Золотой венец Трои. Сокровище князей Радзивиллов (сборник)

Вопрос только в том, оставят ли они свидетелей своих злодеяний в живых…

* * *

Время превратилось в одну сплошную липкую вязкую массу, без начала и конца.

Сколько она уже сидит в этом подвале?

Несколько дней?

Да, пожалуй, так…

Сначала была ночь; потом, когда рассвело, бандиты бросили в подвал четыре пластиковые бутылки с минеральной водой. И был день, а потом – опять ночь, и вода уже заканчивается, хотя все пьют совсем понемногу, буквально по несколько глотков.

«Андрей, мне страшно! Я так устала, – хочется пожаловаться Лике Вронской. – Не могу больше, нервы не выдерживают. Надежды почти уже не осталось. Неужели мы все здесь умрем так глупо?!»

Ей хочется жаловаться и плакать, но она только беззвучно вздыхает.

Что толку в этих стенаниях? Андрей и так места себе не находит, никак не может себе простить, что не дал отпор бандитам. Аргументы о том, что никто из мужчин-туристов не сумел вовремя сориентироваться – только в кино супермены ловко раскидывают вооруженных грабителей, – на него не действуют. Андрей сидит мрачный, хрустит крепко сжатыми кулаками. Он попробовал справиться с арабами, когда они открыли дверь, чтобы втолкнуть в подвал новых пленников и упаковку с питьевой водой, но в руках у бандитов оказались уже не только ножи, но и пистолет…

«Андрей потом злился, говорил: это не настоящий пистолет, а обычная зажигалка. – Лика поднялась с пола и сделала по подвалу пару шагов, пытаясь размять ноющие мышцы. – Но с ним заспорил американец Стивен, закричал: «А если это не зажигалка, а у меня жена беременная!» Да, Дженни не повезло больше всех – переживать такой кошмар, будучи в положении, особенно тяжело… Хотя нас всех счастливчиками никак не назовешь. У немца Ганса от какой-то снотворной отравы, которую нам подмешали в еду и напитки, началась аллергия. Француженка Эмилия вся трясется от страха. Танцовщица Катя – совсем слабенькая, она потеряла много крови. Первый день заточения мы пережили легче. Рассказывали друг другу, как именно угодили в подвал, ломали голову, как выбраться. Теперь у нас не осталось ни сил, ни надежд. Я чувствую, что вот-вот сорвусь, во мне все буквально звенит от еле подавляемой истерики. Теперь я знаю, как сходят с ума! Среди нас нет только той странной темноволосой русской женщины Кристины и ее арабского приятеля. Надеюсь, хотя бы им удалось сбежать…»

– Стивен, прости меня, я часто была не права, – шепчет Дженни, поглаживая живот. – Я понимала, что придираюсь к тебе напрасно, просто не могла остановиться. Извини меня! И ты меня прости, мой нерожденный ребеночек. Ты никогда не увидишь солнца. Я плохая мать, мне так жаль!..

Чужое отчаяние придает Лике Вронской сил.

Она присаживается возле американки на корточки и, бросив негодующий взгляд на ее измотанного супруга (отчего он молчит, жену не утешает?!), тараторит:

– Дженни, все будет о’кей! Ты же американка, а у вас в этом плане все «построено» четко. За тобой скоро пришлют помощь, заодно и нас вытащат. Все произойдет как в кино – легко и быстро. Ты же не станешь возражать, если бравые американские спасатели заодно и нас выручат? Все будет хорошо, нас вытащат отсюда, ты родишь ребеночка. Вот поверь мне, как маме, – с появлением ребенка вся жизнь меняется к лучшему…

Лика вдруг затаила дыхание.

И всей своей кожей почувствовала, что все присутствующие, все без исключения, сделали то же самое.

Только потому, что вдруг услышали звук отодвигаемого засова…

С внешней стороны двери кто-то явно возился с замком.

Андрей, сжимая кулаки, подскочил к двери.

Однако пустить их в ход ему не пришлось.

В дверном проеме показалась та самая русская темноволосая женщина Кристина.

Ее лицо было бледным и измученным. Но она улыбнулась и, чуть посторонившись, указала на проем, давая им понять: проход свободен, можно покинуть эту комнатушку, пропитанную отчаянием, страхом и безнадежностью.

– Мы наконец вас нашли. Какое счастье! – пробормотала Кристина, похоже, она еле держалась на ногах от усталости. – Я вижу, все живы? Уже и не надеялись на удачу…

Кошмар завершился так внезапно?!

