Последний рассвет

– Ну, дальше – нервозно поторопил рассказчика Фурье

– Они бросили меня в подвал, и собирались убить, я просто случайно услышал их разговор!

– И так, предоставим слово даме – мужчина подошёл к совсем ещё юной особе, которая съёжившись, раскачивалась в разные стороны, и злобно озиралась по сторонам – для начала успокойся, и ответь на мой вопрос.

– Это тяжёлый грех, чем вы здесь занимаетесь! Это наказуемо! Незаконно! Вы из людей делаете дьявольских слуг! Вам это на руку, управлять нами! В вас присутствуют гипнотические способности, порабощающие нас!

– Знаете миссис Чеинвуд – начал спокойно Фурье, измотанным голосом – я не прошу благодарностей, и не собираюсь перечить вашим словам. Каждый остаётся при своём мнении! Главное не забывайте, если бы не мои помощники, гнить Вам вечно в сточной канаве!

Девушка замешкавшись, зажмуривая глаза, удручённо спросила:

– А почему из женщин нас всего двое?

– Лично для меня, все присутствующие здесь, в равенстве! Забудьте, о половой принадлежности! Никто не слабей, никто не сильней! Как же тяжело с вами, никогда мне ещё не приходилось вкладывать столько сил в слова и объяснения!

– Значит мы не первые? – полюбопытствовала Аделия

– Нет, и не последние! – дойдя до предела раздражительности, озвучил свои мысли Фурье – Вы это следующий поток новой и молодой силы! Я не поскуплюсь на объяснения, и изложу всё доходчиво, донеся до вашего глупого и нетерпеливого сознания истину! Каждый из вас, обрёл нового себя, мы подарили, очередную жизнь, так как ваша, должна была мимолётно растворится в суете серых дней! К примеру, Аделия Монтескьери и Раин Ред, неоднократно загнанные в лапы смерти, вырывались нами, так как их отсутствие на земле, на руку, некоторым негодяям, о которых, я вам ещё поведаю – мужчина замолчал, и пустующим взглядом окинул притихших молодых людей – не завидую я вам! Слишком слабы, податливы, неуклюжи, слишком жестока будет война, которую в этот раз, мы к сожалению не выиграем.

– А в чём же не поправимая ошибка? – зазвучал взволнованный голос графини – если как Вы говорите, мы несносные и бездарные, то к чему все эти наставления и уроки? Неужели нельзя выбрать достойных, из массы людей, что живут на этом свете, где есть место и одарённым и талантливым, и просто сообразительным?

Немного смутившись, от количества вопросов, Фурье поколебавшись, решил не таясь, дабы не растягивать время, раскрыть все стороны многогранной фигуры, углы которой слишком остро впивались в затуманенное воображение слушателей.

– Год от года, на протяжении столетий, Великая Книга Поколений, обновляет свои страницы, она предлагает на определённый промежуток времени ограниченное число людей, или двенадцать, или девять. Зачастую, появляются фамилии ещё не рождённых детей, чьи родители, возможно даже и не знакомы. Её информация, тайная, и кроме меня, и моего приемника, сына, Джеррарда, никто не в праве располагать ею. Данные могут меняться, к сожалению, вы не вечные, и второй шанс жизни, не даёт вам права, провести её в бессмертии. После того, как Вы выполните все приказы, решите все задачи, и тогда, никто и никогда больше, от вас ничего не потребует. Когда урок второй будет пройден, и вы проявите себя достойно, тогда и ждите ответа. И ещё, последнее, не хочу пугать, не хочу выглядеть деспотом в ваших глазах, но и не хочу фальши и сладкого бреда, смеритесь, половина из вас, а может и больше, не преодолеет пути, и сойдёт, только уже навсегда.

