Битва за ясли господни

– Александр Сергеевич, а тогда до Константинополя было рукой подать, – заметил граф Озеров. – Неужто убоялись чего?

– Нет, дорогой граф. Не убоялись. Брать Константинополь было уже нечем. По этому договору мы и так получили большие преимущества по Нижнему Дунаю и на Кавказе. И что очень важно – добились независимости греков, наших единоверцев.

Граф Озеров как-то странно улыбнулся. Немного помолчал и только после этого продолжил. – Жаль, Александр Сергеевич, что этой победой в большей степени воспользовались другие.

– С нами такое случается, – согласился князь Меньшиков. – Видимо на то была воля всевышнего, раздать лавры так, как он этого возжелал…

5

Сведения, которые были получены графом Озеровым о скором прибытии в Константинополь в качестве резидентов Лондона и Парижа лорда Стефорда Редклифа и графа де Лакура, заставили князя Меньшикова немедленно отыскать в городе Хозрев-пашу и Шеик-Уль-Ислама, и обратиться к ним с просьбой, оказать содействие в его миссии.

Шеик-Уль-Ислам отказался сразу, ссылаясь на неосведомленность в этих делах. Хозрев-паша наоборот живо откликнулся на просьбу князя Меньшикова и пообещал помочь. Однако попросил дать ему время.

18 марта Хозрев-паша передал своим курьером князю Меньшикову письмо. В нем он назначал встречу на 19 марта у себя дома и просил прибыть одного.

Получив письмо, князь Меньшиков ознакомил с его содержанием графа Озерова, генерала Непокойчицкого и вице-адмирала Корнилова.

– Что скажите? – спросил он.

Граф Озеров неопределенно пожал плечами и произнес:

– Если эта домашняя дипломатия будет нам на пользу, почему бы и не поехать на встречу.

С его мнением согласились и Непокойчицкий, и Корнилов.

В назначенное время князь Меньшиков подъехал к дому Хозрев-паши на коляске, нанятой в городе одним из сотрудников посольства, чтобы меньше привлекать внимания к своему визиту.

Однако выходя из коляски, он заметил недалеко от подъезда человека, внешне не похожего на турка.

Как только открылась дверь парадного подъезда, человек тут же исчез за углом дома.

«Следят, – отметил про себя князь Меньшиков. – Интересно знать кто? Англичане или французы?..»

Встретил князя Меньшикова сам хозяин. Учтиво поприветствовал на хорошем английском и проводил в большую, но уютную комнату, которая вероятно служила гостиной. Кресел здесь не было. Вдоль стен стояли софы, а на стенах висели персидские ковры, украшенные кривыми саблями, рукояти которых были искусно отделаны драгоценными камнями и золотом.

– Приходите, князь, – предложил Хозрев-паша. – Присаживайтесь. Что вам подать: кальян, чай? Вы для меня дорогой гость, хотя бы потому, что с того печального года мы с вами ни разу не виделись.

Князь Меньшиков поблагодарил хозяина за радушный прием, однако отказался от угощения, отметив для себя, насколько сильно за эти годы изменился Хозрев-паша. Перед ним был глубоко пожилой человек с морщинами на лице и потускневшими, но по-прежнему умными и проницательными глазами.

«Наверное, я бы не узнал его, будучи в другом месте», – невольно подумал князь Меньшиков.

Эта мысль настолько заняла князя Меньшикова, что он не удержался и спросил, предварительно извинившись:

– Скажите, уважаемый Хозрев-паша, так ли и я извинился за эти годы? Могли бы вы узнать меня на улице?

Хозрев-паша улыбнулся и погладил бороду. Некоторое время чуть насмешливо смотрел на князя Меньшикова. И только после этого ответил:

– Аллаху было угодно, светлейший князь, запомнить вас. Ибо дело выпавшее в то время на нашу долю обязывало нас помнить обо всем случившемся и обо всех, кто хотя бы как-то причастен к нему.

Ответ Хозрев-паши показался Меньшикову достойным, и он был благодарен ему.

Рисковал ли Хозрев-паша своим высоким положением в Совете, согласившись оказывать помощь, князь Меньшиков не знал. Он мог только догадываться: в случае провала его миссии, Хозрев-паши могли припомнить эту встречу.

В том, что она не останется тайной, он уже не сомневался.

