Без правил

– Да это давняя история, длинная как сама жизнь, – не считая нужным посвящать подругу в историю с Добровым, отмахнулась Алина.

– А у нас времени до конца рабочего дня уйма. Пётр Петрович, сегодня уже вряд ли появится: они с Бузыкиным весь день убьют на получение химреактивов, сама знаешь, какая там волокита. Так что мы можем со спокойной совестью саботировать опыты, тем более что уже и так ясно: без изменения формулы препарат крысам давать нельзя – передохнут. Сама видишь, что со вчерашней партией сделалось.

– Да, крысок жаль, – согласилась Алина. – И формулу надо обязательно менять.

То ли из-за жалости к животным, то ли ей самой давно хотелось излить душу, рассказав историю давней любви, но Алина не долго сопротивлялась уговорам подруги. После звонка Ивана на неё навалились воспоминания юности, растревожив, казалось бы, давно ушедшее чувство. Стоило Алине услышать голос Доброва, как её сердце вновь учащённо забилось, как будто всё было вчера, а не пятнадцать лет назад; словно она вновь юная семнадцатилетняя девушка, а не замужняя женщина, от былой красоты которой не осталось и следа.

Думая так, Алина была чересчур категорична к себе. И хоть ей перевалило уже за тридцать, выглядела она не более чем на двадцать пять. Это и не удивительно: детей у Алины не было, – Бог не дал, – за фигурой она всегда следила; за лицом, шеей и руками – тоже. Два раза в неделю посещая шейпинг-центр она старалась держать себя в форме, и это у неё неплохо получалось.

На Алину обращали внимание все окружавшие её мужчины, начиная от директора Родионова и заканчивая молоденьким практикантом Бузыкиным, который буквально не сводил с неё близоруких глаз. Да что там, на неё заглядывались даже женщины. Если бы Алина знала, что её лучшая подруга – Катя тайком воздыхает по ней, она бы очень удивилась. Но это было так. Всё произошло полгода назад, когда Катя, не без вмешательства своего отца, попала в лабораторию к Петру Петровичу Переслегину – мужу Алины. С самого первого момента, как она увидела Алину, Катя безумно в неё влюбилась. Не замечая ранее за собой никаких отклонений от общепринятой нормы Катя очень переживала своё скрытое чувство. Само слово лесбиянка всегда приводило её в шок, и она не могла даже подумать, что когда-нибудь будет желать любви женщины.

– Мы вместе учились с Иваном. Не в одном классе, в параллельных потоках. В школе я его почти не замечала, – отложив в сторону опостылевшие пробирки, проговорила Алина. – Помню только один раз в спортзале, Добров посмотрел на меня так, словно я не обычная девчонка, а настоящее божество. Правда, тогда я не подала вида, что заметила его взгляд.

Сказав это, поскольку разговор предстоял длительный, Алина сходила в лаборантскую и, тщательно вымыв руки, вернулась в основное помещение лаборатории, которое делилось на две неравноценных комнаты – большую ярко освещённую, в которой стояли длинные столы, белея стерильной медицинской чистотой и где проводились опыты над бедными крысами и меньшую – тёмную без окон, но с хорошей вентиляцией, в которой имелись письменные столы с компьютерами и в которой эти опыты разрабатывались.

За группой Переслегина также числилось ещё одно помещение, на этом же третьем этаже, немного дальше по коридору, но его Пётр Петрович – по праву руководителя проекта, отвёл под собственный кабинет. Кроме Алины и Кати, а также практиканта Бузыкина в группу Переслегина входили ещё двое: Рубен Григорьевич Аганесян – старейший работник института и Татьяна Гаврилюк – третья сотрудница из женской половины лаборатории.

Несмотря на многочисленность работников лаборатории, сегодня на работе присутствовали только Алина и Катерина, остальных по различным причинам на рабочем месте не было. Переслегин и практикант с самого утра уехали на базу Минздрава получать препараты для проведения дальнейших исследований, и, как показывала практика, вернуться они должны были не раньше семи вечера. Гаврилюк ушла на больничный, умудрившись в неимоверную жару подхватить грипп, а Рубен Григорьевич, копошась на даче, проводил очередной отпуск. Так что откровенному разговору подруг никто не должен был помешать.

