Нарисованная реальность. Путь к неизбежности

За окном крупными хлопьями повалил снег и через несколько секунд задний двор вновь стал абсолютно ровным и нетронутым.

                                   * * *

– Сегодня Новый год и я хочу, чтобы у нас была елка, – сказала Мила, раскладывая по тарелкам завтрак.

– Где же я возьму елку? – удивился Джон.

– А ты оглянись хорошенько: вокруг один лес. Я думаю, никто не будет против, если ты срубишь одну маленькую елку.

– Сомневаюсь, что никто. Здесь, вообще-то запрещена вырубка деревьев. Тем более молодняка.

– Ну, хоть пару веточек достать можно? Я бы их украсила.

– Хорошо, я попробую что-нибудь найти, но вообще-то здесь Новый год отмечают на главной площади вокруг уже наряженной ели. Все вместе.

– Это которая в парке стоит?

– Да. Там бывает очень весело. Может, и мы ко всем присоединимся?

– Не знаю. Смотря, как сильно будет холодно на улице. Да и я никого тут не знаю еще… Сомневаюсь, что мне может быть весело.

Мила поставила перед отцом кружку с кофе и села за стол.

– Кстати, с завтрашнего дня я официально вступаю на должность шерифа.

– М! Поздравляю. И какая территория теперь будет под твоим надзором?

– Весь округ Ашленд. Не так много, как ты могла подумать.

– Мы останемся здесь?

– Конечно. А, что, ты хочешь переехать подальше в лес?

– Нет. Я думала, что мы переберемся в город побольше. Хотя бы в Сьюпириор. Мне там больше нравится.

– Не вижу необходимости. Здесь отличная школа, чистый воздух и очень добрые люди.

– Которых всего восемь с небольшим тысяч, – пробурчала Мила. – Город, похожий на деревню, комната, размером с лифт – я к такому не привыкла. Когда я иду по улице, на меня все глазеют и шепчутся за спиной. У меня начались кошмары и галлюцинации. Может, я уже схожу с ума? Где тысячи огней по ночам? Где рев сигнализации под окнами вместо будильника? Где люди, не боящиеся и не стесняющиеся самовыражения? И почему здесь все улыбаются, но глаза у всех грустные?

Мила швырнула вилку на стол, и та, отскочив, упала на пол с жалобным лязгом. Джон внимательно посмотрел на дочь и заговорил.

– Ты хочешь вернуться на Стетен-Айленд? Хорошо. Я сегодня же пойду и напишу рапорт об увольнении, и мы поедем обратно. Но что мы там будем делать? В старую школу тебя не возьмут уже потому, что у меня не будет денег платить за твое обучение и тебе придется идти в обычную школу, такую же, как здесь, если не хуже. Я долго не смогу найти работу. У меня уже не тот возраст, и меня даже с хорошей рекомендацией не возьмут на высокооплачиваемую должность.

– Я не прошу тебя увольняться, – перебила его Мила. – Я просто не понимаю этот мир. Мне тяжело и ты должен меня понять. Как только мы сюда переехали мне начали сниться всякие монстры, я вижу, как тень бегает по потолку и зовет меня с собой. Это нормально? Сомневаюсь. Люди вокруг какие-то странные. Я, конечно, с ними близко не знакома, но это же видно невооруженным глазом. Они несчастны. Улыбки лишь отвлекают взгляд. На самом деле в глазах у них тоска. Свежим взглядом это видно лучше. Это слишком желтое солнце, этот слишком белый снег: все как будто идеальное, но в тоже время не настоящее. Как будто это нарисовали и оно ожило. Как нарисованная реальность! Это как сон, который пересматриваешь на второй раз.