– …Вот что я вам хотел сообщить, светлейший князь, – продолжил Хозрев-паша, поудобнее усаживаясь на софе. – Трудностей будет много. Требование вашего государя, изложенное в обращении к падишаху по поводу обновления главного купола Вифлеемского собора, министры правительства не одобряют. Они настаивают, чтобы на куполе не было нарисовано никаких образов и не было никаких надписей, свидетельствующих о принадлежности купола кому-либо. По поводу ключей мнение среди министров разное. Многие сочувственно относятся к возвращению ключей издревле владеющей ими греко-православной общине. Теперь все будет зависеть от падишаха. Я полагаю скорый приезд в Константинополь известных нам с вами лорда Редклифа и графа де Лакура связан именно с намерением падишаха изменить свое решение и обратиться в вашему государю-императору Николаю с письменным извинением, – Хозрев-паша умолк и внимательно посмотрел на князя Меньшикова, словно желал убедиться, какое впечатление произвело на него это сообщение. Затем продолжил: – Что касается выделения места на земле Иерусалима для строительства русского дома, где могли бы находиться странствующие православные. Падишах к этой просьбе относится с пониманием и возможно в скором времени Совет примет решение в вашу пользу. Ну вот и все, что я могу вам пока сказать.

Князь Меньшиков поблагодарил Хозрев-пашу за добрые слова и уже прощаясь, сказал:

– Уважаемый, Хозрев-паша, я искренне рад нашей встречи и надеюсь, что между нами, как и между Россией и Турцией, всегда будет взаимное понимание, доверие и уважение интересов как светских, так и духовных.

– Я тоже рад, что хоть чем-то помог вам, – ответил Хозрев-паша. Он проводил князя Меньшикова до двери. И неожиданно для него произнес:

– Да благослови вас Аллах, светлейший князь…

Меньшиков был тронут словами Хозрев-паши. Он понимал, какой смысл был в них вложен. Усаживаясь в коляску Меньшиков снова увидел человека, стоящего недалеко от дома Хозрев-паши. На этот раз неизвестный не скрылся, а внимательно пронаблюдал за отъездом коляски.

…В этот же день князь Меньшиков подготовил к отправке в Петербург секретную депешу на имя канцлера графа Нессельроде, в которой подробно изложил содержание проведенных им встреч и переговоров, а так же сообщил о скором прибытии в Константинополь лорда Стефорда Редклифа и графа де Лакура. В депеше князь Меньшиков высказал свое предложение о возможном отказе ему в требованиях в полном их объеме из-за сильного вмешательства со стороны Франции и Англии.

В конце депеши князь Меньшиков спрашивал: «…Должен ли я доводить настояния до прекращения в дипломатических сношениях с Портою? Можно ли довольствоваться достигнутым в виде ноты, либо другого документа, вместо формального трактата? В случае разрыва, согласно ли будет с видами императорского кабинета, объявить Порте, что всякое нарушение льгот Восточной церкви, противное смыслу Кайнарджиского трактата, заставит Россию требовать от Порты удовлетворения средствами, кои будут прискорбны императору, как по дружбе его к султану, так и по всегдашнему сочувствию к Оттоманской порте?»

После этого князь Меньшиков пригласил к себе графа Озерова, вице-адмирала Корнилова и генерал-майора Непокойчицкого, и ознакомил их с содержанием депеши.

– Правильно ли я делаю, отправляя такое письмо? – спросил он.

Граф Озеров, не задумываясь, ответил:

– Правильно, Александр Сергеевич. Береженого – бог бережет…

Вице-адмирал Корнилов поддержал мнение графа Озерова, однако сказал:

– Александр Сергеевич, а не рановато ли вы посылаете такую депешу? Переговоры только начинаются…

– Однако они не могут длиться бесконечно, Владимир Алексеевич, – ответил ему князь Меньшиков. – По всему видно, что турецкие власти будут затягивать переговоры, выторговывая себе льготы у Наполеона, одновременно не осложняя отношений с Россией. – И, обращаясь к генералу Непокойчицкому, спросил: – А вы как думаете?

– Я даже не знаю, что и сказать, – ответил тот. – Однако уверен: без поддержки наших требований силою, нам навряд ли удастся чего-либо добиться…

Князь Меньшиков побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

– Вы имеете ввиду занятие Дунайских княжеств? – уточнил он.

