Битва за ясли господни

В селении Моценей, расположенном между Читати и Быйлешти под командованием генерал-майора бельгарда, были расквартированы Одесский егерский полк, эскадрон гусар и сотня донских казаков. Это был резерв. В задачу генерала Бельгарда входило выступать в случае нападения турок на Быйлешти или Читати для оказания поддержки.

А для того, чтобы перекрыть туркам дорогу, ведущую в Малую Валахию, генерал Анреп приказал занять селение Синешти-Круг, разместив там пять эскадронов гусар. Ещё один эскадрон гусар распорядился разместить в селении Ковейде-суд в качестве аванпоста.

Пять гусарских эскадронов с артиллерией заняли селение Чароя. Генерал Анреп понимал, что командующий турецкой армией Осман-паша, недовольный своей неудачей под Ольтеницей, постарается взять реванш под Калафатом, где по сведениям лазутчиков к середине декабря уже собралась 40-тысячная турецкая армия.

Генерал Анроп понимал, что у него недостаточно сил и он попросил князя Горчакова найти возможность пополнить его отряд, учитывая растущую численность турецких войск в районе Калафата и Видин.

Прошло три дня, и Анреп получил из Бухареста от полковника Эрнропа депешу, в которой сообщалось, что для усиления войск в Малой Валахии Главнокомандующий распорядился направить туда 12-ю пехотную дивизию под командованием генерал-лейтенанта Липранди, четыре сапёрные роты и Бугский уланский полк с артиллерией.

В штабе Мало-Валахского отряда воспряли духом. Отряд до этого начитывал всего 7 тысяч человек и был растянут на тридцать верст по левобережью Дуная.

Не ясным оставалось только одно: кто теперь будет командовать войсками отряда – попрежнему генерал Анреп или более опытный генерал-лейтенант Липранди.

Срок прибытия 12-й пехотной дивизии и Бугского уланского полка в малую Малахию был определён не позднее 30 декабря.

Генерал Анреп тогда ещё не знал, что решение князя Горчакова направить в Мадую Валахию 12-ю пехотную дивизию стало возможным после того, как государь приказал усилить Дунайскую армию и ввести в ее состав ее один пехотный корпус.

…23 декабря во второй половине дня полколвник Баумгартен пригласил к себе начальника штаба капитана Хомякова.

– Вот что, Василий Петрович, завтра у нас воскресение и праздник-день великомученицы Екатерины. Я понимаю – это не Рождество, но все же праздник. Отдай-ка распоряжение, чтобы во всех подразделениях провели молебен и приготовили праздничные обеды. Интенданты пусть не поскупятся на вино и водку. Однако, при всём при этом ушки держать на макушке! Не ровен час… Сам знаешь мы тут, в Четати, на самом острие. Генерал Бельгард с резервом в 12 верстах от нас, а генерал Анреп ещё дальше. Вот такой расклад, Василий Петрович, – закончил полковник Буамгартен.

– Будет сделано, – ответил капитан Хомяков и продолжил. – Вчера я был в соседнем селении Фонтына-Банулуй. Оно обнесено хорошим валом и по сути дела прикрывает дорогу из Гунии.

– И что ты предлагаешь? – спросил полковник Баумгартен, хотя и сам уже догадался, о чём идет речь.

– Я предлагаю основную оборону организовать в этом селении. Позиция очень выгодная. Влево от селения сплошные виноградники. Коннице там не развернуться. Справа – низменное пространство круто уходит к Дунаю, хорошо просматриваемое и удобное для обстрела. Если вы не возражаете, я сегодня же подготовлю план диспозиции для каждого подразделения.

Полковник Буамгартен задумался. Действительно, предложение начальника штаба сулило выгоду. Имея в своём распоряжении немногим больше 2-х тысяч человек, надо было подумать, как устоять в случае нападения турок, хотя бы до подхода главных сил отряда.

– Ну, хорошо, Василий Петрович, я согласен, – ответил полковник Буамгартен.

– Только и здесь мы должны сохранить за собой позицию. На всякий случай, чтобы не получилось: от волков ушли, а на медведя нарвались.

