять их в тексте.

Аркаша тоже ответил руганью и хлёстким ударом трости. Слепец и карлик стали драться – толкали друг друга, пинали. В толпе прокрался смешок, но никому не был интересен их спор.

– Я хочу почувствовать силу, вдохновение! – Слепец дал карлику точного пинка, будто видел его.

Раздался пронзительный звук (сирена), люд оживился в ожидании зрелища. Уродец оставил спор и побежал куда-то. Аркаша встал посреди моста, повернувшись в сторону круглого прохода, расправил руки.

Брызги и струи воды вырвались из врат и быстро выросли в единый ревущий поток. Поток был настолько велик, что заполнял собой весь круглый проход и сразу не ложился в жёлоб, он летел, затем касался дна жёлоба рядом с мостом и за мостом вздымался бурлящей волной. Водяная пыль и брызги окатили нас, воздух и всё вокруг, казалось, дрожит и трепещет в страхе и при том в изумлении пред силой воды! Вдруг поток стал тоньше, но летел он ещё дальше, накрыв собой мост. Таким он был пару мгновений, затем стих и совсем исчез.

Слепец, будто вдавленный в ограду моста, мокрый и растрёпанный, в восторге вскочил на ноги и во всё горло заорал, расправив руки: «ДА!» он прыгал и кричал радостно, трости его не было, похоже, поток вырвал её из его рук. Толпа тоже гомонила, кажется, такой шум и сила есть редкое событие в этих тихих стенах.

– Скоро в Харче запоют новые песни, – сказал человек стоявший рядом со мной, глядя на Аркашу.

Слепец, шаркая ногой по мосту, искал трость, но он быстро оставил это занятие, махнув рукой. Едва касаясь концами пальцев ограды моста, он быстро и уверенно зашагал прочь.

Ещё долго мы говорили с людьми, наблюдали за ними и за тем, как вода уходит, оставляя жёлоб пустым. Толпа не спешила расходиться, ведь за стенами уже вечер, а тут собрались многие, можно послушать новости и поделиться ими. Спустя время, без страха, что был раньше мы шли по улице города, что покоился в вечной ночи. К дому Харч можно было пройти быстрее, в темноте между домами, как ходили все, но мы выбирали светлый и ясный нам путь.

Уродец Тсяпа снова сидел всё на той же перекладине и ногами крутил колесо. Большие глаза его сквозь толстые стёкла на них вглядывались в полумрак улицы, цепляли проходящих мимо, они будто искали кого-то. В бороде запутались объедки, длинные грязные волосы были похожи на верёвки, жёванные собакой. Горбатое существо в лохмотьях, с бледной кожей, злыми большими глазами, оно пугало нас, но не как враг. Нам не хотелось стоять с ним близко, но уродец делает свет и это нужно нам.

– А… дикари, – выцепив нас взглядом, он хлопнул в ладоши. – Мать! Мамаша, неси пойло, дикарики припёрлись! И мне неси, моя смена окончена! Аркаша, мразь, опять опаздывает, ленивый чёрт. Просто так света не дам! Да будет тьма, что б вас!..

Он перестал крутить ногами, сложил руки и сидел улыбаясь жёлтыми зубами. Свет не исчез и тьма не пришла. Мамаша, хозяйка дома Харч, вышла и стала хлестать уродца тряпкой, как нашкодившего пса.

– Что, не ожидал? Я аккумулятор купила, так что твои выходки, ангелок недоношенный, не прокатят. Пошёл к чёрту! – Она ударила уродца тряпкой так, что он свалился с перекладины. – Жду двадцать минут, не придёт Аркадий, этот недопоэт пропитый, будешь ты работать, а нет, вали в свою клоаку! Больше работы не получишь.

– Крутить не буду! – Он встал перед ней, сложив руки на груди в своей манере.

Маманя нагнулась к самому его лицу. Стоя так, эта крупная женщина стала похожей на медведя.

– Эту лампочку, я тебе в задницу вкручу и за твой поганый язык на столбу тебя повешу. Свет в Харче будет!

Она ушла, а уродец с печалью на морде сел у стены.

Выслушав нашу просьбу о свете, Тсяпа скорчил рожу в ухмылке.