Неужели этот ад закончился?!

– Андрей! – Лика бросилась бойфренду на шею. – Все кончилось, мы можем выйти из подвала!

Тем временем за спиной у русской появилась высокая худощавая фигура. Красивый парень с арабской внешностью с опаской поглядывал на присутствующих. И не зря! Буквально через секунду, грубо ругаясь на немецком, к нему бросился Ганс Винкельман.

«На лице Кристины мелькнуло удовлетворение, или мне это показалось? – успела удивиться Лика. – С таким выражением «поддержки» болеют за боксеров, и, похоже, женщина «поставила» в этом поединке на немца. Но почему, если она приехала на отдых вместе с этим красивым мальчиком?!»

Впрочем, в следующую же секунду она бросилась к дерущимся и завизжала:

– Ганс, оставьте его, что вы делаете?! Неужели вы не понимаете, что только благодаря этому человеку мы все смогли освободиться? Он ведь не сбежал, помог мне найти вас!

С подобным успехом, должно быть, она могла бы уговаривать немца станцевать балетную партию: он продолжал трясти парня и ругаться.

Остановила Ганса сумка.

Обычная черная спортивная сумка, которую тунисский парень держал в руках. Почему-то мальчишка совсем не сопротивлялся, лишь прятал за спиной эту сумку.

– Там взрывчатка, сейчас мы все взлетим на воздух, – пробормотала Дженни и заспешила к двери.

Материнский инстинкт погнал ее вперед, она неожиданно легко для своего веса взлетела по ступенькам и нырнула в солнечное море восхитительной свободы.

Машинально проводив убегавшую Дженни взглядом, Лика уставилась на Ганса. Тот вел себя более чем странно: заметив сумку, он резко потащил ее на себя. А потом присел перед ней на корточки и щелкнул молнией.

В подвальном полумраке сразу стало светлее.

Какая невероятная вещь там таилась, в этой сумке!

Ювелирное украшение, место которому, должно быть, в самом лучшем музее мира!

Блеск золота, сияние камней, оригинальная конструкция…

«Я уже видела именно это украшение в руках у русской женщины, – пронеслось у Вронской в голове. – Но любоваться такой вещью вблизи – это что-то невероятное! У меня нет слов! Какие красивые камни, какая тонкая работа…»

– Это мое, отдайте! – выкрикнул тем временем по-английски арабский парень. – Вы не имеете права так поступать! Чем вы тогда отличаетесь от негодяев, укравших ваши вещи?!

– Откуда у тебя это украшение?! Ты понимаешь, что это очень старинная вещь? Она стоит кучу денег, – севшим от волнения голосом отозвался Ганс.

– А вот это, – парень наконец выхватил у него сумку и, взвизгнув молнией, повесил ее на плечо, – уже совершенно не ваше дело! Да, мне повезло, удалось кое-что спрятать от воров. Но вот именно вам я ничего объяснять не буду! Какое вам дело, где я взял это украшение?! Лучше сказали бы спасибо за то, что мы с Кристин вытащили вас отсюда!

Глава 5

Состояние духа после освобождения из подвала у всех было очень странным.

Когда свобода была недоступна, у них то и дело возникало столько различных желаний! Связаться с родными, есть, пить, спать, принять лекарство…

И вот случилось чудо: одной из туристок и ее спутнику удалось спрятаться от бандитов, а потом найти узников и освободить их.

Но люди не торопятся расходиться: у них возникает сильное инстинктивное желание не разбредаться по своим домикам, а вместе прояснить все нюансы ситуации и попытаться понять, как бы побыстрее покинуть остров.

Свобода уже есть. Свободы от страха еще нет…

Все, не сговариваясь, направились не в свои номера-бунгало, а в основной корпус. Убедились, что телефоны на рецепции не работают.

Функционирует ли Интернет, установить тем более не удалось: от компьютера с доступом к Сети, которым могли пользоваться все гости отеля, остались лишь обломки компьютерного столика.

Сотовый телефон преступники не отобрали только у Кристины (по понятной причине – она не попалась им в руки), однако вызвать помощь не удалось: связи на острове больше не было.

Не имелось даже спиртного, чтобы запить обрушившиеся на их головы проблемы. В этом убедился рыжеволосый турист из Германии Ганс. Он сходил к бару и вернулся очень расстроенный: все многочисленные бутылки с виски, коньяком и вином исчезли. Бандиты забрали с собой даже пиво!

