Комната страха (сборник)

Голос был совершенно незнакомый Гурову, наглый и пропитой. Но встревожил его не столько голос, сколько последовавший за выкриком шум, уж очень он смахивал на звуки самой настоящей драки – смачные шлепки, хеканье, топтание по асфальту и прочие признаки настоящего мужского противостояния.

Гуров вскочил и без раздумий выхватил из наплечной кобуры пистолет. С определенного момента в этом странном доме все было предельно серьезным, и вряд ли стоило благодушествовать.

Гуров выскочил из гаража. Ворота во двор были распахнуты настежь, а между столбами, как застрявшая в горле кость, торчал незнакомый черный «Мерседес». Разумеется, возник он в этом месте не сам по себе, а по воле каких-то весьма живых хлопцев, которые, покинув машину, уже активно внедрялись на территорию Ликостратова. Гурову некогда было их разглядывать, но то, что парни эти не были интеллектуалами, было ясно сразу. Они предпочитали физические упражнения на свежем воздухе. Чем-то похожим занимались они и сейчас. Во всяком случае, кулаки их так и свистели в воздухе.

Было их четверо, хотя один почему-то уже лежал, зато остальные трое вовсю наседали на яростно отбивающегося Крячко. Полковник, прижавшись спиной к стене дома, держал оборону, раздавая направо и налево крепкие удары, но положение его с каждой секундой становилось все проблематичнее. У него не было даже времени подать голос.

На этом фоне совершенно куда-то потерялся референт Пивоваров, но, по правде говоря, Гуров о нем в эту минуту даже слегка подзабыл. Нужно было выручать друга.

Гуров бросился к дерущимся и на бегу выстрелил в воздух.

– А ну, прекратить немедленно! – заорал он.

И поскольку этот крик остался как бы гласом вопиющего в пустыне, Гурову пришлось прибегнуть к мерам чисто физического воздействия. А проще говоря, хорошенько врезать рукояткой пистолета по бычьему затылку одного из драчунов, оказавшегося к нему ближе всего. Он старался не переусердствовать, но, видимо, ярость, клокотавшая в нем, неудержимо рвалась наружу. От его удара противник сразу же распластался на асфальте, уткнувшись носом в пыль и нелепо раскинув руки.

В ту же секунду ободренный поддержкой Крячко провел удачный хук и привел в состояние грогги еще одного драчуна. Но зато последний, движимый каким-то отчаянным упрямством, успел ногой, обутой в подкованный ботинок, сильно пнуть Крячко в коленную чашечку. Крячко споткнулся и скорчился в три погибели, но в тот же миг Гуров завернул нахалу за спину руку и сунул под нос дуло пистолета.

– А ну-ка, угомонись! – зловеще произнес он. – Мозги вышибу!

Гуров, конечно, слегка преувеличивал свои намерения, но полагал, что некоторая красочность в данном случае не помешает. К тому же он был чертовски зол и, надо сказать, растерян. Никаких мало-мальски разумных объяснений происходящему он не видел, и это страшно его раздражало.

Между тем противник, лишенный возможности двигаться и сопротивляться, что-то мычал, пытаясь избавить свое несимпатичное лицо от неприятного соседства холодного и твердого пистолетного ствола. Гуров не давал ему такой возможности, довольно бесцеремонно наращивая давление, но не из жестокости, а просто желая в корне пресечь дальнейшие попытки сопротивления.

Человек, которого ему удавалось пока удерживать, был, однако, силен и, несмотря на угрозу оружия, никак не желал признать своего поражения. Он не прекращал также и своего возмущенного мычания, в котором постепенно Гуров смог угадать кое-какие осмысленные фрагменты.

– Падла… замочу… пусти, сука!.. – в общем, ничего обнадеживающего.

Гуров оглянулся по сторонам. Тип, которого он сбил с ног, все еще пребывал в горизонтальном состоянии и опасности представлять не мог. Зато уже пришел в себя тот, что с самого начала отдыхал. Желто-розовый синяк под его левым глазом недвусмысленно указывал на причину, по которой он оказался выключенным из событий. Включаться в них ему, видимо, не слишком хотелось, да и пистолет в руке Гурова подсказывал, что свалка перешла на качественно новый уровень, который грозил самыми непредсказуемыми последствиями. Но взять на себя ответственность за принятие решений этот человек был не готов. Он смотрел на гуровского пленника. На него же уставился и следующий воспрянувший участник драки, и Гуров понял, что прижал главаря.