Джон молча смотрел на дочь и не знал, что сказать. Он чувствовал свою вину в том, что с ней происходит. Джон очень обрадовался этому переводу. Он его ждал, откладывал деньги на новый дом, который в итоге им подарил мэр, перед отъездом он продал свою машину и на эти деньги они сейчас живут. Джон всегда думал, что Мила не любит Нью-Йорк, что будь у нее возможность, она бы сбежала из этого города куда-нибудь подальше. Но, видимо, он принимал свои желания за ее. Это он никогда не любил Нью-Йорк, а рвался подальше в леса, туда, откуда он в буквальном смысле этого слова вышел. Его семья жила в заповеднике, отец следил за животными, за тем, чтобы не вырубали деревья. Все детство он провел в прекрасных местах и не знал большего счастья, чем ходить с отцом на рыбалку, но потом отпустить рыбу обратно в реку, оставив себе только одну-две штуки на обед. Потом заповедник закрыли, и семья Джона переехала в небольшой город, где он выучился на полицейского, встретил девушку, влюбился, у него родилась дочь, и в тот же год он потерял любимую. Она пропала, ушла и не вернулась. Потом ее тело, якобы нашли, но опознать его было очень сложно. Не выдержав горя, Джон вместе с Милой и Амелией переехал на Стетен-Айленд, где со временем он дослужился до капитана полиции. Но он никогда не считал Нью-Йорк своим домом. Он специально выбирал такие глухие места, как этот город, для командировок, чтобы насладиться природой, вдохнуть полной грудью чистый, прозрачный воздух, полюбоваться лесами, озерами, которых в этом штате было очень много. Он думал, что Миле понравится это место, как и ему. Но, видимо он ошибся, как это часто бывает с родителями, которые уделяют слишком мало внимания своим детям и, соответственно, слишком мало о них знают.

– Послушай, – заговорил Джон. – Я понимаю, что тебе тяжело, но подожди пару месяцев. Мы обживемся, у тебя появятся друзья. Тебе здесь понравится, вот увидишь. Здесь очень хорошие люди.

– Да я и не говорю, что они плохие. Здесь что-то в воздухе. Какая-то атмосфера парит над всем городом. И что-то странное происходит со мной. Ведь эти кошмары неспроста. Я реально вижу странные вещи.

– Если уж на то пошло, ты никогда не была обычным ребенком. Ты всегда видела больше, чем остальные. Логического объяснения я этому дать не могу, но все в жизни не просто так, – он улыбнулся дочери, и принялся за завтрак.

Позавтракав, Джон отправился в участок, а Мила осталась украшать дом. В еще не до конца разобранных коробках она нашла мишуру и длинную гирлянду. Мишуру она пока оставила, а вот с гирляндой вышла на улицу и начала обвивать ею крыльцо. До верха она не доставала, так что пришлось вытащить на улицу табурет. Крыльцо было покрыто тонким слоем льда, и табуретка стояла не устойчиво, но Мила рискнула все же залезть на нее, ведь так хотелось украсить дом. Может хоть это придаст новогоднее настроение. Но только Мила начала обкручивать верхнюю балку гирляндой, как табурет предательски подскользнулся, и она полетела вниз. Мила даже сообразить ничего не успела, как оказалась в чьих-то руках.

– Ты в порядке? – спросил приятный мужской голос.

Парень поставил ее на ноги. Мила повернулась к нему и застыла. Он был выше ее на целую голову, черные волосы блестели на солнце, а большие глаза цвета горького шоколада смотрели на нее с неопределенными чувствами. Там был и интерес, и удивление, и что-то еще, чего Мила понять не смогла.

– Ээй, – позвал ее парень и помахал перед лицом рукой. Мила очнулась.

– Да, со мной все хорошо. Большое спасибо.

– Я рад, что смог помочь, – улыбнулся он. – Ты не ударилась? Зачем ты вообще туда залезла?

– Я хотела украсить крыльцо, – на автомате ответила Мила.