…Уже в конце дня полковник Буамгартен пришел в расположение 3-го батальона. Поговорил с солдатами и командиром батальона майором Коломийцевым и остался доволен. Убедился: хотя грядущий день и был праздничным, настроение в батальоне чувствовалось боевое. Потом заехал в 8-й гусарский эскадрон к ротмистру Ерасия и застал у него штабс-капитана Грицая, командира 4-й гренадерской роты, которого называли Грицаем-первым,

вторым был его брат, тоже капитан, командир 3-ей гренадерской роты.

– Что, господа? Готовитесь к празднику? – шутливо спросил полковник Буамгартен, увидел на столе бутылку вина. И жестом руки показал, чтобы офицеры не поднимались.

– Сам бог велел, – ответил ротмистр Ерасия. И пояснил: – У брата моего напарника по застолью, сегодня день рождения. Решили отметить…

– А где же сам виновник? – поинтересовался полковник Буамгартен. – Почему его тут нет?

– Он со своей ротой уже занял позицию на окраине селения, название которой сразу и не выговоришь.

– Фонтына-Банулу, – усмехнулся полковник Буамгартен. – Ну, что ж, отмечайте. Только не забудьте и именинника поздравить, – напомнил он и направился в штаб.

День таял быстро. В начале пятого часа округа поблекла, снег стал наливаться тёмной синевой, и над Дунаем появилась белая полупрозрачная дымка.

Ночь приближалась тихо, словно, боялась вспугнуть погружающуюся в настороженную тишину землю.

…Было около 10 часов вечера, когда к полковнику Буамгартену зашел капитан Хомяков.

– Я только что получил донесение сразу от двух разъездов… – сообщил он. – Замечено движение турецких войск на дороге из Гуници в нашу сторону.

Полковник Буамгартен встал и заходил по комнате, чувствуя, как и его охватывает нервное волнение.

– Это уже хорошо, что заметили… – произнес он задумчиво. – Знать бы сколько их…

– Много, – ответил Хомяков. – Каждый разъезд в течение четверти часа наблюдал за движением на дороге. Если судить по докладам, то можно предположить: у турок не менее 15 тысяч пехоты и до 3-х тысяч кавалерии. Что будем делать.

– Как что? – удивился полковник Буамгартен. – Во-первых, разъезды определили на глазок. Значит, может быть и не столько…

– А больше… – заметил капитан Хомяков.

– Черт! Все может быть… – полковник Буамгартен остановился и потер ладонями виски. – Ну что теперь гадать?.. Больше… Меньше… Атаковать нас они, скорее всего, намерены по утру в надежде захватить врасплох… Значит так, Василий Петрович, передать всем командирам: занимаем участки обороны немедленно! И чтобы тихо было сделано, – предупредил он. – Пусть думают, что на Руси все караси. А мы им докажем, что есть и ерши!

…К полуночи войска полковника Буамгартена заняли оборону на окраине селения Фонтына-Банудуй.

По обе стороны от дороги на Гуницо на закрытой позиции были поставлены четыре орудия, а за ближайшими строениями укрылись две мушкетерские роты. За внешней стороной вала капитан Хомяков ещё днём заметил глубокую канаву с насыпью, которая тянулась вдоль вала. Её гребень заняли штуцерные 1-го и 4-го батальонов. Отсюда хорошо просматривалось все пространство на подходе к селению.

Левее Фонтына-Банулуй полковник Буамгартен приказал установить еще четыре орудия, а за рвом позицию заняла 3-я мушкетерская рота.

3-й батальон, 4-ю гренадерскую роту и батарею из четырех орудий полковник Буамгарте распорядился оставить в селении, как резерв на самые непредвиденные случаи.

…За час до рассвета по дороге на Гунию вышел эскадрон гусар для разведки. Было половина восьмого утра, когда вернулась разведка и полковнику Буамгартену доложили, что турецкая колонна уже на подходе.

Ровно в 8 утра на дороге появилась кавалерия. Она двигалась угрюмо-серой массой.

Утренняя убаюкивающая тишина лишь изредка нарушалась тревожным ржанием лошадей. В двух верстах от окраины селения колонна остановилась и стала разворачиваться для атаки.

Вскоре подошла турецкая пехота и тоже стала выстраиваться побатальонно по обе стороны от дороги.

На ближайший курган турки установили батарею из шести орудий. Еще одну батарею из шести орудий установили справа от дороги.

Одновременно густая цепь турецких штуцерных выдвинулась вперед и открыла огонь по валу.

