Авантюра. История одного похода по Приполярному Уралу

– А так, по большой воде. Она же – понимаешь? – такая, сложная, спортивная первой категории, весной все ревввет…

Я понимал. Особенно насчет рева и первой категории. Наконец, поджимаемый Олегом, Саня выпустил нас из домика, мы забрались в кузов, и машина двинулась назад по той же дороге. Предварительно вежливо рассыпались в благодарностях за прием и приглашение бывать почаще. Однако, сей праздник и радушного десантника на будущее надо иметь в виду. 42

Что ж такое – опять одесситы! Сохнут на правом берегу Сывь-Ю, видимо, только что перешли. Удачливая девица подошла к дороге, махнула остановиться… Да они или железные, или принципиальные: не на подброс просились, а только спросить – Сывь-Ю ли это.

Брод через Сывь-Ю (фото 2004 г.)

Дорога взяла круто вверх, вскарабкалась на перевальчик, и машина свернула с основной трассы вправо. Мы недоуменно гадали – куда едем, но решили не рыпаться, пока везут. Возможно, оттранспортируют именно туда, куда следует. Шофер лучше знает, куда нам надо.

Последние сотни метров машина буквально кувыркалась на громадных бульниках, всюду выпирающих из дороги, с трудом одолела небольшой взлобок и остановилась у нескольких вагончиков, в одном из которых монотонно гудел дизель. Рядом приткнулись несколько бульдозеров и экскаватор. Ничего себе – Национальный Парк! Хозяева даже не поинтересовались прибывшими. Право, какой интерес высовываться на дождь? Грязь под ногами несусветная, рюкзаки прямо с машины взгромоздили на плечи, я от души поблагодарил шофера и, логично предположив, что время уходит, а оно теперь наше и только наше, мы двинулись вдоль старой колеи, тянущейся от вагончиков вдоль каменистого возвышения, на юг. 43

Россыпи карьера на Обе-Изе (фото 2009 г.)

Честное слово, нет ничего приятного в нудном перемещении по мокрой горизонтальной поверхности, местами очень грязной и развороченной гусеницами, под приличным дождем. Местность открытая, но облака и туман чрезвычайно суживают обзор. Изредка между лохмами туч проглядывает какой-нибудь каменистый лоб, чтобы тут же пропасть в тумане. Дорога начала отворачивать влево, к долине, и меня обуяло желание посоветоваться с картой. Остановились у какого-то железного прута, надежно воткнутого в землю.

Доставать хорошие карты в облом: того гляди, размокнут или ветром растреплет. Взгляд на ксерокопии рукотворных шедевров из библиотеки МГЦТК мало что прояснил: пригорок, видневшийся впереди, на них начисто отсутствовал, долина ручья Пальник-Ель представлялась монотонной плешкой, что никак не соответствовало действительности. Вспомнив чувальские похождения, я легкомысленно провел аналогию между Северным Уралом и хребтом Обе-Из: наверное, по плато хребта пройти будет легче. Кстати, он немного заворачивает к востоку, так что если взять чуть правее… Чудик. Взял ведь. 44

Сезон полетов открыла Лена, небольно заземлившись в травку. Ладно, не в камни, которыми, как внезапно выяснилось, изобиловал облюбованный мной пупырь. Мокрыми такими, очень скользкими камнями. Света забеспокоилась: она не любит мокрые бульники. Потом беспокойство перешло в подергивание нервов, потом (нет дыма без огня!) после очередного пересида, только поднявшись, она упала. Очень неудачно: коленом в камень. Виноват, конечно, оказался я: какого черта меня понесло в эти камни и т. д. и т.п… А в самом деле, какого?.. 45

Дальнейший путь на день сразу стал очевиден: из россыпей пришлось стремительно выбираться и перемещаться ближе к долине ручья, там, вроде бы, казалось позеленее. Колея, по которой мы шли до принятия мной гениального решения укамениться, как раз прочерчивала отлогие зеленки и заглядывала за тот лоб, куда мне вздумалось впереться. Но и она радовала нас недолго, как, видимо, и ее создателей: за поворотом полочка круто обрывалась вниз, дальше простирался весьма неудобоваримый даже для пешехода склон. Посидели, я сбегал на выкат, глянул вниз, вернулся и с надеждой в глазах провозгласил, что тут осталось – чуточки, запросто спустимся. Не так уж запросто оказалось. Организмы, изнуренные дождем, былой тряской и нашим со Светой настроением, напрочь отказывались применять вестибулярную систему по назначению. Гироскопы скрипели в своих кардановых подвесах, процессоры грелись и дурили. Ноги спотыкались. Ноги скользили. Ноги вставали совсем не туда, куда хотели глаза; глаза видели совсем не ту дорогу, которую желали бы ноги. Что говорить – первый день часто комом. Утешал внезапный подброс, благодаря которому мы все же оказались значительно дальше, чем планировалось прочапать пешком. щаз 46

Верховья ручья Пальник-Шор (фото 2009 г.)