Помещение заполнилось густым, молочным туманом, он окутывал, словно нежным, лёгким, и тёплым покрывалом. Происходящее казалось детским сном, ласковым и добрым, сказочно волшебным. Не виделось ничего, но воображение рисовало массу любопытных силуэтов, белогривых лошадей с золотыми копытами, хрупких воздушных принцесс порхающих прозрачными, мерцающими крыльями, невысоких бородачей-карликов с огромными мешками наперевес.

– Аделия, ты это тоже видишь? – услышала графиня взволнованный голос Реда.

– Тебя я только слышу, где-то поблизости…

– Присмотрись – настаивал Ред – или я сума схожу!

– Это иллюзии – в пустоту проговорила Аделия – забыл, о чём нас предупреждали!

– А меня кто-нибудь слышит? – прорезал туман чей-то звонкий, резвый голос – мне как-то жутковато, если сказать честно!

Не спеша, словно снег на горячей ладони, таял белоснежный, льющийся поток, превращаясь в разбросанные в беспорядке обрывки шёлковой ваты. Фигуры проступали чётче, и разглядеть, друг друга уже не составляло особого труда.

– Безумство! – воскликнул Раин Ред, пребывая в полной растерянности – я бы не сказал, что бы у меня было детство, но сюжеты меня впечатлили, совсем как тогда, когда мысли рождали невообразимые сюжеты!

– Грустно – задумчиво произнесла Аделия – я ничего не рассмотрела, возможно, просто-напросто, я ни в чём не нуждалась – она подняла уставший взгляд, на приближающегося к ним невысокого, очень смуглого молодого человека – новые лица!

– Да, может быть, хотя я сидел недалеко от вас! – искренне ответил подошедший – Стэн Шакли – он протянул руку, и поочерёдно пожал ладони новым знакомым.

Гнетущая обстановка встретила трёх молодых людей. Полупустая, погрязшая в грязи и мусоре комната, окна которой, были затянуты плотной, тёмной тканью, которая пропускала тонкие ниточки света, сквозь мелкие отверстия, проеденные сыростью, или голодными паразитами. Полинялые занавески, бывшие некогда белыми, или вполне возможно какого-либо другого светлого оттенка, что сказать наверняка, означало бы ошибиться. Резной, огромных размеров сундук, стоял в углу, он был грубо и неопрятно оббит железными, продолговатыми отрезками, словно хранил что-то неимоверно ценное. Тяжёлый, проржавевший замок, точно пчелиный улей, неуклюже прилепился, и так же сладко манил, заставляя решиться, и проникнуть, укрощая приступы желчного, душащего любопытства. Придвинутое вплотную к сундуку, к его боковой стенке, массивное, глубокое кресло, удивляло, дороговизной ткани, и тонкой ручной отделкой. Его мягкие спинка, сидение и подлокотники, совсем не пострадали, требовалась только немного усилий, что бы стряхнуть с него пыль и обрезки разноцветной ткани, забившиеся в небольшие складки.

Низкий, посеревший потолок, давил, словно тяжёлая, нависшая плита, заставляя невольно нагибаться. Узкий коридор, ведущий в соседнюю комнату, захламлённый осколками глиняной посуды, упирался, в высокий шкафчик, на длинных ножках, одна из которых неуверенно покосилась, и грозила в ближайшее время лопнуть. Ступая тихо и аккуратно, с опаской, и неуверенностью подошёл к сундуку Раин Ред, он встав на колени, прижал к нему свои ладони, и понуро опустил голову.

– Смею спросить, для тебя это место что-то значит? – поинтересовалась Аделия, поднимая с пола связку ключей.

– С удовольствием бы сказал нет – не меняя своего положения, хрипло отозвался Ред.

Аделия потеребила его за плечё, он неохотно повернул голову, скрывая лицо густыми прядями спутанных волос. Она протянула ему охапку ключей, односложно произнеся:

– Решись, найди нужный…

Ред не решался, он крепко стиснув зубы, грубо вырвал связку, и плотно сжав их в руках, обескуражено плюхнулся на пол. Он походил на безумца, рьяно боготворящего неодушевлённый предмет.