– Василий Петрович, а они знают свое дело, – сказал полковник Буамгартен, наблюдая за действием турок. – И батареи удачно поставили…

– Все равно, они у нас как на ладони, – ответил капитан Хомяков. – Мы их видим, а они нас нет.

Полковник Буамгартен усмехнулся.

– Ну, хотя бы, в этом наше преимущество. Ну что начнем?

– Рановато, – сказал капитан Хомяков. – Вот как выйдут на линию виноградников, тогда и начнём. Иначе мы их шрапнелью не достанем.

Полковник Буамгартен не стал возражать, но все же заметил:

– Смотри – не прозевай… А то как бы штыками не пришлось отбиваться… Пуля, хотя и дура, однако своего турка найдет.

Тем временем под прикрытием штуцерных турецкие батальоны двинулись вперед. Одновременно их кавалерия попыталась сходу прорваться на правом фланге, но и конница и

батальоны были встречены огнем из орудий стрелков, засевших за гребнем канавы. Ряды турецкой пехоты стали редеть прямо на глазах. Пойдя еще саженей сто, штуцерные и батальоны остановились, а затем в беспорядке отступили назад.

По всей линии обороны грянуло «Ура!» Несколько смельчаков, встав во весь рост, стреляли стоя, однако тут же были возвращены командирами на свои места. И вовремя. Турецкие штуцерные, отступив с батальонами до виноградников, залегли там и стали поражать каждого, кто поднимет голову над валом.

Атака кавалерии в обход селения тоже не принесла успеха. Глубокий снег не позволил ей провести быструю атаку, а батальон майора Коломийцева и гренадеры, стоящие в селении, выдвинулись на окраину и встретили кавалерию убийственным огнем.

Через час турки повторили атаку. Она началась с обстрела неприятельскими батареями позиций обороняющихся в центре и на левом фланге.

Турецкие орудия гремели минут двадцать. Когда они смолкли, поднялась густая цепь стрелков, за которой двигались пять батальонов пехоты на участке обороны в центре и три батальона на левый фланг.

– На семь бед – один ответ, – сказал капитан Хомяков, наблюдая за движением противника, и пояснил, перехватив на себе вопросительный взгляд полковника Буамгартена. – Теперь без штыков не обойтись…

Когда турецкие батальоны приблизились на расстояние орудийного выстрела, все 12 пушек, которыми располагал отряд полковника Буамгартена, открыли огонь шрапнелью, однако турки, неся потери, продолжали двигаться вперед. Не остановили их и застрельщики, они вскоре отступили за вал, чтобы не оказаться отрезанными.

До вала оставалось саженей пятьдесят, когда турки ускорили шаг, а затем с криком бросились вперед.

Полковник Буамгартен перекрестился.

– Ну что, Василий Петрович? – обратился он к Хомякову. – Господня воля – наша доля? Командуй: «В штыки»!

Леденящее душу слово «В штыки!» молнией пронеслось по всей линии обороны.

Уже можно было видеть лица турецких пехотинцев. Тридцать саженей… Двадцать… Десять… Первая волна турок преодолела ров и стала взбираться на вал. И тогда он вдруг ожил, поднялся, ощетинившись холодно блеснувшими штыками.

Первая волна турецкой пехоты была переколота. За ней накатилась вторая… затем третья…

На левом фланге турки, казалось, уже начали теснить обороняющихся, однако в дело вступили подоспевшие 4-я гренадерная и 11-я мушкетерская роты и турки попятились.

Штабс-капитан Грицай-первый, увлекшись боем, начал преследовать противника, но вдруг, почувствовал страшной силы удар в голову, затем невыносимую адскую боль и стал терять сознание.

Как сквозь сон до него донеслись чьи-то слова: «Братцы! Да у него дырка в голове!»

На правом фланге, несмотря на то, что оборона примыкала к обрывистому берегу Дуная, турки проявили упорство и, невзирая на потери, не прекращали атаковать.

…Капитан Хомяков прибыл на правый фланг в самый разгар боя с двумя ротами от 3-го батальона и после получасовой ожесточенной рукопашной схватки заставил турок отступить.

Хомяков подошел к капитану Грицко-второму, чтобы передать распоряжение полковника Буамгартена отвести роту гренадеров в Читати, занять там позицию и ожидать отвода туда всего отряда, как вдруг, откуда-то из-за его спины раздался выстрел.

Капитан Грицай-второй вздрогнул, недоуменно посмотрел на Хомякова и стал медленно падать на бок.