Пришел в себя и Крячко. Он совсем не по-джентльменски двинул кулаком под дых того, кого держал Гуров, а потом, страшно ругаясь, надел на него наручники. Через несколько секунд стало окончательно ясно, что сопротивления не будет – главный был выключен из процесса полностью, а двое его очухавшихся приятелей кое-что сообразили и притихли.

Некоторое время оперативники и парни с разукрашенными физиономиями мрачно и недоверчиво смотрели друг на друга. Потом Гуров сказал:

– Ладно, придурки великовозрастные, может быть, объясните наконец, что это все означает?

Вопрос оказался «придуркам» явно не по силам. Они долго собирались с мыслями, а потом один из них мрачно признался:

– Типа того, ошибка вышла, начальник. Сгоряча это мы… Вообще-то мы с хозяином пришли разобраться.

– Не лучшее время вы выбрали, чтобы ошибаться, – сказал Гуров. – За нападение на сотрудников милиции при исполнении ими служебных обязанностей… А кстати, с чего это вы вообще вздумали напасть?

– А ты правильно сказал – придурки, – объяснил Крячко. – Бог обидел, да и с образованием тут явная напряженка. Два класса и коридор, не иначе. Подлетели на своей тачке, как бешеные, чуть ворота не снесли. Я сразу-то не среагировал, потому что этого задохлика к месту пристраивал. А тут вваливается эта банда и сразу, без разговоров – в пятак! Ну я, конечно, немного расстроился…

– Это я уже видел, – перебил его Гуров. – Руки-ноги у тебя, надеюсь, целы?

– Нога, наверное, опухла, – мрачно сказал Крячко. – Этот гад пнул в самую чашечку. Если лишусь ноги, ему обе поотрываю!

– Согласен, – сказал Гуров. – Но где же референт? Может, он нам сможет что-то членораздельно объяснить?

– Ничего он не сможет, – презрительно заявил Крячко. – Потому что вот этот, с седым клоком, так долбанул его по черепу, что твой референт, Лева, улетел, по-моему, на луну… Во всяком случае, я его больше поблизости не видел.

Референт действительно не подавал никаких признаков жизни и словно растворился в воздухе, поэтому Гуров сосредоточил все внимание на человеке, который лежал в наручниках у него под ногами. Крячко отметил совершенно правильно – у этого типа на лоб среди прочих прядей русого цвета спадала одна, имеющая благородный седой оттенок. Наверное, это было у него врожденным – для настоящей седины парню было еще далеко.

Гуров поманил его приятелей поближе. Они неохотно подчинились, опасливо косясь на пистолет.

– Ну, если языки у вас плохо ворочаются, то давайте по порядку! – распорядился Гуров. – Кто такие? Анкетные данные, род занятий, адреса! И с какой целью здесь появились – выкладывайте все!

– Ну-у… Я вот Микола, – явно смущаясь, сказал один из парней. – А это – Славик. Мы с Пашей Липецким…

– Вот только кликух не надо! – резко прикрикнул на него Крячко. – Отвечай по-человечески – имя, фамилия…

– А это и есть имя, – виновато ответил назвавшийся Миколой. – Вот он и есть Паша Липецкий. Фамилия его такая. – Он кивнул на человека в наручниках.

Тот, словно ожив при звуке своего имени, заворочался на асфальте, захлопал глазами и попытался сесть. Из его горла вырвался хриплый звук, отдаленно напоминающий распространенное матерное ругательство. Крячко наклонился и крепко взял его за шиворот.

– Спокойнее, Паша Липецкий! – сказал он с угрозой. – Будешь выкидывать фортеля, я тебе враз свою ногу припомню. Документы при себе есть?

Человек с седой прядью опять выругался и со злобой уставился на своих товарищей, которые переминались с ноги на ногу, относительно свободные и почти не пострадавшие.

– А вы кто такие? – наконец сумел он сформулировать давно тревожившую его мысль.

– В самом деле, пора объяснить товарищам, на кого они подняли свою неумытую руку, – усмехнулся Крячко и сунул Липецкому под нос свое удостоверение.

Реакция пленника была для него неожиданной.

– Ну правильно, в натуре! – убежденно сказал тот. – Взяли наконец за жопу этого подлюгу? Давно пора! А то я его точно урою, и придется за эту тварь на нарах париться.

Гуров удивленно посмотрел на его разгневанное лицо.

– Вы сейчас о ком, Паша Липецкий? – спросил он. – За зигзагами вашей мысли очень трудно уследить. Попрошу прокомментировать.