Она не могла оторвать от него глаз. Парень явно был старше ее, но сейчас это не имело никакого значения. Таких людей она не встречала никогда. В нем привлекало все: его светлая кожа, его бархатистый взгляд, его улыбка и даже его веснушки, которые слегка выделялись на лице.

– Понятно. Давай я тебе помогу. Я и без табуретки достану.

Он подошел и обмотал верхнюю балку гирляндой, затем проделал все тоже с оставшейся свободной стойкой.

– Вот и все.

– Спасибо еще раз, – улыбнулась она. Мила не очень-то любила мужское внимание, считая его излишним в ее возрасте, но сейчас у нее в голове вообще не было никаких мыслей.

– А мистер Вебстер дома? – спросил парень.

– Нет. Его нет. Может что-то передать? Или пройдите в дом, подождите его. Он скоро должен уже вернуться.

– Нет, спасибо, я, пожалуй, пойду. Будь аккуратнее. Еще увидимся!

Он улыбнулся, подмигнул ей и пошел прочь от дома. Мила постояла минуту, поняла, что стоит, и смотрит в никуда, застыдилась и ушла в дом.

Через пару часов приехал Джон, и они вместе продолжили украшать дом уже внутри. Оказывается в коробках, которые стояли в гараже, было много новогодних прибамбасов, так что дом получился очень нарядным. Елку раздобыть так и не получилось. К тому же выяснилось, что Джону сегодня всю ночь придется быть на площади. Так что Мила решила к нему присоединиться, хотя настроения знакомиться со всем городом у нее не было. Но встреча Нового года в одиночестве ее привлекала еще меньше.

– Праздник начинается в девять. Там будут различные конкурсы, выступления местных талантов, а чтобы не замерзнуть, там будут раздавать горячий чай и булочки.

– Знаешь, я не очень люблю самодеятельность, так что я приду к одиннадцати.

– Хорошо, но мне надо быть там уже в восемь. Мы организуем охрану мероприятия. А в двенадцать будет пущен салют. Я буду возле сцены.

– Ладно, я тебя найду, – сказала Мила и ушла в свою комнату.

«Не понимаю, откуда столько ажиотажа вокруг Нового года. Да и новых поселенцев здесь встречают не очень-то приветливо. Эти бесконечные разглядывания, перешептывания уже изрядно бесят. Не обращай внимания – легко сказать. Не получается. А какие тут самоуверенные парни! Или это у меня такой безобидный вид, что ко мне все подходят? Или это просто так заведено, знакомиться с новыми жителями? Не знаю. А тот парень, который сегодня спас меня от сотрясения мозга – кто он? Он не представился и не спросил, как меня зовут. Спросил только про папу, что я, кстати, забыла ему передать. Не выходит у меня из головы. Увижу ли я его еще раз? А может быть сегодня? На елке? Я обязательно приду».

Мила закрыла дневник и убрала его в тумбочку. Она перевернулась на спину и уставилась в потолок. Кто же он был? Почему она не спросила его имени? Почему не уговорила остаться и подождать? И почему он никак не выходит из головы? Столько вопросов и ни одного ответа. Его образ стоит перед глазами, как только их закрываешь. Глаза, как же они были знакомы Миле. Но она раньше его не видела. Никогда. Она бы запомнила его. Стук в дверь.

– Да, – отозвалась Мила.

– Мила, я поехал в участок. Оттуда сразу на площадь, жду тебя там.

– Хорошо, – не отрываясь от потолка и своих мыслей, ответила она.

– Ты придешь?

– Да, конечно.

– Хорошо. До встречи.

И Джон ушел. Мила полежала так еще минут десять, затем встала и пошла в ванную. Открыв кран, она налила в заполняющуюся емкость пену и села на край, ожидая, когда вода наберется. Раздевшись, она медленно залезла внутрь, привыкая к высокой температуре. Мила не любила прохладную или просто теплую воду. Она всегда делала ее горячее, чем того требовали врачи. Полчаса в такой ванне возвращали ее в жизнь даже после больших потрясений и переживаний.

