Храм любви. Книга вторая. Леди грёз

Я решила взять паузу молчания и поначалу хотела их выкинуть, но рука не поднялась, и подумала, отложу, чтоб со временем еще раз прочитать и проверить ощущения своего восприятия. Кто знает, может быть, по прошествии некого времени я отнесусь к ним совсем по-другому.

Однако через некоторое время мне на факс опять пришло стихотворное послание, которое называлось:

Сон второйВо глубине ночного бредаИщу спасительного пледа.Меня преследуют глаза,Они как будто б изо льда.И вся фигура такова,Прозрачна и обнажена.Я бы ушел, но вот беда,Она похожа на тебя.Ты ледяная, но журчишь,Как будто что-то говоришь.И благодать звучанья словЗовет меня под твой покров.Вроде родная, но пустая.Журчит вода внутри святая.И так холодна, как мертва,Что леденею рядом я.Коснулся, – колокольный звон,Из сердца вроде льется он,Души замершей, но живой,Не допускающий покой.– Ну, что тебе моя ледышка?Ты как живая, но пустышка,И только звон внутри, как стон,Зовет меня к вам на поклон.– Освободи меня от льдаИль стань таким же, как и я.Тебя с собою я возьму,Своей любовью награжу.– Нет, поклонись ей и пройди, —Мне говорит Бог от души.Ты же замерзнешь, как она,Ведь ото льда не жди добра.И слышу: «Стой, не уходи,Со мной немного посиди.Я безобразно холодна.Хоть это, правда, не беда,Твоей мечтою я была.Постель стелила для тебя.Меня покинула любовь,Замерзла в жилах моя кровь.Уж долго я ждала её,И превратилась вся в стекло.В слезах постели роковойЖдала и стала вот такой.Без страсти в женщине любовьКак ледяная в венах кровь.Ты страсть свою мне подариИ теплоту вниманья жди.Ну, поцелуй и обогрей,Я стану спутницей твоей.– О сколько нужно вам тепла,Чтоб отогреть вас ото льда?– За то получишь все сполна,И буду век я лишь твоя.Ты присмотрись ко мне, седой,Я ж была песнею твоей.– Прости меня, о, Боже мой,Тепла не хватит, я седой.– Но без тебя я пропаду,Другого я уж не найду.– Я отогрею, ты растаешьИ что в подарок мне оставишь?С собой меня ты не возьмешь.– А ты попробуй, и поймешь,И счастье вдруг в воде найдешь.– Не морочь голову, ледышка,Ему с тобою будет крышка, —Промолвил Бог и был готовПрервать наш диалог без слов.– Не верь, – промолвила она, —Послушай чувства, я твоя.Как идеал твоей души.Пожертвуй жизнью в дар любви.Чтоб поцелуй мой получить,Попрошу в прорубь вас нырнуть.Достать кольцо и подарить,За то готова вас любить.Я оживу, хоть не оттаю,Прижмусь и тихо помечтаю.В одной постели ты со мной,Мечту подымешь над собой.– Ну что ж, ныряю за кольцом,Быть не хочу тебе концом.Достал со дна её кольцо,Надел на палец, лед в лицо.Осыпался, но всё равноОна как звонкое стекло.Идет как солнышко само.Мне руку, сердце предлагает,От нетерпения страдает.Принял и начал целовать,И подарило тело страсть.Целую все глаза и уши.Целую ноги, губы, груди,И лед на теле сладким стал,И на устах не замерзал.Лавина страсти, как вода,Залила тело и глаза.– Ну что, ты счастлив? – Бог спросил. —Всё что хотел ты получил.И в этом счастье твоих грёз? —А я ласкал, ласкал до слёз.Уста сомкнулись в страсти грёз.И вот тогда я к ней примерз.И хоть замерзла в жилах кровь,Звучала музыкой любовь.Я счастлив был, а в глыбе льдаСей страсти жертвой жизнь была.Но образ счастья в этом льдеЯ подарил себе во сне.                                             * * *

Это послание я прочитала, и оно мне показалось даже забавным. Подумав, я решила с ним встретиться. Телефона его не знала. Он, однако, не звонил. Перед Новым годом он все-таки позвонил и поздравил меня с Новым годом. Я спросила, не присылал ли он в мой адрес каких-нибудь факсовых сообщений. Естественно, он отказался, но пригласил меня на чашку кофе. Мне захотелось прервать отношения такого характера. Нет, я не собиралась с ним где-то сидеть с целью продолжения отношений, хоть и не каждой женщине пишут и посвящают стихи, но встретиться нужно было, чтоб заставить признаться, пристыдить и прекратить любое дальнейшее развитие его чувств.