– Вы думаете, я буду вам помогать? Не интересно. Какая плата мне?

– Твоя жизнь, – Усталый от похмелья Ратибор сел перед Тсяпой.

– Она у меня есть, дашь вторую?

– Ты тупой человек, я отберу у тебя эту.

– Не получится, на мне лежит проклятие, – Он стал говорить тихо и мы все наклонились, чтобы слышать его. – Я не умираю от старости, моё тело больно и уродливо, но меня нельзя убить. Если ты, дикарь, убьёшь это тело, то мой дух станет жить в твоём и выгонит твой дух, а твоё тело начнёт болеть и скоро станет таким… давай, избавь меня от этого карлика, дай опять немного пожить в сильном теле, что нравится женщинам.

Ратибор в испуге отступил. Конечно, карлик врал нам и на нём не лежало проклятие. Ум, что становился сильнее за время путешествия, догадывался о лжи этих слов, но всё ещё властвующая первобытная душа испугалась их, верила им.

– Хорошо, – выражение лица Свободы говорило, что он спокоен и придумал выход. – Жизнь у тебя есть и её не отнять. У тебя нет свободы. Твое тело слабое, речи гнилые, а ум мал. Ты принадлежишь хозяйке Харча, ты её раб, я это вижу.

Свобода вошёл в таверну Харч. Не долго он там пробыл. Уродец сидел на земле, прислушиваясь своими большими дырявыми ушами.

Наконец дед вышел.

– Арья, вяжи. Я купил его у Мамаши всего за сто юаней.

– Чего?!

Уродец собрался бежать, но Арья свалила его ударом ноги по рёбрам, села сверху и, продев в дыру на мочке правого уха (туннель) верёвку, завязала её.

– Моё, – с наслаждением произнесла она, потянув верёвку и подняв тем уродца на ноги.

Мамаша выглянула из прохода Харча, улыбнулась, глядя на растерянного Тсяпу и зачем-то моргнула одним глазом (подмигнула)…

Сырые бетонные ступени вели нас всё вниз и вниз. Тьму разгонял белый свет неясного нам устройства в руках Тсяпы, идущего впереди нас. Луч этого света уходил вперёд, но скоро уставал, и тогда уродец, ворча ругательства, крутил ручку на устройстве, она жужжала, как оса, и свет снова становился сильным.

Мы спускались. Вонь от уродца смешалась с холодным запахом сырости и гнилого дерева.

– Вы хотя бы понимаете, что нужно брать и продавать? Там много всего, но совсем не всё то можно продать, – меня вопрос карлика поймал, будто паук муху. Что мы там будем искать, как оно выглядит?! – Вы же знаете, туда спускались немногие, а вышли всего несколько человек. Остальные и сейчас там лежат, крыс кормят. Лучше давайте назад и меня отпустите.

– Нет, – Арья дёрнула верёвку так, что чуть не оторвала ухо Тсяпы.

– Ты, мужеподобная баба! Не смей, я не пёс! Тсяпа вам отплатит…

Мы остановились на небольшой площадке. По правую руку лестница уходила дальше вниз, по левую – была распахнута железная дверь, прямо уходил в темноту мост из железной решётки.

– Идём в дверь, узнаем то место, – так желал Свобода, нам тоже было интересно.

Эта комната была совсем небольшой, все мы в ней не умещались. Стены, пол и потолок были с большими окнами, они состояли из окон. Окна в полу были закрыты толстым стеклом, что могло держать на себе взрослого мужчину, но я всё же встал на толстую железную балку, ей я верил больше. Остальные окна не были ничем закрыты. В комнате был трон, мягкий и удобный. Под троном пол был железным, и из него торчали рукояти тупых мечей (рычаги), перед троном – полукруглый стол. На столе – то, что называли кнопками, и одна гладкая чёрная доска (экран). Странное место (кабина управления кран-балками).

Ратибор выглянул в окно, в пустую черноту. Где-то далеко текла вода, она падала на бетонный пол.

– Стена водохранилища… надеюсь, внизу уже затопило и вы никуда не пойдёте. Даже если нет, то я не хочу идти, – уродец погрузился в трон и погасил свет. Послышалась возня. – Сейчас и посмотрим. Аккумуляторы, может быть… сыро… хрен с ним, поехали!

