Блинопёк

Вечером позвонил Виктор и сказал, что очень соскучился и уже выезжает домой. От его волнующих слов и пронзительных признаний в любви у Юли моментально поднялось настроение. Несмотря на усталость от напряженного дня, жизнь опять казалась ей прекрасной, а все люди добрыми и приятными. Молодая женщина уснула с благодушной улыбкой.

Она открыла глаза, когда солнечные лучи, проникнув через тонкую занавеску, приятно ласкали лицо. В открытую форточку неожиданно потянуло едва заметным запахом костра. «Жгут листья, как в детстве», – подумала Юля и, откинув одеяло, подошла к окну. Осень была её любимым временем года. Особенно её начало, когда радует взгляд яркий наряд природы. Будто невидимый художник взял в руки кисть и краски и начал раскрашивать листву в сочные тона. Он уже коснулся верхушек деревьев, украсив их целым спектром акварели: от нежно-лимонного до пурпурного. И солнечный свет смягчился, пожелтел, он больше не слепит глаза, как летом. А воздух! Он наполнен новыми осенними ароматами: запахом сухой травы, опавших листьев, сырости, спелых яблок и хризантем. Юля сделала глубокий вдох и почувствовала наслаждение. Она лениво потянулась и, накинув на пижаму халат, не спеша направилась на кухню. На столе стоял ее любимый бокал, а в тарелочке – два бутерброда. Мысленно похвалив дочь за заботу, она отодвинула стул и уже хотела на него сесть, когда увидела пушистый комочек. Котенок мирно спал на сиденье, уютно свернувшись калачиком.

– Кис-кис, – позвала она.

Глаза малышки открылись, и она протяжно зевнула, вытянув вперед лапки с крохотными коготками.

– Гуся, – Юля погладила питомца за ухом.

Августина опять сомкнула глазки, никак не отреагировав на заигрывания со стороны хозяйки.

В приподнятом настроении журналистка подошла к дому портнихи, внутренне радуясь, что сегодня вечером приедет Виктор, и она удивит его новым нарядом. Однако её насторожили две машины: скорой помощи и милиции, припаркованные у подъезда Лены. Когда Юля быстрым шагом поднялась на четвертый этаж, то увидела на площадке двух серьезных служителей правопорядка.

– Здравствуйте, а что здесь случилось? – растерянно обратилась она к милиционерам

– Вы в какую квартиру? – проигнорировав её вопрос, спросил один из них и сдвинул брови.

– А в чем дело? – возмутилась Юля и миролюбиво добавила. – В шестьдесят третью, – с усмешкой подумав: «Ой, боюсь-боюсь!»

– К кому?

– К Елене Макеевой, – твердо ответила корреспондентка и уверенно направилась в квартиру портнихи.

– Ну-ка, – милиционер преградил ей путь, – для начала покажите документики, гражданочка!

– Молодой человек, – она суетливо полезла в сумочку, – я с собой паспорт не ношу! У меня только пропуск на работу

– Тогда разворачивайтесь!

Неожиданно распахнулась дверь шестьдесят третьей квартиры, и оттуда раздался бодрый и такой знакомый голос:

– Ах, Юлия Сергеевна, и снова здравствуйте! У вас врожденное чутье на убийства или приобретенное?

В проеме стоял подполковник уголовного розыска Вениамин Сергеевич Колесников.

– Веня, привет! – пропустив мимо ушей его иронию, она поздоровалась и серьезно спросила. – Какое убийство?

– Жестокое, – шепнул он.

Колесников взял ее за локоть и, строго глянув на милиционеров, начальственно проговорил:

– Свободны, бойцы!

Юля стояла, как вкопанная, и напряженно смотрела на друга, который жестом пригласил её в квартиру.

– А кого убили?

– Хозяйку!