Он встретил меня, как и договаривались, на Тверской улице, недалеко от нашей клиники. Предложил пройти в ресторан Дома ученых.

– Вы, видно, там завсегдатай?

– Можно сказать, да. Я там иногда делаю доклады.

Я отблагодарила его за предложение и отказалась идти, перейдя сразу к сути моей встречи с ним.

– Скажите мне честно, если вы мужчина и можете отвечать за свои поступки, почему вы не признаетесь в том, что послания мне это ваших рук дело?

Он выжидающе молчал. И я продолжила:

– Мне не нужно никаких сюрпризов, ни по факсу, никаким другим образом. Я поздравляю вас с наступающим Новым годом, и давайте останемся друзьями. Забудьте меня как женщину. Я была просто ваш лечащий врач. Все моё отношение к вам было продиктовано моими профессиональными обязанностями. Я не артистка, чтоб иметь вокруг себя фанатов, которые от любви иногда делают безумства. Конечно, мне правильнее философски отнестись к такой жизненной ситуации, но ваши стихи могут принести неприятности не только мне, но и вам, а если жена узнает? Вы нарушаете кодекс семьи и предаете обет верности.

В это время мы подошли к тому месту, где меня ждала машина. За рулем сидел мой ухажер, который постоянно заезжал за мной. Он так же, как и я, был врачом и заканчивал аспирантуру. Увидав меня, он выглянул и подал сигнал.

– Вам пора, – отреагировал он на сигнал, – но помните, у меня к вам чистые чувства с преклонением перед образом мечты, и вы его олицетворение. Вы леди грез. Беда моя в том, что живу я по законам веления сердца. Что касается верности в любых изживших себя отношениях, то в этом случае её лучше называть предательством совести, но я уже давно разведен и одинок. Разве я вам об этом не говорил? Единственная дочь уже давно взрослая и самостоятельная личность.

Он опять перекрестил меня, как перед операцией, добавив, что любовь – это Божья благодать и только в его силах её остановить.

Я, усмехнувшись, махнула рукой и села в машину. Казалось, я разрешила проблему, и никаких сообщений, никаких звонков вроде бы как больше не было. Однако это, как выяснилось позже, не было правдой. Все-таки мне на факс однажды вновь пришло некое послание в стихах, о котором мне не доложили сразу. Это произошло тогда, когда меня в кабинете не было. Его на этот раз принял уже молодой аспирант, тот самый, который был закреплен за моей кафедрой и долгое время упорно ухаживал за мной. Часто находясь у меня в кабинете по профессиональной необходимости, он принимал звонки, и этот стих, пришедший на факс, его шокировал, а назывался:

