Золотой венец Трои. Сокровище князей Радзивиллов (сборник)

Утром в лагерь Сифакса тайно прибыл римский консул – Сципион.

Сифакс – тот еще хитрец! Женившись на Софонибе, царь поддерживает карфагенян. Но вместе с тем он понимает: половина Нумидии – еще не вся Нумидия, да и Карфаген не столько союзник, сколько господин.

Это обстоятельство можно весьма выгодно использовать…

Надо пообещать Сифаксу всю Нумидию и полную свободу: отныне никакой дани Рим не получит.

О, Сифакс загорится этой идеей, начнет торговаться, ослабит бдительность. Вряд ли он будет проверять часовых, охрану, укрепления, вряд ли отдаст приказ усилить оборону – ведь римляне прибыли, чтобы начать переговоры. Напасть на лагерь Сифакса будет проще простого! Но предварительно надо бросить хотя бы в одну мапалию горящий факел. Обтянутые шкурами хижины сделаны из веток. Сложно добывать прочный хворост в крутых скалистых горах. Но речь идет не о добыче, а об огне! Горят-то ветки превосходно… И об этом карфагеняне догадываются. Их лагерь разбит поблизости. Они бросятся в Цирту – помогать тушить пожар. Побегут, неся в руках кувшины с водой, – не мечи.

Скоро все будет кончено!

Только радости никакой от этой мести он не чувствует…

Перегорело все в его душе, умерло.

Софониба и Сифакс вот-вот сгорят в огне, но уже не важны их смерти, не важно, что ему удалось их перехитрить, что он победит…

Только себя ему жаль, глупого, наивного, влюбленного, порывистого. Прежнего себя…

Вот наконец-то! Началось…

Пылают хижины. Огонь охватывает мапалии мгновенно. Кажется, еще совсем недавно занялась только одна хижина… Но вот уже весь город превращается в огромный, разгорающийся на ветру костер.

Карфагеняне бросаются на помощь: сосуды полны воды, оружия в их руках нет!

Очень важно выстоять, не напасть сразу. Пусть карфагеняне думают, что это – обычный пожар. Пусть бросятся на помощь, оставят свой лагерь и оружие без присмотра. Нужно выждать, пока карфагеняне увлеченно гасят пожар. И потом…

Получилось! Отлично сработало римское войско!

Отсюда, с гор, все прекрасно видно: римляне быстро окружают ничего не подозревающих пунов, их кольцо сжимается.

– Довольно наблюдать! – прошептал Масинисса, похлопывая своего коня по теплой, вздрагивающей шее. – Мое место там, где идет битва, и…

Он хотел было пришпорить скакуна, но вдруг обессиленно замер в седле.

Кусты раздвинулись, и на площадке, откуда открывался вид на пылавшую Цирту, вдруг появилась Софониба.

В горле у Масиниссы застрял горячий тугой комок. Даже вскрикнуть от изумления он не сумел.

Бывшая невеста ничуть не изменилась.

Все та же светлая туника, очерчивающая ее тоненькую фигурку с красивой упругой грудью. Все тот же золотой венец с сапфирами и изумрудами в волосах. Те же бездонные карие глаза, манящие губы…

Она вдруг бросилась перед ним на колени:

– Любимый мой, я вся в твоей власти! Ты можешь убить меня, и только об этой сладкой смерти я мечтаю! Но сначала послушай… С того дня, когда ты ушел с войском Ганнибала в поход, я думала только о тебе! Я думала о тебе и утром, и днем, и вечером, и ночью… Представляла себе нашу будущую жизнь. Помнишь, мы мечтали об этом – как ты уходишь на охоту, а я жду тебя, и в нашей мапалии зазвенят детские голосочки… А потом отец принес мне печальную весть, что ты погиб. Я все глаза выплакала, я чуть не умерла! Идти замуж за Сифакса или за кого-то другого – мне было уже все равно! Вся жизнь моя была в тебе… А раз тебя больше нет, то и я как будто не живу… Обман отца открылся неожиданно. Слуги донесли мне: в Карфагене все обсуждают, что ты покинул отряды Ганнибала и ушел к римлянам. Народ говорил, что ты – предатель. А мне было все равно! Я просто обрадовалась тому, что ты жив… Я радуюсь и теперь… Моя любовь привела меня к тебе! Я нашла тебя ночью на этой горе… Когда Цирта загорелась, словно бы какая-то сила вытолкнула меня из мапалии и направила прямо сюда – к тебе… Можешь убить меня! Но сначала поцелуй меня, любимый…