Совершенно верно, Александр Сергеевич…

– А если это спровоцирует войну?

– Без поддержки Франции и Англии турки не решаться на войну с нами, – высказал свое мнение вице-адмирал Корнилов. – А чтобы этого не произошло надо активно влиять на Лондон и Париж, но не из Константинополя, а из Петербурга. Что касается депеши – она не повредит делу.

Депешу князь Меньшиков отправил на следующий день, но еще долго сомневался в правильности выбранного им решения. Он опасался в душе за то, что канцлер Нессельроде получив депешу, истолкует её по-своему и постарается убедить государя в провале его миссии, как чрезвычайного посла. В конце концов успокоившись, князь Меньшиков решил: «Чему быть – того не миновать… Все в руках господа-бога…» Себя он ни в чём не винил. Он был уверен: его миссия ещё не окончена…

6

О дне прибытия в Константинополь лорда Редклифа и графа де Лакура в русском посольстве стало известно от Рифаат-Паши. Одновременно он сообщил, что все спорные статьи по делу о Святых местах переданы на ознакомление графу де Лакуру.

Князь Меньшиков пришел в ярость.

– Черт побрал бы этих турок! – выругался он. – Турки преднамеренно пытаются втянуть нас в конфликт с Францией!..

– Чтобы самим остаться в стороне, – добавил граф Озеров. – Это излюбленная тактика всех азиатов, Александр Сергеевич. Что будем делать?

– Наступать! – ответил раздраженно князь Меньшиков.

Граф Озеров с удивлением посмотрел на него.

– Александр Сергеевич, вы не оговорились?

– Нет! Не оговорился! Я немедленно еду во французское посольство!

– Александр Сергеевич, помилуйте! Нельзя этого делать! Надо же поставить их в известность о вашем визите… Этого требует дипломатический этикет…

– К черту этот дипломатический этикет!.. Противника надо застать врасплох!.. Что я и сделаю, дорогой граф.

– Вы поедите сами? – поинтересовался Озеров.

– Сам. Так мне будет проще, – ответил князь Меньшиков.

Он уже все для себя решил и взвесил. Уступать инициативу графу де Лакуру Меньшиков не собирался.

…Неожиданное появление русского чрезвычайного посла князя Меньшикова во французском посольстве вызвало настоящий переполох.

Сначала секретарь посольства пытался выяснить причину приезда князя Меньшикова, затем ему предложили встретиться сначала с поверенным в делах Франции в Константинополе графом Бенедетти.

– …Господа, вы меня не понимаете или не хотите понять, – довольно спокойно сказал князь Меньшиков, хотя в душе он был готов взорваться от негодования. – Я прошу аудиенции у графа де Лакура. Если он не готов или не желает меня видеть, я уеду…

Столь решительное настроение русского чрезвычайного посла еще больше усилило нервозность в приемной посольства, где происходил разговор.

В это время дверь кабинета посла отварилась и из него вышел среднего роста господин, довольно упитанный и одетый, что называется, с иголочки. На нем все было идеально: парик, костюм, даже белый бант и ордена смотрелись так, словно только что приобрели свое место на груди хозяина.

По всей видимости «толстяк», как сразу окрестил его Меньшиков, уже знал, кто перед ним. Он метнул в сторону секретаря гневный взгляд, затем улыбнулся князю Меньшикову и представился:

– Граф де Лакур. Чем могу быть полезен его светлости князю Меньшикову? – спросил он и жестом руки предложил пройти в кабинет. – Пожалуйста… Извините за невоспитанность сотрудников посольства, однако им можно сделать снисхождение. Они заранее не знали о вашем визите. К тому же и граф Бенедети, к сожалению, отсутствует. Он находится на приеме у его величества падишаха по неотложному делу, – сообщил де Лакур, словно, между прочим. – Присаживайтесь, князь. Я могу угостить вас прекрасным коньяком…

– Спасибо, граф, – ответил князь Меньшиков. Он успел заметить в глазах графа де Лакура любопытство, которое, так распирало француза. – Коньяк мы с вами выпьем обязательно, но в другой раз и в честь достижения нашей победы.

Граф де Лакур удивленно приподнял белесые брови.

– Князь, вы собираетесь с кем-то воевать? – спросил он с чуть заметной иронией в голосе.