Монтескьери и Шакли, покорно ожидали, им было любопытно, чего же так страшится Ред, и что таит в себе такого особенного, этот злополучный сундук.

– Я больше так не буду! – раздался истерический детский голос, и мелкие, проворные шаги, шустро наполнили комнату спешащей суетой.

Мальчик подбежал к окну, и расплакавшись, закрыл маленькими ладошками, покрытое слезами, хрупкое личико. За ним, в помещение зашёл крупный, широкоплечий мужчина, с огромным животом, в который впивались мелкие пуговицы полотняной жилетки.

– Если я тебя подобрал на улице, накормив похлёбкой, то это вовсе не означает, что разрешил хозяйничать моей собственностью! – он схватил ребёнка за шиворот, и потащил к выходу – чертёнок, мелкий поганец!

В этот момент на пороге появилась совсем юная девушка, воздушная фигурка которой закрывала проход, всем своим видом говоря, о беспомощном героизме. Она взволнованно, наскоро шептала моления:

– Господин, я вас умоляю, пощадите его, он же всего лишь несчастный ребёнок – девушка безжалостно повторяла просьбы, переходящие в настойчивые моления.

Мужчина остановился, и забавляясь проговорил:

– С каких это пор, мелкая душонка попрекает меня, что я должен, а чего нет! Не забывай, тебя здесь не держу, ещё одно слово, и последуешь за ним!

Мужчина не утруждаясь, одной рукой тянул сопротивляющегося мальчика, а им вслед, слезливо и трагично глядела несчастная заступница, держа в руках недомытую кружку, с которой ещё капала вода.

Аделия, бледнея подошла к девушке, в ней она узнала мать.

– Мама – осторожно спросила она – как мне жаль.

Но юная Ариана ничего не ответив, пустующим взглядом окинула комнату, витая где-то мыслями, машинально протирая пивную кружку, о замызганный фартук.

– Так значит это твоя мать? – наконец оживившись, спросил Ред

– Так значит, этот несчастный ребёнок ты? – задала ответный вопрос Аделия, с тяжёлым вздохом опускаясь в кресло.

Воцарилась тишина. Неприятная, промозглая, как ненастная погода, в осенний хмурый день. Странное, щемящее чувство охватило сердца графини и Реда. Они молча глядели друг на друга, не смея проронить ни слова. Очередное испытание, сразило и сблизило двух молчаливых собеседников. Им было о чём тосковать, переплетая мысли друг друга тугим узлом. А позабытый и заскучавший Шакли, разглядывал стопку дешёвых картин, лежавших в углу подоконника.

– Я очень обязан твоей матери – резко вернувшись в реальность сказал Ред, вслушиваясь в гулкое эхо, повторяющее обрывки его слов – не знаю, пригодился ли я для чего-то полезного, сделал ли что-то выдающее, нет, нет и нет! Я грешил, не спорю, и порой очень жестоко! Но видно это судьба, хотя некоторые, в неё категорически отказываются верить! – он умолк, и с досадой и робостью, по привычке оценивающе взглянул на сундук – я выжил, благодаря щедрости твоей матери, получается я этого заслужил? Она, смиренная и покорная, тихая, шла навстречу урагану, зная, что бой заведомо проигран! Но она шла, сколько раз, её жестоко бранил, этот жадный и мерзкий мужлан! Её счастье, что удача улыбалась ей, чаще, чем замечал непорядок, этот жадный и пропитанный ехидством бестолковый тип!

– Как печально мне слышать твои слова, но и не гордиться я не могу – тихо и отстранённо сказала она – эта старая изжившая себя таверна пуста и безжизненна, просто отвратительное место…

– Около года оно пустует – вмешался в разговор Шакли – здесь произошло жуткое убийство. По слухам, господина, про которого вы говорите, нашли повешенным в одной из комнат. Это дело замяли, хоть и люди жаждущие расправы, бунтовали и шумели, устраивали шествия протеста, и всё бесполезно, толпу негодующих разгоняли, так и не сумевших достучаться до истины и справедливости.