Масинисса спрыгнул с коня и бросился к Софонибе.

Обнять ее, вдохнуть, оказывается, не забытый им запах розового масла, которым она умащает волосы…

Поцеловать ее, прижаться, вобрать в себя ее всю – целиком и полностью… поглотить ее своим телом… так рассохшаяся от жгучего солнца земля пустыни жадно поглощает влагу…

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, – шептал Масинисса, покрывая поцелуями заплаканное личико.

Ее сладкие губы.

Прерывистое дыхание.

Какая она горячая и нежная!

На них обрушивается поток ослепительных звезд… И как хорошо потом просто лежать обнявшись, разглядывая другие звезды – те, что горят в высоком темном небе…

– Мы поселимся с тобой в Цирте, – говорит Масинисса, поправляя венец на волосах любимой. – Мы объединим Нумидию в единое государство! Я многое хотел бы перенять у Карфагена. Вы растите хлеб, и фрукты, и овощи. А нумидийцы только охотятся, а муку покупают. Я дам своим людям хлеб!

– Ты кого больше любишь – меня или свою Нумидию? – ревниво интересуется Софониба, крепко прижимаясь к Масиниссе.

– Не знаю… Разве это можно сравнивать? Ты – женщина, а земля – это земля. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И чтобы люди Нумидии были счастливы.

– В Нумидии людей много. А я – одна. Получается, что страну ты любишь больше?

Он засмеялся. И вместо ответа закрыл ее ротик поцелуем.

Если бы только знать, чем обернутся эти его слова…

Если бы только предугадать, какие страшные выводы сделает его любимая…

…Шел вполне обычный разговор со Сципионом.

Римский консул прибыл в Цирту через несколько дней после сражения. Трупы врагов убрали, кровь с мостовых смыли, повсюду кипело строительство: город восстанавливали, избавляли его от следов пережитого, как змея избавляется от старой кожи.

Сципион прошел в мапалию Масиниссы, поклонился и бросил на Софонибу неприязненный взгляд.

– Нам надо поговорить. Наедине!

Втянув голову в плечи, девушка быстро удалилась, а Сципион принялся расхаживать взад-вперед, гневно размахивая руками.

– Что ты надумал, Масинисса? Ты решил жениться на карфагенянке?! На дочери своих врагов?! Неужели в твоем племени или в самом Риме мало красивых девушек? Я прибыл, чтобы предупредить тебя: если ты хочешь быть с Софонибой – никогда не получишь корону с перьями! Подумай, определись, что тебе дороже – женщина, которая тебя уже однажды предала, или земля, которую ты любишь больше жизни?

У Масиниссы невольно вырвалось:

– Больше жизни я люблю только Софонибу. Без нее ничего мне не нужно – ни корона, ни родная земля!

Может, дочь Ганнона подслушивала разговор, однако не расслышала, что именно сказал ее любимый?

А может, она решила, что царская власть важнее любви?

Получить ответы на эти вопросы Масиниссе было не суждено никогда…

Проводив консула, он отправился на поиски Софонибы. И нашел ее за шатром.

Девушка лежала на земле, освещенная ярким солнцем. Золотой венец, сиявший на светлых волосах, бросал на ее спокойное лицо яркие отблески. В этих разноцветных бликах ему не сразу удалось различить лежавший на земле металлический перстень. Такие перстни носили знатные пунийцы. Камень был повернут в оправе, углубление для яда оказалось пустым.

