Без правил

Подумав о Боях без Правил, которые в последнее время приносили большую часть прибыли, Гордеев, закрыл сейф и, плюхнувшись на мягкий диванчик, вновь собрался набрать на сотовом номер Бурундукова. Но не успел Горец прикоснуться к телефонным клавишам, как Бобёр собственной персоной пожаловал в кабинет.

– Беда, Владимир Александрович, беда, – войдя в кабинет, сказал Бурундуков и, торопливо протянув шефу для приветствия руку, добавил. – Даже не знаю с чего начать доклад.

Проговорив так, Бобёр без приглашения – должность правой руки шефа позволяла это делать, плюхнулся на второй диванчик.

– Ты это, Андрей, брось, свои упаднические настроения, – недовольно бросил Горец. – Лучше соберись и изложи факты.

– Понял, Владимир Александрович, больше такое не повторится, – ответил Бобёр и, собравшись с мыслями, сказал. – В общем, на первом месте один факт, самый неприятный – Переслегина, того учёного, что выдумал суперснадобье кто-то грохнул. Самое обидное, что я с этой лабораторной крысой уже обо всём договорился, оставалось лишь уточнить цену на препарат. Всё, как вы велели.

– Это хорошо, что договорился, – усмехнулся Горец, – а то Родионов загнул за препарат такую сумму, что неприлично даже вслух произносить. Пилюли, без спора, хороши, только зачем платить больше директору, когда можно заплатить меньше его сотруднику? Плохо только, что грохнули этого Переслегина.

– Ну так вот, – продолжил рассказ Бобёр, – договорившись обо всём с Переслегиным, я приставил следить за ним парочку своих людей – Крюка и Армена; что б уж всё было наверняка и без осечек. Переслегин обещал подготовить пробную партию препарата к концу недели. Сказал, мол, ему надо пару дней, чтобы изготовить нужное количество.

– Так сейчас и так уже конец недели, – перебил подчинённого Гордеев.

– Всё верно, я тоже подумал, уже конец недели, а учёная крыса всё не звонит и не звонит. Разгадка такого поведения оказалась до банального простой. Мои люди выследил Переслегина, когда тот пришёл на встречу с каким-то деловым жлобом. Я вот только что пробил информацию по нему, – связи в ментовке у меня всё ещё остались, – он оказался приезжим из Москвы и связан со спортивными кругами столицы.

– Не иначе Переслегин нашёл более выгодного покупателя?

– Не иначе, – согласился Бобёр, – только вышло всё иначе. Пришёл наш Эйнштейн на встречу с покупателем, а его какой-то придурок в маске мочканул и был таков.

– А твои люди что же, так этому в маске и дали спокойно уйти?

– Пробовали не дать, да ничего из этого не вышло. Армен, вон, дёрнулся, что сказать, одно слово, – горячий кавказский парень, – с голой пяткой против нагана, сейчас в реанимации загорает.

– Этот киллер ещё и Армена подстрелил?

– Угу, к счастью, доктора говорят, что с ним всё в порядке: ранение хоть и серьёзное, но для жизни не опасное.

– Да, каша вокруг чудо-допинга начинает завариваться нешуточная, – протянул Гордеев. Потом спросил. – Что делать будем, Андрей?

– Я думаю, Владимир Александрович, труса праздновать, как вы и говорите, ещё рано. Во-первых, покойничек препарат всё-таки подготовил, иначе бы чего он с московским гостем пошёл договариваться. Тот всего лишь на денёк в Краснодар приехал.

– С чего ты так уверен?

– Так говорю же, связи остались: на его имя на завтра имеется билет на самолет до Москвы.

– Понял, выходит, точно Переслегин собирался москвичу продать препарат…

– Ещё не факт. Скорее всего наш покойный учёный хотел узнать кто больше даст; мы или гость из столицы. Но при любом раскладе, необходимая порция препарата у Переслегина должна быть приготовлена.

– Если это так, то остаётся лишь эту партию найти. Я правильно понял ход твоих мыслей, Андрей?