От этого гудящего роя беспомощных грустных вопросов (туристы собрались возле стойки рецепции, как будто их там кто-то мог выслушать, и бубнят, бубнят: нет того, нет этого, невозможно покинуть остров, нельзя позвонить близким…) Лику Вронскую избавляет Андрей.

Нежно целует ее в висок и уводит в глубину зала, где стоит пара мягких кресел.

Какое, оказывается, наслаждение – просто опуститься в кресло после двух суток, проведенных на полу в подвале!

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо интересуется он, не сводя с Лики внимательного взгляда. – Потерпи, малыш, сейчас мы прикинем, как поступать, что делать, и вернемся в свой номер, примем душ. И может, даже отправимся на море. Мы приехали отдыхать, и никакие уроды нам не помешают! Или спать завалимся, хочешь? Ты такая бледная…

Она улыбается:

– Это мелочи, румянец – дело наживное. Самое главное, что я счастлива! Я, конечно, понимаю, сейчас не время и не место для романтических излияний. Но я все равно скажу… Андрей, мне, елки-палки, было хорошо в этом подвале, потому что ты был рядом со мной! И я чувствовала твою любовь во всем: в том, как ты ворчал, что не смог уберечь меня, как ты ломал дверь, как отдавал мне свою воду. Спасибо тебе огромное!

– Да уж, по темечку тебя конкретно шарахнули, – пробормотал он, шутливо нахмурив брови. – Просто обострение нежности какое-то!

– И не говори – обострение! Причем такое не лечится!

Она продолжала шутить, чувствуя, как ее душа, словно цветок, распускается от счастья.

Пусть Андрей прячет любовь под шутками и сарказмом.

Пусть он не всегда может открыто говорить о своих чувствах.

Критические ситуации все обостряют, позволяют понять сущность человека, увидеть его настоящее лицо.

И как приятно убедиться, что на этого мужчину можно положиться со спокойным сердцем!

Он не всесильный супермен: такие бывают, наверное, разве что только в кино. Но он действительно старается сделать все для того, чтобы его женщина была счастлива, чтобы ей ничто не угрожало, чтобы она чувствовала его защиту и поддержку.

Он сильный, поэтому все проблемы рядом с ним кажутся не такими уж и серьезными.

– Как нам все-таки отсюда выбраться? – Вронская забарабанила пальцами по подлокотнику, потом провела рукой по голове и с досадой поморщилась. Волосы жирные, наверное, слиплись в сосульки – ну да, два дня без душа. – Ну, ладно: на море сходим, искупаемся. А потом – все: в Москву, в Москву! Незабываемый отпуск мы уже получили, пора и честь знать. Как мы отсюда выберемся?

– Связи нет вообще. – Андрей вздохнул, сложил губы в трубочку и шумно выпустил воздух. – Салах и Кристина говорили, что они успели осмотреть причал, где стояли моторные лодки и катера. Одна моторка осталась, но то ли она неисправна, то ли в баке нет топлива. Салах так и не смог ее раскочегарить. Так что в нашем распоряжении лишь пара лодок с веслами и катамараны, но это несерьезно. До берега слишком далеко; сейчас зима, море часто бывает неспокойным, поэтому никакой самодеятельности и никакого ненужного геройства. С таким же успехом на надувном матрасе можно попытаться до материка добраться. Это плавание продлится лишь до первой высокой волны… Впрочем, все не так уж и плохо. Во‑первых, здесь ходят небольшие судна, что-то вроде водных маршруток. Может быть, не все аборигены – лица с криминальными наклонностями, и нам окажут помощь? Во‑вторых, через шесть дней на остров прилетит самолет – кстати, этим рейсом должен улететь немецкий турист Ганс. Все зависит от того, что сейчас творится в стране, работает ли транспорт, удается ли полиции не допускать явного беспредела… Хотя я думаю: что бы там ни происходило в Тунисе, помощь к нам подоспеет очень скоро.

– Почему?

Андрей пожал плечами:

– Я вынужден – по делам бизнеса – общаться со своим секретарем каждый день. Двое суток я не выходил на связь. Это может означать лишь одно – со мной что-то случилось. Секретарь примется звонить в турфирму, в посольство… Конечно, у нас в России везде бардак и не всегда можно рассчитывать на быструю помощь. Но ведь среди нас есть еще и граждане Германии, Франции, США. Не пропадем! Нас обязательно вытащат отсюда.

