Человек из Прибойа. Книга 2

Возглас Арьи из соседней комнаты испугал нас, но все мы поспешили туда. Наше оружие было готово к бою.

Арья крепко держала топор. Перед ней стоял большой прочный ящик (шкаф). Закрытый, он нагонял в наши головы страшные догадки – чего в нём испугалась воительница?

– В ящике кто-то есть, – сказала она. – Выходи!

Ответа не было.

– Выходи! – приказывал Ратибор.

В ящике было тихо. Оно, нечто, даже не шевелилось.

– Боромир, стреляй, твои стрелы пробьют это дерево.

Боромир прицелился, хотя до ящика был один шаг. Выпущенный болт пробил дверцу и утонул в ней. В ящике что-то разбилось.

Антонэ с улыбкой и без тени страха на лице открыл ящик. Внутри никого не было, только осколки какого-то стекла. Антонэ взял один из осколков и посмеялся: «Вы убили зеркало!» Кто такой зеркало и где он?!

Антонэ не стал ничего объяснять и вышел на улицу.

Я прошёл следом за Ротом в дальнюю комнату. Похоже, хозяева хранили одежду в ней, судя по скомканным заплесневелым тканям на низком деревянном столе (кровати). Не совсем было понятно, для чего эта комната, она большая для кладовой (спальня).

Рот без страха осматривал мебель в этой комнате, открывал ящики. Он вздрогнул и отошёл от одного из них.

– Гор, – он указывал пальцем на находку (то, что лежало в ящике комода).

Это была маска. Страшное лицо с большими чёрными круглыми глазами и чёрной плотной сеткой у рта. У маски были щупальца, как у морской твари, они должны были держать её на лице носящего. Маска была создана из непонятного на вид тёмно-рыжего материала, будто дерева, но мягкого и пластичного.

– Я возьму её себе.

Слова Рота пробудили во мне первобытный страх чего-то не известного. В наших краях очень серьёзно относились к маскам и куклам, они были занятием шаманов.

– Не бери это!

– Она просит меня, – эти слова затуманили мой разум. Страшный вид маски в брошенном доме и слова о том, что она просит…

Рот взял маску в руки.

– Дед! – позвал я, отступая.

Поздно. Рот без эмоций, как и всегда, надел маску на своё лицо. Маска крепко села. Страшен был вид брата в ней.

Отряд столпился в проходе комнаты. Требования снять маску Рот не слушал, он неподвижно стоял в ней, смотря сквозь чёрные глаза маски, за которыми не было видно глаз его собственных. Он пошёл к нам, ничего не говоря.

В панике мы выбежали из дома. На лице деда был страх. Страх был даже на лице Урумара, но ещё на его лице был вопрос – убить Рота в случае чего? Этот вопрос я понял, когда воин достал копьё из-за спины и выставил его остриём на пути молчаливого Рота.

Антонэ подбежал к нам откуда-то со стороны. В глазах этого человека не было подлинного страха при встрече с железным червём, но теперь он занервничал и не смотрел на маску, старался смотреть ниже или мимо неё. Я старался наблюдать за Антонэ, но и от Рота не отводить своё внимание.

Рот указывал пальцем на Антонэ и говорил, двигался его подбородок, но слов мы не слышали. А вот Антонэ, похоже, слышал слова. Кажется, Рот что-то требовал.

– Да… оно стало говорить со мной два дня назад, – с этими словами Антонэ взял в одном из многих карманов на своей одежде то, что я однажды уже видел у него – плоский чёрный камень, такой гладкий и чистый, что в нём можно было видеть отражение.

Он держал камень в ладони: «Один из богов отозвался и стал говорить со мной, он сказал…»

– Я слышал его слова богу, – неожиданно чистым стал голос Рота, он не летел от его уст к нашим ушам, он стал сразу в наших головах. – Ты требовал у него монет, бросить их на твоё карта. Я вижу свет и дымы возле каждого человека здесь, я вижу течения чего-то в воздухе и родник этому течению – то, что ты держишь в своей руке.

Рот стал снимать маску, но та сидела крепко, вцепившись щупальцами. Рот что-то сказал, мы не услышали его слова, и маска разжала щупальца и отпустила лицо.

– Я много увидел через её глаза, – лицо брата было в восторженном удивлении, очень редком для него.

– Дикарики мои! – окликнула Нэа нас с дороги, подходя ко двору. – Вы несёте дрова? Что это у вас?