Выйдя из ванны, Мила взглянула на часы: уже шесть.

– Сегодня я что-то задержалась, – сказала она вслух. – Надо перекусить.

И с этими мыслями Мила спустилась на первый этаж. Порывшись в холодильнике, она нашла сыр и ветчину. Сделав бутерброд, она пошла в зал и села на новый диван, который стоял напротив камина. Затем она решила развести огонь в камине. Джон учил ее, как делать это быстро, но у нее еще не очень хорошо это получалось. Наконец, справившись с поставленной задачей, Мила вспомнила, что у нее мокрые волосы, и что надо бы их высушить. Лениво поднявшись, она побрела в комнату за феном и косметичкой, и спустилась обратно. Красилась Мила редко, но сегодня, же праздник, а значит, есть вполне законный повод, немного навести красоту, хоть папа и против этого. Мила не торопясь высушила волосы, которые тут же завились в аккуратные локоны. Эта особенность ее волос Милу всегда удивляла, но это было весьма удобно. Довольно быстро накрасившись, она воткнула в уши наушники, включила любимую группу Evanescence и стала просто смотреть на огонь и мечтать о чем-то.

По своей натуре Мила была мечтательным человеком. Постоянно летала в своих фантазиях, иногда не способная сосредоточиться на простейшем занятии. Но, как правило, ее мечты рушились также быстро, как и строились. Как замок из песка размывается водой, так и ее фантазии разбивались о серые будни и непонимание. Но она сильно не расстраивалась, потому что у нее появлялась новая фантазия. Таким образом, она защищала себя от одиночества.

Час пролетел незаметно. Дрова в камине уже прогорели, оставив после себя тлеющие угли. Мила сидела на полу возле камина и ворошила их кочергой. Тут зазвонил ее телефон. На дисплее отобразился незнакомый номер. Мила удивилась, но все же приняла вызов.

– Алло.

– Мила, это я, – заговорил в трубке папин голос.

– Что за номер?

– Это номер моего помощника. Мой телефон сел. Слушай, у меня к тебе дело: я забыл дома свой новый значок шерифа. Никак не могу к нему еще привыкнуть. Не могла бы ты выйти пораньше и принести мне его? Например, где-нибудь к десяти. Тебе хватит времени?

– Хорошо, я подойду.

– Вот и отлично! Пока!

Мила поспешила в свою комнату и начала выгребать вещи из шкафа. Выбрав подходящую одежду, она переоделась и уже собралась уходить, как вспомнила, что совсем забыла про значок, который просил принести ее Джон. Одним прыжком преодолев расстояние между их комнатами, она схватила значок и поспешила вниз, молясь, чтобы на улице было тепло.

Выскочив на улицу, Мила остановилась, чтобы взглянуть на часы: без двадцати десять. Чтобы не опоздать, придется бежать. Мила застегнула куртку, надела капюшон с пушистым мехом и побежала в центр города. Погода действительно улучшилась, хотя это не помогло Миле бежать быстрее. Она постоянно скользила и даже несколько раз упала на повороте. Поднимаясь после очередного падения, она попыталась схватиться за нависшую над ней ветку, но опять подскользнулась и упала на спину.

– Устала, – сказала вслух Мила.

Она уставилась в небо и ждала оттуда помощи. На небе не было ни облачка, кругом светили тысячи звезд. Она никогда не видела столько звезд в Нью-Йорке! Так она пролежала с минуту, и тут над ней зависло знакомое лицо.

– Загораем?

– Почти, – ответила она. – Встать не могу. Скользко.

– Давай помогу, – он обошел ее и протянул ей руки. Мила схватилась за них, и он резко поставил ее на ноги.

– Спасибо, Калеб, – поблагодарила его Мила.

– Да не за что, – улыбнулся он. – Куда ты шла?

– На площадь. Меня там папа ждет.