Глава 2

У журналистки сжалось сердце, когда она увидела в коридоре очертания лежащего человека и редкие засохшие капли крови на полу. Отчаянные мысли теснили друг друга и мешали сосредоточиться. Сколько Лене было лет? Тридцать два или тридцать три? А две дочери, одной из которых нет даже двух лет, теперь останутся сиротами? В их первую встречу портниха рассказывала, что её муж умер. Юля всхлипнула.

– Только влажность не разводи, – Вениамин подтолкнул её в сторону спальни и негромко крикнул кому-то, – накапайте валерьянки, тут журналистка слабонервная пришла!

Симонова встала в дверях комнаты и замерла. На кровати лежала портниха, а медсестра ей делала укол в вену.

– Лена? – растерянно проговорила клиентка.

– Ой, Юленька, – по щекам женщины мгновенно потекли слезы.

– А мне сказали, – она обернулась и посмотрела с вызовом на Колесникова, – что убили хозяйку квартиры.

– Да, – застонав, ответила Макеева, – маму мою, – она закрыла лицо свободной рукой и зарыдала.

– Успокойся, успокойся, – пробормотала Юля не зная, что можно еще сказать в подобной ситуации.

Медсестра вытащила иглу из вены пациентки и кивнула гостье:

– Может, вам тоже сделать успокоительное?

– Нет, спасибо! У меня все нормально, – сдержанно произнесла она и спросила у портнихи, – а где дочки?

– Соседка забрала.

– Юль, – позвал её тихо подполковник и махнул рукой, – пойдем на кухню, надо поговорить.

Когда журналистка села на табуретку, Вениамин спросил:

– Давно с ней общаешься?

– Дней десять назад заказала у неё брючный костюм, – без лишних подробностей ответила она.

– А мать её знала?

– Нет, – Юля достала из сумочки носовой платок и аккуратно протерла нижние веки, – расскажи, что здесь произошло?

– Елена Аркадьевна Макеева в семь тридцать утра пошла отводить младшую дочь в детский сад. Вернулась домой около девяти и обнаружила в коридоре труп своей матери.

– А старшая дочь? – вспомнив белокурую Таню, спросила журналистка.

– Она была в школе.

– Соседей уже опросили?

– О, – усмехнулся Колесников, – вижу адский огонь в глазах. Чувствую, в тебе опять проснулся сыщик.

– Вень, – Юля с укором посмотрела на офицера уголовного розыска, – у меня своей работы на телеке хватает. И вообще, я считаю, что в любом деле важен профессионализм.

– Так-так. Свежо придание, да верится с трудом, – процитировал Грибоедова подполковник.

– Ну и не верь, – обидчиво произнесла собеседница.

– Юлька, это ты из-за Андрея решила больше не заниматься расследованиями, да? – он испытывающее посмотрел на Симонову.

– Причем здесь твой Осипов? – Юля поднялась с табуретки и медленно двинулась на выход.

– Не обижайся, друг, – улыбнулся Вениамин, – мы по-прежнему все рады тебя видеть!

– Кто это «мы»?

– Мама, Дашка, дочки и все ребята в нашем отделе, – он сказал это совершенно серьезно, без доли иронии.

– Спасибо, Веня! – от этих слов журналистке стало приятно. Она повернулась и поцеловала мужчину в щеку.

– Если вдруг что узнаешь по этому делу, – подполковник подмигнул, – заходи поделиться!

– Обещаю!

Когда Юля вышла из подъезда, там уже собрались любопытные. Немолодые женщины шушукались между собой.

– Говорят, Антонину убили, – с тяжелым вздохом проговорила полная женщина лет шестидесяти.

– Неужели? – худосочная старушка от неожиданного известия прикрыла рот ладошкой, – нашу Тоньку? За что?

– А я знаю? – подбоченилась первая. – Ко мне милиционеры приходили, искали свидетелей.

– Вот беда-то, – пожилая соседка в платочке покачала головой, – жалко её. Хорошая баба была.

– А вы знали убитую? – спросила журналистка у собеседниц, которые разом повернулись к ней.

– Что же не знать? Живем тут с шестьдесят пятого года в одном подъезде! – уверенно ответила полная дама.