Перебравшись в исследовательскую, – так между собой работники лаборатории называли комнату с компьютерами, – и удобно устроившись на мягком диванчике из белой кожи, специально установленном в углу для отдыха и чаепитий, подруги приступили к задушевному разговору.

– Близко сошлись мы на выпускном вечере, Иван тогда отшил одного моего чересчур назойливого ухажёра, и я была ему за это благодарна, – откинувшись на спинку дивана Алина потянулась гибким телом, так что тонкий халат очертил все прелести её красивой фигуры.

– Тогда и переспала с ним? – спросила Катя, глядя в упор на подругу.

– Нет. Тогда мы только болтали, пили тайком шампанское и целовались. Всё остальное случилось позже.

– Расскажи, как он тебя любил, – чуть слышно попросила Катя, поудобнее устроившись на диванчике. Скинув босоножки, она подтянула ноги под себя, не стараясь прикрывать их загорелую наготу.

– Как? – Алина ненадолго задумалась, потом ответила, – Это было красиво. Наверное, потому что и сам Иван парень красивый. Знаешь, Катя, у него поразительно сильное и очень мускулистое тело. По его телу можно мышечную анатомию изучать.

– Я тоже люблю красивых парней.

– Но красота Ивана не только в этом. Он добрый и нежный, он всегда заботился обо мне…

Слушая подругу, которая, казалось, снова переживает все приятные моменты первой любви, Катя сама стала понемногу заводиться. Глядя на Алину, одетую в белый медицинский халат, который плотно обтягивал её стройную фигуру, она невольно вспомнила что не раз наблюдала за тем, как переодевается подруга. Всё лето в лаборатории было невыносимо жарко и женский персонал, наплевав на приличия, носил на работе лишь белые халаты, под которыми кроме трусиков ничего не имелось. Женская часть лаборатории переодевалась в лаборантской, и Катя при этом не раз ловила себя на желании дотронуться до упругих грудей переодевающейся по соседству Алины. Но всегда, вплоть до сегодняшнего дня, она гнала крамольные мысли, и лишь сейчас, то ли под влиянием озвученных воспоминаний подруги, то ли из-за того, что они наконец оказались наедине, Кате захотелось выполнить все свои тайные желания.

Почти не слушая Алину, то как она описывала историю своих взаимоотношений с Добровым, Катя словно случайно придвинулась к подруге и положила голову на её плечо. Алина обняла подругу, которая в ответ ещё сильнее прижалась, продолжая рассказ.

– Всё было чудесно и сказочно, а вот расстались мы буднично и серо. Ивана забрали в армию. Я очень этого не хотела. Не случись это, вся моя жизнь могла быть другой. Но Добрыни не было рядом, и через год я увлеклась одним сокурсником. Ивана я не могла обманывать и напила ему в армию письмо. Это и был конец нашей любви. А потом я вышла замуж за Переслегина и вовсе пришлось забыть о Доброве. Мой муж такой ревнивый, что иначе и быть не могло: он уж точно ни с кем бы меня делить не стал.

Услышав про Переслегина, Катя ещё сильнее прижалась к подруге; ей ли не знать про Петра Петровича. Не далее как три дня назад, именно он ласкал Катю, при этом уверяя что никого и никогда лучше в жизни не встречал. Переслегин положил глаз на Катю едва только она появилась в лаборатории. Оказывая тайные знаки внимания, он не раз пытался вызвать ответные чувства. И Переслегин своего добился; Катя, для приличия поупрямившись, наконец согласилась с ним переспать, но лишь для того, чтобы стать ближе к Алине, которую к тому времени почти боготворила. Кате казалось, что если она переспит с мужем её подруги, то станет ближе и к самой Алине. И хотя по большому счёту этого не произошло, всё равно Катя не жалела о содеянном: когда-нибудь это могло пригодиться.

Вот и сейчас слушая рассказ Алины, она в уме рисовала, как соблазняет и таинственного Ивана, с чудным прозвищем Добрыня. Распаляясь в воображении, она неожиданно для самой себя случайно коснулась ладонью груди Алины. Подруга на секунду смолкла, потом, словно ничего не произошло, продолжила рассказ. Катя, тяжело дыша, сама не веря в то, что делает, вновь осторожно погладила груди подруги. Чувствуя через тонкую ткань халата напрягшиеся соски, она, вовсе потеряв контроль над собой, поцеловала Алину в шею.