Сон третийСквозь тьму ночей колоколаЗовут в туманы снов меня.Ой, туманы, мои туманы,Туман ночей, во снах романы.Колокола, колокола,Звон их в туманах снов всегда.Леса, поля и небесаНапоминают мне тебя.В озерах глаз твоих давноРусалки горя моего.Поют мне песни и зовут,Как будто счастье продают.– Купи, купи за право быть,С любой и счастье получить,От щедрого царя глубин,Где царствует порок один.Разгул не сватанной любви,Её любили моряки.Отдай нам страсть, ты по одной,Мы пустим в храм тебя морской.Расстелем простыни любви,Ты нам себя всем подари.Ну, разве хуже мы ее,Кого ты ищешь так давно.У ней всё то же, что у нас,Ну, хоть попробуй один раз.Нашу любовь и наше тело,Чтоб мука страсти не кипела.Ну, посмотри на наши груди,На наши глазки, губы, руки.И сок любви в грудях кипит.И на сосках росой лежит.Испей, любимым быть велит.И страсть любви боготворит.Ну чем не ангелы любви,И даже есть в паху усы.– Свинцом залейте уши мнеИль утопите страсть на дне.Молю богов, клялся красе,Что буду жить с одной везде.Зачем, русалки, вам пред мной,Скрывать богиню под водой?– Мы отдадим её тебе,Положим в ложе при луне,Свечу подержим, и споем,И даже ноги разведем.А если страсти будет мало,Мы ей потрем любви начало.Ты от рожденья своегоТакой не знал ни у кого.Будет прыгать, и смеяться,И твоим телом наслаждаться.Ну что, подписывай контракт,И мы с тобой идем в кабак,Потом завалимся в постель,Раскрутим страсти карусель.А коль не так, то нам наскучишь.И право с нею быть получишь,Легко отрубим тебе то,Что для дам не все равно.– Нет, я согласье не даю.Любви такой я не хочу.Тогда помучайся немного,Мы с тебя сделаем святого.Вот тебе бокальчик с дыркой,С дамой в страсти очень пылкой.Из бокала не напьёшься,С дамою не развлечешься.В ней нет того, что есть в бокалеИ все прелести в обмане.– О не пугайте, мне смешно,Я покажу сейчас кино.И верность докажу свою,И соблазн кары вам собью.Вмиг спустил с себя штаныИ порубил на пятаки,Что в них скрывают мужики.– И сам не гам, и нам не дам. —Русалки бросились к ногам.– Кому ж ты нужен вот такой?Будут смеяться над тобой.Какой же глупый, хоть седой,Ну что поделать, черт с тобой.Мы отдаем твою любовь,И ты не кашляй, будь здоров.Люби её, хоть так, хоть эдак,Дурак, наверно, был твой предок.Без этого с тобой онаДругого будет ждать всегда.Ну, вот она сама идет,В постель ложится, счастья ждёт.А я шепчу ей: «Не могу».Она: «Не бойся, помогу».Коль даже женщины друг другуПриносят радости по кругу,То вам, мужчинам, гореватьНельзя, надо уметь ласкать.Она ко мне прижала грудь,Нагнула голову и чутьКоснулась воспаленных губ,И рухнул весь русалкин суд.Вином с бокала грудь залила,Его меж ними пить просила.Потом его испил с пупкаИ меж ногами у лобка.Святое грешное вино,Лакал уже меж ног её.Увидев то, как муж ласкаетИ дама в счастье замирает,Они от зависти своейРешились к каре посильней.– О, ты, проклятие над нами,Ты даешь счастья чудесами.Тебе, однако, есть глазами,Достаточно для наслажденья с нами.Но мы лишим тебя и глазЗа то, что ты отвергнул нас.И оскорбленная душа,С карой низвергли небеса.– Мы так мечтали и желали,Чтоб ты испил и страсти наши,Но отказался от русалок,Вот и проклятье лишь в подарок.– Я не делю страсть на других,Кого не суждено любить.И остаюсь во снах своихС любовью для сердечных лиц.Месть, мной не избранных душой.Не изменит судьбы моей.– Ты ошибаешься, глупец,Получишь кару как венец.И яркая краса девицПомеркнет в слепоте десниц.Ведь красота глазам слепцаБудет совсем уж не нужна.Уродство тела на обзорКары исполнит приговор.Пусть лишь уродина, старухаТебе составит радость духа.Ты не увидишь прелесть тела,И до него не будет дела.Ни пальцев, губ, ни языкаМы не оставим для тебя.Чтоб нечем было тело знать,Его забудешь ты искать.Нужна ли будет страсть слепая?Пусть будет даже золотая.Души порой благотвореньеТебя утешит на мгновенье.Как евнух зренья и урод,Ты не продолжишь уже род.На ощупь ждать будешь любвиИ не получишь ласк, не жди.Так кара женского судаНи зги надела на глаза.Обрезав губы ласк, языкИ пальцы, в сон ворвался крик.Проснулся весь в поту, ругаюсь,Каре русалок усмехаюсь.Сон муками, за что карает?Чью воль мести выполняет?Судьба сначала в спину бьет,Потом как обухом и в лоб.И в чем спасенье, Бог не знает,Душа страданья проклинает.                                             * * *

Он принял это послание как недоразумение, наподобие спама или некой телефонной ошибки. Все бы так и забылось, но через некоторое время служба доставки принесла мне в клинику огромный букет роз с тремя огромными ромашками посередине и маленький аквариум с золотой рыбкой. Ромашки всегда присутствовали в его букетах, отличая их от других. Они ещё раз напоминали о нем и его преклонению ромашкам, как Ксюшиным глазкам. В этом букете роз лежало письмо со стихотворением.