– Вопрос только в том, когда… Слушай, а у меня тошнота наконец прошла. Все-таки дозировка снотворного или другой дряни, которой нас то ли накормили, то ли напоили, была большой – два дня меня мутило. Похоже, преступники хотели изрядно облегчить себе задачу и лишить нас возможности активно сопротивляться. В принципе никто особо не пострадал. Я только за Катю волнуюсь: как там ее рука? Но заражения вроде нет?

– Думаю, нет. Она же не температурит. Бледная, потеряла много крови. Ее приятель лопухнулся с перевязкой… Лика, ты голодная? Я есть хочу – умираю просто! Как ты думаешь, здесь запасы еды остались какие-нибудь?

– Пойдем. – Она встала с кресла, протянула ему руку. – Надо сходить в ресторан или на кухню, проверить, что там с хлебом насущным. Бандиты забрали всю выпивку, но, надеюсь, хотя бы пару сухариков нам оставили. У меня просыпается такой аппетит – слона бы завалила! И, конечно, надо посмотреть, что творится в нашем бунгало. Хотя я примерно представляю, что именно – там наверняка девственная чистота!

Прогнозы Лики Вронской насчет голодной смерти не оправдались.

На кухне оказались целые горы провизии – ящики с яблоками и апельсинами, хлеб, ветчина и колбаса, сыр и масло.

Совместными усилиями обед удалось приготовить очень быстро.

Кристина сварила рис, Салах нарезал ветчину, американская парочка, обнаружив в холодильнике пакеты с картофелем фри, нажарила целую гору румяной картошки. Даже Катя, преподавательница клубных танцев, несмотря на свою рану, не осталась в стороне от хозяйских хлопот. Ее партнер Сергей ловко вскрывал баночки с оливками, а Катя раскладывала их содержимое в салатницы. И еще они сварили кастрюлю спагетти.

– Ну что, за благополучное освобождение! – провозгласила повеселевшая француженка Эмилия, когда все расселись за несколькими составленными вместе столами. Вино им обнаружить так и не удалось, но это ее не смутило – молодая женщина подняла бокал с минеральной водой. – Да, в этом отпуске у всех нас были проблемы. Но самое главное – мы, несмотря ни на что, живы и здоровы. И пусть у нас украли часы, деньги и мобильники, вещи – дело наживное. Самое главное, что мы не сошли с ума в этом подвале, выбрались наружу благодаря Кристине и Салаху. Предлагаю выпить за это!

– И за скорое возвращение домой. – Ганс тоже поднял бокал, потом, заметив, как русские чокаются, дзинькнул своим бокалом о край бокала Салаха. – Ты уж извини меня, пожалуйста, что я там, в подвале, на тебя набросился. Просто это твое украшение такое красивое… Я бы хотел о нем узнать побольше. Откуда оно у тебя?

«Стоп-стоп. – Лика Вронская прекратила жевать изумительно вкусный после вынужденной голодовки рис и настороженно прислушалась к разговору. – Почему-то у меня еще в подвале промелькнула мысль: Ганс выхватил ту сумку, словно точно знал, что именно в ней находится. Хотя Кристина относительно этой сумки и украшения излишне не таилась, похоже… Если я ее видела, то почему бы этого не сделал и немец? Только непонятно, зачем она таскала драгоценность с собой? Ведь эта вещь явно принадлежит ее спутнику…»

Салах, поправив висевшую на стуле сумку, поднял подбородок, что сразу придало его красивому лицу величественно-надменный вид.

– Я не собираюсь говорить об этом! – заявил он.

– Но я могу хотя бы взглянуть на эту вещь? – не отставал Ганс. – Никогда не видел ничего подобного!

– Я тоже, – оживился американец Стивен, откладывая вилку с ножом. – Хотел бы сфотографировать эту штуку. Правда, у меня фотоаппарат украли. Успел уже сбегать в наш домик. Представляете, вынесли все: и электрическую зубную щетку, и мою бритву… Но все равно взглянуть хочется – такое красивое украшение! Как не вовремя у меня стащили камеру!

– Извините, но мы не в музее. – Салах попытался улыбнуться, однако взгляд его больших выразительных карих глаз оставался напряженным. – Я не собираюсь вам ничего ни объяснять, ни показывать.

