И расставил Паук свои сети

– Со мной человек, которого я дал в помощь следствию, он хочет поговорить с тобой.

В комнате был полумрак, шторы задернуты, свет исходил лишь от ламп на прикроватных столиках. Вдова полковника лежала на кровати, укутанная в тонкое одеяло, плавно очерчивавшее ее полную фигуру. Рядом с ней сидела девушка и мерила вдове давление. Они были похожи, и Герман предположил, что это ее родственница.

– Ну как? – спросил Валерий Сергеевич у молодой женщины и взглядом показал на тонометр.

– Давление высокое. Второй день не можем сбить. Делаем укол, давление снижается, а через час-полтора опять ползет вверх.

Валерий Сергеевич сел в кресло рядом с кроватью.

– Где дети?

– Павел ушел с невестой в кафе. Оля повезла старшенького в больницу, – слабым голосом ответила вдова. – Он притащил в дом какого-то жука, и тот укусил его. Оля стала звонить специалистам, но они успокоили ее, сказали, чтобы она дала ему антигистаминный препарат и наблюдала в течение суток, но ты же знаешь ее, сложа руки она сидеть не будет. Отвезла внука на полное обследование.

– Сколько раз я говорил ему, чтобы не приносил домой ядовитых животных… – проворчал Валерий Сергеевич, но, взглянув на терпеливо ожидающего Германа, осекся.

– Он никак не может смириться со смертью деда. Пусть делает, что хочет…

Валерий Сергеевич тяжело вздохнул и сочувственно сжал ее руку. Затем встал и кивком показал родственнице на дверь. Когда Герман с вдовой полковника остались наедине, он сел в кресло у кровати.

– Сочувствую вашей утрате. По себе знаю, как тяжело терять близких.

– Вы тоже кого-то потеряли? – тихо спросила Архангельская.

– Родителей… три года назад, – признался Герман.

– А сейчас вам легче?

– Нет. Не легче. Не верьте, когда говорят, что будет легче, боль немного притупится, но легче не станет. И все же жизнь продолжается, у вас есть дети и внуки, им нужна ваша любовь и забота. Теперь у них остались только вы.

– Вы правы, – сказала женщина. – Это меня и сдерживает, а то давно бы отправилась вслед за мужем. Никогда не думала, что Леша уйдет так рано. – Она старалась сдержать подступившие слезы. – Мечтала, что состаримся вместе, вместе и… – Не удержавшись, женщина всхлипнула. – Простите. У вас были вопросы. Я слушаю.

Герман на выдохе выпалил:

– Елизавета Петровна, мы не уверены, что ваш муж покончил с собой.

– Что?! – встрепенулась вдова. – Я говорила Валере: он не мог!

– Успокойтесь, пожалуйста, и постарайтесь ответить подробнее на мои вопросы, какими бы странными они вам ни показались.

Женщина кивнула и посмотрела Герману прямо в глаза.

– Елизавета Петровна, расскажите мне про мать вашего мужа. Какие у них были отношения с Алексеем Сергеевичем?

– А при чем тут его мать? – Голос вдовы из болезненного стал уверенным и требовательным.

Она привстала на кровати и, взвив подушку, прильнула спиной к деревянному изголовью. В ее изменившемся облике Герман сразу распознал властную женщину и почувствовал, что вся семья держится именно на ней. Все, что происходит в этом доме, происходит только с ее одобрения.

– Не ладили они, если им нужно было что-то обсудить, посредниками выступали мы с Валерой, но чаще я. Муж рассказывал, что это у них с детства. Его в основном воспитывала бабушка. Отец умер рано от рака желудка, поэтому я так тщательно следила за его здоровьем. Серафима Павловна, так зовут мою свекровь, замкнутая женщина. Говорят, она не всегда была такой. Ее сестра, ныне покойная, рассказывала, что именно после рождения Алексея она сильно изменилась, перестала общаться с родственниками, друзьями, соседями.

– Ваш муж часто звонил ей?

– Никогда. Меня она могла выслушать, а когда начинала говорить с ним, то будто на пустом месте искала причину для конфликта.

– А с Валерием Сергеевичем она так же себя вела?

– Нет, что вы! У них прекрасное взаимопонимание.

– Почему же такое разное отношение к детям?

– Не знаю. Это загадка. Леша говорил, что сошел бы с ума, если бы не его бабушка. Она его забрала, когда ему исполнилось восемь лет. Он всю жизнь пытался что-то доказать матери, учился хорошо, окончил институт, хотя учеба давалась ему очень тяжело, но свекрови, насколько я знаю, было все равно. Как не любила Лешу, так и… – Елизавета Петровна недоговорила, но смысл был понятен.