Алина тоже тяжело дыша, так что её красивая грудь, казалось вот-вот вырвется из тесноты белой ткани, продолжала рассказывать становящуюся всё более сбивчивой давнюю историю её любви. Катя, осмелев, принялась целовать подругу в шею, затем, расстегнув верхние пуговицы халата, и в грудь.

Кате казалось, ещё минута и она окажется на вершине счастья: сбудутся её самые сокровенные желания, но всё закончилось так толком и не начавшись. В соседней лабораторной комнате внезапно хлопнула дверь; послышались голоса не вовремя вернувшихся Переслегина и практиканта.

Алина, услышав голос мужа, очнулась от наваждения и, поднявшись с диванчика, быстро привела в порядок одежду. Катя тоже спохватилась, и когда зав лабораторией вошёл в комнату, она, уже, включив электрический чайник, с сосредоточенным видом доставала из тумбочки стаканы и початую пачку печенья.

ГЛАВА 6

На свидание Иван не опоздал, наоборот приехал раньше назначенного срока. Трамвайной остановки он так и не нашёл, и, решив не рисковать, поймал такси. Прибыв чуть раньше пяти, он при входе в стеклянный куб кафе купил газету, желая скоротать время. Заказав два стакана холодного апельсинового сока, Добрыня разложил на столике «Кубань» и стал внимательно её изучать. Первым делом в глаза ему бросилась передовица с громким заголовком «Краснодарский прорыв».

«На днях наш спецкор посетил известный на весь мир благодаря последним открытиям в области фармакологии Краснодарский химико-фармацевтический Научно Исследовательский Институт. Разговор вёлся с ведущим научным сотрудником лаборатории клинической фармакологии доктором медицинских наук Петром Петровичем Переслегиным. Пётр Петрович любезно согласился ответить на вопросы, волнующие многочисленных читателей нашей газеты о проводимых в руководимой им лаборатории научных экспериментах…»

Быстро пробежав статью Иван не без удивления узнал, что муж Алины учёный с мировым именем и что в руководимой им лаборатории проводятся эксперименты по синтезу медицинских препаратов, позволяющих существенно увеличить возможности человеческого организма. В статье также говорилось, что исследованиями Переслегина лично руководил сам директор института, а в состав его группы входит пять человек, в том числе А. Переслегина, то есть Алина – жена Петра Петровича.

Подивившись тому, как Алина из обычной девчонки превратилась в учёную матрону, о которой пишут в газетах, Иван только покачал головой: этот факт ещё больше говорил о том, что юношеские воспоминания остались в далёком прошлом и что Алина, превратившись в солидную женщину вряд ли будет рада их встрече. Подумав так, Добров решил, что зря затеял встречу с давней любовью; время не повернёшь вспять, река жизни течёт лишь в одном направлении и всегда из прошлого в будущее.

Выпив стакан сока и рассеянно просмотрев газету, Иван задумчиво оглядел немноголюдное кафе, выходящее на улицу витринами стёкол. То ли из-за жары, то ли по другой причине, но не смотря на конец рабочего дня посетителей в кафе было немного. Неподалёку от Доброва сидел в одиночестве и набирался пивом мужчина средних лет с небритой, помятой физиономией и бросал взгляды по сторонам. Он смотрел, то на сидящего почти у самого входа импозантного мужчину в деловом костюме, прижимавшего пухлый портфель к объёмистому животу, то на парочку пенсионеров, устроившихся слева от Ивана, которые осторожно лакомились пирожным, то на троицу молодых людей, стоящих у стойки и шумно обсуждающих результат последнего футбольного матча.

Алины всё ещё не было, и Иван нетерпеливо бросил взгляд на часы, висевшие над входом, которые показывали уже половину шестого. Простучав дробью пальцев по гладкой поверхности стола, Иван случайно перевёл взгляд на молоденьких девушек за столиком, напротив. Одна из них, с чересчур смуглой даже для юга кожей, тотчас бросила быстрый ответный взгляд на Доброва. Иван, которого всегда удивляла способность женщин кожей чувствовать мужской взгляд, невольно смутился и сделал вид, что смотрит в сторону выхода. Девушка, разгадав его нехитрый манёвр, улыбнулась уголками губ и с преувеличенно сосредоточенным видом принялась доедать порцию подтаявшего мороженного. Её светловолосая подруга с двумя болтающимися, словно у школьницы косичками также, посмотрев на Доброва, что-то сказала, после чего обе девушки, прыснув, и вовсе развеселились.