Рот радостно поднял над головой свою находку.

– Ой, святые отцы! – Она сделала странный жест, нарисовав в воздухе перекрестье. – Ведьмаки… и тут они были. Сынок, лучше положи, где взял. Ведьмачьи игры до добра не доведут, оставь её.

– Она моё. Она много показывает мне, даёт слушать.

– Ой, бедный… ты только в дом мой её не заноси, проклятую. За двором спрячь, а в дом не неси. Домовой дух зол будет, бед наделает. Не нёс чтобы в дом её! Думала, спаслась, так нет, лайоны да нечисть прочая везде!

Причитая, она ушла в свой дом, рисуя странное перекрестье на груди.

Первый раз за много дней не нас слушали люди в удивлении, а мы. Старуха много говорила, повторялась, но повторения были интересны.

Тем вечером мы отдыхали в её доме. В печи горел огонь, тепло потрескивая. Свет дарил стеклянный сосуд с огнём внутри (керосиновая лампа), притягивал глаза и руки её свет. В темноте главной комнаты, что звалась кухней, хоть и было мало света, но там был уют. Связки трав и чеснока под низким потолком пахли. За мутным окном ложились сумерки, и только снег, что стал синим, позволял видеть.

Рот вышел на улицу, опять. Он часто выходил, проверял тайник с маской. Вместе с ним вышел и Антонэ.

Я слушал длинные слова Нэа, всматриваясь в каждую тень на стенах и полу, высматривал того, кого она звала домовым духом. Старуха сказала, что привезла его сюда из родных краёв, тех, что за рекой Канал.

Рот вернулся, а вот Антоне – нет.

Не советуясь с нашим интересом, Свобода попросил старую женщину говорить не о духах и колдунах далёких земель, а сказать о том, что мы увидим скоро в этих землях. Боромиру было больше остальных интересно слушать о нечисти и тайнах, что есть в синем лесу и в землях за Каналом.

Нэа поставила на стол горшок с кашей, старое сало, большую бутыль с мутной водой и миску квашеной капусты. Пир для усталых путников.

– Самогон, сама делала. Вы такого не пили, – слова Нэа были тёплыми.

Она разлила самогон в наши походные кружки, крепкий запах сразу проник в наш дух, снял с него мокрые сапоги и плащ, обогрел. Ратибор улыбался доброй улыбкой.

– Где ещё один? – спросила Нэа. – Учёный, чи кто его там?

– Учёный муж ушёл, – ответил Рот. – Он пойдёт в Омэй-Гат. Он не будет с нами.

– Почему он ушёл? В ночь, не спросив совета… странный Антонэ, – Урумар был недоволен, не то самим уходом учёного мужа, не то тем, как тихо он ушёл.

– Он сказал мне, что уйдёт обратно, что видит злые вопросы к нему, – Свобода, как и всегда, сказал неожиданные слова.

– Почему нам не сказал? Мы отряд, и все должны знать всё, что в нём случается, – теперь Урумар был зол.

– А вы и не спрашивали, – эта фраза деда значила, что старый Свобода возвращается. Уж лучше он, чем злой ворчливый старик. – Давайте выпьем за хороший путь для Антонэ, пусть снега не накроют его; пусть зверь не убьёт; пусть случайный спутник не обворует; и солнце пусть согреет его день, как жаркий костёр согреет его ночь.

– Мне глотку зельем не заткнёшь, старик! – Он разом осушил кружку, поморщился, закусил салом. – Крепка… хорошо, и слова ты хорошие сказал. Говори чаще. Отряд должен знать, что в нём делается.

Мокрый снег тяжело падал с ночного неба. В доме у печи было тепло. На спальном месте хозяйки, что было в нише на печи, лежал чёрный кот и жёлтыми глазами смотрел на сидящих за столом, да шевелил белыми усами. Чихал иногда, наверное, от запаха самогона.

Нэа рассказала нам, что почти вся жизнь этих небольших земель собрана у крепости древних богов, у стен её и в них самих. Люди, что живут там, несколько лет назад пришли из-за Канала и из земель Омэй-Гата. Да, из них тоже. Они пришли и остались. Эти люди зовут себя сборщиками. Они заняты тем, что собирают ценные металлы. Я узнал, что не всё железо зовётся железом – сталь, медь, олово, цинк, свинец и много ещё. Всё это люди добывают в руинах крепости. Ещё приезжают воины на больших колесницах без лошадей, они отвозят что-то в проклятое место, называемое могильником, а на обратном пути покупают ценные металлы и предметы.