– Нет, что вы! – в тон ему ответил князь Меньшиков. – Я имел ввиду победу на дипломатическом поприще. Итак, разрешите перейти к цели моего визита. Мы бы не хотели, чтобы в спор России и Турции по поводу Святых мест вмешивалась третья страна. Ибо любое вмешательство только усложнит дело…

– Вы слишком категоричны, – прервал князя Меньшикова граф де Лакур. – Никто не собирается вмешиваться в ваши дела. Но вы не должны забывать, что Турции покровительствуют и другие европейские страны, и у них могут быть общие интересы, как впрочем, и у России с Турцией. Не буду скрывать от вас, я осведомлен турецкими властями о ваших требованиях к Порте. Поэтому я здесь, чтобы уладить спорные вопросы, не доводя их до открытого конфликта…

Пока граф де Лакур говорил, князь Меньшиков, внимательно слушая его, сделал для себя вывод: де Лакур прав в том, что необходимо сначала попытаться найти компромиссные решения. И, по всей видимости, как не прискорбно, но ему придется иметь дело с графом де Лакуром.

– Хорошо, – согласился князь Меньшиков. – Я не возражаю против такого подхода к решению общих спорных вопросов.

Граф де Лакур сразу оживился.

– Прекрасно! – воскликнул он. – В этом залог нашего успеха. Я предлагаю, если вы не против, обменяться мнениями по наиболее спорному вопросу: о Вифлеемском храме. У нас есть все основания думать, что если ключи окажутся в руках привратника из греческого духовенства, это затруднит вход в храм через главные врата католикам и протестантам. Поэтому мы будем настаивать на оставлении ключей от главного входа привратнику от католиков или протестантов…

– Но это же исторически не справедливо! – возразил князь Меньшиков. – И вы не хуже меня знаете об этом!

Граф де Лакур театральным жестом скрестил руки на груди.

– Ваша светлость, меняются времена, а вместе с ними и нравы…

– Но речь у нас с вами идет о более серьезных делах, чем нравы, которые, как выразились только что вы, меняются со временем. Речь идет об историческом праве греко-русской церкви иметь преимущества перед другими христианами. Вифлеемский храм издревле был греческим монастырем. Что касается католиков, то они никогда не использовали Вифлеемский храм для своего богослужения. У них есть свой монастырь и своя церковь. Разве это не так? У нас, в России, говорят: свет в храме от свечи, а в душе от молитвы. Какая разница католикам, где им молиться?

Де Лакур сделал обижено-удивленную мину на лице.

– Я не спорю с вами, князь. Мы говорим сейчас о де-факто и пытаемся, по крайней мере, я пытаюсь, решить этот спор миром. Католиков и протестантов не устраивает предложенный вами порядок богослужения в Вифлеемском храме. Насколько мне известно, князь, комиссар Порты в Иерусалиме Афиф-бей, выполняя волю падишаха, предложил вам договориться с другими общинами, чтобы они сами установили порядок богослужения по очереди без преимущества какой-либо из духовных общин, однако вы не согласились…

Князь Меньшиков впервые слышал об этом. Никто с ним, в том числе и граф Озеров, не говорил о предложении Афиф-бея.

«…Может быть предложение было сделано патриарху Иерусалимскому? – подумал Меньшиков. – Тогда почему патриарх не доложил об этом в посольство?..» Все эти мысли мгновенно прокрутились в голове князя Меньшикова.

Тем временем граф де Лакур всем видом показывал, что он ждет ответа.

– О предложении комиссара Порты в Иерусалиме мне ничего не известно, – ответил князь Меньшиков. – Да если бы и было известно, нашего согласия не последовало бы в силу того, что грекам издревле, я повторяюсь, издревле принадлежало преимущественное право на проведение богослужений в Вифлеемском соборе. Что же касается богослужения в храме Вознесения, куда греко-русская православная община была допущена значительно позже католиков, у нас нет никаких возражений против договоренностей между общинами.