– Правильно, Владимир Александрович. Я уже послал людей обыскать квартиру Переслегина.

– Думаешь снадобье там?

– А где ещё? Не на работе же Переслегин его хранил?

– Точно, на работе это маловероятно. Родионов мог запросто пронюхать о препарате и тогда плакали денежки у Переслегина.

– Они у него и так плакали. И хоть о покойных не говорят плохо, но всё же выскажусь – жадюга он был редкостный, этот убиенный учёный.

– Ну хорошо, найдём препарат: дальше что? – спросил Гордеев, потянувшись за пачкой сигарет: после сегодняшних неожиданных известий курить хотелось постоянно.

– Что? – Бобёр недоумённо посмотрел на шефа, – продадим на пробу в Москву. Бабок заработаем немеряно, учитывая, что платить учёному уже не надо: в загробной жизни стероиды не нужны.

– Будем надеяться, что наши люди найдут препарат, тогда беда будет поправимой, – сказал задумчиво Гордеев, – только мне не даёт покоя одна мысль: кому была выгодна смерть Переслегина?

– Может его директор института заказал? Пронюхал Родионов, что помощничек хочет его опередить и решил поставить того на место? – выдал предположение Бобёр.

– Ты что, Андрей несёшь? – Горца аж передёрнуло от гипотезы помощника. – Да Родионов комара не убьёт, не то что человека! Он же всего боится, и даже в туалет ходит с фонариком; вдруг из унитаза чья-нибудь голова вынырнет.

– Тогда не знаю кто, – быстро сдался Бурундуков. – Как говорится, загадка в духе Агаты Кристи.

– Вот ты эту загадку и разгадай; даром что ли бывший мент. И даром что ли зарплату у меня получаешь? Нам нужно знать, кто стоит за убийством учёного, и, если это окажутся какие-то наши недруги, надо будет нанести упреждающий удар. Надеюсь сил для этого у нас достаточно?

– Достаточно, Владимир Александрович. Всё сделаю как вы говорите. Крюка с Шараповым я уже отправил на квартиру покойного. Также подключу к этому делу ещё пару-тройку человек. Думаю, осилим неприятеля, кем бы он ни был.

– С оружием как? Всё в порядке?

– Конечно, всё как полагается: официально, с бумагами. Комар носа не подточит.

– Тогда действуй. Как обыщут квартиру Переслегина, сразу доложишь мне.

– Понял, – коротко ответил Бурундуков, и, спеша выполнять приказания шефа, поднялся с диванчика.

– Вот и хорошо, Андрей, что ты всё понял, – строго глядя на засуетившегося подчинённого, проговорил Гордеев. Потом, спохватившись, добавил. – Да ещё, будь другом, пойдёшь через зал, отправь ко мне Лолу. Что-то последние новости совсем расшатали мою нервную систему, надо немного расслабиться.

Но как следует расслабиться Горцу не удалось; надоедливые мысли об убитом Переслегине, о неведомых конкурентах не давали покоя. Ни когда стриптизёрша Лолочка, спешно прибежавшая на вызов начальства, обольстительно раздевалась перед ним. Ни когда Гордеев, насмотревшись призывного танца живота, захотел, наконец, женского тела. И даже ни когда он этим телом овладел прямо на диванчике, на котором несколько минут назад сидел Бурундуков.

Мысль о возникших проблемах не дала как следует отвлечься шефу «Кавказа», но своё удовольствие он всё же получил; Лола была мастерицей не только в стриптизе, но и во всех остальных удовольствиях престарелого холостяка.

ГЛАВА 8

Всё произошло столь стремительно, что даже Добров успевший повидать всего на своём веку, не сразу понял в чём дело. А когда немного пришёл в себя, отойдя от шока, то сразу поспешил удалиться подальше от несчастливого кафе; в ближайшее время встреча с милицией никак не входила в его планы. Свидетелей происшествия было более чем достаточно и помощь Доброва в этом деле не требовалась, к тому же Ивану необходимо было срочно отыскать внезапно пропавшую Алину; он не на шутку беспокоился за свою бывшую любовь. Почему-то же Алина кинулась к бедняге убитому, пытаясь тому помочь.