– А когда умер его отец? – спросил Герман.

– Когда Алексею исполнилось семь лет. Их отношения с матерью после смерти отца совсем испортились, она стала его бить. Леша как-то рассказал мне, что постоянно ходил с синяками, а чтобы пацаны в школе не дразнились, придумал, что занимается боксом.

– Где они жили?

– В Зеленограде, но два года назад мать переехала к Валере. Так что теперь он о ней заботится.

– Мы проверили звонки в день убийства вашего мужа и выяснили, что последний звонок он сделал матери. Они проговорили семь минут.

На лице женщины отразилось искреннее удивление.

– У вас есть предположения, о чем они могли разговаривать?

– Даже не представляю, – покачала головой вдова. – Не знаю, о чем Леша с ней мог говорить, но о чем бы они ни говорили, будьте уверены, разговор закончился скандалом.

– Ее инсультом, – напомнил Герман и огляделся вокруг. – Извините, но я должен спросить. Я знаю, что никакой зарплаты полковника не хватит на такой дом. Откуда у вас такие средства?

– Мы часто слышим этот вопрос. Я получила наследство от дальней родственницы. Пока не пришло письмо от нотариуса, в котором было сказано, что я ее единственная наследница, я даже не знала о ее существовании.

– Сколько же она вам оставила? – не удержался от вопроса Герман и тут же упрекнул себя за бестактность.

– Много, – уклончиво ответила вдова. – Мы купили землю. Леша всегда мечтал построить дом по собственному проекту. Купили две машины, квартиры детям.

– Откуда же у вашей родственницы такие деньги?

– Она владела антикварным салоном в Екатеринбурге, который перешел ей по наследству от деда. Мы наняли эксперта из Москвы, и он нашел покупателя, который выкупил магазин со всем имуществом. Уже потом мы узнали, что истинная стоимость коллекции была куда больше полученной нами суммы, но мы рады были и тому, что получили, – сказав последнюю фразу, женщина опять нахмурила брови, спустилась на матрас.

– Как зовут эту вашу родственницу?

Видимо, на последнем вопросе наступил предел терпения, Архангельская требовательным тоном произнесла:

– Я чувствую, что у меня снова повышается давление. Давайте на этом закончим разговор. Всю необходимую информацию о наследстве вы можете получить у Валерия Сергеевича.

– Спасибо, Елизавета Петровна. Еще раз примите мои соболезнования, – вставая, произнес Герман и покинул спальню.

***

Терентьев и водитель Архангельского смотрели на кухне чемпионат по футболу и уминали чипсы. Валерия Сергеевича поблизости не было.

– Да куда тебя несет-то! А?! – вскочил Михаил, глядя на экран телевизора. – Бежит, как ослица на сносях! – увидев спускающегося по лестнице Германа, майор спросил: – Ну что, поговорил?

– Да, только перекинусь парой слов с Валерием Сергеевичем, и поедем.

– Он в беседке, – подсказал водитель.

Герман вышел из парадной двери и обогнул дом. У небольшого пруда рядом с деревянным мостиком располагалась восьмиугольная беседка. Завидев его, Валерий Сергеевич со злостью выпалил:

– Куда вас понесло? Неужели так необходимо копаться в ее наследстве?

Стало понятно, что вдова уже успела пожаловаться. Герман бросил на чиновника укоризненный взгляд. Тот отмахнулся и буркнул:

– Докладывайте.

– Я приведу факты, которые показались мне подозрительными, а уж с выводами…

Валерий Сергеевич торопливо кивнул, и Герман продолжил:

– Тридцатого марта некая Надежда Сорокина принесла в Центр молекулярной генетики двадцать восемь образцов ДНК для проведения анализа на отцовство. Уточняю, один отец и двадцать восемь детей.

Глаза Валерия Сергеевича от удивления расширились.

– Через несколько дней она устраивается в Следственное управление на мелкую для нее должность рядового бухгалтера, а через четыре дня полковника просят пройти в комнату для допросов. Пока он беседует наедине с задержанным Роговым, по делу которого проходят два десятка убитых и предположительно столько же отпущенных им женщин, в кабинете полковника кто-то, вероятно, та же Сорокина, оставляет конверт. Мы выяснили, что в таких конвертах выдают результаты анализов на отцовство.