– Я даже помню, как Антонину «выкупали», – скромно произнесла соседка, поправляя платок.

– Как это: «выкупали»? – удивилась Юля.

– Ну, как женихи невест выкупают? – усмехнулась «худосочная». – Традиция такая на свадьбах!

– Значит, и Лену с детства знаете?

– Конечно, с самого рождения, – уверила журналистку бойкая соседка.

– И её тоже выкупали?

– Нет, – махнула рукой та, которая была в платочке, – не до выкупа было! Хорошо, что женился!

Юля хотела еще разузнать, но пожилые соседки отвернулись от нее и замолчали, словно эта тема была неинтересна.

Всю дорогу Симонова мысленно размышляла над словами старушки. Почему же «не выкупали»?

Подходя к телестудии, Юля вспомнила, что не забрала у портнихи свой костюм. Было как-то неловко тревожить женщину и спрашивать про заказ в такой печальной ситуации. Журналистка решила, что обновку она наденет на следующий эфир, а вот навестить портниху надо завтра. Может быть, Лене понадобится её помощь?

В курилке, как всегда, толпился народ. Димка Матвиевский как-то хитро посмотрел на неё, но, кроме приветствия, ничего не сказал. Охранник Толик весело подмигнул:

– Добрый день, Юлёк! Отлично выглядишь!

Она ответила на комплемент и про себя подумала, что сотрудники сегодня радостнее обычного. С чего бы это?

На рабочем столе одиноко стоял её бокал с остатками кофе. Она точно знала, что вчера, уходя со студии, его тщательно помыла. Журналистка брезгливо поморщилась, потому что не любила грязную посуду. Она подозрительным взглядом обвела редакторскую. Спортивный корреспондент Света Тимофеева что-то довольно быстро писала, не поднимая головы, Маринка сосредоточенно разговаривала по мобильному телефону, Настя Прокопенко и Наталья Лосова были на выезде, а Чаплыгина беззаботно пила чай с печеньями, склонившись над журналом. «Как обычно, решает кроссворды», – догадалась Юля. Проанализировав действия сотрудников и призвав мысленно весь свой опыт в расследованиях, сыщица сделала вывод, что коллеги тут ни при чем. Того, кто безответственно использовал её посуду в личных целях и не соизволил потом помыть, скорее всего, надо искать среди операторов или режиссеров. Симонова с некоторым отвращением взяла двумя пальцами бокал и отправилась в туалет. Но не успела она сделать и пяти шагов по коридору, как её кто-то схватил сзади за плечи и грозно прошептал прямо в ухо:

– Жизнь или кошелек?

Оцепенение от неожиданности длилось не более секунды, после чего журналистка с усмешкой ответила не оборачиваясь:

– Дурак ты, Николаев!

– А как ты догадалась, что это я? – Виктор развернул любимую и бережно прижал к себе.

Юля, уткнувшись носом в рубашку мужчины, почувствовала, как учащенно бьется его сердце.

– Во-первых, ты не меняешь туалетную воду уже несколько лет, – иронично ответила она и подняла голову.

– А во-вторых?

– А во-вторых, я поймала хитрые взгляды твоих дружков. Запретил им говорить, что явился на студию?

– Было такое, – улыбнулся он и с нежностью провел ладонью по ее волосам, – я безумно соскучился.

– Я – тоже.

Николаев прикоснулся губами к ее лицу и стал порывисто целовать, будто боясь, что кто-нибудь его остановит.

– Давай сбежим домой? – еле слышно проговорил он, не выпуская женщину из крепких объятий.

– Я сегодня на эфире, – вздохнула Юля.

– Что же будем делать?

– Для начала давай попьем кофе! – она кивнула на свой бокал. – Только я сейчас его помою. Представляешь, кто-то из него, – она не закончила фразу, потому что догадалась, кто этот «кто-то».