Ближе к лесу россыпи камней сменились россыпями грибов. Невозможное изобилие странных, почти не маслянистых маслят быстро заставило меня заозираться в поисках суперпозиции двух вечных проблем: ровной площадки и водички. Первая задача, вследствие убогих габаритов палатки, в корне упрощалась, и место сыскали мигом. Ручеек вот дохленький… ладно, не привередничать же.

Под деревом невдалеке нашли настил непонятного назначения: слой жердей примерно три на три метра, выше такой же, но под прямым углом, выше – третий. Величайшие умы группы, общим числом четыре, в назначение оного не въехали, однако, решили не трогать то, что не нами сделано, и поискать дров в другом месте.

Вот не помню – сначала поели или набрали грибов? Какая разница! В радиусе двухсот метров от палатки нашлось столько этих достойных местных обитателей, что Лена потом умаялась их мыть весьма холодной водой, по полкружки набираемой из источничка, и резать. Искали все. Сначала пошли мы с Андреем, я сглупил, и начал собирать в собственную шляпу. Мало того, что она чрезвычайно быстро заполнилась, так оказалось, что маслята не такие уж не маслянистые – слизь изнутри пришлось выскребать кончиком ножа. Потом Ленка прошла по тем же местам и набрала еще пол-столько. Потом спустились чуть вниз и обнаружили целые залежи. Потом опомнились: хватит.

Приполярные грибы (фото 2004 г.)

Сольную партию заведующего сковородкой, как всегда, неплохо исполнил я. Первые грибы за поход прошли на ура, тем более, что погода – тьфу-тьфу! – кажется, начала налаживаться. Откровенно не поливало, и облака к ночи приподнялись. Не верю, подумал я, залезая в палатку, вспомнив чеканный профиль Сабли, виденный позавчера из Печоры. Аккуратно вытер весь потолок головой и спиной, пока пробирался в спальник. Нет, все же вопрос комфортности путешествия заключается не только в легких рюкзаках…

3 августа 1995 г., среда

7.50 – подъем. Сильный южный ветер с перевала. Было солнце, к 9 часам затянуло.9.10 – завтрак.9.40 – пошел мелкий дождь.10.03 – 10.33. Траверс. Света обходит курумники. Дождь.10.41 – 11.03. Перед перевалом.Сбегал, посмотрел пустой тур.С 11.30 до 13.10 с одним пересидом спустились через водораздел в долину л. пр. Сывь-Ю под дождем; поставили палатку, отлеживались.С 19 готовил ужин, в 21.30 поужинали.Отбились 22.30.Ходовое время: 142 минуты. Расстояние: 8…8,5 км.

(Каракули, читать сложно. Дальше нормальный текст, записано позднее, вечером)

Туман волокло по-бешеному. Он проносился мимо встрепанными хлопьями, казалось, ощущаешь пощечины от коснувшихся лица обрывков. Белое угрюмое небо текло над самой головой, как бетонный потолок, вызывая желание пригнуться – а ну, притолока попадется?

Вылезли на удивление быстро. Впрочем, чего удивляться: в такую погоду только высунешь нос из спальника, охватывают два раздирающих желания: упаковаться поглубже и выбраться поскорее, чтоб хоть как-то согреться движением. Ветер уверенно забрасывал под полиэтилен амбары холодной сырости, а развиться побуждению первого рода я, поколебавшись минуту, решил не позволять. Идти надо. Что сидеть, когда все равно надо идти? 47

Возможно, у окружающих имелись основания изречь сакраментальное: «Андрей, ты не прав!», поскольку погода явно склоняла к отсидке. Но шел только второй день на природе, и меня совсем не подмывало терять время. Поэтому миски моментально опустели, даже не успев толком остынуть, ненавистную палатку скатали в мокрый ком (который я с трудом пихнул в рюкзак), черный верный полиэтилен, врезав мне пару раз по морде, тоже очутился там же, и все тронулись. 48

Дождь медленно входил во вкус. Он дал нам спокойно позавтракать и не спеша посетить кусты, протерпел до середины сборов, но затем его терпение и мочевой пузырь треснули. Видимо, трещина прогрессировала. Воды прибывало.