Но это не всё… сборщики строят печь для вызова Тока! Так им велели другие люди. Они сказали, что Ток сможет оживить многие машины и механизмы, что остались в крепости.

Слова о силе, что даст жизнь металлу, поселили в нас тревогу – не будет ли металл, машины, делать зло людям?!

Мы пили крепкий самогон. За окном падал снег. Огонь бойко трещал в печи и дразнился языком из открытого её рта. Худой чёрный кот стерёг мышь в тёмном углу. Не суждено ему было выждать грызуна этой ночью, ибо Ратибор взялся петь.

Когда воин выпьет, он не скрывает свою душу, и Ратибор был таким. Он пел, пел красиво, искренне. Ещё в Омэй-Гате я заметил его любовь к пению. Он уже не хвалился подвигами, как раньше, он больше стал говорить о своих мыслях и людях, которых встречал. Он стал больше говорить с бардами, желал знать новые песни и легенды.

Дед и Нэа просидели до рассвета, остальных крепкая вода уложила спать у печи. Тёплым и мягким был наш сон, хоть пол под нами не был устлан шкурами. Мне снились танцующие тени бесов с медными костями; духи; живые механизмы со многими ртами и глазами, их слова превращались в волны, а волны неслись ко мне железным червём; железные животные механическими ртами пели песни Ратибора, а всемогучий многоликий Ток под эти песни из ржавчины и тлена лепил мир и за тем рушил его.

Ооо… мой улыбчивый читатель, в каком психоделическом плясе мой древний разум закрутил новую информацию, тебе остаётся только представить. Смело напряги своё цивилизованное воображение, уверяю, ты не переборщишь. Только изумлённый, как дитя, дикарь в пьяном сне может увидеть подобное. Для тебя я лишь забавный человечек, которого посадили в коробку и назвали её миром, или того хуже – я для тебя лишь порядок букв на бумаге, составляющий слова, но я живой! Как ярко я видел мир и как быстро убегал от него во сне той ночью… пусть подобное переживёшь и ты, с добром желаю я тебе…

Весь следующий день мы провели, помогая старухе – ремонт крыши и забора, подпереть не толстыми брёвнами стену склада (сарая), принести и нарубить дров. Сама старуха поменяла подстилку у кур да приготовила еду. Она много ругала нас и говорила, что наши руки не из того места растут, и я никак не мог понять, почему. У нас руки оттуда же, откуда и у всех, но старуха твердила, что растут они у нас из жопы, и в этом её было не переубедить.

Рано утром следующего дня мы вышли в путь, старуха обещала привести нас к крепости, а сама обменять там самогон на еду и подобрать какую-нибудь собачонку, чтобы жилось веселее.

По левую руку от нас стоял серый лес, а по правую тянулся путь железного червя, отгороженный стеной из железной сети. Мы шли по свежему снегу и тянули за собой длинный короб на полозьях, Нэа сидела на коробе и рассказывала короткие смешные истории (анекдоты). Многие истории были неприличные, так что не буду их вспоминать на бумаге, а остальные я не запомнил. Никогда не думал, что старая женщина может знать столько ругательств и говорить такие вещи, что иногда смущали даже Ратибора.

Тяжело дыша, мы вышли из низины на пригорок. Мы решили, что наши глаза обманывают нас – дом, большой, как гора. Это была крепость древних богов. Её гладкие стены поднимались высоко над лесом. Лес в сравнении с ней казался низкой травой в сравнении с домом. Над крепостью поднимались высокие трубы, смотрели в холодное ясное небо. Все стены крепости были немного наклонены внутрь. Окна были только под самой крышей, тянулись непрерывной длинной полосой. Восточная часть крепости была сильно разрушена. В зияющей ране этого дома были видны слои, это были этажи. Через пробоину я насчитал больше трёх десятков этажей, ещё пара десятков должна была скрываться за уцелевшими стенами.

Мимо нас проходили деревья, столбы, разрушенные стены домов, а крепость не спешила подходить, так велика она была. Крепость накрывала собой столько земли, что весь Омэй-Гат мог стоять под её крышей.

Мы вошли в город. Он был сильно разрушен, во многие дома нельзя было войти. На дорогах стояло много непонятных железных штук. Их железо было ржавым и дырявым, видно, огонь испортил его когда-то. Слой снега скрывал остатки колёс, и мы не сразу поняли, что это могло ездить. Нэа сказала, что это – автомашины, и шесть лет назад они возили людей, но Легион напал с неба, разрушил крепость, и этот город, машины уже не смогут возить.