– Мне тоже туда. Пойдем вместе.

Мила улыбнулась, поправила съехавший капюшон, и они пошли дальше. По дороге Калеб заметил, что Мила вся в снегу и начал ее отряхивать. Мила опять подскользнулась и уже начала падать, но Калеб подхватил ее.

– Не привыкла я к такому гололеду, – пробубнила она. – А вообще, это довольно весело.

– Это еще что, – радостно заговорил Калеб. – Вот вытащу тебя как-нибудь покататься на коньках на озеро. Вот это будет весело.

И, разговаривая, они подошли к площади.

Мила и не знала, что в этом затерявшемся в лесах городе живет столько людей. Площадь была полна народу, и было видно, что веселье продолжается и дальше в парке: вдоль аллей выставили палатки с напитками и угощениями, повсюду сверкали бенгальские огни и слышался задорный детский смех. У главной елки стояла сцена, на которой выступали местные дарования. Миле надо было найти отца, но в такой толпе это сделать было практически невозможно.

– Ого, сколько тут людей, – присвистнула она. – Я думала, городок меньше…

– Город и, правда, маленький, но сегодня же новый год, к кому-то приехали родственники, а кто-то сам вернулся с заработков из другого города. В общем, здесь где-то треть приезжих.

– Ясно. Мне надо найти отца, но что-то я сомневаюсь, что это будет легко.

– Ну, так позвони ему, – пожал плечами Калеб.

– У него телефон сел…

– А вы не договаривались о месте встречи?

– Он говорил что-то про сцену… Но это же на другом конце толпы! Боюсь, меня раздавят и вынесут потоком мое тело к его ногам.

– А ты забавная, – улыбнулся Калеб. – Пойдем, я проведу тебя.

Они вместе медленно двинулись сквозь толпу. Мила старалась не отставать от провожатого, но тут на сцене появилась какая-то явно популярная в этом городе группа, и люди вокруг Милы начали активно двигаться под звуки, отделив ее от Калеба. Прошло буквально несколько секунд, и Мила уже не видела его, а люди вокруг толкались, подпевая игравшим музыкантам.

– Калеб! – старалась перекричать музыку она. – Калеб! Ай!! – кто-то сильно толкнул ее, и она, запнувшись о чьи-то ноги, упала на землю.

Толпа плясала вокруг, не замечая Милу, которая старалась подняться, пока ее не затоптали. Тут чьи-то руки рывком поставили ее на ноги. Мила оглянулась, и встретилась взглядом с кареглазым красавчиком, которого видела утром. Парень лукаво улыбнулся ей и, отсалютовав на прощание, исчез в толпе.

– Подожди! – крикнула Мила, но было поздно.

– Милена! – из толпы вынырнул Калеб. – Я тебя потерял.

– А я потерялась, – чуть улыбнулась она ему.

– Пошли, – Калеб взял ее за руку, чем очень удивил Милу. – Чтобы опять не потерялась, – ответил он на ее вопросительный взгляд.

Двигаться сквозь толчею было сложно, но, не смотря на это, через несколько минут они все же вышли к сцене, где наткнулись на полицейское оцепление.

– Что дальше? – нагнулся к ней Калеб.

– Сейчас, – Мила отпустила его и подошла к ближайшему полицейскому, что-то спрашивая почти на ухо, так как музыка была очень громкой. Затем она вернулась к Калебу. – Туда, в конец сцены.

– Окей, – кивнул Калеб и, вновь взяв ее за руку, двинулся вдоль оцепления.

Мила подумала, что держать ее за руку здесь было уже не обязательно, но вырываться не стала. Впереди она наконец-то увидела отца. Она все же отпустила Калеба, и поспешила вперед.

– Папа! – подбежала она к нему. – А тебя нелегко найти.

– Ну, почему же, вот он я, возле сцены, как и говорил, – улыбнулся Джон.