Очень не хотелось терять высоту. Внимательно изучив карту, я сделал глубокомысленный вывод о том, что правый по ходу борт долины для нас предпочтительнее – уж не помню, из каких соображений. Вероятно, масштабы окружающего мира все еще не могли вместиться в мою систему ориентирования, и здоровенная чаша долины впереди не внушала мне пока должного пиетета. В самом деле, в долине этого невзрачного ручья плюс тех притоков Сывь-Ю, что маячили за водоразделом, спокойно умещались верховья Вишеры вплоть до Ниолса, а я никак не мог это усвоить. Предпринятая авантюра характеризовалась новыми для меня единицами измерения расстояний, отличными от тех, к которым привык в теснинах Кавказа, центральной части Приполярного или на Северном Урале – километров. Убогое воображение еще несколько дней пыталось вместить это понятие в себя, потом плюнуло и передало функции управления ногам и находящейся неподалеку душе. Странно – они справились. 49 50 сотнями

Вдоль Обе-Иза

Так вот, очень не хотелось терять высоту, и мы двинулись по узкой полоске между откровенно густым лесом и откровенно крутыми осыпями. Так сказать, по границе леса. Положение ухудшалось некоторой смешанностью леса и курумников: то мысок пренеприятных, весьма мокрых кустов вздымался далеко вверх по склону, то, чаще, язык курумника глубоко прорезал зеленые насаждения. Дело осложнялось еще и тем, что Света, ужасно стеснявшаяся вчерашнего полета и терзаемая больной коленкой, более не желала повторения подобного и с непередаваемым упорством опиливала по зеленкам каждую встретившуюся россыпь. Сначала я ей сочувствовал и, по возможности, выбирал нитку движения так, чтобы минимально задевать камни. Затем, после двух-трех неизбежных в таком петлянии заруливаний в плотные заросли тальников (непередаваемо мокрых, охотно обдающих страшно холодной водой, хватающихся за ноги и целящихся хлесткими ветками в физиономию), настроение мое стало снижаться. Перигей наступил в тот момент, когда, оглянувшись после штурма очередной кущи, я обнаружил за собой только две унылые фигуры – Света уверенно обходила препятствие в двух сотнях метров выше по склону. Были ли там камни, это мне неведомо: нас там не было, мы перлись внизу, чтоб легче шагалось без курумки. Кроме того, она в результате слегка отстала, потом урвала совсем далеко наверх и осталась далеко позади. Дождь уже разошелся вовсю, лес давно миновали, и ветер гулял соответственный, а капюшон она элегантно откинула на спину – чтобы лучше видеть. «Бабушка, а зачем у тебя такие большие синие руки?..» ей

Помнится, я взбеленился не на шутку. Интересно, шел от меня пар или нет? Плохо быть руководом группы, включающей любимую жену, да еще и таким мягкосердечным. Однако, добравшись до нее – это заняло не так уж мало времени – и пользуясь тем, что нас, очевидно, никто не подслушивает, я, кажется, сказал все, что думал, и даже больше. Не знаю, насколько это было грозно, мерзко, убедительно или еще как, но цели я достиг – Света перестала изображать члена общества друзей менингита и надела капюшон. Тактике своей она не изменила, но вскоре россыпи как-то убыли, лес исчез напрочь, а ветер… Ну, что еще надо ветру, кроме ровнейшей плешки, ни малейшей неровности – сквози себе! Он и сквозил. 51

Ко второму пересиду, когда уже собрались все вместе, моя душа сообщила, что вполне готова расстаться с телом, подвергающимся таким неприятным испытаниям. Попросив ее не торопиться, с надеждой в голосе, хриплом и каркающем, обратился к обществу с призывом: если общество сочтет необходимым, я, пожалуй, смогу развести костер из вон тех кустов… И вообще, можно тут остановится… Ответные взгляды не сулили добра. Не требовались никакие эмпатические способности, чтобы прочитать в них: завел?.. И много выразительных слов, обычно отображаемых в пристойных текстах многоточиями. Индифферентность окружающих меня убила. В самом деле, какая разница – идти дальше или пасть здесь? Я понял, что надо крепко задуматься.