Только помочь ему Переслегина уже никак не могла, набитый свинцом тот лежал мертвее мёртвого, смотря неподвижными глазами в потолок. Иван не раз за свою жизнь видел такой остекленевший взгляд, поэтому вернувшись в кафе, безошибочно поставил диагноз пострадавшему.

К тому времени вокруг расстрелянного мужчины и раненого небритого храбреца возбуждённым кругом собрались посетители кафе; кто-то пытался помочь раненому, кто-то просто охал, поминая недобрым словом наступившие лихие времена.

Быстро оглядев помещение и нигде не заметив Алину, Добров незаметно выскользнул на улицу. Сейчас его помощь была нужнее Алине, – Иван в этом не сомневался. Решив, что она наверняка побежала в сторону противоположную той, куда уехал убийца, Добров быстро двинулся по тротуарам. Выглядывая Алину, он внезапно заметил на противоположной стороне улицы мелькнувшее за угол дома знакомое платье в жёлтый горошек. Не думая о последствиях, Иван рванул на дорогу, стараясь не потерять из виду Переслегину.

Послышался резкий, бьющий по нервам визг тормозов, и Добров, ударившись о капот, отлетел, сбитый некстати появившимся «Фольксвагеном», на раскалённый южным солнцем асфальт.

Придя в себя Иван первым делом увидел испуганное лицо, склонившейся над ним девушки. Она была моложе Алины, но чем-то неуловимым её напоминала. Такие же большие карие глаза, быть может. лишь чуть ближе посаженные, чем у Алины; такой же чувственный рот, и прямой, аккуратный нос. И всё же девушка, хлопотавшая над сбитым её машиной человеком, не была копией Алины. Это понял Добров, как только пелена спала с его глаз, и он полностью пришёл в себя.

Резко поднявшись, Добрыня поморщился от боли в левой ноге и, смахнув выступивший от неприятного головокружения пот на лбу, собрался продолжить преследование Алины. Сделав пару неверных шагов, Добров ощутил прилив тошноты и новый приступ головокружения. Ухватившись за кузов автомобиля, он попытался не потерять равновесия, но всё же упал, вновь ненадолго отключившись.

В следующий раз Иван пришёл в себя уже в салоне автомобиля. Он полулежал на заднем сидении, а за рулём сидела девушка, недавно хлопотавшая над ним. Заведя двигатель, она бросила взгляд в зеркало заднего вида и, заметив, что Добров очнулся, быстро обернулась.

– Не беспокойтесь, я сейчас же отвезу вас в больницу, – сказала девушка с тревогой глядя на Ивана.

– Не надо в больницу, – сказал Добров, усевшись попрямее. Встреча с медиками, также не входила в его ближайшие планы. – Я ужасно боюсь уколов.

– Вам так досталось, а вы ещё и шутите? – удивилась девушка.

– Досталось? Это разве досталось? Быть сбитым такой симпатичной девушкой, для меня всегда радость.

– Хороша радость, – глядя широко раскрытыми глазами на Доброва, проговорила девушка, – чуть вас не угробила. У меня прямо сердце в пятки ушло, когда вы сознание потеряли. Хорошо хоть прохожие помогли вас в машину загрузить. Вас надо срочно отвезти на станцию Скорой помощи, хоть вы и шутите, а это явный признак здоровья.

– Нет-нет, я схожу на этой остановке, – торопливо проговорил Иван, пытаясь открыть дверцу.

Но вновь от неловкого движения его ногу пронзила резкая боль, и перед глазами всё поплыло. Девушка, испугавшись, что Добров снова потеряет сознание тронула «Фольксваген» с твёрдым намерением, чтобы он там ни говорил, отвезти пострадавшего в больницу.

– Послушайте, девушка, – проговорил Иван, как только справился с приступом слабости, вы же не хотите мне зла?