– А ты так же из Лондона? – поинтересовалась графиня.

Шакли, аккуратно сложив картины на пол, принялся ощупывать ткань, заслоняющую окно. Раздался треск сухого дерева, посеревшие опилки которого разлетелись в разные стороны, заставляя присутствующих закашляться. Сосредоточенный Шакли, озадачено разрывал своими широкими пальцами бывшую когда-то плотной, изъеденную ткань, вырывая её, из под тонких брусков, скрепленных крест на крест. Он зажмурился от яркого света, закрываясь рукой.

– Вон взгляните, мастерская, там прошла моя жизнь – выдыхая проговорил он – я ремесленник. Всю сознательную жизнь, был правою рукой отца – сколько было горечи, страданий и обиды в его взгляде, он как будто съедал, жадно, ненасытно, увиденное за окном – сейчас мои братья, трудятся, получая удовольствие, от любимого дела, а я оказался среди этих стен, видевших грубую расправу, мне жаль себя….

Аделия подошла к нему, они были практически вровень, его могучее, широкое тело, полностью закрывало окно, поэтому ей пришлось, приподняться на цыпочках, выглядывая из-за его немного покатого плеча.

Аккуратный, трёхэтажный каменный дом, с яркой и красочной вывеской, которая беспрестанно покачивалась, от порывов ветра. Его окна и двери, скромно и не навящего, украшал полированный мрамор.

– Я тоже тоскую – сказала Аделия, дружески похлопав по спине – страшно представит как! Не унывай!

Словно ошпаренный крутым кипятком, подпрыгнул на месте, и ринулся к выходу обезумевший Шакли, он словно пушинку отодвинул длинноногий, высокий шкафчик, ножка которого, всё-таки лопнула, и тот уныло завалился на бок. Графиня бегом бросилась за ним, крича вдогонку:

– Стэн, постой, ты ничего не исправишь! – она сбежала по широкой деревянной лестнице, и настигнув его у входных дверей, задыхаясь проговорила – не стоит, прошу тебя!

Не дослушав её, молодой мужчина, стал жестоко, тяжёлыми ударами колотить дверь, третья попытка ему всё-таки удалась. Он скривившись потёр ушибленною ногу, и хромая поспешил уйти.

– Ты безумец! – кричала графиня – Стэн!

Но он игнорировав её наставления, пулей мчался, в соседнее здание. Его скрыл из виду кряхтящий экипажа, остановившийся около пёстрой вывески. Её передние колёса были совсем низенькие, задние же напротив, очень высокие, накопившийся песок в которых, осыпался, а изредка, и небольшие, скомканные куски грязи тяжестью падали вниз. Проворно и шустро, щупленький кучер, с мертвецки бледным лицом, ловко спрыгнул на каменную, влажную мостовую, и открыв дверцу, что-то негромко проговорил выходящей даме. Строгая, невозмутимая, отталкивающая суровость наполняла её всю. Она сжимая тонкие губы, вокруг которых уже виднелись тоненькие ниточки морщинок, подняв голову отрешённо слушала хрупкого, не вышедшего ростом кучера. Морщинистые, длинные пальцы, мяли небольшой свёрток, на который постоянно бросал понурый взгляд собеседник.