«Мне бы их заботы, – подумал Иван, досадуя на себя, что невольно стал центром чьего-то внимания. И тут же про себя добавил, – Хотя девчонки очень даже симпатичные, если Алина не придёт – подойду, познакомлюсь».

Познакомится с весёлыми подружками Доброву не довелось. В то время, как он, совсем потеряв терпение, – часы уже показывали сорок минут шестого, – собрался уходить, небритый мужик, опорожнив очередную пивную полуторалитровку, встал и, пошатываясь, направился на выход. Не пройдя и пары метров, он внезапно переменил своё решение и уселся за столик весёлых подружек. С их стороны послышался смех, и Иван, стараясь не смотреть в сторону смешливых девушек, поднялся из-за стола.

В этот момент он и увидел Алину, на которой было лёгкое платье в крупный жёлтый горошек. Едва войдя с улицы, она сразу же стала искать глазами Доброва и, заметив Ивана, с извиняющейся улыбкой направилась к нему. Несмотря на опоздание, она не собиралась оправдываться, потому что оправдания не любила в принципе, тем более, в этом опоздании виновной себя не считала; это всё муж, который в данном случае не просто объелся груш, но и никак не желал после работы отставать от любимой благоверной. Помогли лишь уверения Алины, что она поехала к знакомой портнихе на важную примерку.

При виде Алины с Доброва сразу же слетела вся его неуверенность, он вновь стал тем Добрыней, которого Алина знала в юности; смелым, весёлым парнем, на которого всегда засматривались девчонки.

– Привет, Добрыня. Сколько лет, сколько зим, – бодро проговорила Алина, садясь за столик и сразу же пресекая все попытки Доброва сделать заказ. – Я не голодна, к тому же на диете.

– Каких зим, о чём ты, Алина, – вместо ответного приветствия сказал Иван, – тут у вас, наверное, зимы никогда не бывает?

– Бывает, бывает, – уверила Алина старого друга. – Тут зимой такие злые ветра дуют, легче наши морозы перенести, чем их пронизывающий холод.

– Про ветра знаю, приходилось на Кавказе бывать.

– Даже так? И где же? – удивилась Алина, внимательно изучая лицо Доброва.

За прошедшие с их последней встречи годы Иван неуловимо изменился, и Алина никак не могла понять в чём дело; что так отличает Доброва сегодняшнего от Добрыни далёкого прошлого. Разгадка прозвучала быстрее, чем Алина успела озвучить свой вопрос.

– В Чечне.

– Какими ветрами тебя туда занесло? – Алина так удивилась, что это было явственно написано на её лице.

– Служил по контракту.

– Понятно, – протянула Переслегина, хотя на самом деле ничего не поняла: зачем Добрыне чеченская война, да ещё по контракту?

После этих слов за их столиком ненадолго воцарилась пауза. Иван думал о том, что не так представлял встречу с Алиной. Сама же Переслегина думала о том, что наконец поняла, чем отличается сидящий перед ней Добров, от Добрыни её юности. Глядя на теперешнего Добрыню, ей уже не казалось, что это милый парень, единственное достоинство которого рельефная мускулатура и умение красиво любить. Нет, сейчас перед Алиной сидел прошедший огонь и воду солдат; воин, который знал цену жизни и цену любви. Перед Алиной сидел настоящий мужчина, и она невольно поймала себя на мысли, что Добрыня ей вновь интересен, что она заинтригована его чеченской историей и хотела бы знать, как прожил Иван годы после их разлуки.

Подумав, жаль, что Добров сегодня уезжает, Алина, инстинктивно бросила быстрый взгляд на безымянный палец его правой руки и, не заметив кольца, на всякий случай хотела поинтересоваться женат ли её давний друг, но не успела. В кафе в это момент вошёл новый посетитель, и едва Алина заметила его, как слова встали у неё в горле комом.

Пётр Переслегин не торопясь вошёл в светлый куб кафе и, заметив поджидающего его товарища из Москвы, важно направился к тому. Мимоходом взглянув на наручные часы, подаренный женой в прошлый день рождения, Пётр Петрович недовольно вспомнил, что Алина опять поехала к какой-то неизвестной ему портнихе. Пора уже прекращать эти ненужные поездки; что жена в самом деле не может покупать готовые платья, обязательно надо их шить?