– Конечно не хочу.

– Тогда не отвозите меня в больницу. Я с детства не переношу запаха касторки и могу запросто от неё протянуть ноги. И вообще, у меня аллергия на врачей.

– Серьёзно?

– Серьёзней некуда. Вы лучше высадите меня на какой-нибудь трамвайной остановке и оставьте спокойно умирать.

– Умирать?

– Шучу я, шучу. Но разве похож я на умирающего?

– Минуту назад были похожи.

– Так это ж минуту назад, а сейчас я полностью здоров. Вот только ещё немного отлежусь и буду как новенький.

– Да вы и так на старенького не тянете.

– А что мы с вами всё на вы, да на вы, – спохватился едва справившийся с очередным приступом головокружения Добров. – Знакомы уже целых полчаса, а так друг другу и не представились.

– Так представьтесь.

– Иван.

– Иван? – удивилась девушка, так словно никогда не слышала подобного имени.

– Ну, можно просто Ваня, – пошёл на попятную Добров.

– Нет, почему же, Иван, так Иван. А меня зовут Катя.

– Катя, а куда мы едем? – забеспокоился Добров. – Надеюсь не в неотложку?

– Нет, Иван. Ко мне домой.

– К тебе домой… – удивлённо протянул Добров. – Звучит заманчиво.

– Конечно, домой. В самом деле, не бросать же тебя истекающего кровью на остановке. Только ничего такого, о чём ты сейчас подумал не произойдёт. Просто отлежишь немного и пойдёшь дальше по своим делам.

– Кровью? – удивился Иван, не припомнив никакого кровотечения на собственном теле. – Хотя полежать немного я бы не отказался, голова что-то кружится.

– Голова? Может всё же в больницу поедем?

– Никаких больниц. К тому же голова у меня может кружиться совсем от другого.

Катя, поняв, что её новый знакомый чувствует себя вполне сносно, не стала уточнять от чего ещё может у него кружиться голова. Лишь деловито поинтересовалась.

– На третий этаж сможешь подняться?– С тобой хоть на десятый.

Через полчаса они уже были в квартире Кати. Несмотря на заверения Доброва, поднялся он до третьего этажа, едва вновь не потеряв сознания. Опираясь на плечо Кати, обливаясь холодным потом, Иван с трудом доковылял до квартиры новой знакомой, комната в которой оказалась одна, но весьма просторная. Присоединённый к затемнённому окну мерно работал кондиционер: не смотря на жару, снаружи в комнате было свежо, из-за прикрытых плотных штор в помещении царил полумрак.

С трудом добравшись до дивана, Добров плюхнувшись на него, вновь ощутил приступ боли в левой ноге. Чувствуя, что израсходовал все силы, он не придумал ничего лучшего, как, не спрашивая разрешения хозяйки, прилечь. Лишь растянувшись и закрыв глаза, Добров почувствовал себя лучше: вихрь головокружения стал понемногу останавливаться в голове. Так в попытках справиться с приступами боли, неожиданно для самого себя Иван заснул.

Что ему снилось он не помнил, но вряд ли это были радужные картины. Проснулся Добров от очередного приступа боли, хотя уже и не такой острой. Сон оказал благотворное влияние на пострадавший организм, вернул силы и, что самое главное, излечил от неприятных приступов головокружения.

Проснувшись Иван с удивлением обнаружил, что лежит укрытый цветной простынёй, а из одежды на нём лишь футболка и плавки: брюки, изрядно запачкавшиеся от столкновения с автомобилем и туфли с носками куда-то пропали. Спросить об этом странном факте оказалось не у кого; в комнате кроме Доброва никого не было.

К тому времени, когда Иван проснулся за окнами сгустилась темнота, комната освещалась приглушённым светом ночного светильника. Вспомнив, что у него вечером отправление поезда, Добров безуспешно поискал взглядом часы и, не найдя их, осторожно поднялся с дивана. Прихрамывая, он подошёл к окну.