– А? – нахмурив лоб, переспросил пленник. – Кого комментировать? Я говорю, правильно вы за этого чучельника взялись. Только мозги людям парит. Злой я на него до невозможности. Потому и вам досталось. Я ведь что думал? Я ведь думал, что вы из его команды, в натуре. Ну и не выдержало сердце!

– Слабое у тебя сердце, Паша! – усмехнулся Крячко. – Вот и у меня оно тоже такое. Слабое, но отходчивое. Так что, если ты все нам сейчас толком расскажешь, я могу даже позабыть про свою искалеченную ногу. А в противном случае можешь поискать в своем мобильнике номер своего адвоката. Последние гроши на него истратишь, и все равно пятерик я тебе обещаю.

– Ну вот, – искренне огорчился Паша Липецкий. – Я вам все, как оно было на самом деле, объясняю, а вы сразу – пятерик… За что пятерик? Человек имеет право на состояние аффекта?

– А чего это тебя в аффект бросило, Паша? – спросил Гуров. – Ты вообще кто по жизни? Документов у тебя с собой, значит, нет?

– Есть документы, – буркнул Паша. – В нагрудном карманчике. Только у меня копыта на замке – сами доставайте.

– Мы не гордые, мы достанем, – сказал Крячко.

Он вытащил у Липецкого из кармана паспорт и внимательно его просмотрел.

– Все сходится, Лева! – сообщил он. – Все на месте – прописка, штамп о браке. Даже дети записаны. Маленькие еще. Когда он в тюрьму сядет, лет пять еще можно будет заливать, что их папа – полярный летчик…

– Да ладно, летчик! – сумрачно проговорил Липецкий. – Я водкой торгую. У меня все законно – лицензия, аренда, кому надо – на лапу всегда отстегиваю. Последняя судимость уже два года как снята. Никому не мешаю, все реально…

– А чем же тебе чучельник не угодил? – спросил Гуров. – И с какой стати ты вдруг нас за его команду принял? Никогда не слышал, чтобы таксидермисты в команды сбивались.

– Чего? Я вам не про таксистов толкую. Я про этого, который чучела кроит. Ликостратов его фамилия. Крутого из себя строит. Лишнего не базарит, бабками сорит, тачки у него… Только все это понты. Я все равно его достану, никуда он от меня не денется.

– Опять ты за свое, Паша! – перебил его Крячко. – Ты толком объясни, чем тебе Ликостратов не угодил. Кстати, таксидермист по-научному – это и есть тот, кто чучела делает, а вовсе не баранку крутит. Это тебе для общего образования.

– Чем не угодил? А вот как вы рассудите? Я этому жлобу три месяца назад тушу привез – вот пацаны подтвердят. Лося! Красавец! Рога – во! Договорились, он мне башку оформит, чтобы на стенку дома повесить. Я ему аванс отстегнул неслабый. И что? Первый раз к нему по-хорошему приехал – не готово. Приехал еще раз. В отъезде. Звоню – завтраками кормит. Работы, говорит, много срочной. А моя работа, значит, несрочная? Я предупредил, что через два дня зайду – чтобы все было. Через два дня – опять в отъезде. На звонки вообще перестал отвечать. Я так понял, что решил он меня кинуть по-наглому. Тогда я сам не поехал – послал своего пацана, Мамая. У нас где Мамай прошел, – ухмыльнулся он, – там еврею делать нечего. Я, между прочим, еврей по батиной линии. Давно бы в Израиль свалил, но там таких не принимают, да и с языками у меня беда. А он упорный – Мамай. Копейку задолжаешь, так он из тебя ее вместе с душой вытрясет.

В этом месте Гуров многозначительно посмотрел на Крячко, но перебивать Липецкого не стал.

– Короче, поехал Мамай, – продолжал Паша, – и не вернулся. А вы говорите, откуда команда! Чтобы с Мамаем разобраться, команда нужна. Ну, мы подождали день и поехали. Мамая освобождать, и вообще… Злые были до упора, сами понимаете. Не осознавали, что делаем. А тут вы подвернулись. Кто же знал?

– Ты водкой так же торгуешь – не осознавая? – спросил Гуров. – Ладно, вставай – я тебе кое-что покажу, Паша Липецкий!

Крячко помог Паше подняться на ноги, и тот, недоверчиво поглядывая на Гурова, побрел за ним в гараж. Крячко никуда не пошел – счел нужным присмотреть за оставшимся воинством, да и нога у него разболелась не на шутку. Но ругал он в основном себя – можно было разобраться с этими недотепами и поумнее, без кулачного боя, все-таки не мальчик уже.