Хомяков подхватил его на руки. Подбежали еще несколько гренадеров и уложили капитана Грицая-второго на солдатскую шинель. Другие гренадеры бросились к раненому турку, который выстрелил в их капитана и штыками добили его.

Хомяков наклонился над капитаном Грицаем-вторым, который пытался что-то сказать, однако вместо слов изо рта у него хлынула кровь…

3

В 11 часов полковник Буамгартен приказал начать отход войск к Читати на позицию, которую они занимали 19 декабря.

Решение полковника Буамгартена было связано с надеждой на скорый подход подкрепления из селения Моцецей, где находился отряд генерал-майора Бельгарда. Замысел у Баумгартена был простой: закрепившись под Читати. Он создавал, таким образом, условия для удара войскам генерала Бельгарда в тыл туркам и возможность отрезать им путь для отступления по направлению к Гуними.

Отвод войск полковник Буамгартен поручил начальнику штаба капитану Хомякову, а сам с третьим батальоном ускоренным маршем двинулся занимать старые позиции на окраине Читати.

Для прикрытия отходящих войск были оставлены две мушкетерские роты с двумя орудиями.

Сам Хомяков рассчитывал отойти с последней 12-ой пехотной ротой поручика Калакутского.

Однако все вышло по-другому.

12-я рота при отходе была внезапно атакована турецким батальоном.

– Ну что, поручик, придется отбиваться, – сказал капитан Хомяков. И усмехнулся: – Не хотелось бы в такой день умирать…

– Не умрем! – ответил Калакутский. – Свинья не съест, бог не продаст, – и тут же приказал взводным командирам приготовиться к открытию огня.

Когда турки приблизились саженей на пятьдесят, первый взвод дал залп по неприятелю и быстро расступился в стороны, освободив место для второго взвода.

Прогремел еще один залп, однако турки, переступая через убитых и раненых продолжали двигаться вперёд.

Таким же образом отстрелялись еще пять взводов. Пока очередь дошла до последнего, 8-го взвода, турки были уже рядом.

Завязался рукопашный бой.

Поручик Калакутский с ружьем наперевес бросился навстречу здоровенному пехотинцу и, изловчившись. Проткнул его штыком.

Рота с криком «Ура!» последовала за командиром. Капитан Хомяков, не раз участвующий в таких схватках, скорее почувствовал, чем понял, если сейчас они не отобью натиск турок, то погибнут. Атака противника была настолько яростной, что в какое-то время капитану Хомякову даже показалось немыслимым устоять. Однако рота билась, не уступая туркам ни шагу, несмотря на многократный перевес сил в пользу неприятеля. Капитан Хомяков отбивался штыком и прикладом плечом к плечу с поручиком Калакутским, который неистово матерился и тут же просил бога о прощении.

– Ваше благородие, берегись! – услышал капитан Хомяков чей-то голос. Он обернулся и увидел прямо пред собой турецкого офицера с саблей. Однако турок не успел опустить саблю на голову Хомякова. Солдат, который предупредил его об опасности, прикладом сбил турка с ног и затем штыком проколол его.

– Спасибо, братец, – поблагодарил Хомяков солдата.

– С днем рождения вас, ваше благородие, – ответил тот и бросился дальше.

Не выдержав такого отпора, турки стали отходить.

…В это же время 1-я и 2-я мушкетерские роты были атакованы кавалерией неприятеля. Командиры рот капитан фон Вригт и капитан Бантыш построили роты в каре и заняли круговую оборону, чем сразу стеснили действия конницы. Залп за залпом, производимым мушкетерами, не давал кавалерии приблизиться к каре и пустить в ход сабли.

Тем временем полковник Буамгартен, войдя в Читати с батальоном, вдруг обнаружил, что их позиция уже занята турками, которые обошли селение по глубокому снегу со стороны равнины.

На валу турки устанавливали батарею из шести конных орудий:

– Да-а-а… – проговорил полковник Буамгартен. – Определи все-таки нас… Ну, что будем делать? – обратился он к командиру 3-го батальона майору Коломийцеву.

Тот слегка пожал плечами.

– Двум смертям все равно не бывать….

– А одной не миновать, – продолжил полковник Буамгартен. – Тогда вперед!