Неподалеку из земли торчала характерно рукотворная башенка тура. Не знаю уж, что мне взбрело в голову, но, с трудом переставляя пудовые столбы мороженого мяса, в просторечье именуемые ногами, доковылял туда, тщательно осмотрел немые камни, ничего не нашел, затем зашел за ветер… Именно последнее нескромное действие и определенные характеристики определенных частей тела подсказали мне спасительную идею: хилять надо отсюда, как можно быстрее и как можно лесистее, и падать, если я не хочу, чтобы все, включая меня, так же посинели и скукожились, причем навсегда. Легочные и прочие заболевания, обильно высыпающие на фоне общего глубокого переохлаждения, оказались бы совершенно некстати. С тем, осененный глубокой мудростью, я и пошлепал назад. 52

Может показаться, что я преувеличиваю. Эко диво, замерзнуть до посинения летом, при плюсовой температуре под каким-то дождичком!.. Нет, к сожалению. Так холодно мне не было ни в одном зимнем походе. Все слои одежды спереди набрякли обжигающе холодной влагой. Капюшон пропитался водой, и она неспешными струйками пробиралась за шиворот к изнывающей под тяжестью рюкзака спине. Рюкзак, между прочим, тоже имеет свойство намокать – надо как-нибудь поставить эксперимент, сколько килограммов воды может вобрать в себя среднестатистический рюкзак за несколько часов непрерывного поливания. Допустим, вещи – в гермомешках, но между ними можно свободно залить семь-восемь литров… Нет, бросим сей печальный счет. Всё равно, очень скоро про рюкзак я забыл, пожалуй, единственный раз за поход. Он перестал быть превалирующим фактором дикомфорта. Рук, вцепившихся в оттягивающий шею фотоаппарат, не чувствовал совсем, ног – почти. Меня трясло. Координация движений напрочь отсутствовала – и как это я нигде не грохнулся? 53 54

Возможно, мною овладел приступ непреодолимого эгоизма: в последних строках я ни слова не написал об остальных. Что таить, мне как-то было не до них. Я очень старался сначала держать курс на определенную, невесть как выбранную точку водораздела, потом выбрать дорогу подешевле вниз, к спасительному лесу, где ветру противостоят могучие стволы верных и к тому же легкогорючих друзей-деревьев, лихорадочно искал хоть какую-нибудь площадку поположе… Впрочем, и кое-что кроме этого я тоже помню. Бзик Светы скоро прошел, она исправно пылила… что это я, булькала, конечно вслед за Леной. Та старалась не отставать сильно, но у нее получалось плохо, а у меня не оставалось уже сил злиться, я просто сбавлял темп и поджидал. Андрей мужественно замыкал убогую колонну, и до него у меня уже не доходили не уши, ни глаза. 55

Спускались по кратчайшей в выступающий из зеленой массы небольшой древесный массивчик, но пришлось корректировать курс – снова пошли осыпи, а ноги не держали, и падать не хотелось. Для общего оживления начал читать теорию правильного спуска по осыпям и обвалоопасным спускам, сопровождая науку лабораторным занятиями по выписыванию змейки на довольно безобидном склоне. «Змеить всегда, змеить везде до дней последних донца…» Правда, странно, что никто не обвалился. В лесу пошло попроще, и, наконец, неподалеку от обрыва, под которым явно пел ручей, перекрывая шум дождя, попалась довольно ровная полянка с пышной травой, обильно пропитанной дождем. Последнее обстоятельство отнесли к разряду мелочей, и бегом начали ставить лагерь. Какое – бегом! Как мне удалось расстегнуть рюкзак? Каким волшебным образом поставили палатку, моментом покрыли полиэтиленом и обвалили его края камнями – ведь руки совершенно не слушались! Штормовку расстегнул с таким трудом – можно попробовать на досуге, используя пару колхозных вил вместо кистей рук! Спирт, залитый в обледенелую заправочную горловину в нижней части черепа, прокатился внутрь дождевой водой, даже не зашумело. Спешно-спешно переоделись в сравнительно сухие вещи, выцарапанные из рюкзаков, и, стараясь не обвалить палатку, нырнули вместе в один спальник. Рюкзаки с трудом запинали под крылья полога, мокрую одежду оставили кто где. Впрочем, дождь уже умеривался, и кое-что я даже… повесил сушить. Наверное, спирт все же действовал.