– Меня тут чуть не затоптали. Спасибо моему провожатому – он меня вытащил.

– Может тебе лучше вернуться домой? – обеспокоенно спросил Джон. – Здесь действительно много людей. Я такого не ожидал.

– Нет уж, раз я сюда добралась, домой я уже не пойду. Я не хочу сидеть там одна, – упрямо мотнула головой Мила. К тому же, она надеялась вновь увидеть того кареглазого парня.

– Не беспокойтесь, шериф Вебстер, я пригляжу за ней, – раздался голос Калеба.

– Вы знакомы? – удивленно взглянула на отца Мила.

– Конечно. Я больше удивлен, что вы знакомы. Это же сын мистера Лептона. Помнишь, я говорил тебе?

– Да-да. Припоминаю.

– Привет. Про меня говорите? – вынырнул из толпы Ричард Лептон. – С праздником всех! Калеб, Милена, вы уже знакомы? Как это хорошо! Правда, ведь она красавица!

– Да, папа, правда, – посмотрел на Милу Калеб. Мила почувствовала, что краснеет и опустила голову. – Может, пойдем, выпьем горячего чаю? – спросил он ее.

Мила кивнула головой и, отдав отцу значок, который он просил ее принести, сделала несколько шагов прочь от сцены. Джон тормознул Калеба на мгновение.

– Ты уж присмотри за ней. Она здесь никого, кроме тебя не знает. Составь ей компанию. Ты славный малый, и мне бы хотелось, чтобы вы подружились.

– Конечно, шериф, – светло улыбнулся Калеб, и, догнав Милу, вновь взял ее за руку, и повел из толпы.

Быстро выбравшись на более-менее пустую дорожку, они подошли к лавочке.

– Подожди здесь. Я сейчас приду, – сказал Калеб и убежал.

Через пару минут он вернулся с двумя стаканами горячего сладкого чая.

– Какой сладкий, – проговорила Мила.

– Это специально, чтобы не замерзнуть. Говорят, надо пить именно сладкий чай.

– Ты давно знаешь папу? – спросила Мила.

– Они с моим отцом большие друзья. Я его знаю с детства. Потом он несколько раз приезжал к нам. Если бы ты сказала, что он твой отец, я бы никогда не поверил!

– Почему? – удивилась Мила.

– Вы совершенно не похожи. Как будто и не родственники. Или совсем дальние.

– Я на маму похожа, – ответила Мила. – Правда, она умерла.

– Да, я знаю…

– А где твоя мама?

– Она бросила нас с отцом и живет сейчас где-то в Малибу. Ей не нравился этот город, а отец сказал, что никогда отсюда не уедет.

– Почему?

– Дело в местных лесах. Они так затягивают в себя, что обратно уже не вырваться. В них скрыта какая-то сила. Но если у тебя жестокое сердце или ты таишь в душе зло, он не примет тебя. Как и мою маму. Так говорит отец, но я не очень верю в эти силы и энергии. Маме просто надоело жить в маленьком городе, и она уехала, оставив меня здесь, – Калеб опустил глаза.

– Прости. Я не хотела тебя расстроить.

– Все в порядке. Мне здесь очень нравится. У меня здесь друзья, школа, дом. Я тоже уезжать не хочу.

Посидев еще несколько минут, они решили пройтись по парку. Парк оказался большим и очень красивым, хотя деревьев в нем было больше, чем положено. Можно было подумать, что это просто проложенная в лесу дорога. Везде стояли фонари, освещая все своим теплым светом, висели указатели на центр. На одной лавочке, мимо которой они проходили, сидела компания подростков. Среди них Мила узнала одного парня. Это был Брендон, с которым она познакомилась в кафе. Общаться с ним она не хотела, поэтому сделала вид, будто не заметила его. Зато он заметил ее.

– Милена Вебстер! Дочь нового шерифа собственной персоной! – воскликнул он. – Какая встреча! А с тобой еще и Калеб Лептон, сын лесника!