Наступление 3-го батальона было настолько стремительным, что турки не успели сделать ни одного выстрела из орудий. Работая штыками и прикладами, пехотинцы через четверть часа очистил позицию от неприятеля. Турки бежали, бросив четыре орудия. Однако вскоре появилась турецкая кавалерия и попыталась отбить их.

Турки отчаянно рубились и уже были на позиции батареи, когда в тыл им зашли подоспевшие два гусарских эскадрона и сотня донских казаков во главе с есаулом Марченко. Опасаясь окружения, турецкая кавалерия после короткой схватки отступила за овраг. В овраге казаки нашли ещё два орудия и восемь зарядных ящиков.

…Расположив свои войска в Читати, полковник Буамгартен, не надеясь на скорую помощь, приказал организовать круговую оборону. По валу заняли позицию штуцерные и охотники, умеющие метко стрелять.

Используя короткое затишье, полковник Буамгартен разрешил выдать войскам по две нормы обеда сухим пайком. И по чарке водки.

– Праздник все же, – сказал он капитану Хомякову и улыбнулся. Но тут же, спрятав улыбку, продолжил: – Ну, вот… День прошёл, а мы живы…

– Значит, богу так угодно, – ответил капитан Хомяков. – Надо полагать, скоро наши подойдут…

– Подойдут. Обязательно подойдут, – согласился полковник Буамгартен. – Такую пальбу за сто вёрст можно услышать…

Дальше он не успел договорить.

Со стороны Фонтына-Банулуй раздались пушечные выстрелы.

– Никак наши!.. – неуверенно произнёс полковник Буамгартен и осенил себя крестом.

– А если турки? – Не то спросил, не то возразил капитан Хомяков.

– Нет, это наши! – ответил Баумгартен.

Тем временем артиллерийская стрельба со стороны Фонтына-Банулуй нарастала как волна в весенний паводок и становилась все отчетливее. Грозный спасительный грохот на какое-то мгновение затихал, затем снова усиливался, переходя порой в сплошной гул.

…Над позицией, которую занимали теперь войска полковника Буамгартена, повисла такая тишина, что казалось, было слышно биение сердец. И вдруг эту пугливую тишину взорвал крик «Ура!». В нем слышалось все: и отчаяние, и радость.

Солдаты вскакивали на ноги и обнимались. У многих на глазах были слезы.

Полковник Буамгартен обернулся к стоящим за его спиной капитану Хомякову и майору Коломийцеву и глухим от волнения голосом произнес:

– С праздником вас, господа офицеры!..

4

В 8 утра 25 декабря в Моцецей услышали интенсивную орудийную пальбу со стороны Читати, и генерал Бельгард приказал играть тревогу.

В половине девятого войска были выстроены на дороге.

В 9 часов выступили из селения.

Генерал Бельгард с 1-м и 2-м батальонами егерей и конной батареей двинулся ускоренным маршем по дороге по направлению на Гунию. Командиру Одесского егерского полка, генералу Жигманту, приказал с 3-м и 4-м батальонами и с другой конной батарей двинуться по дороге на Фантына-Банулуй.

Утро выдалось на удивление ясное. Слегка подмораживало. Устоявшаяся за ночь тишина стыла в прозрачном воздухе, нарушаемая лишь хрустом снега под ногами движущихся батальонов.

Из Моцецей войска вышли налегке, оставив все имущество под охраной караульного взвода.

…Полковник Костанда с тремя сотнями донских казаков и двумя эскадронами гусар выступил на четверть часа раньше отряда генерала Бельгарда в сторону Гунии для разведки.

Тем временем гул артиллерийской канонады со стороны Читати все усиливался.

Генерал Бельгард торопился, он понимал – каждая потерянная минута будет стоить чьей-то жизни, а может и не одной.

На полпути до селения Гуния, где дорога расходилась – одна на Гунию, другая на Читати, колонну встретил полковник Костанда и сообщил, что селение Гуния занято небольшим турецким отрядом. Генерал Бельгард приказал полковнику Костанда выбить турок из Гунии своими силами, а сам повернул отряд на дорогу к Читати.

…Было около двух часов пополудни, когда 1-й и 2-й егерские батальоны подошли к Фантына-Банулуй.

Генерал Бельгард сразу оценил обстановку, Он распорядился открыть огонь по туркам из орудий с временной позиции и выстраивать батальоны в ротные колонны. Вскоре к Фонтына-Баналуй подошёл и генерал Жигмант с 3-м и 4-м батальонами.