– А это, дикарики, – она указывала на железную громаду, похожую на жука, – это машина солдат Альянса. Альянс – люди… наши, если что. У них много таких, вон, с пушкой есть.

– Они в неё смотрели и видели врага, – сказал дед, считая, что угадал и умён.

– Они из неё стреляли, мудрец, – старуха сошла с короба и надела на глаза свою странную маску (очки пилота), – снег слепит. Да, дикарики, воинов Альянса вы не возьмёте копьями и дубинами. Их оружие одним ударом сжигает город. Вот уже триста шестой год новой эры, триста шестой год война Альянса с Легионом. Народу на земле так мало, что много пустого места. Вот вы жили себе в лесу у моря и не знали о войне, и таких мест, как ваша Прибойа, очень много по земле. Говорят, раньше было не так. Говорят, что людей было так много… миллиарды. Эх, сказочники… не было такого никогда, числа даже такого нет. Говорят, что машины были и до нашей эры. Сказочники…

С рассказом Нэа мы подошли к большой площади. Посреди площади на высоких ступенях стояла странная фигура из камня – два человека с двух сторон наклоняют котёл, а из него что-то льётся. Эти люди были гиганты, как три Урумара в высоту.

– Это монумент сталеварам.

– Гиганты, – удивлялся дед.

Нэа смеялась: «Ой, дикарики… пойдём на рынок, вон он».

Рынок стоял на дальней стороне площади. Старуха всё смеялась над нами, когда мы с любопытством и страхом осматривали монумент.

– Могучие сыны богов, – удивлялись мы, – понятно, почему их дома такие большие. Гиганты!

Старуха смеялась…

Рынок этого места был таков – два ряда хлипких деревянных навесов, сколоченных из старых досок и железа; по соседству продавались железные детали механизмов и маленькие куски плохо выглядевшего мяса; сосуды с какими-то жидкостями и чаши со смесями. Ничего похожего на рынке Омэй-Гата я не видел. Торговцы были одеты тепло на вид, их одежды будто набиты пухом. Головы людей тоже укутаны в шарфы и шапки. Рядом с ними наши одежды выглядели грубыми и холодными, такими они и были.

Боромир и Урумар оживились, но не смеси и странные детали интересовали их.

– Скажи, где продают оружие, – обратился Урумар к проходящему мимо человеку.

– Новые люди пришли… – Он смотрел на нас, почёсывая бритый подбородок. – Надолго вы к нам?

– Несколько дней. Мы торопимся.

– Понимаю. Вон ворота крепости. Пройдёте в них и увидите кузницу. Кузнец продаёт оружие, ещё тёпленькое, так сказать, – человек оценивающе смотрел на арбалет Боромира. – А если вам интересно оружие более… необычное, серьёзное, у нас есть мастер оружейных дел. Спросите кузнеца, и он вам скажет. У меня дела, не могу говорить. Зайдите вечером в Харч, я буду там, за пиво и табак многое расскажу.

Человек пошёл дальше.

– Свобода, мы с Урумаром пойдём к кузнецу, посмотрим, что есть интересного у этих людей, – Боромир был охвачен интересом.

– Я с ними, – предупредил я.

Арья тоже решила идти с нами. Молчаливой поддержки Рота не было, он осматривал монумент, затем что-то увидел и быстро пошёл за угол разрушенного дома.

– Я и Тио поищем лир и выпить. Думаю, они в одном месте, – Ратибор не изменял своим интересам.

– Ищите, только монет у вас нет. Я тоже осмотрю этот город. С заходом солнца собираемся на этом месте. Попробуйте заработать монеты, только… Гор, не нужно лезть на эту стену, – дед снял капюшон и неспеша побрёл вдоль рядов.

Ворота крепости, как пасть зверя, – так они казались нам. Высокие и широкие, для чего они были такими большими?! Свет снаружи не проливался далеко вовнутрь прохода. В полумраке горели несколько огней, был слышен стук кузнечного молота и разговор нескольких мужей.

Мы решительно шагнули под высокие закопчённые своды. Под ногами не было снега теперь, землю покрывал плоский камень. Было так, будто большой камень растаял и залил эту землю, а потом опять стал твёрдым (асфальтированная дорога). На этом пути посреди его и вдоль были нарисованы белые полосы. Мы остановились, не понимая этого текста. Никто из нас не знал значение этих полос, что они говорят, о чём предупреждают?