Софониба решила: она не будет препятствием на пути любимого к власти. Ушла – очень далеко и навсегда…

* * *

– Лика… Лика, приди в себя! Все уже закончилось! Все в порядке. Лика…

Голос…

Голос Андрея… ощущение присутствия рядом любимого мужчины.

Какие знакомые прикосновения – теплая ладонь легла на ее висок.

А вот света нет.

Глаза ее открыты, можно хлопать ими, смотреть, но…

Чернильная темнота заполняет пространство.

А еще у нее очень сильно кружится голова…

– Андрей, почему так темно? – простонала Вронская, и из черной пустоты до нее донесся чмокающий звук. – Ох, что ж ты меня в лоб целуешь, как покойницу!.. Вроде бы я жива еще и…

Вспыхнувший огонек зажигалки осветил лицо Андрея, какие-то странные трубы-балки, а еще какого-то высокого худощавого парня и девушку.

Похоже, они русские, у парня – типичная славянская внешность: светлые волосы, голубые глаза. Девушка, брюнетка или шатенка, молодая, худенькая, лежит на полу, и даже небольшого огонька хватает, чтобы понять: рядом с ее плечом – лужа крови. Парень держит зажигалку.

Ах да… недавние события потихоньку «проявляются» в памяти…

Рука, огонек, внезапный удар по голове…

Как жутко захрустел ее череп!

«Надо убедиться… – и Вронская осторожно потрогала пальцами затылок, – что все в порядке… Ну, по крайней мере, кости целы… А ведь какой был треск! Голова кружится, но думать я вполне в состоянии. Уже неплохо…»

– Лика, прости меня! Я растерялся, не смог вовремя сориентироваться… Их было пятеро! Наверное, они что-то заподозрили… еще в ресторане и стали следить за нами. Я разделался бы с этими уродами в два счета! Но все произошло так быстро… А потом к твоему горлу приставили нож… Они потребовали ключ от номера, деньги и сотовый. Я все им отдал. Они отобрали и твой мобильник, сняли с тебя кольца, сережки, даже крестик! Потом сказали, чтобы я спустился в этот подвал, и тогда они с тобой ничего не сделают. Я занимался боксом, поверь: я умею бить морды! Но все эти навыки бессмысленны, когда видишь у горла любимой девушки нож! Этот ублюдок был готов тебя прирезать! Не уверен, что сумел бы выбить у него нож раньше, чем он пустил бы его в ход. А если бы я решил сначала раскидать его дружков – вдруг он прирезал бы тебя?.. Дверь закрыта на засов с той стороны. Сергей выдавил оконное стекло. Окошко узкое, выбраться через него невозможно. Только и остается – кричать во все горло. Сережины крики мы и слышали… Ребята тут уже давно кукуют. Девушка ранена. Здешние аборигены – полные отморозки. Ничего человеческого!

– Преступники существуют среди представителей любых национальностей. – Лика, придерживаясь за руку Андрея, медленно села. – На родине с нами тоже запросто могло бы случиться что-нибудь подобное. Да любой наркоман в Москве за сто рублей человека прирезать готов!

Окружающие предметы завертелись, как в хороводе, но ненадолго.

– Вроде бы меня не тошнит, – констатировала она, прислушиваясь к своим ощущениям. – Да что ж это за день такой: все время я падаю и по голове получаю! Елки-палки, и платье любимое порвала!

– Прости, не смог я тебя защитить… Никогда себе этого не прощу! – воскликнул Андрей.

Вронская лишь вздохнула:

– Жаль, что я курить бросила. Помогло бы расслабиться…

– Не бойся. Мы обязательно выберемся отсюда. Я обещаю тебе!