ПрощайНу, вот и все, и я никто,Прощай, влетевшая в окно.Я твоим воздухом дышал,В глаза смотрел, себя искал.Ты, что мне в снах постоянно являлась,А на взаимность любви не решалась,Но осветила глаза мне прозрением,Душу, заполнив красы упоением.Вот, подскажи, чем судьба отогреется?Может, в монахах у бога утешится?Что пригорюнилась и призадумалась?В сердце красы моя боль не прослушалась?Я вас лелеял и часто ласкал,В очарованье ночей своих звал.Ну, отпустите ж меня наконецИли казните, коль в чем-то подлец.Как развенчать мне образ вашИ грезам высказать «шабаш»?По зову сердца своегоЯ утоплю их все, как зло.Но, видно, хрупок мой сосуд,А бремя лет – заросший пруд.Ладья любви для молодых.Над гладью пруда годов крик,Души, хватавшей счастья миг.Я ваш утопленник давно,В глазах целующий им дно.Вы мне когда-то улыбнулисьИ в сердце радостью забились.Теперь прощайте навсегда,Любви свершается судьба.Ну, вот голубкой залетелиИ на коленки мене сели.– Что ждете? Не любви ль обета?Не поученья ли с Завета?Иль излиянья из души?Во взгляде нет опять любви.– Я к вам явилась, вы не рады?Во мне не видите отрады?– За муки страсти вы награда,Просите дар, вниманье свято.– Ну, вот, я этого ждала,Немного дай мене огня,Из сердца счастья своего,В груди моей совсем темно.Хочу, как вы, жить и любить,И жаром страсти засветить.Нет в моих чувствах упоенья,И мне не снятся сновиденья.А мгла ночей моих, прости,Не теребит моей души.Не вижу мигов для блаженства,Манящих снов до искушенья.– Ну что ж, испей, испей огняИз сердца, где парит роса.Что, трудно жить вам без меня?Огня, огня хочет краса?!О, ты, пленящая особа,Любви и верности до гроба,В разорванной моей грудиЛакай огонь мой до зари.И в спешке крыльями огняГлаз не гаси ни уголька.Краса тихонько, боже мой,Произнесла: «Прости, седой.Не виновата я, беда,Нет в сердце жара у меня.Разбита этим вся судьба.Любовь наука забрала.Хочу кого-то я любитьИ этот жар ему дарить.А жара уже в сердце нет,И нет звезды, дарящей свет».– Мне, может, в птицу обратиться,Чтобы огнем в любви делиться?Как вам явить огонь для счастья?С чем-то должны вы распрощаться.У лебединого причала,Где любовь вечностью звучала.Ребро любви нужно сменитьИ где-то новое вам вшить.И разродитесь вы яйцомБольшой любви, её теплом.Теперь исчезните, летите,Крылом мне только помашите.Огонь из сердца будто жертвуПока дарю в полет, как песню.Как фату завтрашнего дня,С огнем и песней без конца.Но вот фату огня, что яПодарком сделал от себя,Другого сердца не заденетДа и обрадовать не смеет.Её порвет печаль измены,В душе оставив накипь пены.И лишь ребенок из яйцаВас будет радовать любя.Прости, влетевшая в окно,Что так в глазах моих темно.                                             * * *

Мой друг аспирант не знал, от кого этот букет, и передал мне, но когда я прочла письмо, то скорее расстроилась, чем обрадовалась. Его заинтриговало моё выражение лица, и он стал интересоваться причиной. Я ему все послания показала, но правильно разъяснить не смогла, и он сказал, что это бред выживающего из ума немолодого мужчины.

Меня этот ответ расстроил, и я, спросив себя, почему, ответа не нашла. Вечером, придя к себе домой и собрав все его послания, еще раз прочитала их. Вот незадача, опять расстроилась, ведь уже седой мужчина, а впал в юношескую стихотворную романтику. Тут поймала себя на мысли, что он напоминает мне чем-то моего отца. Вспомнила и то, что и сама в юности писала стихи. Когда мои стихи, в которых я выворачивала интимность своей души, привели к трагедии, я зареклась никогда больше не писать.