Тепло и сон пришли примерно одновременно. Никаких неудобств от весьма тесного и теплого соседства, мне показалось, никто не испытывал.

Спали, собственно, недолго. Первым желанием общества после пробуждения было – жрать!!! Спиртное, оно, знаете ли, требует закуски, а закусить поначалу мы не удосужились. К счастью, догадались захватить в палатку сала, сухарей, фляжку с водой и чего-то сладкого. Я выполз из одного спальника, закутал нижнюю половину в другой и со вкусом принялся за раздачу слонов и материализацию духов. Ведь spiritus по-латыни, кажется, «дух» или что то в этом роде? Девчонки не пили, мы с Андрюшей хряпнули и со вкусом закусили. Вот теперь кры-сота, как говорил один тупой мышонок из «Кота Леопольда». Мне очень стыдно, но, кажется, трапезу я закончил последним, и сытости не ощущал, несмотря на талантливо затихаренные ложки сухого молока, не оцененного достойно остальными. Но холод и совесть перед давно насытившимся (или делающим вид?) обществом снова вогнали меня в спальник, на вторую сонную паузу.

Сон, говорят, универсальное лекарство. Если начинаешь засыпать и есть хоть малейшая возможность, надо дать организму эту маленькую поблажку. Он, организм, говорят, всегда знает, чего хочет, и всегда должен получать желанное. Ну, мы и дали. На всю катушку.

Дождь тем временем то ослабевал, то снова принимался хлестать полиэтилен прежним расходом. Думалось вяло, дремалось плохо – выспался. Согрелся. Где-то в нижней части тела пробудился к жизни вечно несвоевременный живчик, понужая к определенным физиологическим действиям. Живчик, он живучий. Его не сморить сном, не угробить усталостью, не растопить теплом спальника: раз зашевелился, надо двигаться. Улучил момент, когда крап по полиэтилену затих, вылез.

Небесное просветление

И правда, дождь перестал. В лесу обильно клубился морхлый, но плотный туман, омывая капающие водой стволы. Сейчас главное лбом в дерево не въехать: мало того – шишка будет, еще и окатит, как из ведра, вон сколько очень красивой воды замерло в ожидании на чистых, старательно отмытых лиственничных хвоинках… Такая хорошая вода, ну и что, что холодная, уже не страшно. Не как два часа назад.

Обошел палатку, уничтожил Байкалы в прогибах тента, заглянул под него – да, вот это рюкзачки, посреди-то луж… Рядом вперемешку штаны, носки, лифчики… Вытащил из общей кучи свое неимоверно скомканное и пропитанное жидкостью барахло, развесил на ближайших сучках. Даже если польет, мокрее не станет. Черт, фотоаппараты, закопанные вглубь рюкзака, все же подмокли. Хорошо, я его под тент не стал пихать, накрыл накидкой и с непостижимым упорством несколько минут пытался своими колхозными вилами обвязать репиком. Хорошо, оказывается, обвязал, накрепко.

Живчик не унимался, и я заозирался в поисках сухих дров. Ничего себе задачка… Где-то под откосом шумел ручей. Подошел, взглянул, и в голове зашумело пуще прежнего. Однако. По такому крутяку, даже если сухому и стрезва, навернуться нет ничто. А вот чуть пониже такие елочки симпатичные, редкость. Елка ведь даже очень мокрая горит без керосина, не лиственница какая-нибудь.

Потом я долго карабкался по откосу, сначала за сушинкой (ох, хороша!), потом за водой, а когда уже совсем навострился начать разжигать, наверху что-то изменилось. Лес пронзил глубокий свет, местами желтоватый, но большей частью насыщенно-розовый. Зрелище невероятное. Глубоко в небе произошла какая-то подвижка, и впервые после Печоры показался крошечный лоскуток синевы, такой яркой, неописуемо контрастирующей с мягкой розовой полянкой, желтыми бликами в росе и черной хвоей. Посветлело, и вот откуда-то с невозможных высот скупо брызнул золотой пучок света. Ошалело взирая на сию неземную картину, я даже не сразу сообразил ухватить слайдомет и благим матом призвать общество выползти, полюбоваться феерией. Общество вежливо отклонило мой призыв, предпочтя спальники.