– Мне жаль, что нет сигаретного пепла. Засмолила бы я сигаретку, а весь пепел тебе, любимому, высыпала бы на голову, и ты бурчал бы: «Я не смог, я не сумел…»

– Я вижу, с тобой точно все в порядке! Отлично, – заметил Андрей, – синтез яда в твоем организме не нарушен. Продолжай брызгаться: это очень конструктивно действует.

Огонек зажигалки давно погас, но Лика, несмотря на темноту, не сомневалась: Андрей ехидно улыбается.

Пусть уж лучше он ехидничает, чем исходит этим «плачем Ярославны».

Особенно жаль из всех пропавших вещей крестик…

Но ничего не поделаешь, так уж сложились обстоятельства. Главное – что голова у нее цела. Другим наверняка повезло намного меньше…

– А вы откуда приехали? Давно здесь? – Вронская осторожно поднялась и маленькими, медленными шажками приблизилась к светловолосому парню. – Девушка что, без сознания?

– Катя спит. Она устала, ослабела: кровь из ее руки так и хлестала! Спасибо Андрею – он наложил новую повязку, перетянул рану ремнем от джинсов. Я и сам пытался ее перевязать, футболку разорвал. Но повязка держалась слабо… Мне от вида одной капельки крови всегда плохо становится, не могу смотреть даже, как анализы берут… А тут – моя любимая Катя, а у нее ручьями кровь из раны хлещет… Этот козел Ахмет хотел меня ножом испугать! А может, и прирезать вздумал – с такого станется! Катя бросилась на его нож, в прямом смысле слова меня собой закрыла, глупышка… Мы уже три месяца здесь. Не туристы – работаем, клубные танцы преподаем. И отчего нам в Питере не сиделось?! Деньги-то чисто символические нам предложили. Но все-таки тепло, море, все дела… Захотели сменить обстановку – вот и доменялись! Всех этих ребят, кто в отеле работает, мы, естественно, знаем. У нас с ними никогда не было никаких конфликтов. И вот ни с того ни с сего сегодня после обеда они ввалились в наш номер, избили нас, ограбили… Я кричал, на помощь звал! У меня оказалось в руках парео американки Дженни, она его в танцевальном классе забыла. Я промокнул им кровь и выбросил в окно, думал, может, кто-нибудь его найдет и сообразит, что на острове творится что-то не то. Ничего не помогло… Главное, чтобы Катя выжила!

– Мы слышали крики, но ничего не поняли, слишком уж неожиданно все произошло… А куда девушку пырнули?

– В плечо.

– Такие раны, наверное, не самые опасные. Но перевязку надо было сделать быстрее, – пробормотала Вронская, подумав о луже Катиной крови. – А еще, помнится, при порезе существует риск сепсиса… Большие познания умножают печали. Впрочем, ладно! Так: проблемы решаем по мере поступления, а все переживания и тревоги – непозволительная роскошь. Андрей, надо срочно выбираться отсюда! И из этого подвала, и с этого острова. У меня же дочь совсем маленькая – не хватало еще ее сиротой оставить! И потом, у нас ведь были далекоидущие планы насчет… дальнейшего размножения. Ты помнишь?

Она бодрилась, старалась говорить уверенно и даже шутить, а в душе у нее все звенело от страха.

Господи боже, это ж надо было так влипнуть!

Чужая страна, грабители… Значит, никакой управы они не найдут на этих преступников – в Тунисе массовые беспорядки.

Конечно, большое спасибо этим сволочам за то, что они хотя бы никого не убили.

Но все равно ничего не понятно: как отсюда выбираться, как вернуться домой…

– До берега очень далеко, на катере – часов пять плыть. На Бо такие катера, что-то вроде водных маршруток, ходили. И еще самолеты летают раз в неделю, – сообщил в унисон Ликиным мыслям Сергей, едва различимый в подвальной темноте. – Народ, а давайте все вместе, хором покричим? Вы же мои крики услышали, а теперь нас стало больше…

Андрей мрачно пробормотал:

– Ага, типа «Елочка, гори!». Услышит тебя только этот крендель арабский и двинет по башке, чтобы не орал. Хотя, может, попытаемся как-нибудь этих уродов урыть, когда они дверь откроют? Главное, чтобы девчонки не пострадали и…

Он зевнул, покрутил головой, потер глаза.