Аделия, отвлеклась от скучной пары, показавшейся ей очень странной. Она задумчиво зашагала по обширной комнате, бывшей когда-то гостеприимной таверной, кишащей весёлыми толпами хмельных, заполненной горьким и настойчивым запахом свежего пива, терпкого вина, и крепкого рома. Она, заложив руки за спину, изучала пьянящую обстановку. Ведь именно здесь, её мать и отец, проложили начало отношениям, длящимся до сих пор. Длинный стол, заставленный всевозможной посудой, кувшинами и бутылями, манил и завораживал. Пусть содержимое тарелок и кубков отсутствовало, но невольно подступали приступы страшного голода, желание порадовать желудок, накатывало всё с новой и новой силой. Она никогда, не знавала ни одного общественного места, никогда не ступала её нога, на подобного рода заведения. Графиня, поспешно направилась в сторону деревянной, массивной стойки. Глупо наверно искать что-то съестное, в проклятом людьми месте, в котором год отсутствовала живая душа, не считая конечно вездесущих крыс и мышей, думала она, но всё же, распахнула створки навесного шкафа. Он был пуст. Аделия чувствовала себя проклятой, забытой Богом, несчастной. Она безучастно, опустилась на пол, обняв по привычке колени. Она удивлялась, с жалости к самой себе. Её уже нисколько не пугала обстановка, не отравляло душу и жалкое, пустое, тупое, просто отвратительное скопление злости и негодования, наполняющие её суть. Графиня опустила глаза, и рассмотрела небольшую, полукруглую ручку, торчащую из пола. Что бы это могло быть? Она не заставила себя долго ждать, отворив, с усилием деревянную дверцу, почему-то нисколько не удивилась увиденному. Несколько рядов запечатанных бутылок, густо покрытых толстым слоем запылившийся паутины. Поколебавшись, вынула одну из них, и пристально, болезненным взглядом смерила её. Улыбаясь, водя пальцем по пробке, допускала в себе шальные мысли. Она прекрасно помнила, о запретах, которые вторил Питер Фурье, и ей от этого, вдвойне хотелось согрешить, подбадривая словами, что в первый раз, это не столь страшно. Аделия, рывком выдернула пробку, разлив небольшое количества рома, на погрязший в песке пол. Прислонив горлышко к носу, невольно сморщилась, и отвернулась. Как можно нуждаться в этом, думала она, как может эта замаскированная под негу ошибка, сводить сума, залечивать раны. Откуда такие мысли, уговаривала себя она, если губы ещё не испробовали крепости, не обожглись, если тело не испытало прилива нового и пленяющего напитка. Да, она, послушала громкий и писклявый голос любопытства.

– Ты это чего? – испугал её встревоженный голос Реда.

– Ничего – даже не думая о смущении, широко улыбнувшись ответила она.

Раина Реда, конечно повергла в шок юная графиня. Выглядевшая обездоленной и ущербной, она противоречиво, покоряла лицо простодушной улыбке.

– Ты сидишь под стойкой, на полу, хотя здесь масса стульев – растеряно вторил мужчина – с бутылкой рома в руках! Это как?

– Пошло оно все к черту! – продолжала светиться она – рядом со мной такой замечательный парень!

– Любишь нарушать запреты?

– Мне уже всё равно, садись – она поднесла горлышко к губам, как можно наигранее. Она прослезилась, закашлялась, насильно всучив пузатую бутыль Реду.

Он сдвинув брови, погрузился в раздумья. Блуждающим взглядом всматривался в предмет предлагаемый графиней. Затем, глубоко вздохнув, махнул рукой, и расплываясь в блаженстве, нарушил предписание,

– Что в сундуке? – поинтересовалась Аделия – мне самой, до безумия хочется знать его содержимое!

– Он пуст – прищуривая глаза отозвался Ред.

– Как? – вспыхнула графиня – неужто?

Мужчина молчал, мускулы его загорелого лица вздрогнули. Он нервно постукивал каблуком о каменный пол, иногда, нога съезжала, и крайне противно и неприятно скрипела, от песка, что приставал к подошве.

– А что там вообще должно было быть? – графиня, растягивала слова, путалась. Её зрачки расширились, покоряясь закрывающимся векам – зачем я это сделала? Раин! – вскрикнула она, толкая его плечом – не молчи! Скажи хоть слово!