Между тем Гуров ввел Пашу под своды гаража и молча указал на застывшее возле машины тело. Липецкий несколько секунд безо всякого выражения смотрел на труп, а потом вдруг резко побледнел и испустил длиннющую матерную тираду.

– Ну ничего себе! – потрясенно пробормотал он затем. – Он что, в натуре, мертвый? Как же это, а?

– Так вы подтверждаете, что убитый вам знаком? – спросил Гуров. – Когда вы его в последний раз видели живым?

– А? Живым? – Липецкий никак не мог прийти в себя. – Подтверждаю. Мамай это. Наш пацан. То есть Мамаев Игорь его зовут по бумагам. Ни вчера не пришел, ни сегодня. И мобильник, думали, отключил. А он вон, значит, как…

Изложив таким способом свои взбаламученные мысли, Липецкий замолчал, не в силах оторвать взгляда от неподвижного тела на полу.

– Послушайте, Павел, – сказал Гуров. – Вы отдаете себе отчет, в какую неприятную историю влипли? Вы послали своего пацана разбираться с человеком, которого считаете должником. Разбирательство было настолько жестким, что привело в конечном итоге к убийству. Убийца, безусловно, виноват, но и ваши действия носят весьма сомнительный характер.

– Кто же знал? – безнадежно произнес Липецкий. – Я не хотел мочить. Я думал, поговорят по-мужски… Ну, в натуре, что за дела – слово же надо держать! Аванс ведь взял…

– У вас теперь есть только один выход, Липецкий, – сказал Гуров. – Рассказать все без утайки, с самого начала. Мне важно знать все про Ликостратова. Все, что можете вспомнить. Его привычки, связи, все, что вы можете знать о его планах. В этом случае я готов закрыть глаза на вашу, гм, ошибку… Я имею в виду то недоразумение, которое здесь только что произошло. А вот за рукоприкладство в отношении референта министра придется отвечать.

– Какого еще министра? – опешил Липецкий.

– Которому вы лично подвесили, – сказал Гуров. – А эта категория граждан чрезвычайно обидчива, насколько я знаю.

– Ну понятно, – пробормотал Липецкий. – Только что же я могу знать о планах этого гада Ликостратова, если я сам его найти никак не могу? А теперь, когда он Мамая замочил, он вообще, наверное, в бега подался. Искать его надо.

– Золотые слова, – похвалил Гуров. – Весь вопрос в том, где искать. Есть соображения?

– А в доме смотрели? – простодушно спросил Липецкий.

– Думаете, дальше спальни он не побежал? – прищурился Гуров. – Мне так не кажется. Сдается мне, что Ликостратов так быстро постарался отсюда убраться, что даже дверей запирать не стал и от трупа не избавился. Даже машину свою бросил – так торопился.

– Постойте, – наморщил лоб Липецкий. – А где тачка Мамая? Он же на тачке сюда приехал. Он «Ситроен» недавно купил новый, цвет «металлик», все облизывал его, как сучка щенка. А я этой тачки не вижу. Вот вам и ответ на вопрос. «Ситроен» искать надо!

– «Ситроен»? – сказал Гуров. – Так за сутки можно уехать на край света.

– У вас же этот… план-перехват, – подсказал Липецкий. – Команду дайте, и все дела.

– Ладно, команду так команду, – вздохнул Гуров. – Пойдемте на воздух. Трогать здесь ничего не будем.

Они вышли из гаража и тут же увидели референта Пивоварова. Он выглядывал из-за «Мерседеса», а за его спиной неуверенно маячили уже знакомые Гурову лица охранников. В руках у Жирнова грозно темнело помповое ружье. Охранники были встревожены, но на решительные действия явно не покушались. Гуров подумал, что и ружье у них, скорее всего, не заряжено, а может быть, даже и не стреляет вовсе.

– Полковник, я тут принял меры! – нервно выкрикнул из-за «Мерседеса» Пивоваров. – Нужно обезвредить этих негодяев! Вы их уже арестовали?

Под глазом у него синело что-то, похожее на большую сливу. Он прикрывал синяк рукой, но кое-что рассмотреть можно было даже издали.

– Николай Иванович! Идите сюда! – сказал Гуров. – Мы никого не арестовали, но всех уже обезвредили. Вам ничего не угрожает. Можете даже пожать этим негодяям руки. Оказывается, все это было недоразумением.

Пивоваров разочарованно махнул рукой и ушел за ворота. Гуров тоже вышел на улицу и заговорил с охранниками.