– Ничего не понимаю. Так в сон тянет. И во рту какая-то то ли горечь, то ли сухость. Пить хочется!

Лика похолодела.

Жажда! Очень сильная жажда сразу дала о себе знать, резко и мучительно.

Видимо, первая реакция на стресс – желание убедиться, что с тобой все в порядке. Какие-то особые нюансы состояния здоровья проясняются позже…

– Я тоже пить хочу. – Она опустилась на пол рядом с Андреем, положила голову ему на плечо. – Очень сильно! Знаешь, мне кажется, эти преступники все спланировали уже давно. Похоже, во время ужина они нам подсыпали какую-то отраву. Нужна вода… промыть желудок. А где ее взять?..

– Это не яд, иначе нас, наверное, тошнило бы. Я себя нормально чувствую, только спать очень хочется.

– Может, снотворное?

– Или наркотик? Не знаю, что там нам подлили, но спать и правда хочется… Я читал, что наркоты в этих местах немерено. А может, врача в заговор втянули, и он щедро поделился с этими типами снотворным.

Андрей опять зевнул, и Лика едва не разрыдалась.

Господи, как же они… «попали»!

А ведь француженка Эмилия предупреждала ее об опасности. Ну почему она, Лика, не восприняла ее слова всерьез?!

Через минуту ее раздражение и досада угасли…

Все… все… ничего больше не имеет значения: веки тяжелеют, дыхание ее замедляется…

Андрей начинает похрапывать.

– Я не сплю, – откликается он сонным голосом, когда Лика похлопывает его по щеке.

– Я тоже… не сплю… Сергей, говори с нами! Пожалуйста, говори хоть что-нибудь, – бормочет Лика. – Знаешь, как страшно засыпать?.. А вдруг я умру во сне?.. Не буду спать… не буду!..

Но когда Андрей пытается что-то ей сказать, успокоить ее, она уже ничего не слышит…

* * *

– Кристин, просыпайся!

Чей-то голос… английский язык.

Сон тает. Зрение фокусируется. Она видит чьи-то карие глаза, длиннющие ресницы, молодую смуглую кожу щек…

Ах да, Тунис… Салах…

– Теперь не время спать, Кристин. Ты в опасности!

Кристина смотрит в красивое встревоженное лицо Салаха и чувствует: в душу ее возвращается недавняя горькая досада.

Все-таки вся наша жизнь устроена как-то несправедливо!

Это же дикость, когда молодой привлекательный, далеко не глупый мужчина не может обеспечить себе самое необходимое: еду, одежду…

Он был вынужден стать курортным жиголо. Он влачит жалкое, полуголодное существование. И он совершенно не пытается вызвать жалость к себе, нет… нет…

Вообще такой взгляд, каким смотрит на нее Блэк Черри, было бы сложно описать в болтовне с подругами. Они бы не поняли. Никто, кто ни разу в жизни не голодал, не понял бы ничего.

Этот взгляд, от которого мурашки идут по коже, надо просто видеть… Один-единственный взгляд мгновенно прокручивает, как кино, чужую жизнь – целиком, всю. У Салаха в этом фильме исключительно трагическая роль…

– Кристин, собирайся, нам надо срочно идти! Времени нет!

Она кивнула:

– Конечно, скоро ужин. Пойдем скорее в ресторан. Ты очень худой, Блэк Черри!

– Нет, никакого ресторана! Я разве плохо говорю по-английски? Здесь оставаться опасно, понимаешь?