Но он недвижимо сидел, стискивая зубы, и глядя впереди себя. Его лицо покорилось краске, затем побледнело. Красные пятна проступили явью, это был след клокотавшей в душе злости, грубого томления. Он силился, он боролся с собой. Он понимал, что алкоголь играет с ним злую шутку. Огненный напиток превращал его, в обкраденное чувствами существо, и он это понимал. Сколько жестокого сотворили его руки, сколько вреда, гибели, ущерба они нанесли.

– Раин – не унималась графиня, вцепившись пальцами в его воротник – не игнорируй меня, ты обиделся? Но на что?

– Нет – озлобленно ответил он, и грубо повалил Аделию на пол – ты глупая, избалованная девчонка – не следовало, меня угощать этой дрянью!

Девушка чувствовало тяжесть его тела, чувствовала, что ослабленная и угнетённая, не сможет, дать справедливый ответ, на его намеренья.

– Да что же ты! – кричала она отдирая его руки от своего тела. Ей было страшно. Она уворачивалась от его навящевых поцелуев, что было сил, толкала и била его.

– Хватит, молю тебя, прекрати!

Графиня извернувшись, чудом покинула его ненасытные объятия. Она так думала. На самом деле, Раин Ред, переборов себя, остановив свои жаждущие и страстные порывы, убивая напрочь, чувство мужского самодовольства и бесценного эгоизма, позволил уйти, очередной жертве, разбудившей сокрытые желания.

– Как ты мог?! – задыхалась от гнева она, пятясь назад – я не та, уличная девка, за которыми ты охотился всю жизнь! Твои вольности, унижают, оскорбляют меня!

Она сшибла стул, стоящий за спиной, и вздрогнув, прижалась к стене. Дрожь охватывала её всю, страх, душил и мелкими иголками колол кончики пальцев. Колени подкосились, в голове пронёсся страшный шум, она цепляясь за деревянный стояк, ногтями, процарапала длинный, неровный след. Помутнённым взгляд уловил лёгкое движение, чья-то высокая фигура закрыла собой яркий свет, щедро льющийся, из выбитой Шакли двери.

Странная незнакомка, какой посчитала её графиня, терпеливо, и непринуждённо ожидала, пока обратят на неё внимание. Она играла своими костлявыми, узловатыми пальцами. Широкая шляпа, с огромными страусиными перьями, скрывала верхнюю часть лица, так что разглядеть её образ целиком, было сложно, не считая узких, как струна губ, и кончика, острого носа. Прямое, светло кремовое платье, с длинными, узкими рукавами, без кружев и вышивки, удивляло своей чопорной строгостью, но полы из более тёмной материи, острым конусом тянулись за ней, навивая лёгкую, противоречивую игривость. За ее спиной, сутулясь и опустив обиженно голову, покорно, превратившись в недвижимое творение, стоял кучер.

Женщина, имела тонкий и хрупкий дар, находиться, на тонкой грани, быть волевой и могущественной, но источать мерцающую, насыщенную соблазнительность, которую не видишь, даже в упор, но ощущаешь, безошибочно. Даже её лёгкая походка, но уверенные, твёрдые шаги, говорили, о её пограничном состоянии, которым, безоговорочно дорожила.

– Девочка моя, мне ли не понять твоих сухих, таких невозможных слёз! Когда так хочется вылить в них всю свою обиду и негодование – она обняла Аделию, и молчаливым отвращением окинула Раина Реда – моя женская солидарность, подсказывает мне, что этот мужчина достоин и моих укоров!

– Он ничего не достоин – сказала, как отрезала Аделия.

– Не спеши – поучительно начала женщина, приподнимая полы своей шляпы – каждый достоин прощения! Тем более если он раскаивается в этом! Загляни в его глаза, он страдает! Да!