– Не понял… – прервал Валерий Сергеевич Германа, – зачем моему брату нужны были эти анализы?

Герман покачал головой, выражая сомнение по этому поводу.

– После беседы с Роговым ваш брат находит конверт у себя на столе, после чего идет на служебную стоянку, садится в свой автомобиль и звонит матери. Со слов его вдовы, да вы, наверное, и сами знаете, он с ней практически не общался. Все вопросы между ними улаживали, в основном, жена и вы. Но в тот день полковник сам позвонил ей. После разговора Серафима Павловна попадает в больницу. Но самое интересное, что «скорую» ей вызвали еще до того, как она узнала о смерти сына.

– Вы уверены? – Валерий Сергеевич побледнел.

– Абсолютно. – Герман твердо смотрел ему в глаза. – Терентьев это проверил.

Валерий Сергеевич отвел взгляд и, задержав его на своих подрагивающих руках, тихо выговорил:

– Продолжайте…

Герман кивнул.

– После чего полковник якобы стреляется, а Сорокина в этот момент находится где-то рядом с машиной. Она утверждала, что видела, как он сидел в машине и говорил по телефону. Распечатка звонков ее показания не подтверждает. Через неделю после происшествия Сорокина увольняется, мотивируя это тем, что у нее подорвана психика после увиденного, а дальше исчезает. Мобильник отключен, по указанному в личном деле адресу она не проживает. Данные о работе мужа оказываются липовыми.

– По вашим словам выходит, что Сорокина причастна к убийству, и маньяк – биологический отец Алексея?! – воскликнул Валерий Сергеевич. – Но это же… простите… бред!

– Я еще не знакомился с делом Рогова, просто пробежался по протоколам допросов, но тут все проще простого. Он обвиняется в похищении и неоднократном изнасиловании нескольких десятков женщин. Он их удерживал по два-три месяца, пока они не беременели. Дальше действовал по принципу: есть беременность, ты свободна, нет беременности – смерть. Это дело не такое простое, как кажется на первый взгляд.

– Что вы имеете в виду?

– Зачем ему такое количество детей? Для него это не просто спортивный интерес. Он настаивал на сохранении ребенка, а как бы он узнал о дальнейшей его судьбе, если бы не следил за ним? Ни одна из женщин не подала заявления в милицию после того, как он их отпускал. Он не оглашает список своих отпущенных жертв. Они ему дороги. Это его тайна. Пока мы не выведем маньяка на чистую воду со всей его подоплекой и мотивацией, мы не раскроем дело вашего брата.

Наступила тишина. Валерий Сергеевич закинул голову и уставился на звездное небо. Теперь, когда он узнал об анализе ДНК, все встало на свои места. Если их мать стала жертвой насильника много лет назад, вследствие чего на свет появился его брат, то это объясняет ее поведение и отношение к Алексею. Она любила и ненавидела его одновременно. Страшно подумать, что творилось у нее в голове, когда она смотрела на собственного ребенка. Он жалел свою мать, отца и ни в чем неповинного брата. Теперь ему стало понятно, почему мать так часто плакала по ночам в своей комнате.

– Хорошо, – наконец подал он голос, – я понимаю ход ваших мыслей, но при чем тут Лиза и ее наследство?

– Это лишь предположение. – Герман потушил сигарету.

– И все же! – настойчиво произнес Валерий Сергеевич.

– А что если Елизавета Петровна не была на самом деле родственницей женщины, которая оставила ей наследство? Ведь, по ее словам, она даже не знала о ее существовании. Что если наследство было фикцией?

– Как это? Зачем кому-то по собственной воле расставаться с таким количеством денег? – удивился Валерий Сергеевич.

– Может быть, деяния Рогова пошли дальше оплодотворения и наблюдения за детьми со стороны? Возможно, он таким образом обеспечивал своих потомков. Нашел богатую и одинокую женщину в том же городе, где родилась и выросла Елизавета Петровна, и устроил так, что наследство ушло к ней.

– Допустим, вы правы, тогда почему все так сложно? Почему не дать деньги самому Алексею?

– Полагаю, на его решение могло повлиять то, что ваш брат был силовиком. Рогов понимал, что большое наследство привлечет внимание со стороны его ведомства.

– Возможно, вы правы, – задумчиво произнес Валерий Сергеевич. – Если… я повторяю, если предположить, что это правда. Вы думаете, мой брат, узнав правду, застрелился?