По собственному опыту проживания на Северном Кавказе Добров знал, что ночь здесь наступает резко, внезапно, что на юге не бывает длинных, затяжных вечеров. Солнце здесь не цедится по капле, как в более высоких широтах, а за считанные минуты ухает за горизонт.

Безрезультатно вглядываясь в ночную улицу Иван не смог определить какой сейчас час: если меньше полуночи, то он ещё успевал на поезд. Квартира у Кати располагалась в самом центре Краснодара и движение по улице, виднеющейся внизу не прекращалось даже поздней ночью. Подумав о Кате, Иван неожиданно подумал, что девушка ему понравилась. Не то чтобы он влюбился с первого взгляда, вовсе нет; Добров не был настолько влюбчив, чтобы терять голову при виде любой симпатичной мордашки. Просто новая знакомая чем-то, то ли схожестью черт лица, то ли ещё чем, напомнила Ивану Алину его молодости, в которую Добров как раз и был когда-то не на шутку влюблён. Может быть этому содействовала встреча с Алиной, закончившаяся так неожиданно, может в самой Кате было такое, что тянуло к ней мужчин, но Иван внезапно пожалел о необходимости ехать на вокзал.

Хотя боролся Добров с этим приступом недолго; в конце концов стоит ему сесть в поезд, а ещё лучше, выйти на вокзале в Сочи, как он забудет и Катю, и непонятную встречу с Алиной.

– Ты уже встал? – неожиданно услышал Добров женский голос. – Как себя чувствуешь?

– Нормально, – обернувшись ответил Иван, и спохватившись что стоит перед девушкой в одних плавках, вернулся на диван и осторожно присел. – Ты мои брюки случайно не видела?

– На балконе сохнут, я их немного сполоснула.

– Хорошо же меня звездануло, не помню, как раздевался.

– А ты и не раздевался, я сама брюки с тебя стянула, – как само собой разумеющееся проговорила Катя и тоже присела на диван.

– Ты?! – удивлённо переспросил Иван.

– Конечно, кто же ещё. Я здесь живу одна.

– Одна? Что ни мужа, ни, как говорит современная молодёжь – бой-фрэнда, у тебя нет?

– У меня другие интересы.

– Понятно, – протянул Иван, быстро оглядывая череду книжных шкафов, стоящих вдоль стены и доверху набитых книгами.

«Учительница, а может просто начитанная девушка», – подумал Добров, всегда относившийся с уважением к образованным людям.

– Что понятно?

– Понятно, что ты интересная девушка, Катя, и по всему видно умная. Машину опять же сама водишь, – ответил Добров, и, улыбнувшись, добавил. – Правда, не совсем умело, меня едва в асфальт не закатала.

– Сам виноват, нечего на дорогу выскакивать, как прыгун с трамплина в воду. Что называется: соблюдай Правила Дорожного Движения и помни о них в любой час дня и ночи.

– Кстати о любом часе ночи, – спохватился Добров, – не знаешь который сейчас час?

– Точно не скажу, но должно быть часа два после полуночи.

– Два ночи?! – Иван едва не вскочил с дивана.

– А что такое? Ты куда-то торопишься? Оставайся до утра, залечивай раны. Я тебя потому и не будила, памятуя, что сон лучшее лекарство.

– Спасибо, конечно, Катя, за заботу, но всё дело в том, что в Краснодаре я проездом.

– Так ты не местный? То-то я слышу, что говоришь как-то не так.

– Я из Нижнего Новгорода. Еду, так сказать, на курорт, в Сочи. Отдыхать.

– Путёвка?

– Нет, дикарём.

– Тогда чего убиваешься? Приедешь днём позже. Завтра с утра съездишь на вокзал, купишь билет и ещё успеешь отдохнуть на пляжах курорта.

Добров не секунду задумался над словами Кати. Потом неожиданно даже для себя ответил.

– Это верно, только поездка в Сочи пока откладывается. Если уж так получилось, что я опоздал на поезд, то тогда я ещё ненадолго задержусь в Краснодаре. Здесь у меня остались кое-какие незавершённые дела.