Стихи требуют откровенности, а у каждой женщины должна быть тайна.

Боже мой, говорила я сама с собой, он в стихах довольно смел и, похоже, не думает о возможности своего осуждения. Мне казалось, что его стихи терроризируют сознание и провоцируют смутные, и даже непристойные, мысли, требующие какого-то поступка. С этими мыслями я уснула.

Проснулась от удивления странному сну. В этом сне я как будто попала на какой-то банкет артистов. Сначала видела, как он со сцены, похожей на улицу большого города, читал свои стихи от мужского имени. Перейдя к стиху от женского лица, он вышел в женском обличии матрешки. Такая же разухабистая, девчонка в платке подыгрывала ему на гармошке, а гулящая молодежь развлекалась вокруг него танцами и прыжками в чехарду. Толпа женщин из её глубины зала, увлекаемая его стихами, то надвигалась, обступая его, то как будто в ужасе от них отступала снова. Однако из зрительного зала после его выступления осмелились вынести ему только один букет цветов две молоденькие девушки. Они поцеловали его в обе щеки и быстро сбежали со сцены. Он достал один цветок из букета и бросил в зал. Он как будто попал мне в руки, я взяла цветок и вижу, это не цветок, а листок бумаги. На листке были следующие стихи, которые он только что прочел от женского имени. Он назывался:

СновиденьеЧто же делать? Что же делать?Что же делать, как мне быть?Как мне счастья, как мне счастьяСвоего не упустить?Ну, вот и замуж уж зовут,И не один, а трое ждут.Трое, трое, трое ждутИ выбирать мне не дают.Оком, оком, оком, окомЯ прикинула дела.Каким боком, каким бокомЯ терять кого должна.И приснилась мне судьба,Будто я уже женаИ Ивана, и Коляна,И кудрявого Степана.Ой-на-на, нет, ой-на-на, нет,И так и сяк, и сюда нет.И сюда нет, и туда нет,И как решить мне свой сюжет?По моральному контракту заключила договор.И у Бога попросила узаконить уговор:В воскресенье я жена у Ивана.По субботам я жена у Степана,А в рабочие дни у Коляна.Квадрат любви.О, Бог, прости.Ла-ла-ла-ла-ла. Лям-пам-пам,Я вызов бросила людям.Любить троих зовет душа,По зову сердца день за два.Я краса не народная,Но в душе благородная.А мне говорят: «Ты что?Ты греха натянула ярмо».А я им в ответ: «В чем беда?Все довольны друзья, ну и я.Не убили за меня никого.От любви взахлеб хорошо».Мне и счастья другого не надо.Родила я всем трем мальчугана.И сейчас три отца у меня.Полигамная семья, как мечта.Но проснулась от сна и рыдаю,О постели со всеми мечтаю.«Что за чушь? – так сказала мне мать. —Надо просто с тремя переспать,Пробной постелью, чтоб душой не страдать,Но в мужья для семьи одного выбирать».Ла-ла-ла-ла-ла. Лям-пам-пам,Пошли вы, сны, ко всем чертям.Но что же делать, как мне быть?Быть вообще или не быть?Может, всех мене забыть?Чтоб судьбу не бередить.Трое замуж зовут,Трое любят и ждут.И ночами со слезами я их все-таки люблю,И всё думаю, думаю думу свою.                                             * * *

– Странно, – промолвила я, прочтя их, – в стихе пишет о какой-то мечте матриархатного многомужества, а на сцене ему проявляют полигамную любовь дамы. При всем этом он проявляет знаки внимания ко мне. Меня это удивило, если не сказать возмутило, но я, как будто гонимая неведомым желанием, уже на банкете решила взять цветы со своего столика и преподнести ему. Это вышло само собой, скорее из чувства жалости или долга взаимной благодарности за проявленное внимание. Видно, оно обострилось еще тем, что на заключительном выходе артистов его не было. Не было его и в дальнейшем выступлении артистов, которое состояло из песен и коротких инсценировок, вроде как для избранных.