Посовещавшись с ним, генерал Бельгард принял решение на правый фланг отряда выставить шесть рот: четыре роты в первой линии и две роты, карабинерские, во второй с двумя орудиями. Командовать правым флангом поручил генералу Жигманту.

Шесть рот взял под своё начальство и приказал построить их в центре тоже в две линии: четыре орудия расположил на соседней высоте.

На левый фланг поставил две роты. Одну егерскую, другую карабинерскую. Командовать левым флангом поручил полковнику Костанду.

Когда построение было закончено, генерал Бельгард подъехал к Жигмонту.

– Если вы готовы, начнем, – сказал он.

– Я готов, – ответил Жигмонт.

Турки, заметив подошедшие русские войска, сразу же открыли огонь из орудий, хотя русские батальоны были еще далеко и ядра явно не долетали до них.

«Занервничали – отметил про себя генерал Бельгард. – Это хорошо»…

Он приказал своей артиллерии сделать не более двух залпов по турецким батареям и став во главе первой линии ротных колонн, верхом на своем кабардинце повел их в наступление.

Когда до неприятеля оставалось не более сотни саженей, турки выдвинули против правого фланга наступающих конную батарею и почти в упор ударили по ним гранатами. Одна из гранат разорвалась за спиной генерала Жигмонта. Он почувствовал сначала тупую боль под лопаткой, затем в глазах стало темнеть.

Наверное, он упал бы с коня, однако его подхватили на руки.

Теряя сознание, генерал Жигмонт успел услышать чей-то голос.

– Братцы! За командира полка!..

Больше он ничего не слышал. Он только чувствовал, что медленно проваливается в какую-то черную бездну…

Обозлённые егеря, невзирая на потери, рванулись вперед, пуская в ход штыки и приклады.

Турки, отчаянно отбиваясь от наседающих егерей, страшных в своей ярости и, казалось, бессмертными, потому, как они и сраженные, поднимались с земли и шли вперёд, поддерживая один другого. Не давая туркам опомниться, егеря выбили их с первой позиции. Сюда же принесли генерала Жигмонта. Временами он приходил в себя, требовал, чтобы его не уносили с поля боя и снова терял сознание. Осколок гранаты пробил Жигмонту лопатку и глубоко засел в теле. Ему сделали несколько перевязок, однако кровь все сочилась и сочилась.

Очистив от турок первую позицию, егеря двинулись дальше, но были атакованы неприятельской кавалерией.

Став в каре, егеря с близкого расстояния открыли по коннице огонь с колен и стоя.

После короткой схватки турецкие кавалеристы развернули коней и скрылись за строениями Фоантына-Банулуй.

В центре атаки ротные колонны 1-го и 2-го батальонов тоже, ворвавшись на позицию неприятеля, были встречены сильным огнём штуцерных и понесли ощутимые потери.

…2-я егерская рота штабс-капитана Веделя начала отходить. Капитан Ведель, будучи тяжело раненым, нашёл в себе силы остановить егерей и снова повести вперед. Однако турецкая пуля оборвала его жизнь.

Командир 1-го батальона полковник Захаров увидел, что егеря 2-ой роты остались без ротного командира, сам повёл роту вперёд и оттеснил турок к самой окраине Фонтына-Банулуй.

Тем временем стрельба под Читати постепенно стала стихать. Генерал Бельгард посчитал, что главную свою задачу он выполнил. И чтобы избежать лишних потерь, распорядился отвести свои войска от Фантына-Банулуй. По его расчетам с часу на час из Быйлешти, где стояли главные силы Мало-Валахского отряда до него было подойти подкрепление.

Командиры батальона полковник Захаров и майор Стефанский согласились с ним. И только командир 4-го батальона подполковник Борщев возразил:

– А если они снова пойдут на Баумгартена? Мы даже не знаем, сколько людей у него осталось…

Генерал Бельгард на минуту задумался.

– Тем не менее, я считаю необходимым отвести батальоны на безопасное расстояние, – сказал он. – А посему считайте это приказом.

Отход егерей от Фантына-Банулуй прикрывал эскадрон гусар с сотней казаков и двумя ротами егерей под командованием полковника Констанду.

Турки заметили отход русских и в тот же час выдвинули на фланги кавалерию для атаки, однако неожиданно стали спешно отходить от Фантына-Банулуй по двум дорогам: на Молдавиту и Голецы.