– Рано делать выводы, но… Поговорив с матерью, он мог поддаться эмоциям. Начальник следственного отдела по особо важным делам – биологический сын маньяка! Наследство получено из рук маньяка! Что ему делать? Пойти к начальству, рассказать обо всем и тем самым лишить себя будущего? Как после такого смотреть в глаза детям и жене? Ведь он им даже не позвонил. Возможно, ваш брат испытал сильнейший стресс, стыд, даже страх…

Валерий Сергеевич схватился за голову, и Герман дал ему минуту, чтобы осознать услышанное.

– Но есть и другая версия, – продолжил Герман после паузы. – Возможно, маньяк раскрыл ему свои карты. Признался, что он его отец, и сказал, что по возвращении в свой кабинет он получит доказательство в виде анализа ДНК. А после этого, предположим, потребовал что-то, пригрозив раскрыть его происхождение. Ваш брат отказался, и тогда его убили, сымитировав самоубийство.

На Валерия Сергеевича без содрогания нельзя было смотреть. Вся его начальственная осанка куда-то пропала, как скинутое одеяло, обнажая растерянного, придавленного несчастьями человека.

– Но как? – справившись с эмоциями, Валерий Сергеевич посмотрел на Германа покрасневшими глазами. – Окна в машине были закрыты… стреляли внутри… на пистолете… его отпечатки. А кроме брата в машине никого не было.

– Все просто. Выстрел, который слышали все, мог быть произведен, когда ваш брат был уже мертв.

– Вы можете это доказать? – с еле уловимой надеждой в голосе спросил Валерий Сергеевич.

– Необходимо провести следственный эксперимент.

– Зачем?

– Из протокола баллистиков ясно, что выстрел был произведен в упор, и стекла в машине были подняты, что должно было приглушить звук выстрела. Табельный «Макаров» не самое громкое оружие, и в здании выстрела не должны были услышать, даже если бы и услышали хлопок, то не опознали бы его как выстрел. А что мы имеем на деле? Выстрел слышали все в Управлении.

– Кто же тогда стрелял?

– Думаю, Сорокина, но у нее мог быть и сообщник. Они могли застрелить вашего брата, когда на стоянке никого не было, а потом, дождавшись первого свидетеля, сделать вид, что она только что вышла из своей машины.

– Ясно. – К Валерию Сергеевичу вернулось самообладание. – Могу я чем-то помочь?

– Нужно объявить Сорокину в федеральный розыск. Просмотреть все записи с видеокамер в радиусе пятисот метров от стоянки, а для этого необходимы ордера.

– Не проблема.

– Необходимо перетрясти все дело о маньяке. Не могу понять его мотивов, а значит, мы что-то упустили.

Валерий Сергеевич кивнул.

– Попрошу вас информацию об анализе ДНК держать пока в тайне. Когда раскроете дело, я решу, что с этим делать.

– А как же Терентьев? У него есть начальство, – напомнил Герман.

– Начальство я беру на себя. А вы все уладьте с Терентьевым. Он был другом Алексея. А теперь, если позволите, я хотел бы остаться один.

***

В номере отеля Герман завалился на кровать. Закрыл глаза, прокрутил в голове все установленные факты по делу Архангельского и накидал план действий. Потом вспомнил про шефа и набрал его номер.

– Buenas noches, senor2.

– Добрый, – снисходительно произнес охрипшим от сна голосом генерал и тут же поинтересовался: – Ну, славно потрудился в первый день?

– Похвастать пока нечем.

– Скромняга. Мне уже доложили, что Валерий Сергеевич поднял в прокуратуре невообразимый шум по делу своего братца. СК гудит, как улей.

– Быстро он, – заметил Герман.

– Ты мне вот что скажи. – Генерал сделал короткую паузу. – Думаешь, полковник не сам это сделал?

– Есть такое подозрение, – уклончиво ответил Герман.

– Ну, подозрение – это уже что-то, – задумчиво произнес генерал. – Вчера и этого не было.

– Шеф, мне нужна машина. Не хочу, чтобы за мной, как за красной де́вицей, приезжали в отель каждое утро. По большому счету, мне нужно переехать в квартиру… и как можно быстрей.

– Что, творческого беспорядка не хватает?

– Именно так.

– Подберу я тебе квартиру. Хотел как лучше, а ты – как всегда.

– Не могу работать в такой обстановке. Представьте, что будет с горничной, если я развешу фотографии жертв маньяка по всему номеру? Есть прямая связь Рогова с Архангельским, так что… – не договорив, Герман резко сменил тему: – У меня еще одна просьба. Я бы хотел узнать адресок моих девчонок. Звонил по старым телефонам, трубку никто не берет.