– Все нормально, ребята, – сказал он. – Только у меня к вам еще один вопрос. Примерно в то же самое время, когда Ликостратов домой вернулся, не появлялся ли здесь новый «Ситроен», цвет «металлик»?

Жирнов опустил ружье, на секунду задумался.

– А ведь верно, был «Ситроен», – сказал он. – Чуть пораньше приехал. А уехал обратно вскоре после того, как черная «Нива» появилась. Точно, примерно в то самое время все и было.

– А кто в «Ситроене» сидел? – спросил Гуров. – Когда туда ехал и когда обратно?

Жирнов покачал головой.

– Вот этого не скажу, не приглядывался. Да и быстро все это было. А что у вас тут случилось-то?

– Это у вас случилось, – ответил Гуров. – В гараже Ликостратова человека убили.

Глава 4

Следователь Балуев долго тер щеки ладонями, разгоняя кровь, а потом пожаловался вполголоса:

– Устал я что-то сегодня, Лев Иванович! Просто засыпаю на ходу. Говорят, это все от весеннего времени года – авитаминоз и все такое прочее. А ты как думаешь?

Он сквозь полуопущенные веки серьезно посмотрел на Гурова, ожидая ответа. Глаза у него были красные и припухшие. Гуров проследил, как рука Балуева наработанным жестом вытягивает из пачки сигарету, и заметил:

– А я думаю, просто устал, и все. Да еще куришь ты много, Сергей Михайлович. Поневоле устанешь. Ты же все время как на пожаре.

– А как не курить? – возразил Балуев. – С вами закуришь! Вот теперь ты мне еще один труп подбросил. Не думали, как говорится, не гадали, а тут Лев Иванович Гуров нам сюрприз приготовил. Не захочешь, а закуришь.

– Для меня самого это убийство полной неожиданностью стало, – сказал Гуров. – Тоже о чем угодно думал, но никак не о криминале. Зато теперь чего только в голову не лезет! Жаль, ничего толкового. Вот чего я никак не пойму – так это мотивов убийцы. В том случае, если убийца Ликостратов, конечно. Пусть даже погибший угрожал ему, пусть произошла между ними стычка и Ликостратов в порядке самообороны убил. Ну скажи на милость, с какой стати он после этого бросает все свое хозяйство, садится в чужой автомобиль и уезжает неизвестно куда? Это же паранойя какая-то!

Балуев чиркнул спичкой и старательно раскурил сигарету. Потом внимательно посмотрел на Гурова.

– На паранойю не похоже, – сказал он. – Больше на панику похоже. Думаю, дело гораздо серьезнее, чем нам его Липецкий представить хочет. Он мне вообще не нравится. И эта история про лося ничего не доказывает. Бывают такие отморозки, которые за бутылку водки человека готовы зарезать, сам знаешь. А тут аванс и прочее… Однако меня не то удивляет, как вся эта каша заварилась, а то, каким образом ты, Лев Иванович, в самом центре вдруг оказался. Или ты у нас охотой баловаться стал? С какой это стати тебя на чучела вдруг потянуло?

Гуров слегка улыбнулся.

– Да не потянуло меня на чучела, Сергей Михайлович, – сказал он. – Как говорится, на ловца и зверь бежит. Ты извини, я деталей пока объяснять не буду, потому что руководство не считает нужным эту информацию разглашать, но честно скажу, что такого расклада даже я в уме не держал. Явился я в Плетнево по самому невинному поводу. Собственно, Ликостратова я и искал.

– Вот как? Интересно! – скептически скривил губы следователь. – А я-то думал, что ты там английскую королеву искал. А ты, оказывается, Ликостратова… Вот это меня и озадачивает – с чего бы вдруг?

– Да все это выеденного яйца не стоит, – неохотно сказал Гуров. – Нет, честно, глупо все получилось. Ну, попросило руководство. Исчез вдруг Ликостратов. Обещал кое-кому чучело набить и исчез. А заказчик ждать не привык. Вот я на старости лет курьером и заделался.

– Ну, значит, не так уж и глупо получилось, – прищурился Балуев. – Руководство, оно не ошибается. Знает, кого и куда послать. А все же, что это за клиент? Нет ли тут какого-то подтекста?

– Тут все, что хочешь, может быть, Сергей Михайлович, – сказал Гуров. – Только мне настоятельно не рекомендовали путать причину и следствие. Особенно следствие в том смысле, в котором ты его осуществляешь. Ликостратов сам по себе, а та причина – сама по себе. Считай, что я в Плетневе по просьбе знакомого оказался. Ну, ты его знаешь – он тебе показания уже давал – Пивоваров Николай Иванович.