– Торговцы, у которых ты свистнул дорогую безделушку, решили с тобой разобраться?

– Нет. Украшение тут ни при чем. Просто…

Кристина слушала быстрые, путаные объяснения Салаха и чувствовала, как от ужаса у нее на макушке шевелятся волосы.

Вот уж правду говорят: никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

Классик был не прав насчет «неизвестных»: иногда разговаривать с ними – очень даже полезно! А брать их с собой на отдых – еще полезнее.

Кто бы мог подумать, что чистейшей воды авантюра поможет ей избежать серьезных неприятностей?! Незнакомый мальчишка, от которого можно было бы ожидать любых пакостей, ведет себя как настоящий рыцарь!

– Нам надо поскорее спрятаться в надежном месте, – быстро говорил Салах, размахивая руками. Его голос дрожал от волнения. – Я уже был на этом острове, я помогу тебе укрыться! Они нас не найдут. Они собираются ограбить туристов, а потом покинуть остров. Ноутбуки, телефоны, одежда – все это позволит им получить кучу денег, и они попробуют снять деньги с банковских карт. Нам надо затаиться и дождаться, пока они уедут. А уж потом подумать, как выбираться отсюда. У отеля имеются катера и лодки, я умею их водить. Что-нибудь придумаем, не переживай!

– Подожди. – Кристин встала с постели, подошла к большому черному чемодану. Она так и не удосужилась достать все вещи. Надо поискать там туфли на плоской подошве… – То есть ты предлагаешь нам спрятаться, не предупредив других туристов?! Пусть остальных людей ограбят? А мы переждем в укрытии, пока ситуация разрулится?

– Кристин, я беспокоюсь о тебе! Я немного знаком с этими парнями, они мне доверились, как своему. Они предложили мне участвовать в ограблении, я и сделал вид, что согласился. Они велели мне напоить тебя в ресторане вином, туда что-то добавят… наркотик… снотворное… я не знаю… Все начнется в девять вечера. Но я же не могу спасти всех! Их слишком много! И потом, я должен побеспокоиться о сохранности драгоценности. Она – мой шанс на другую жизнь. Поторопись, собирайся скорее!

– Хорошо, – кивнула Кристина, доставая из чемодана удобные туфли. – Ты все придумал правильно. Я согласна: нам лучше убраться отсюда поскорее.

Она заметалась по номеру, бросая в портфель с ноутбуком какие-то мелочи: портмоне, губную помаду, расческу.

Ситуация (профессиональный рефлекс – мастерство не пропьешь!) уже была проанализирована ею целиком и полностью.

Спорить с Салахом сейчас бессмысленно. Он так дрожит над своей дорогой цацкой! Ему проще будет убрать преграду… в виде нее, нежели рискнуть, и он готов на все.

Они все готовы с легкостью пойти на преступление! У тех, кто вечно голоден, – своя логика.

Но ведь сытые ни в чем не виноваты…

«Господи, как мне жалко людей! – думала Кристина, окидывая прощальным взглядом комнату. – Вроде бы все самое важное я уже упаковала… Я видела на обеде американку, кажется, она беременна… А какая симпатичная пара русских летела вместе со мной рейсом внутренних авиалиний – они смотрели друг на друга такими влюбленными глазами… Эти-то конкретные люди уж никак не повинны в том, что людям, подобным Салаху, в этой стране нечего есть. Но они все равно пострадают… Это просто ужас: приехать в отпуск и стать жертвой преступников! Салах говорит: никого не убьют, только ограбят. Но откуда он знает?! Если мужики начнут сопротивляться – им что, не дадут по голове? Дадут, вышибут мозги без малейших колебаний! Я ошибалась, сочувствуя Салаху. Да, у него тяжелая жизнь. Он вынужден жить в скотских условиях. Но бытие определяет сознание. И скотское бытие все-таки не оставляет в человеке ничего человеческого! Не зря эти ублюдки обратились к Салаху, предложили ему стать их сообщником. У них даже мысли не возникло, что он заявит в полицию или по крайней мере расскажет все мне. Их объединяет ненависть к тем, у кого в кармане есть хотя бы пара сотен долларов. Нет, это бесполезно, мы никогда не найдем общего языка. У каждого – своя правда. Туристы приезжают в такие страны, чтобы отдохнуть, они тратят в отпуске кучу денег. А аборигены этого не ценят, они нас ненавидят… Нет, это тот случай, когда у каждого своя логика… Я сделаю вид, что пошла на условия Салаха. Но он еще заплатит за все эти фокусы! Посмотрим, что он запоет, когда я украду его золотую цацку… Да, как быстро все меняется в калейдоскопе жизни. Еще несколько часов назад… да что там часов, минут… я была уверена в том, что Блэк Черри – несчастная жертва судьбы. Теперь я ненавижу и его, и таких людей, как он!»