– А почему? – Сергей отложил вилку и заинтересованно покосился на сумку. – Ваш отказ выглядит подозрительно. Может, эта вещь находится у вас не совсем законно?

«Ути-пути, кто это у нас проснулся-встрепенулся! Ишь ты, подозрительный какой! – мысленно возмутилась Лика, бросая на танцора неприязненный взгляд. – Его подруга чуть от потери крови дуба не дала, а он боялся перевязку ей сделать. Сидел бы и питался тихонечко! Не нравится мне этот Сергей, он такой весь из себя гламурный и томный. Недоразумение длинноногое! Впрочем, может, в среде танцоров такие мужчины норма?»

– …И потому я считаю, что этот предмет приносит людям несчастье, – донесся до Лики голос Ганса.

Она подняла голову от тарелки, удивленно посмотрела на немца. Тот продолжал разглагольствовать на практически идеальном английском:

– Если вспомнить мифологию, то все становится на свои места. У Дидоны была очень трагическая судьба! Эней оставил ее, обманул. Сначала взял в жены, а потом сказал, что судьба зовет его выполнить долг…

– Как это современно звучит, – улыбнулась Кристина, красиво и непринужденно расправляясь со спагетти. – Пообещать жениться, а потом убежать!

Ганс предупреждающе поднял ладонь, явно намереваясь прервать рассуждения Кристины о коварной сущности мужчин. И продолжил:

– Возможно, этот предмет действительно много веков тому назад принадлежал Дидоне…

Лика Вронская скептически хмыкнула.

Все-таки этому Гансу «конкретно» дали по голове, ничего не соображает!

Античная мифология, античная литература – все это пронзительно прекрасно. Немного высокопарно, немного пафосно, немного наивно, но при этом поразительно искренне и очень эмоционально.

Античную литературу приятно читать. Курс, преподаваемый на журфаке, доставил ей много удовольствия. Эсхил, Софокл, Гомер… Список авторов был огромным, но желания посачковать в плане подготовки не возникало совершенно. Да, приходилось «глотать» горы книг. Но это были замечательные произведения, настоящее литературное гурманство.

Однако воспринимать события, описанные в античной литературе, всерьез с фактологической точки зрения просто смешно!

С таким же успехом можно верить в сказки!

Греки и римляне не отделяли божественную сущность от реальности.

Тот же Эней, продинамивший Дидону, помнится, являлся ни много ни мало сыном богини Афродиты! Поэтому был он так красив, что бедняжка Дидона потеряла голову. Однако «мамочка» не полагалась только лишь на красоту своего сына. И на всякий случай, чтобы Дидона не причинила троянцам вреда, напустила на бедную царицу Карфагена любовный дурман. Устоять против такой двойной атаки – «мамочкиного» вмешательства и сногсшибательной красоты Энея – бедняжка Дидона была не в силах. Однако этот роман в результате закончился очень плохо и печально.

Древние мифы и трагедии наполнены вымыслами. Считать, что там отражены какие-то реальные моменты истории… Говорить о принадлежности каких-то конкретных украшений людям, состоявшим в родстве с богами… Не слишком ли это опрометчиво?

– …он принадлежал Дидоне, – продолжал тем временем Ганс Винкельман, не забывая налегать на ветчину. – Тогда смотрите, что получается. Условно говоря, существует невероятное ювелирное изделие – золотой венец, инкрустированный драгоценными камнями. Когда-то эта вещь оказалась в эпицентре различных страстей. Дидону предали, она покончила с собой. Между Римом и Карфагеном вспыхнула вражда, продолжавшаяся несколько столетий подряд… Поверьте мне, я знаю, о чем говорю! У меня свой бизнес, сувенирная лавка. Я имею дело и с современными сувенирами, и с антиквариатом. Вещи, как губка, впитывают все, что их окружает: людские боль и радость, счастье и страдания… Они поглощают энергетику людей, событий, времен. Вот почему люди так стремятся привезти из отпуска какой-нибудь сувенир – он напоминает им об отдыхе, о беззаботности того периода, несет в себе частичку культуры определенной страны… Если у Салаха в сумке действительно лежит венец Дидоны, то… это просто страшное украшение! Подумайте: сколько боли оно видело! Впрочем, даже если речь не идет непосредственно о подлиннике – возможно, все равно это весьма древний предмет, выполненный «по мотивам» реального украшения, принадлежавшего Дидоне. Похожее изображение ювелирного изделия сохранилось во многих мозаиках, его могли бы скопировать. Кстати, возможно, не только Дидоне это троянское золото не принесло ничего, кроме страданий. Я встречал в литературе упоминание еще об одной женщине, Софонибе. Она жила несколько веков спустя после основания Карфагена – это уже Карфаген периода правления Ганнибала. Возможно, она тоже являлась обладательницей этого или похожего украшения, и она тоже покончила с собой! Я вас уверяю: изделие это не просто очень красиво – оно опасно! Как вы думаете, почему в Тунисе начались беспорядки именно теперь? Может, как раз потому, что роковой венец был кем-то обнаружен? А значит, он опять может причинить людям множество бед…