Щелчок – и яркий луч света разрезал тьму. Светило было под комнатой (прожектор).

На лице Арьи я заметил эмоцию, отличающуюся от нашего детского удивления, лицо было немного другим. Мы удивлялись явлению, а она – причине явления.

Тсяпа изверг своим ртом такие мерзкие ругательства, что смутил даже Ратибора. Бетонный пол далеко внизу был сух, и это расстроило уродца – идти придётся.

Тсяпа важно сидел на троне и водил из стороны в сторону рукоятью одного из мечей, вместе с этим луч света бродил в пустоте и едва доставал до толстых колонн и потолка, под которым была паутина из кабелей и труб, эти названия я невольно произнёс: «Кабели… трубы… много».

– Там сухо, идём, – Свобода был нетерпелив в этот раз.

– Водохранилище занимает половину этого подземелья, ты представляешь, сколько в нём воды? Ты представляешь, с какой силой она давит, старый пёс?! Если в его стене трещина, это жопа! Ты видел воду сегодня. Это сделали потому, что на третьем этаже стена этого водохранилища треснула и в трещину попёрла вода. Внизу давление сильнее и если треснет тут, поток сразу сделает из трещины дыру. Я вниз не пойду. Вот как спустит кто воду хотя бы наполовину от того что есть, тогда да, а так – нет, – Тсяпа опять сложил руки на груди в своей манере.

– Арья, держи верёвку, – я взял уродца под руки, спиной к себе, и высунул в окно. Луч шёл прямо, не касаясь ничего, и Тсяпа оказался над, казалось, бездонной дырой. – Я отпущу тебя. Твой дух в меня не вселится, когда ты умрёшь, потому что убьёт тебя высота.

– Тупой варвар, богов не обманешь!

– Тогда мы повесим тебя за руки и пойдём сами, а ты будешь криком подавать сигналы, чтобы мы не заблудились. Если не будешь, мы заблудимся, а ты так и будешь висеть пока не сдохнешь.

– Хорошая идея, Гор, – сказал Тио. – Как работает его свет, мы поняли, сами сможем.

Я устал держать уродца и втащил его обратно.

– Нет, вы, свинорукие, сломаете устройство. Ладно, пойду с вами. Фонарь тут пусть горит, ориентиром будет.

Белые точки плавали в луче света. Темнота и сырой холод наполняли подземелье, краёв которого не было видно. Скоро пришло ощущение, что это совсем не подземелье, а другой мир. Мир, в котором всегда ночь и бетонные стволы деревьев, что наш отряд не сможет обхватить, уходят в вечно чёрное небо. Мир, в котором не поют птицы, только кто-то воет далеко над головой. В этом мире нет ничего живого, даже растений – ни дерева, ни травы, ни даже мха! Казалось, это мёртвый мир, но почему-то не уходило сильное ощущение, что кто-то наблюдает за нами, он где-то в темноте, куда не достаёт луч устройства… многорукий и чёрный… почему именно такой страх в моей голове?..

Мы шли всё дальше и дальше. Железные полосы… их много на этом полу! Между некоторыми колоннами стояли стены из кирпича, мы обходили их.

Перешагивая через трубы и железные полосы, мы пришли к железным червям. С молчанием они тяжело смотрели на нас. Хоть мы и понимали, что это механизмы и без человека внутри они ничего не могут делать, первобытный дух был напуган и жалобно скулил в груди, молил идти назад.

Рядом с червями стояло много ящиков, лежали железные балки и брёвна, бетонные плиты и кольца, трубы, в которых мог стоять человек. Всё это по кусочку выхватывал луч света, что пускал уродец своим странным устройством.

Мы сворачивали, обходили, перелазили – снова пугающая пустота, что съедала звуки наших шагов.

Охваченные удивлением, мы не понимали, что нужно брать, да и забыли про то, а когда вспомнили, вокруг уже ничего не было. Угольная чернота, остров освещённого бетона под ногами и звук воды, разбивающейся о камни где-то в дали.

– Где ориентир? – забеспокоился дед и тем поселил тревогу и в наши умы.

Темно. Мы даже не заметили, как погас тёплый свет фонаря наверху. Идти назад, а куда это, назад?..