Вся компания захохотала, сидя на лавочке. Было видно, что они выпили. Брендон подошел к Миле и потянулся обнять ее. Мила отпрянула от него и спряталась за спиной Калеба. Все они были старше ее на два года и казались ей непривлекательными в плане общения. А уж обниматься с Брендоном ей и вовсе не хотелось.

– Куда же ты убегаешь, – протянул к ней руки Брендон.

– Оставь ее в покое, – придержал его на вытянутой руке Калеб.

– Что? Оставь в покое? Вы это слышал? – обратился он к своим друзьям. – Оставь в покое. Я всего лишь хотел обнять ее в честь нашего примирения.

– Брендон, ты пьян, – выглядывая из-за спины Калеба, сказала Мила. – И я не собираюсь с тобой ни обниматься, ни примиряться. Извини, но нам уже пора. Мы спешим.

И она потянула за собой Калеба в сторону центральной площади.

– Куда же вы? – закричал вслед удаляющимся Брендон. – Мы же только начали общаться!

– С новым годом! – ответила Мила и прибавила шаг.

– Куда ты так бежишь? – немного тормозя ее, спросил Калеб, когда они уже скрылись за поворотом.

– Подальше отсюда, – ответила Мила.

– Ты идешь на площадь.

Мила резко остановилась и посмотрела на него.

– Почему ты со мной возишься? – спросила она. – Я же для тебя лишь ребенок. Хоть у нас разница всего в два года, я чувствую, что ты относишься ко мне именно так.

– С чего ты взяла это? – удивился Калеб.

– От тебя исходит волна заботы и волнения, как от папы, когда он за меня переживает. А ведь я для него всегда буду ребенком.

– А ты считаешь, что проявлять заботу и волноваться можно только за ребенка? Ты мне нравишься, с тобой интересно общаться и я просто не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

– Ты говорил, у тебя есть друзья, – продолжила Мила. – Ты их любишь?

– Конечно. Я не знаю, что бы я без них делал. А почему ты спрашиваешь об этом? Такие странные вопросы.

– Просто. Мне интересно узнавать о людях что-то новое. У меня нет друзей, и никогда не было. Мне не о ком заботиться и волноваться. У меня порой складывается ощущение, что я вообще не вписываюсь в общество. В Нью-Йорке я не смогла завести ни одного друга. Я училась в лицее для девочек, где каждая только и умела, что хвастаться новыми шмотками. Им не было ни до кого дела, кроме себя и, видимо, я подхватила от них эту болезнь. Всю жизнь меня опекали так, будто сегодня последний день моей жизни, или, что меня кто-то хочет украсть. Амелия, моя тетя, не отходила от меня ни на шаг. Из-за этого я не ходила в садик, она всегда встречала меня у школы и провожала чуть ли не до самого порога. Я росла, как в инкубаторе и сейчас, когда я попала в этот мир, меня все вокруг пугает и умиляет одновременно. Это новое для меня ощущение заботы просто так.

– Бедный ребенок, – прошептал Калеб. – Можно, я буду твоим первым другом?

Мила лишь улыбнулась и пошла вперед. Калеб пошел за ней. Через некоторое время они вышли к площади, где гулял город. Народу стало немного меньше. Это из-за того, что родители повели детей домой, укладывать спать. Мила взглянула на дисплей телефона.

– Одиннадцать, – сказала она вслух. – Что еще можно делать целый час?

– Давай просто посидим на лавочке. Концерт, вроде, неплохой. Ты не замерзла?

– Пока нет. Ну, лавочка, значит лавочка.

Они прошли и сели на освободившуюся лавочку с другой стороны елки. Через несколько минут к ним подошел мистер Лептон.

– Ну, детки, как дела? Чего не веселимся?

– Да как-то настроения нет, – с опаской взглянула на танцующую толпу Мила.