– Всю необходимую информацию я послал в отель. Тебе должны были уже принести конверт.

– Пока не принесли. Не томите. Что там? – Не услышав ответа, Герман спросил: – Шеф, вы еще тут?

– Да, – послышался тяжелый вздох. – Не хотел тебя огорчать, но ты все равно узнаешь. Лера вышла замуж.

Герман прикрыл глаза, чувствуя, как защемило сердце. Он предполагал, что подобное может произойти, но этот день почему-то виделся в далеком будущем.

– Ее муж – директор завода, акционер двух банков. Несколько домов здесь и где-то на Сардинии. Если хочешь, я перешлю тебе о нем всю информацию.

– Не надо. Я просто хотел увидеться с Катей.

– Она сейчас в детском санатории во Франции.

– Во Франции? Одна?

– Нет, с гувернанткой.

– Крутые перемены.

Под дверь просунули конверт. Встав с кровати, Герман поднял его с пола и распечатал.

– Видимо, доставили мое послание, – предположил генерал, – будут вопросы, звони.

– До связи. – Герман откинул телефон на кровать.

В конверте оказались фотографии его бывшей жены, дочери и мужчины лет сорока пяти. Снимки были сделаны в разное время года, это означало, что шеф периодически подключал специалистов для сбора информации. На всех фото Лера светилась от счастья. Видимо, решил Герман, жена действительно полюбила и была счастлива. Но дочь выглядела безрадостной и немного растерянной, отчего у Германа сжалось сердце.

Глава 2. Метка Паука

На следующий день ровно в девять утра майор позвонил в номер Германа.

– Я внизу, в холле. У нас мало времени, нужно ехать на допрос Кристины Низовой – последней жертвы Паука.

– Ты же сказал, что она не в состоянии говорить.

– Полчаса назад позвонил ее муж, сказал, что она готова дать показания.

Не выспавшийся и угрюмый Герман спустился в холл. Двое охранников встали навытяжку, и Герман понял, что за ним все еще присматривают. На ходу он фиксировал все действия персонала: один охранник бросает мимолетный взгляд на часы, его рука машинально потянулась к рации. Как только Герман выйдет из здания отеля, в Управление отправят сообщение, что он уехал на серебристом «опеле», указав точное время и номер машины.

– Герман Всеволодович! – Мужская рука дотронулась до его плеча. Герман резко обернулся и увидел парня в форме посыльного. – Вам посылка!

Поблагодарив, он взял небольшую коробку, распечатал и вынул мобильный телефон. В коробке была записка от шефа: «Он тебе понадобится. Я дал твой номер всем заинтересованным лицам».

Старенький «опель» Терентьева стоял перед входом в отель, негромко урча работающим двигателем. Когда Герман сел в машину, майор резко нажал на газ и выехал на Тверскую.

– Что сказал муж потерпевшей? – хмуро спросил его Герман.

Майор бросил на напарника пронзительный взгляд и спросил:

– Тебе что, вчера выпивки не досталось?

– Да нет, полный бар, а что?

– Злой ты сегодня.

– Не злой, просто не выспался. Размышлял над делом.

– О-о! Нашего полку прибыло. Звони, если что. Вместе будем размышлять.

Через полчаса они вошли в больничную палату. Молодая красивая женщина полулежала в кровати, ее левая нога была в гипсе на вытяжке. Рядом с ней сидел мужчина лет пятидесяти и что-то вполголоса внушал. Увидев следователей, он резко вскочил, будто его застали за чем-то неприличным.

– Здравствуйте, Кристина, – поприветствовал потерпевшую майор.

– Доброе утро, – тихо ответила Низова и перевела взгляд на мужа: – Дорогой, ты не оставишь нас на минутку?

Он ответил ей понимающим взглядом и вышел.

– Задавайте свои вопросы, – сказала Низова.

Терентьев включил диктофон.

– Расскажите все по порядку. Как вас похитили? Что происходило до момента, когда вас освободили?

– Это же были вы. Держали мою руку, когда меня выносили из подвала.