– Наверное, аккумулятор сдох. Странно, что он вообще не развалился от сырости за эти годы, – свет в руках Тсяпы стал угасать, он больше не хотел гореть, хоть уродец крутил ручку. – Что, всё?! Вошь!

Под жужжание ручки и ругань Тсяпы свет медленно умирал, оставляя нас без своей помощи.

– Давай-давай! – Ратибор просил устройство, но тьма уже стала пожирать лицо воина.

Последняя капля света угасла на бородатой морде Тсяпы, следом утих жужжащий звук.

Немного времени мы стояли неподвижно, и только журчание воды вдали было звуком.

– Зажгу чашу, не зря купил, – прозвучали слова деда.

Чиркнуло. Искры встревожили глаз, начавший привыкать к полной тьме. Наконец яркий огонь подарил свет. Он горел над тонкой трубкой, выходящей из железного сосуда. Света немного, но он есть.

– И без твоей штуки обойдёмся, – Арья дёрнула верёвку. – Где он?

Конец верёвки лежал на полу обрезанный.

– Отрезал, сукин сын, – Тио сжал кулаки. – Подойди сюда! Трус, мы тебя найдём.

– Оставь это. Света у нас немного. Давайте искать ценное и выход, – Свобода был спокоен. Маленький живой огонь в руках может каждому дарить покой.

Мы нашли стену, пройдя много шагов в пустоте. Серая гладкая стена: идти вдоль неё – и мы придём к выходу, так мы решили. Шли быстро. Наш ход остановили они, те люди, что спускались в подземелье до нас и не вернулись. Два мёртвых тела лежали у стены, лицо и кисти рук объедены до костей. На обоих телах одежды в области живота были разорваны, в сыром кровавом месиве тряпок что-то шевелилось и пищало. Крысы.

– Пойдём-пойдём, – поторопил дед и поспешил уйти вместе со светом подальше. – Они нас почуяли. Держимся плотно. У них тут мало еды…

Стена свернула, на миг оставив нас опять в пустоте. Мы обернулись: крысиный выводок преследовал нас, они испугались света и скрылись в родной для них тьме. Они скрылись, но не оставили нас. Погасни свет и я уверен – десятки лапок тут же побегут по нашим телам, зубы вцепятся в пальцы, щёки и шеи.

– Это не та стена, мы внутри, а не у края, – в словах деда была печаль. Мы много времени и света потратили, так и не найдя ориентир.

Шагали быстро, почти бежали. Шорох когтистых крысиных лап следовал за нами в темноте. Нужно найти крайнюю стену, в ней точно будет ход наверх.

– Стойте, кто это? – Тревога Арьи передалась нам. Все невольно взялись за оружие.

Из темноты на нас смотрели два зелёных круглых глаза. Они были высоко над полом. Такого высокого зверя нет. Судя по тому, как высоко глаза, рост существа – выше роста Урумара. Огромен.

– У людей не светятся глаза в темноте, – шепнул Боромир и упёр приклад арбалета в своё плечо. – О нём говорил уродец?

– О высокий, кто ты? Дай нам видеть тебя. Мы пришли с миром, – как и всегда, дед заговорил с незнакомцем. – Мы путники и заблудились тут.

Молчание. Оно сделало шаг назад.

– Если ты без злых мыслей, говори с нами. Если ты зло, мы будем биться! – Ратибор встал в боевую стойку. – Показался нам, так говори!

– Дурак, – схватился дед за голову одной рукой.

Оно повернулось к нам спиной, и глаза незнакомца стали не видны нам.

Просьбы деда к существу поговорить с нами ни к чему не привели.

Прошло много времени. Мы нашли открытые ворота и большой дом за ними. Вошли во двор. Печальный дух бродил среди этих толстых стен, он будто смотрел на нас из маленьких окошек с решётками. Наш огонь был мал, и мы не видели многого, но чувствовали, что место это пропитано печалью и злом. Мы вошли внутрь дома. Длинный коридор и много железных дверей. Решётки. Наверное, тут держали лютых зверей, зачем в коридоре столько решёток?!

Мы свернули раз, затем ещё. Некоторые железные двери были открыты.