Граф де Лакур помрачнел. Он не стал оспаривать слова князя Меньщикова, зная, что тот прав. Да и сами турецкие власти придерживались того же мнения. А напомнить русскому чрезвычайному послу о том, что еще до греков преимущественным правом пользоваться Вифлеемским храмом было дано римлянам, он не стал. Ибо это еще дальше бы отодвинуло исход переговоров. А князь Меньшиков, расценив молчание графа де Лакура, как знак согласия, продолжил:

– …И еще по одному пункту требования я бы хотел выразить нашу твердую позицию. Обновление купола Святыни гроба Господня, на котором настаивает латинская церковь, проводить с участием греко-русской общины, без замены нынешних образов и надписей на католические, и под наблюдением Иерусалимского Патриарха.

Последние слова князя Меньшикова явно озаботили графа де Лакура.

– Но это невозможно, князь!.. – возразил он. – Латинское духовенство с этим не согласиться! Насколько я знаю, купол пришел в ветхое состояние и требует большого ремонта…

– Ремонта требует только кровля купола, – прервал графа де Лакура князь Меньшиков. – Сам купол не нуждается в ремонте. Это предлог для того, чтобы убрать старые православные образы и письмена и заменить их на латинские.

Граф де Лакур пожал плечами.

– Ну… я не знаю, князь. Я не был в Иерусалиме и не видел, в каком состоянии купол Вифлеемского храма, но уверяю вас, если будет принято решение о ремонте кровли, Патриарх Иерусалимский обязательно будет поставлен об этом в известность турецким властям. Что же касается с ремонта купола, если он в том нуждается, то это дело тоже находиться в ведении турецкого правительства…

На какое-то мгновение князю Меньшикову показалось, что граф де Лакур согласился с его требованием, связанным с ремонтом кровли купола, однако последние слова де Лакура ссылкой на право распоряжаться ремонтом кровли и самого купола турецкими властями показали, что граф де Лакур опытен и хитер, и с его прибытием в Константинополь переговоры с турками только осложнятся.

«Да-а-а… – подумал Меньшиков о де Лакуре, – борода у вас, граф, апостола, а усы дьявольские…»

7

…Прошли уже более полутора месяцев со дня пребывания князя Меньшикова в Константинополе, однако добиться от турецкого Правительства каких-либо существенных уступок в пользу своей миссии ему так и не удалось.

Министр иностранных дел Рифаат-Паша на последней встречи 7 апреля посетовал на то, что на султана идет сильное давление со стороны французов, да и среди министров правительства нет единого мнения. Многие опасаются неуравновешенного и вспыльчивого Людовика Наполеона, который постоянно угрожает Турции, в случае уступок России, высадить свои войска в Сирии и Египте. На этой встрече князь Меньшиков передал Рифаат-паши последний вариант текста договора, составленный с участием графа Озерова и согласованный с канцлером Нессельроде.

Договор предусматривал нахождение ключей от Вифлеемского собора у католиков, однако не давал им привилегий над греко-православными верующими. Проводить же богослужения в Гефсиманском вертепе оставляло первенство православным. Владение Вифлеемскими садами предусматривалось совместным и равным, как на том настаивал Патриарх Иерусалимский. Что касалось ремонта купола храма гроба Господнего в договоре давалось согласие, однако за счет турецкой казны и участия в этом деле Патриарха греческого, без вмешательства остальных христианских уполномоченных.

Рифаат-паша, ознакомившись с текстом договора, нашел его приемлемым для всех сторон и обещал сразу же вынести его на рассмотрение правительства.

Уже в конце встречи князь Меньшиков сказал:

– …Уважаемый Рифаат-паша, вы убедились – Россия не требует от вас ни политических, ни, тем паче, территориальных уступок. У нашего государя одно желание – добиться успокоения и избавиться от религиозных сомнений и неуверенности своих единоверцев в их законном праве совершать богослужения в Святых местах так, как это велось издревле.

Рифаат-паша согласился.

– Ваша светлость, насколько мне известно, султан разделяет законное желание вашего государя-императора, и мы будим надеяться на справедливое разрешение неприятного для нас с вами спора, – ответил он.

Слова Рифаат-паши успокаивающе подействовали на князя Меньшикова и он уехал в посольство с надеждой в душе, что наконец-то все разрешиться.

…На следующий день в русском посольстве появился лорд Редклифт. Его принял граф Озеров. Князь Меньшиков в это время находился с неофициальным визитом у председателя Совета Мустафы-паши.

Отсутствие князя Меньшикова не огорчило лорда Редклифа. Он был настроен оптимистично и даже пошутил:

– …Граф, я слышал, в России говорят: от перемены мест слагаемых сумма не изменяется. Я правильно выразился?