Майор подтвердил и замер в ожидании. Женщина тяжело вздохнула и начала рассказывать:

– Вы, наверное, уже знаете, что похитил он меня на стоянке у салона красоты. Я завела машину, не успела тронуться, как в салон садится мужчина… – Кристина запнулась, сделала глоток воды, – …уперся ножом в бок и говорит, чтобы я не дергалась и делала все, что он скажет. Я умоляла его отпустить, но он только распалялся. Поэтому я подчинилась, и постепенно похититель успокоился. Мы выехали за МКАД, проехали около двадцати километров по Егорьевскому шоссе, после чего он приказал свернуть на проселочную дорогу и ехать еще два километра. М-м-м… – Она простонала и потерла виски. – Там стоял фургон зеленого цвета, номер не разглядела… – Лицо Кристины исказилось в мучительной гримасе, она словно заново переживала тот ужас. – Похититель связал мне руки, залепил пластырем рот, забрал сумочку и, проверив все карманы, запер меня в фургоне.

– Вашу машину нашли в другом месте.

– Да, муж мне сказал. Может, он потом на ней возвращался.

– Так рисковать?

Она пожала плечами, снова сделала глоток и продолжила:

– Потом мы ехали очень долго. Он нигде не останавливался. Привез меня уже глубокой ночью в тот кошмарный дом… в тот подвал! А потом… потом…

Она начала задыхаться, Михаил поспешил ее успокоить:

– Все уже позади. Я знаю, через что вам пришлось пройти.

– Нет, не знаете! – вспылила она. – Вы ничего не знаете! Я прошла через ад! Вы себе такого и в страшном сне представить не сможете! – Она закрыла лицо ладонями, приглушая сдавленные рыдания.

Терентьев не знал, что ответить. Он растерянно посмотрел на молчаливого Германа, тот еле заметно покачал головой, что можно было расценить как «не дави на нее».

– Когда он втащил меня в тот подвал, – продолжила Кристина после паузы, – я обомлела. Там все было в точности так, как я хотела сделать в нашей гостиной. Где-то за месяц мы говорили с мужем на эту тему, я даже наняла дизайнера! Обои, шторы, мебель – он все знал обо мне! Вы понимаете?! Что я люблю из еды, какое вино предпочитаю, любимые духи, фильмы, книги. Он даже… – Кристина сжала кулачок, стараясь окончательно не расклеиться, – …сказал, что подарит мне дочь, и я назову ее, как и хотела… Марией.

– У вас есть предположения, откуда он все это узнал?

– Я спросила его, – ответила Низова, – и получила первый урок. Он ударил меня. Я упала на кровать. Тогда он сказал, чтобы я никогда не задавала ему глупых вопросов. В первую же ночь он меня изнасиловал. – Она закрыла на мгновение глаза, губы подрагивали. – Но сначала был ужин при свечах, а на столе лежала такая же скатерть, как у нас дома! После ужина он сказал, что не нанесет мне никакого вреда, если я буду делать все, как он скажет. Затем пошел наверх, принимать душ, и, когда спустился, от него пахло туалетной водой, которую я перед похищением подарила мужу. Теперь даже не представляю, что со мной будет, если я снова уловлю этот запах. – Она сделала глоток воды из стаканчика, который по-прежнему сжимала, и неожиданно спросила у Германа: – Вы же не отпустите его?!

– Нет, – коротко, но твердо ответил Герман.

– Он начал обнимать меня, нашептывать слова, которые мне часто говорил муж… Он… будто хотел подменить его, заставить меня поверить, что я дома, со своим мужем. Говорил, что я буду самой счастливой женщиной на свете. Что у нас будет ребенок… Я… чуть не поверила! Но потом… очнулась. – Кристина уже не могла сдерживать себя и зарыдала навзрыд.

Следователи быстро переглянулись, и Терентьев мягко спросил:

– Что было дальше?

Кристине потребовалось время, чтобы прийти в себя. Через несколько минут всхлипы стали редкими, и она продолжила:

– Все смешалось… я потеряла счет дням. Он куда-то часто уезжал, а меня приковывал к кровати, я не могла даже сходить в туалет. Какие-то вечера проводил со мной, но когда уезжал, снова приковывал… Со временем я поняла, что выхода у меня нет, и стала подыгрывать ему. Говорила то, что он хотел услышать, не задавала вопросов, и секс… когда бы он ни захотел. За каждый день, проведенный без пререканий, я получала подарок. Это были мои вещи: пижама, обручальное кольцо и даже детские фотографии. Я подумала, что он бывает в нашей квартире, и надеялась, что его застанут муж или домохозяйка или, по крайней мере, заметят пропажу вещей. Но оказалось, он собрал мой чемодан заранее и устроил все так, чтобы муж думал, будто я сбежала. Поэтому Игорь не сразу обратился в милицию.