Решив, что вовсе не обязательно, Переслегин пожал вялую руку московского гостя, приподнявшегося для приветствия с сиденья, и по-прежнему прижимающего свободной рукой кожаный портфель.

«Чего он так бережёт свой саквояж», – раздражённо подумал Переслегин и, присаживаясь на хлипкий стул, осмотрелся по сторонам. Первое что ему бросилось в глаза – это была его жена с каким-то парнем, сидящие за столиком всего в нескольких метрах от него.

«Портниха, говоришь», – подумал Пётр Петрович и, не обращая внимания на приветственные слова московского гостя, стал медленно подниматься.

Ревность всегда была любимым коньком Переслегина; Алину он ревновал так, как, наверное, никто не ревновал своих жён. Нет, Пётр Петрович не следил за благоверной, не бегал за ней отгоняя назойливых ухажёров, он страдал молча, зная, что своим недовольным видом, показным спокойствием приносит жене боль. И Алина, увидев терзания супруга, тотчас прекращала танцевать с пригласившим её на вечеринке коллегой и шла утешать сидевшего в уголке мужа. Поначалу в первые годы их супружества, такие немые сценки часто заканчивались дома выяснением отношений, но супружеская постель неизменно приносила мир и Пётр Петрович, заснув в объятиях жены, прощал ей все, по его мнению, «неблаговидные» проступки.

Но ни тогда, – в самом начале их семейной жизни, – ни сейчас, когда Переслегин и сам стал похаживать «налево» он не мог даже в дурном сне предположить, что у Алины кто-то на самом деле есть. Это было выше его понимания, выше того, что он мог представить в самом кошмарном сне.

Вмиг побледневший Переслегин направился к замершей от ужаса жене.

Алина, не мигая, как кролик на удава, смотрела на приближающегося мужа, не зная, что придумать в своё оправдание; какие бы сейчас не были сказаны слова, она знала, что всё равно Переслегин ей не поверит.

С ужасом представляя, что сейчас будет, Алина, похолодев, ждала когда подойдёт муж, и потому не обратила внимания на появившегося в кафе нового посетителя; хотя при других обстоятельствах она просто не смогла бы не обратить на него внимания.

Широко распахнув дверь, в помещение ворвался человек в абсолютно нелепой при такой жаре вязаной, с прорезями для глаз маске. В руке неизвестный держал пистолет. Человек в маске, увидев стоящего в проходе, прямо перед собой Переслегина, не раздумывая, выстрелил. В стекляшке кафе дважды грохнуло; одна из стрелянных гильз, отлетев, попала точно в чашку с мороженным смуглой девушки-хохотушки, разбрызгав по столику безнадёжно испорченный десерт.

Переслегин, больно дёрнувшись, попятился назад и, сделав пару неверных шагов, упал на пол; в этот момент вторая из девушек, та что с косичками, истошно заверещала. Человек в маске повернул в её сторону оружие, едва не столкнувшись при этом с подвыпившим гражданином, который подсел минуту назад за столик девушек. Тот, видимо, не разобравшись в чём дело, резво поднялся со своего места. В ответ прозвучал ещё один выстрел, и небритый повалился на столик, полностью раздавив его своей тяжестью.

События развивались столь стремительно, что Иван не сразу понял в чём дело, и по какому поводу ведётся стрельба. А когда разобрал, то чуть было не опоздал; Алина, увидев первого раненого, кинулась к нему, едва за это не поплатившись.

Убийца, заметив метнувшуюся женщину, выстрелил и в неё, но, поторопившись, не попал; пуля угодила в так и недоеденное пирожное парочки пенсионеров. Пенсионеры, подпрыгнув от неожиданности на стульях, с удивлением уставились на размазанные по всему столу остатки сладкого.

Увидев, что Алина склонилась над Переслегиным, человек в маске вновь приготовился стрелять, но, замешкавшись, опоздал. Добров в это момент уже подскочил к объятой ужасом от вида убитого Алине и рывком повалил её на пол, прикрывая собой. В небольшом помещении и так уже успевшем пропитаться запахом пороха вновь прогремели выстрелы. Пули ударили в стойку, чудом не задев кинувшихся в стороны парней – любителей футбола.