– Ага, этот значит? И давно ты с ним знаком?

– А со вчерашнего дня и знаком. Или даже с позавчерашнего. Какая разница? Для настоящей дружбы важны взаимные интересы, а не сроки.

– И что же за общие интересы у вас с референтом министра? – спросил Балуев.

– Да он же уволен, – сделал удивленные глаза Гуров. – По собственному желанию. И уже не референт, а простой безработный. Любитель охоты.

– Знаю я, до чего он любитель, – проворчал Балуев. – Запах мне послышался от него… специфический. Ну ладно, все это чистая философия, а нам с тобой преступника искать нужно. Надеюсь, ты до конца эту историю намерен довести?

– Если не отстранят, – кратко ответил Гуров.

– А мы никому на мозоль наступать не будем, – успокоил его Балуев. – Тут я кое-кого допросил, и выяснилась такая вещь. Ликостратов – человек многим нужный и связей имеет немало. Но я подумал, может, в первую очередь его среди близких поискать? У него жена имеется, сын взрослый.

– Это я знаю. С женой он в разводе, а сын тоже неизвестно где.

– Тем не менее. Как ни крути, а родная кровь есть родная кровь. Если человеку деваться некуда, он неизбежно к своим близким побежит.

– А если не побежит? – возразил Гуров. – По «Ситроену» Мамаева пока никаких сообщений не имеется. Никто его нигде не видел. Не исключено, что Ликостратов на нем очень далеко подался.

– Ну, вообще-то похоже на то, – признался Балуев. – Та же история, что и с воротами. Сейф открытый бросил, а в сейфе практически пусто. Но вообще в доме необходимо более тщательный обыск проводить. Масса всяких вещей. Чучела эти… При этом никаких деловых бумаг, никакой регулярной переписки. Эксперты сейчас просматривают все, что удалось выудить, – автоответчик, кое-какие записи, машины смотрят – «Ниву» в особенности. Факт, что Ликостратов куда-то далеко ездил. Вопрос – куда? И вопрос не праздный, потому что ради этой поездки он даже собственной безопасностью пренебрег.

– Вообще, странная штука получается, – заметил Гуров. – Только когда человек попадает в поле зрения следствия, выясняется, как мало о нем известно. А меня не покидает ощущение, что Ликостратов не Мамая испугался и не Липецкого. Они, конечно, ребята шебутные, но вряд ли могли настолько испугать человека, чтобы он все бросил и очертя голову рванул неизвестно куда. Тут, по-моему, какая-то третья сила задействована, Сергей Михайлович. Та, о которой нам ничего не известно. А Мамай, он не в добрый час подвернулся просто.

– Ну вот тебе и версия, – сказал Балуев. – Всего-то делов и осталось – найти эту силу. Я, правда, ее не вижу, но тебе доверяю. Найдешь – честь тебе и хвала. А мне хватит, если ты самого Ликостратова найдешь. Мне на себя вешать еще одного «глухаря» неохота.

– А кому охота? – согласно кивнул Гуров. – А ты бывшую супругу Ликостратова на допрос вызывать не пробовал?

– Сразу же, повесткой, – ответил Балуев. – Плюс лично звонил на дом. Ни ответа, ни привета. Автоответчик и полное отсутствие гражданского самосознания. А может, тоже в бега подалась. Знаешь, как бывает? Муж с женой для всех в разводе, а на самом деле такие дела вместе делают…

– Ну уж не думаю, чтобы Мамая они вдвоем убивали, – усомнился Гуров. – А раз так, чего же ей бояться? И потом, есть информация, что бывшего мужа она на дух не переносит.

– Я на слово не верю, – возразил Балуев. – Если только тебе.

– Если чего будет – я сразу сообщу, – сказал Гуров, заканчивая разговор. – Но и ты про меня не забывай.

– Про тебя забудешь! – саркастически отозвался Балуев.

Гуров вышел из прокуратуры и направился к своему автомобилю. Он предвидел, что начинать все равно придется с родственников Ликостратова, а потому заранее созвонился с Пивоваровым. Все-таки он был знаком с бывшей женой таксидермиста и, видимо, мог находить с ней общий язык. Гуров всегда испытывал предубеждение, общаясь с людьми, которые называли себя экстрасенсами, колдунами и предсказателями. Посредник ему сейчас бы не помешал.