Ред, чёрный и пасмурный, словно туча, не находил слов, его как будто и не было в компании дам, он категорически отрицал своё присутствие, считая, это надёжным спасением. Грешная душа стыдилась своего несдержанного тела.

– Аделия, я вовсе не защищаю его, вам рука об руку, придётся пройти много, очень много! А этот безумец Шакли, встанет между вами! Разрешит раздоры и непонимания!

Женщина замолчала, она выжидала, что бы кто-нибудь из молодых людей, сказал первое слово. Но никто и не собирался, Аделия была в страшной обиде, Раин, горько сожалел, и не находил в себе сил заговорить.

– Так, ладно. Я здесь не за этим, что бы мирить вас. Разберётесь сами. Извините, забыла представиться. Лорентайн Фурье – она специально сделала паузу, что бы проследить за реакцией Аделии.

– Вы… – проронила неуверенно девушка, и закрыв глаза, покачала головой.

– Мой любимый мальчик, Мой Джерри, очень отдалился от меня. Он всегда был полон покорного послушания, был ласковым и нежным мальчиком, очень ранимым и восприимчивым. Он разбил моё сердце.

Её впалые щёки побледнели, и мелкие морщинки в уголках глаз проступили чётче.

– Джеррард, замечательный человек – единственное, что предложили помешавшиеся мысли Аделии, и не думая она озвучила их – он многое для меня сделал.

– Даже слишком – возмутилась женщина, и Аделии показалось, что даже не белизна залила лицо её собеседницы, а какая-то болезненная прозрачность.

– Простите, но я никогда, и никого, ни о чём не просила! Тем более его!

– Тем более? – вскрикнула миссис Фурье

– Вы меня конечно тоже простите – повысила тон графиня, немного придя в себя – для меня жизнь теперь кончена! Из-за вашей безумной семейки! Сначала Ваш сынок, не покидает меня, мои мысли! Он проник в мою голову, и играет моими мыслями, как вздумается! Затем, Мистер Фурье, рассказывает о законах и запретах, о новой жизни, в которой должны с кем-то бороться, идти на какие-то жертвы! Сводят с сомнительными типами, один из которых, несётся сломя голову, сшибая и круша всё на своём пути, другого – она затихла, и с клокочущем гневом взглянула на Реда, он был жалок – преследуют развращённые идеи, он слабак, идёт на поводу у своих прихотей! Теперь Вы, Миссис Фурье, обвиняете меня, в несдержанности своего сына! В чём моя вина? Если я вам нужна, прошу, не испытывайте меня, не вытягивайте мою душу! Скажите прямо, что нужно от меня, я пойду на всё что угодно! Или убейте меня, прямо здесь! Я не глупая, у меня замечательное воспитание, я образованна, поэтому разъясните мне всё, и я пойму!

– Хорошо – взволнованно ответила женщина – мои полномочия, и полномочия мистера Фурье, равны. Мы не зависим друг от друга, наши пути разошлись, и уже давно. Что-то зависит от меня, что-то от него. Я несу свой мир на своих плечах, жертвуя, сочетая, исполняя. Я повинуюсь заботам о разрушении и угнетении планов, моего прежде горячо любимого и дорого мужа Питера Фурье. Он же сеет, и пожинает плоды успеха, на протяжении уже не одного десятка лет. Я одна. У него же, есть вы. Слуги, жертвы, рабы. Вам может показаться, что мои слова – пустое. Но, судите сами.

Миссис Фурье, молча, подошла к словно окаменевшему кучеру, и что-то очень тихо прошептала ему. Он вытянулся в струнку, и одобрительно кивнув, незамедлительно направился к экипажу. Она, не обернулась, лишь, повернув слегка голову, теряя в лучах солнечного света свой заострённый профиль, превратилась в центр, яркой и ослепительной вспышки.

– Ваша воля – начала она – я просто хочу, предложить вам нечто другое.