– Женщина? – как бы между делом и, казалось бы, совсем не по теме спросила Катя.

– А ты проницательная, Катя, – удивляясь, ответил Добров. – Впрочем, вы женщины всегда думаете, что в деле замешана другая. Хотя в этот раз, это действительно так.

– Расскажи.

– Тебе это будет не интересно.

– Любовь – это всегда интересно. Тем более для женщины.

– Любовь? Нет любви в моей истории уже нет.

– Тогда что же?

– Что?

Добров задумался, не зная что ответить. Действительно – что? Что мешает ему сесть завтра на поезд и со спокойной совестью укатить на курорт? Никакие отношения, даже мимолётно-дружеские давно уже не связывают его с Алиной. За то время как они расстались, прошла целая жизнь: Добров успел жениться и потерять жену. Он успел узнать многих женщин, и при этом никогда не вспоминал Алину. И всё же, наверное, никогда её и не забывал. Алина оставалась в самом дальнем уголке его сердца, спрятанная среди лучших воспоминаний юности. И пусть она жила в другом городе, с другим мужчиной, для Ивана она навсегда осталось первой любовью, которую он не мог бросить в беде.

– Это трудно объяснить, Катя. Просто я такой человек. Это, наверное, мой крест ввязываться в дела, не имеющие ко мне никакого отношения.

Туманное объяснение Доброва ничего не прояснило для Кати, и она напрямую спросила.

– Как её зовут?– Алина.

Услышав ответ Ивана, его новая знакомая, вздрогнув, переспросила.

– Её зовут Алина?

– Да, что тут такого удивительного? Редкое имя?

– Нет, просто одну мою знакомую тоже зовут Алина.

– Значит, не такое уж это редкое имя, – Добров недоумённо пожал плечами и, зевнув, добавил, – ты лучше скажи, добросердечная хозяйка, где мне усталому прилечь. На кухне?

– Зачем же на кухне, устраивайся прямо здесь на диване.

– А где же ты будешь спать?

– И я на диване. Он же двуспальный, расправим – места нам обоим хватит.

– Ну если ты не боишься, что я…

– Тебя мне что ли бояться? – насмешливо бросила Катя, доставая из шкафа спальные принадлежности.

– Верно, чего меня бояться. Я не страшный и к девушкам не пристаю, к тому же калека.

– Вот и хорошо, что не пристаёшь. Помоги мне лучше, калека, диван расправить. Спать очень хочется.

Но уснуть им сегодня удалось далеко не сразу. Иван, как истинный джентльмен, и мысли не допускал, чтобы обмануть ожидания гостеприимной хозяйки; обманывать доверие человека, было не в его принципах. Поэтому он вежливо отвернулся, когда Катя, ни сколько его не стесняясь, стала раздеваться, готовясь ко сну. Поэтому он дал зарок – не притрагиваться к доверившейся ему девушке.

Иван не знал о чём думала Катя, забираясь под тонкую простынку, может быть тоже давала зароки, может тоже думала, что всё это не очень правильно. Этого Иван не знал, но стоило ему очутиться в одной постели с новой знакомой, как каким-то неведомым образом он оказался в объятиях Кати, которая вовсе не противилась этому.

ГЛАВА 9

Гневный звонок сверху застал Молодницкого врасплох. Юрий Олегович конечно ожидал, что его не будут хвалить за провал нашей сборной по боксу на только что прошедшем чемпионате Европы, но не думал, что всё произойдёт так быстро; без предварительного уведомления и обычного разбора полётов, который всегда проходил с тщательным поиском ответов на вечные русские вопросы: кто виноват и что делать.

Судя по жёсткому голосу замминистра, на этот раз виноватого нашли быстро, каковым оказался именно он – Юрий Олегович Молодницкий.

– Вы меня внимательно слушаете, Юрий Олегович? – в который раз повторял зам «самого». – Вы делаете выводы?