– Жилища, – сказал дед, увидев за одной из них то, что звалось кроватью (нары), стол и отхожее место. – Уютно. Только от кого они прятались за этими решётками, за такими дверями?

Наконец мы вышли наружу, как нам показалось. Пройдя немного, мы поняли, что вокруг глухие стены и вход сюда один. Похоже, это двор. Простые деревянные скамьи; перекладины для развешивания шкур и подвешивания туш (турники); небольшие колёса на оси (штанги); много странного (тренажёры и спортивный инвентарь).

Лязг и громкий железный удар напугали нас всех. Знакомый смех с хрюканьем. Тсяпа!

– Тсяпа вам говорил, не злить, не обижать Тсяпу! – его голос отражался от стен и звучал до боли в животе страшно. Засранец специально говорил таким голосом, издевался.

Мы поспешили к выходу, но тот был закрыт толстой решёткой, через десяток шагов по коридору ход перекрывала вторая такая же, и за ней стоял уродец, направив луч света своего устройства на свой бородатый подбородок, отчего его лицо делалось жутким, а отражающие свет стёкла казались глазами мертвеца.

Перебивая друг друга, грозно мы требовали выпустить нас, чтобы мы насадили уродца на копьё и запустили его далеко во тьму.

– Тихо! – властный голос Свободы заставил всех нас замолчать. – Что ты хочешь, Тсяпа?

– Молчи. Вы останетесь тут и станете думать, а я уйду. Вы не сможете выйти, стены высокие, а решётки… они открываются и закрываются вместе, это один механизм, но открыть проход можно только с моей стороны. Попробуйте, дотянитесь.

– Выпусти нас, и мы дадим тебе деньги, – предлагал Свобода.

– Я терпеливый. Я знаю, что деньги у тебя, много денег. Я подожду, пока вы тут умрёте, и тогда заберу их. Кстати, крысы голодают и ждут. Не ложитесь спать все разом. Проснётесь без глаз.

Он посмеялся, но не настоящим смехом, и ушёл во тьму.

– Стой! А кто был с зелёными глазами?! – спросил я.

Тсяпа вернулся.

– Какими глазами? Дикарики, я вам байки рассказывал. Тут, кроме крыс, меня и вас, больше никого нет. Ещё, как бы вы ни орали, наверху ничего не слышно.

– Мы видели зелёные глаза, оно высокое и бродит где-то тут. Оно ходит тихо и на свет не выходит, – дед пытался говорить мирно и спокойно. – Тсяпа, у тебя хороший свет. Я понял, ты знаешь, где выйти; у тебя есть свет, а мы можем биться. Выведи нас, а мы в пути защитим тебя. Когда выйдем, мы просто уйдём из этих земель.

– Не интересно, лучше сдохните побыстрее. На ваши деньги куплю у Мамаши лучшее пойло и куплю девку на ночь. Ещё одежду куплю себе, и обувь, и ещё куплю…

В темноте коридора за спиной уродца появились две зелёные точки. Глаза! Они почти под самым потолком, какое оно высокое!…

– Вон они, глаза! – крикнула Арья, указывая пальцем за спину уродца.

Тсяпа от испуга подпрыгнул, уронил устройство на пол и сам упал на задницу.

Трясущимися руками он схватил фонарь, посветил вдаль по коридору. Уже никого не было. Уродец встал, посмотрел на мокрые штаны и лужу под собой. Мы не удержались от смеха, Ратибор и вовсе смеялся так, что не мог вдохнуть.

– Мерзкая ты баба! Смешно тебе? Погоди, не умирай, ты будешь моё, угомонишься и будешь моё, хоть и уродина ты.

Тсяпа, злой, поспешил уйти. Все, кроме Ратибора, прекратили смех и припали к решётке, вглядываясь.

– Оно правда там. Выпусти нас, сам не отобьёшься, – попросила Арья без смеха.

Уродец ответил грязными словами и исчез за поворотом.

Звуки ударов, крик и ругань сменились тяжёлым дыханием. Мокрые от пота, с печальными разбитыми лицами мы разошлись по разным сторонам. Жаркий спор о том, кто виноват, ни к чему не привёл.

Дед, что не участвовал в драке и споре, сидел у дымящего костра, боевым топором раскалывал доску на толстые щепки.