– Да ладно вам народ пугать, хватит всех этих мистификаций, – отозвался по-русски Андрей, перебивая негромкий Ликин перевод, и в его глазах заплясали ехидные чертики. – В Тунисе начались волнения, потому что людям есть нечего! Вот это – единственная причина для массовых беспорядков. А все эти украшения и мифы не более чем красивые легенды.

– Тогда почему умирали ученые, занимавшиеся раскопками пирамид? – спросил Ганс, после того как Лика перевела ему слова Андрея. В уголках его губ обозначились недовольные складочки. – Почему некоторые картины приносят несчастье своим владельцам? Просто вы, наверное, далеки от мира искусства и… – гневно посмотрев на Андрея, он махнул рукой и обернулся к Салаху: – Послушайте, вы просто не осознаете, какой ценностью обладаете! Если речь идет о реальном древнем предмете – он бесценен. Зачем он вам? Хранить такие вещи у себя дома глупо и преступно – им место в музеях или приватных коллекциях. Наверное, вы хотите его продать? Но вас могут обмануть в плане цены. Доверьтесь мне! Вы до конца еще не понимаете всей опасности, которую несет в себе такой раритет! Вы не осознаете, что все, произошедшее с нами, может оказаться еще не самыми большими проблемами!

– Подождите! – Эмилия вдруг вскочила из-за стола, бросилась к окну. – Я слышала шум, как будто кто-то передвинул стол или кресло. Там, на террасе, кто-то есть! Смотрите, смотрите, вон мелькает чья-то тень!

Лика Вронская мигом оказалась рядом с француженкой.

Недавно к опасениям Эмилии никто из них не прислушался.

И это дорого им всем стоило!

Но теперь… теперь территория, прилегающая к ресторану, кажется такой пустынной…

Может, от порыва ветра просто хлопнули зонтики? Они сложены, их большие полотнища шевелятся от сквозняка… Наверное, на сильном ветру они издают гулкие звуки?.. Столы и стулья составлены один в другой и закреплены цепочками. Поскольку весь персонал отеля покинул остров, никто не расставлял пластиковую мебель: она надежно зафиксирована и вряд ли заскрипела бы… Или все-таки на террасе и правда кто-то был?..

– Мы облазили весь остров…

Лика, вздрогнув, обернулась на женский голос.

Кристина, улыбнувшись, повторила:

– Мы облазили весь остров, когда вас искали. Мы ведь наблюдали тайком, как бандиты паковали краденое и уезжали. Конечно, это было очень тяжело: я требовала, чтобы Салах защитил людей – вас, он возражал, что тогда и мы пострадаем и не сможем никому помочь; к тому же он безумно беспокоился о своей драгоценной цацке… Я была вынуждена действовать так, как он посчитал нужным. Мы укрылись в каком-то сарайчике, откуда просматривался выход к морю. Преступники нагружали лодки, туристов не было видно, и тогда мы решили, что вас всех где-то или заперли, или просто… убили. Сразу же после отъезда бандитов мы обшарили всю территорию отеля. Потом вышли за ее пределы. Остров совсем небольшой, тут, кроме отеля, нет других построек. Только развалины рыбацкой деревни – пара лачуг. Мы и до них добрались. Ни одной живой души не встретили! А отыскали вас в подвале мы, кстати, случайно. Пошли наискосок, прямо по газону, чтобы быстрее попасть на кухню. Есть очень хотелось. Потом Салах заметил разбитое стекло… Все бандиты уехали на материк. Да и что им здесь было делать? Они обокрали нас, забрали кучу вещей из отеля. Теперь у них другие заботы – награбленное прятать!

– Наверное, это ветер хлопнул полотнищами зонтиков, – пробормотала Вронская, наблюдая за француженкой.