Иван, лёжа на полу, ждал что убийца вновь выстрелит, теперь уже наверняка, но вместо выстрела послышался лишь сухой щелчок пистолетного бойка; у человека в маске закончились патроны. Добров быстро поднялся, надеясь воспользоваться паузой, чтобы опередить убийцу, но успел лишь увидеть его спину. Кинувшись к выходу, человек в маске резко распахнул дверь, чудом не разбив стекло, и, подбежав к стоявшей у края тротуара машине, быстро заскочил в неё. Послышался рёв мотора, и автомобиль резко дёрнувшись рванул вперёд, удаляясь с каждой секундой всё дальше от злополучного кафе.

Всё это Добров мог наблюдать, выбежав следом за убийцей на улицу. Он пробежал по улице спринтом короткую дистанцию, пытаясь разглядеть номер автомобиля. Так и ничего не увидев, Иван проводил взглядом уезжающую машину и вернулся назад в кафе, с желанием расспросить Алину: какого чёрта она кинулась спасать этого беднягу-убитого.

Вернувшийся в кафе Иван с удивлением обнаружил, что Алина бесследно исчезла.

ГЛАВА 7

Андрей Бурундуков всегда славился отменным хладнокровием, сосредоточенно доводя до логического конца любое, даже самое неприятное дело. В своё время он несколько лет проработал в органах, но вскорости, во время очередной чистки, выбыл из их рядов. Попался Бобёр на пустяковой взятке, поэтому дело решили не раздувать, уволив из МВД нечестного милиционера без лишнего шума. В жизни Бурундукова наступил трудный период, когда от него отвернулись все друзья, когда он остался без работы и средств к существованию. Ко всему прочему, в то же время от Бобра ушла, словно только этого и ждала, жена и, что самое обидное, к его бывшему коллеге. Согнутый до земли под тяжестью всех этих бед Бурундуков запил и неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не Горец. Бобёр знал Гордеева ещё со времён работы в органах, иногда, по мере своих возможностей ему помогая. И хотя существует такое мнение: не делай добра, не получишь и зла, – в своё время оказанные для Горца услуги, сейчас в трудную минуту откликнулись помощью самому Бурундукову.

Гордеев, видя бедственное положение старого знакомого, нашёл для Бобра хорошего врача-нарколога, который в короткий срок избавил Бурундукова от алкогольной зависимости. Горец не дал вконец опуститься бывшему менту, поручив ему хорошо оплачиваемую работу в своём клубе. Владимир Александрович сделал для Бурундукова так много, что Андрей не знал сможет ли он когда-нибудь отплатить сделанное для него добро.

Поэтому Бобёр всегда очень ревниво и старательно выполнял поручения своего шефа. И если Владимир Александрович сказал, что надо наладить контакты с московскими клубами, где тоже проводятся Бои без Правил, чтобы продать в столицу пробную партию препарата из института, то Бурундуков из кожи вон лез, но выполнил этот приказ. И потому что это личное указание шефа и потому что дело действительно прибыльное; Бобёр своими глазами видел, как никому не известный новичок, принявший чудо-препарат, повалил знаменитого на весь край Атамана. Правда, в деле с продвижением препарата на московский рынок вышла небольшая заминка; только что на сотовый позвонил Крючков и сообщил Бурундукову, – который сегодня взял отгул, чтобы погорбатиться на даче, – что Переслегин – учёный, придумавший чудо-средство, только что протянул ноги. Мол, какой-то придурок в маске посреди бела дня изрешетил его из пистолета. Так что работы впереди у Бобра было навалом, но такой работы он не боялся. Даром что ли в ментовке когда-то служил?

Позвонив шефу на мобильный, Бобёр коротко сообщил о происшествии и, услышав указание шефа срочно прибыть в клуб, стал торопливо собираться в путь.

Владелец «Кавказа» любил свой клуб, едва ли не больше, чем собственную дочь. Дневал и ночевал в нём, – особенно после того как развёлся с женой, – разгородив специально для этого просторный кабинет на две комнаты; одну из которых переделал в спальню. Горец лично следил за порядком в клубе и всё время придумывал новые планы, способные сделать так, чтобы его детище приносило ещё большую прибыль, ещё более процветало. Правда, куда ещё больше, Горец и сам не знал; «Кавказ» и так пользовался в городе хорошей репутацией, и слыл едва ли не за самое престижное место отдыха. Особенно после того, как в клубе стали проходить зрелищные Бои без Правил.