– Идём туда, – решила Арья, как может только она.

Арья – женщина, и если пошла она, мы не можем стоять.

В полумраке мы могли разглядеть на стенах картины и надписи на незнакомом нам языке (английский, две на китайском). Мы не знали, что говорят письмена на стенах, но они дышали великим духом могучих богов.

Мы прошли одни раскрытые врата, вторые, третьи, четвёртые… свет снаружи уже не покрывал дорогу под нашими ногами, здесь дарили слабый свет факелы и прозрачные сосуды с огнём (керосиновые лампы), в ржавых железных чашах горели и коптили куски какого-то материала.

Впереди ворота были закрыты, на них были нарисованы огромные цифры – 06. У стены был сложен кузнечный горн с мехами, были столы и стойки с оружием. Трое мужей жгли костёр посреди каменной дороги, на белой полосе. На вертеле они жарили тушку какого-то большого грызуна. Запах жареного мяса поднимался вверх вместе с дымом и присоединялся к остальным дымам, ставшим облаком под тёмным потолком. Броня людей была необычной, выглядела она широкой и жёсткой, странный рисунок был вырезан на ней – много квадратов (броня из автомобильных покрышек). На броне было много железных шипов (вкрученные изнутри шурупы). Оружием этих людей были копья из белого дерева (пластиковой арматуры или трубы), а наконечники – из старого железа.

Кузнеца искать не пришлось, он был занят своим делом. Крепкий лысый мужчина обрабатывал молотом железную пластину. Его неаккуратная борода была опалена жаром горна. Несмотря на сильные звонкие удары молота, что обрушивала его рука, глаза его были добры и внимательны к создаваемой вещи. Дух этого человека полностью был поглощён процессом создания.

Сабли, пики… но Урумара сильно заинтересовало оружие, что звалось алебардой. Это название сказал нам Боромир, похоже, он разбирался не только в травах… что за человек?!

Урумар взял со стойки алебарду, почувствовал её вес, широко размахнулся. Это оружие могло служить и как пика, и как тяжёлый боевой топор. Урумар загорелся желанием иметь это. Он подошёл к кузнецу.

– Что ты хочешь за это сильное оружие? – большой интерес говорил устами воина.

– Какими деньгами будешь платить, рубль или юань? – басом спросил человек, его голос заставлял принимать его серьёзно.

– Таких не знаю, медные монеты знаю. Сколько медных?

– А… понятно. Вы с юга. Медными тут не платят, вам надо обменять их.

– У нас и медных пока нет, – слова Арьи рассмешили сидящих у костра.

Кузнец с улыбкой взял из рук Урумара оружие и вернул его на место.

– Вы тут жить собрались, или за богатством пришли? Разные цели – разные люди, которых я могу вам посоветовать.

– Мы пришли за знаниями, – сказал я.

– К чертям знания, мы пришли за монетами, – Арья отодвинула меня локтем и вышла на разговор с кузнецом.

– Короче, идите вы в зал и найдите там место, называется Харч. Там спросите Володю-оружейника. У него найдётся для вас работа, за которую он заплатит.

– Где этот зал? – Урумар подвёл к концу разговор.

– За этими воротами. Их вам никто не откроет, механизм сломан. Вон в ту дверь идите.

С этих слов началось наше путешествие во тьме ходов древней крепости…

ГЛАВА 2

Во тьме

Дома… большие дома стояли тесно. Их комнаты наверху были не видны, они скрывались во тьме. Этот зал был так велик, что нельзя было увидеть этого, ни его размеры, ни очень слабый свет не давали этого сделать. Все дома начинались от земли, где слабые пятна света, и уходили вверх, в темноту, где их нельзя было видеть.

Наши попытки осознать величину места не удались. Не видно, но понятно – это город под крышей. Щурясь, как слепцы, мы шли на слабый свет фонарей, от пятна к пятну, дышали тяжёлым как чугун воздухом.

Улица была прямой, большие дома вставали стеной с редкими тёмными проходами. Над головой путалась паутина чёрных верёвок (проводов). Люди в этом городе были похожи на тени, на призраки умерших – бледная сухая кожа лиц с тёмными глазами и почти одинаковые чёрные плащи, хорошо прячущие под собой броню и оружие, что предательски позвякивали при каждом шаге. Такие же тени были видны в окнах нижних комнат. Свет в фонарях этого места был не живой огонь, а какой-то другой – тёплый, мягкий, но не живой огонь. Здесь не было ни травинки, ни дерева, ни даже мхов, только камень и железо. Даже под ногами каменная (асфальтированная) дорога иногда становилась толстой железной сетью, в которую нельзя провалиться, которую нельзя порвать, под сетью – тёмная пустота.