– В отношении перемены мест слагаемых – правильно, – подтвердил граф Озеров. И проводив лорда Редклифа в свой кабинет продолжил: – Я готов вас выслушать.

Лорд Редклиф сел в предложенное ему кресло и мельком оглядел кабинет.

– Вы знаете, граф, за что я уважаю русских? – неожиданно спросил он.

– Не знаю, однако надеюсь, вы скажите, – ответил граф Озеров.

Лорд Редклиф загадочно улыбнулся.

– У русских, мне кажется, нет чувства опасения за то, что о них думают другие, когда вы что-то делаете.

Мысль лорда Редклифа была туманной, и граф Озеров решил уточнить:

– Лорд, что имеете вы ввиду?

– Нет, нет! Вы не подумайте ничего предосудительного! – поспешно сказал лорд Редклиф. – Наоборот, когда я узнал о столь решительном посещении князем Меньшиковым графа де Лакура, я сказал в своем посольстве: «Учитесь у русских!» Я очень доволен тем разговором, который у них состоялся. Но!.. – лорд Редклиф предостерегающе поднял вверх указательный палец. – Вы хотите очень много, а это не благоразумно…

– Почему? – поинтересовался граф Озеров.

Лорд Редклиф снова загадочно улыбнулся.

– Сказать откровенно?

– Конечно, лорд. За вашу откровенность я буду вам премного благодарен.

Лорд Редклиф последние слова графа Озерова, казалось, пропустил мимо ушей.

– Ваше настойчивое стремление покровительствовать православным Порты вызывает подозрение не только у турецких властей, но и у европейских держав!..

– К примеру, у Англии и Франции.

– Я обещал быть с вами откровенным, – продолжил лорд Редклиф, ничуть не смутившись прямым вопросом. – И потому сдержу свое слово. Если князь Меньшиков и дальше будет так добиваться привилегий вашим единоверцам, вы совершите серьезную ошибку…

– Какую, лорд?

Граф Озеров уже догадался, зачем приехал Редклиф. Он, несомненно, знал, что в посольстве нет князя Меньшикова. Но этот разговор предназначался именно для него.

Лорд Редклиф на какое-то мгновение задумался.

– Вы сами создадите против себя коалицию держав, которая в случае необходимости предпримет против России решительные действия, – ответил он. И тут же добавил: – Извините, но вы сами просили быть с вами откровенным.

– Я могу об этом сообщить князю Меньшикову? И еще: это ваше личное мнение или мнение возможной коалиции? – спросил граф Озеров, стараясь выглядеть спокойным, хотя его уже начинало трясти изнутри.

Лорд Редклиф снисходительно усмехнулся. По всему было видно, что он чувствует себя в русском посольстве, как у себя дома.

– Граф, я полагаю это наша дружеская беседа… Правительство Великобритании всегда понимало стремления России занять почетное место в ряду великих держав Европы и даже способствовало этому не в током уж отдаленном прошлом. Однако и Россия должна учитывать интересы других стран, – лорд Редклиф посмотрел на стоящие в углу кабинета часы и вдруг заторопился. – Разрешите, граф, откланяться. Мне еще сегодня необходимо побывать у турецкого министра иностранных дел и встретиться в нашем посольстве еще кое с кем… Впрочем, вам, граф, это не очень интересно…

Лорд Редклиф откланялся и уехал.

Когда вернулся князь Меньшиков, граф Озеров подробно рассказал ему о визите лорда Редклифа.

– Интересно знать, с кем лорд собирается встретиться в своем посольстве, – выслушав Озерова, задумчиво произнес князь Меньшиков. – Он или интригует нас, что вполне возможно, или проговорился…

– Александр Сергеевич, вас только это заинтересовало? – не без удивления спросил граф Озеров.

– Но почему же… То, что он сказал, мы с вами предполагали. Я надеюсь и в Петербурге к этому готовы. – Князь Меньшиков прошелся по кабинету, затем спросил: – А нельзя ли каким-то образом узнать, с кем лорд Редклиф намеревался встретиться в своем посольстве?

Граф Озеров слегка пожал плечами.

– Вы это серьезно?

– Очень…

– Есть у нас по этой части люди, – сказал граф Озеров. – Попытаемся…