Видение длилось недолго. Свет потускнел, краски подкисли, и я вернулся к костру. Развел, подвесил котелки и с удовольствием принялся за сушку вещей. Костер, лучший друг туриста, жрал дров немеряно, но сушил исправно. Все же живчик себя иногда оправдывает: одно дело, когда пользуешься источником тепла и сухости монопольно, и другое – когда жесткая конкуренция. Впрочем, откуда тут конкуренция, не Денежкин – шестнадцать рыл на один огонек… 56

Да, дождь перестал. Он не беспокоил нас за ужином, и после ужина, и ночью – разве что чуть-чуть. День отгорел, вылился без остатка, плавно перетек в ночь. Странно, но, несмотря на дневной пересып, спалось всем без проблем.

4 августа 1995 г., четверг

Подъем 8.35, клеили полиэтилен, с 9.10 готовили завтрак. Солнечно, по горизонту белесо.10.40 сели завтракать. Затягивает.12.21 – 13.00 – переправа – 13.05 – на сыпухе. Уклонились к западу по высоким травам и тальникам. Перешли вброд, отжались.13.24 – 13.33. Подъем.13.49 – 13.55. Продолжали подъем, вышли на плато.14.05 – 14.23. Вверх через тальники, сидим на камне.14.29 – 14.38. Миновали тальники, жуем сало.15.10 – 15.33. Перешли не тот водораздел, оказались на западном плато Обе-Иза. Выскакивал в разведку на хребетик.15.53 – 16.01. Прем на хребетик. Вышли почти на перевал.16.08 – 16.36. Озерко в истоках Сывь-Ю. Пьем.16.49 – 16.55. Перешли по-сухому исток Сывь-Ю, налили фляжку.17.00 – 17.21. Прошли несколько истоков (левых), остановились, не набрав высоты.17.30 – 17.50. Только двинулись – Лена упала голеностопом, дальше шла очень медленно. Встали, разгрузили.18.04 – 18.24. Пошла быстрее, но не очень. Виден лес, будем двигаться туда на ночь.18.30 – 18.55. Перешли ручеек в лесу, поставили бивак.Готовили ужин с 19.30.Легли порядка 22.30.Ходовое время: 237 минут. Расстояние: 11 км.

Утро сияло. Солнце еще не успело согнать с зелени бриллиантовые капли, и вся поляна светилась теплым золотом. Жгло даже сквозь полиэтилен.

Да, кстати о нем, благодетельном. Дома второпях проклеили мы его скотчем, но, видать, не прошли для него бесследно времена, когда девяносто пять килограммов очень тяжелого Сережи плюс рюкзак съехали на нем, несчастном, вниз с перевала Азау, и теперь похож он был на звездное небо. Кое-где светила были потускнее (сквозь скотч), а вот кое-где зияли нестерпимо. Ночью, соответственно, они нестерпимо текли, и все на морду лица. Что там течет на ноги, это сразу не приметить, спальник потом высохнет, а вот когда спишь, стараясь сделать голову поплоще, чтобы не касаться вредного полога, а на самую ряшку так подленько – кап… Ну, просыпаешься, вертишься, чуть-чуть эдак приподнялся, а крыша, она только того и ждала, вон сколько воды скопила…

Короче, выполз я и, руководствуясь целеуказаниями изнутри, отмотал еще пару метров клейкой ленты на благо комфортности. Может, поможет.

Завтрак творили очень долго, поскольку у всех (началась конкуренция!) стояла параллельная задача подсохнуть. Дело облегчалось жарким солнцем, но осложнялось густыми кронами, отбрасывающими удивительно быстро ползущую тень. Не успеешь приладить свои ненаглядные носочки на самый солнцепек, глядь – прозябают в тени, а вновь озаренные площади уже заняты. Однако, побегали.

Стратегия дня, в общем и целом, наметилась еще вчера. Требовалось попасть на верховья Сывь-Ю, как можно короче и дешевле. Траектория очевидным образом пролегала между двух невеликих вершинок, знаменующих водораздел. Правда, склон правой по ходу, обращенный к водоразделу, казался крутоватым, а левый вовсе виден не был, но явно требовалось чуть спуститься вниз по течению нашего гостеприимного ручья с крайне негостеприимными берегами, действие которых вчера испытали, пожалуй, все, перепрыгнуть на левый берег, а там видно станет.