Выход из домика был обставлен в лучших традициях жанра боевика.

Салах (не расставаясь, естественно, со своей сумкой) выглянул наружу, осмотрелся по сторонам, потом махнул рукой: проход свободен.

Догнав парня, Кристина собралась было что-то ехидно заметить насчет тайных агентов. Но Салах вдруг зажал ее рот ладонью и толкнул куда-то в тень.

Если бы она не уперлась спиной в ствол пальмы – упала бы…

Вот по дорожке торопится худощавая стройная женщина в обманчиво простеньком черном платье.

Ее шаги стучат в напряженно-тревожном ритме и вдруг обрываются.

Вынырнувший из темноты длинноволосый парень хватает ее за плечи, грубо швыряет на землю.

«Он ее сейчас изнасилует, скотина, а мы будем на это смотреть?! Да я ему сейчас как двину!»

Салах, словно бы прочитав ее мысли, крепче прижимает ладонь к ее губам.

А бандит тем временем пытается снять часы с руки девушки. Браслет не расстегивается, и парень что-то злобно выкрикивает…

У Кристины кружится голова.

Дождавшись, пока дорожка опустеет (бандит куда-то утащил свою жертву), Блэк Черри берет ее ладонь и ведет за собой, как маленькую девочку.

«Увиденное «вживую» насилие кажется не очень значительным по сравнению с каким-нибудь боевиком, – испуганно думает Кристина, стараясь поспевать за своим спутником. – Но, конечно, я не могу даже описать, насколько страшно видеть такое своими собственными глазами! Хочется, как улитке, просто забраться в свою раковину, ничего не видеть, не слышать, не думать ни о чем…»

Она приходит в себя, вырывается из отчаянно-равнодушного полузабытья, внезапно осознав: она находится в каком-то помещении со специфическим запахом резины. Едкая вонь отрезвляет ее.

– Где мы?

– Не бойся, тут безопасно, – заверяет ее Салах, нежно поглаживая Кристину по волосам. – Я помнил про этот домик и рад, что не ошибся. Здесь хранятся ласты, мячи, ворота для водного поло. Отсюда все будет хорошо видно.

– Хорошо будет видно… что?

– Когда парни покинут остров.

– Они собираются уехать?

– Да, они погрузят вещи в лодки и уедут.

– А как же мы?

Салах не отвечает на этот вопрос.

Говорит о подробностях планов преступников: они задумали повредить антенну, обеспечивающую на острове мобильную связь, и Интернет, оставив туристов без какой-либо возможности быстро позвать на помощь.

Салах успокаивает ее, обещает защищать.

От этих обещаний страхи девушки только усиливаются, даже зубы начинают постукивать.

Но анализ ситуации она не прекращает.

Блэк Черри говорил, что он умеет водить катер и лодку и что довезет ее до берега после отъезда бандитов.

Однако неужели ему не понятно: если преступники позаботились об отсутствии сотовой связи и Интернета, то уж никаких лодок они «случайно» тем более не забудут?