Журчавшая и ползущая во все стороны жизнь этого места не видела нас. На самом деле людей-теней было немного, в Омэй-Гате на Проспекте столетий в любое время дня людей намного больше, или это мы не видели всех?..

– Харч, – сказал я первым, первое слово за время, что мы шли по этому странному месту. – Я читал эти буквы, написано «Харч».

На старом листе железа, прибитом к окну, это слово было написано жёлтой краской. Над словом был свет, нечто пульсирующее светом было заперто в прозрачном бурдюке, оно похоже на тонкого скрутившегося в кольцачервя (лампа со спиралью). Мы молча рассматривали непонятное творение, хотели взять в руки, но оно обожгло их.

– Злобная тварь! – Урумар был зол на странное создание. – Манишь светом и жжёшь? Оно даже не убегает!

– Кого вы там нашли?

Мы повернулись в сторону, откуда звучал голос. От страха Арья выхватила топор. Странное существо зыркало на нас своими большими глазами, примотанными куском тряпки к бородатой голове (самодельные очки с толстыми линзами). Горбатое, с большими ушами и дырами в них (туннели), лохматое, как Тио, распустивший свои многие косы, оно щурилось и вглядывалось в нас, сидя на непонятных перекладинах. Сухими костлявыми руками оно держалось за железную палку, а ноги его были привязаны, и оно крутило ими, пытаясь уйти, как мы думали (велотренажёр). Одет он был в штаны и меховую накидку, сальную и рваную.

– Что за тварь вы там нашли, Аркашу? Синяя мразь, забыл про смену и нажрался, – голос этого странного маленького человека был неприятен на слух, как он сам не приятен на вид.

– Что ты такое есть, уродец? – Моё любопытство не терпело сидеть взаперти того, что учёные мужи звали приличием.

– Я человек, а ты, свиная жопа, – дальше стали вместе со слюной из его рта выскакивать такие слова, что ты, мой читатель, слышал много раз, а вот мы впервые. Нам хватило любопытства попросить поведать значения этих слов. Уродец рассмеялся и стал говорить такое… вот такие слова не многие из вас знают.

– Тсяпа! Заткни свой рот!

Крупная грудастая баба с лицом вепря удивительно быстро выскочила из прохода с тряпкой и стала ею хлестать уродца, а тот тощими ручонками отмахивался от тряпки, скавчать будто пёс. Свет стал моргать. Это развеселило нас так, что никто из нас уже не хотел насадить уродца на копьё и запустить его подальше в темноту.

– Маманя… маманя, хватит! Не бей! Молчу! Но и работать я не буду, моя смена окончена. Хер вам, а не свет, да будет тьма! – С этими словами он сложил ручонки на груди и перестал дёргать ногами.

Свет над словом «Харч» и близкий к нам фонарь погасли. Это впечатлило нас: «Колдун! Этот жалкий человек может…!» Так думали мы.

– А ну крути! – требовал голос во тьме и хлёсткий удар тряпки.

– Маманя! Аркаша, сволочь!

– Верни свет, пока насмерть не забила. Будет тебе плата за Аркашу. Мне всё равно кому из вас, убогих, платить. Крути!

В темноте слышалось шуршание, звук жидкой похлёбки, что наполняла собой миску.

– На!

В темноте что-то жадно зачавкало и затем вернулся свет.

Тсяпа чавкал и ковырял грязными пальцами с жёлтыми ломаными ногтями в миске. Слизав с пальцев остатки похлёбки, он швырнул миску в сторону.

– … Вот, так что нечего искать оружейника в харчевне утром. Он, наверное, в своём магазине.

Наконец уродец дал нам новую цель для пути. Уточнив, как пройти к этому месту, что звалось магазином, мы продолжили путь.

Всё более странным и необычным казался нам город в темноте. Вдруг с неба, жужжа, на дорогу опустился железный жук с крыльями на конечности, торчащей из спины (механическая игрушка, что-то наподобие вертолёта). К жуку подбежали дети, схватили его и убежали в проулок. Как они не спотыкаются в потёмках?!