Окончательно подтолкнул меня на этот поступок официант, который поднес мне большой торт, на котором был изображен мой седой поклонник. Он в виде шоколадной куклы сидел на диване в таком же

шоколадном браслете, держа над собой большую ромашку.

– Оригинальный торт, – воскликнула я, – и очень похож на выступавшего здесь поэта. А где можно найти этого человека?

Он мне подсказал, и я, взяв торт и цветы, пошла к указанному столику. Подойдя, увидела, что он сидит в окружении тех двух красивых молоденьких девушек, которые подносили ему цветы на сцене. Я неожиданно растерялась, но, собравшись все-таки, преподнесла ему этот торт и цветы, поблагодарив его за стихи. Чтоб не быть голословной, отметила их образность, которая не может оставлять женщин равнодушными. Он принял подарок и, усмехнувшись, поцеловав мне ручку, посадил рядом с собой. После поцелуя он как будто сразу помолодел. Я удивилась, а он сказал, что это закономерно, ведь любое небезразличное прикосновение к молодости мужчину делает моложе.

– Разве общения с этими молодыми девушками вам недостаточно? Зачем вы пытаетесь ухаживать за мной? Я ведь гораздо старше их.

– Эти девушки из моей молодости, – отмечал он. – Они остались такими молодыми потому, что такими я их воспел в своих стихах. Теперь и вы останетесь такой же молодой на века, потому что я вам тоже посвятил свои стихи.

Я посмотрела ему в глаза и тихо произнесла:

– Спасибо, но почему вы их бросили?

Он посмотрел на меня сверху вниз и, задумавшись, ответил:

– Первая была очень красивая, и я её любил. За ней ухаживало много парней, а она была как неприступная крепость. Только когда её обманули и бросили, она дала мне согласие и ответила взаимностью. Неудачный пробег по любви, однако, не научил её любить. Даже после нескольких лет жизни она была холодной, как дохлая кобыла в постели, и совершенно без эмоций. Одним словом, была никакой женщиной в постели и жизни. Моя страсть вскоре исчезла, я привык к её красоте и уже не замечал её. Отсутствие эмоций, внимания остудили и мои эмоции, это и стало причиной расставания.

Вторая девушка была не столь красивой, как первая, но была очень эмоциональной. Она всегда разжигала меня и внесла в мою жизнь моменты счастья. Я её защитил от насилия, но её любовь была всего-навсего благородной благодарностью. У нас не было ничего общего, кроме семейных забот, и бытовые проблемы не позволили её благодарности перерасти в настоящую любовь. Её периодические жертвоприношения в виде прощения моих грехов не могли того же возродить во мне.

Я не знала, как реагировать, а он как будто обнял меня и стал говорить:

– Я все думаю, почему красивые женщины, или очень недоступные, или уверенные в своей притягательности, совсем наоборот, очень доступны. Как обычно они холодны и всегда хотят подчинить мужчин себе, чем рано или поздно отталкивают. Менее красивые, если не эгоистичны, обычно более счастливы. Они стараются служить мужчине и обычно менее трагичны к небольшим нарушениям супружеской верности.

– По-моему разуменью, основой семьи должна стать душевная гармония, – вроде как освобождаясь от его объятий, возражала я.

– Да, да, душевность чувств и единая занятость при общих интересах – это важно, но общие интересы порой подменяют любовь душевных чувств. Плохо это или хорошо? Не знаю. Похоже, они порой ложно провоцируют людей на любовь. Сомневаюсь и в наличии вечной любви. Пока бытовые и имущественные проблемы не будут исключены, то проблемы человеческого счастья будут постоянны. Индустрия секса в скором разовьется так, что даже полностью импотентные мужчины и фригидные женщины этим не будут создавать проблем друг другу. Тогда и наступит время настоящей любви, если люди сумеют исключить имущественную значимость любовников. Развитие услуг бытового характера со временем освободит семьи и от бытовых проблем. К сожалению, сегодня это дорого. Я таких услуг себе позволить не могу. С радостью преклонюсь перед женщиной, которая ответит на мою любовь искренней взаимностью и исключит былые проблемы, которые меня мучили с другими.

– У вас с таким общением и поклонением не могло найтись достойной женщины? Что-то это меня не убеждает.