Юрий Олегович выводы делал. Стоя едва ли не по стойке смирно, он, покрывшись липким, неприятным потом, плотно прижимал мобильник к уху, так чтобы сидящий в его кабинете гость не слышал разговора, и пытался оправдаться за неудачу боксёров.

– Андрей Андреевич, вы прекрасно знаете сколько денег идёт из бюджета на развития спорта в нашей стране. С такими средствами просто невозможно…

– С такими средствами говоришь? А не на эти ли самые средства построен твой особняк на Рублёвском шоссе? – в гневе зам главного часто переходил на ты. – Не туда ли ушли народные средства?

– Что вы, что вы, Андрей Андреевич. Я вас прекрасно понял и сделал выводы. К следующему чемпионату…

– К следующему чемпионату, тебя, дорогой Юрий Олегович, может уже и не быть в министерстве. Делай что хочешь, как можешь выкручивайся, но на Мировом первенстве наша команда боксёров должна, нет, просто обязана, занять если не первое, то хотя бы призовое место.

– Я понял, Андрей Андреевич.

– Понял? Так вот пойми, уважаемый Юрий Олегович, что наши боксёры всегда были лучшими в мире. Советская школа бокса всегда была передовой, и я не позволю её разваливать таким людям как ты. Или даёте результат, или… Мы будем делать выводы.

В трубке воцарилась тишина и Молодницкий обессилено плюхнулся в кресло. Убрав во внутренний карман мобильный, – зам министра всегда, когда был недоволен работой подчинённых, звонил на их личные сотовые телефоны, – Юрий Олегович лишь сейчас заметил выжидающе смотрящего Измайлова.

– Проблемы, Юрий Олегович? – поинтересовался Измайлов.

Молодницкий, не ответив, нервно ослабил узел галстука и, подойдя к окну, приоткрыл створки. В кабинет тотчас ворвался гул московских улиц, шум бесконечного потока проезжающих автомобилей, едва различимые с седьмого этажа людские голоса. Юрий Олегович, раздражённо достал из кармана пачку Мальборо и, лишь закурив, сделав несколько глубоких затяжек, немного успокоился.

Про проблемы Измайлов, а если быть более конкретным – «Кащей», именно так именовался в среде своих сидевший в кабинете гость, – попал в самую точку. Проблемы у Молодницкого были и ещё какие. Всё началось не сейчас, не на этом злосчастном чемпионате, где наша команда не заняла даже призовых мест, всё началось ещё тогда два года назад, когда в министерство пришёл Юкишев, первый зам министра. Тот самый, что только что разговаривал с Молодницким по телефону. Юрия Олеговича он сразу невзлюбил, это было заметно невооружённым взглядом по множеству бестолковых придирок, по требованию того, чего нельзя выполнить в принципе. Молодницкий уже тогда понял, что его хотят выжить. Из достоверных источников он знал, что зять Юкишева рвётся на его место, поэтому не удивлялся нападкам зам министра: в каждом деле надо искать чей-то корыстный интерес. Но Молодницкого не так-то легко было «съесть», он был тёртый калач, видавший всё и вся. И связи у него имелись на самом «верху», и вес в министерстве он имел – как никак бывший чемпион России по боксу… Будь он неладен, этот бокс. С бокса всё и началось, после того, как Молодницкого, – не без подачи Юкишева, – назначили ответственным за этот вид спорта. А назначив, стали требовать результаты, которые как назло не шли. Чего только Молодницкий не делал, желая удержаться на плаву, но результаты упорно не хотели радовать вышестоящее руководство. И ранее непотопляемый Молодницкий с каждым днём стал чувствовать себя всё неуверенней; коллеги за спиной стали перешёптываться, бросая косые взгляды – верный признак надвигающейся беды. Юрий Олегович чувствовал: надо срочно что-то предпринимать, ведь, если его попросят из министерства – о сытой столичной жизни придётся забыть. Придётся уехать в провинциальный Ижевск; с карьерой будет покончено раз и навсегда, – если только можно будет назвать должность директора какой-нибудь ДЮСШ, продолжением карьерного роста.