Журналистка снисходительно усмехнулась и пристально посмотрела на Виктора. Но долго сердиться на любимого она не могла. В его болотно-карих глазах играли задорные огоньки, крылья носа трепетно раздувались, а мягкая полуулыбка могла покорить и обезоружить кого угодно. Её – точно. Юля обожала, когда он улыбался и так на неё смотрел. В такой момент она могла простить ему всё, что угодно. Даже свой немытый бокал. Однако их мимолетный романтический настрой мужчина прервал сам.

– Вот я понимаю, у тебя талант сыщика! Как быстро, а главное, верно, ты раскрыла преступление! – стал балагурить он. – Виновного нашла, даже не снимая отпечатков!

– Иди, мой дорогой, и уничтожь свои отпечатки, – она засмеялась и протянула ему грязную посудину.

До эфира оставалось еще два часа, и Юля могла себе позволить не спеша, попить кофе с любимым мужчиной и обсудить последние новости. Сюрприз с новым костюмом не получился, поэтому она без утайки рассказала про убийство матери портнихи.

– Правильно тебе сказал Колесников, что у тебя чуйка на мокруху, – вздохнул Виктор, – надеюсь, ты не будешь бегать по городу и искать убийцу?

– Не буду, – уверенно ответила молодая женщина.

Однако вечером, когда они после ужина уселись на диван смотреть телевизор, позвонила бывшая одноклассница Ольга Шарова и нарушила семейную идиллию.

– Знаешь, что у Лены убили мать? – без предисловий спросила она.

– Знаю.

– Откуда?

– Я пришла забрать свой заказ, а там, – Юля вспомнила визит к портнихе, – уже оперативники.

– Бедная женщина, – вздохнула Оля.

– Да, – согласилась подруга, – мне тоже очень жалко Лену. Осталась совсем одна с двумя детьми.

– Я не про Лену, а про её мать. Антонина Васильевна неделю назад приходила ко мне консультироваться по поводу дарственной. Такая была жизнерадостная. Просто не верится, что её больше нет.

Юля даже не удивилась, что её школьная подруга-нотариус вечно в курсе всех событий, происходящих в городе.

– Она приходила к тебе в контору?

– Да.

– А дарственную на кого собралась оформить?

– На кого? – переспросила по привычке Шарова. – На свою единственную дочь! На кого же ещё?

– А я и не знала, что Лена с дочками живет в квартире матери, – вздохнула журналистка, вспомнив, как испугалась, когда Колесников сообщил ей, что убили хозяйку квартиры.

– Они раньше жили в «однушке», но когда Елена забеременела вторым ребенком, Антонина Васильевна поменялась с ними жилплощадью. Примерно за полгода до того, как её Вовку посадили.

– Какого Вовку? – удивилась Юля.

– Мужа, а ты что, не знала?

– Лена сказала, что её муж умер, – недоуменно ответила собеседница.

– Вот оно что, – усмехнулась Шарова и после недолгой паузы добавила, – её можно понять. По-видимому, ей не очень хотелось распространяться о том, что отец ее девочек находится в местах не столь отдаленных.

– Значит, она меня обманула?

– Ну и что такого? – спокойно проговорила Ольга. – Ты на Ленку не обижайся! Мужик он был неплохой и попал на зону по глупости. А раньше она его хвалила. Говорила, что её Володя работящий и заботливый.

– А за что его посадили?

– Ой, Симонова, какая ты любопытная! – бывшая одноклассница усмехнулась. – Он сбил мужика на машине.

– Насмерть?

– К сожалению.

– А давно это было?

– Это было, – Ольга замолчала, а Юля перевела взгляд на Виктора, который сделал тише звук у телевизора и с интересом наблюдал на любимой женщиной. Тем временем, собеседница продолжила:

– Два года назад! В сентябре две тысячи второго, – уточнила она.

– Даже месяц помнишь?

– Видишь ли, Ленка несколько лет жила на одной площадке с моими родителями. Я помню, что они шутили, когда узнали, что она родила свою Анечку в день рожденья моего отца – девятнадцатого октября. А Володя попал в аварию ровно за месяц до этого события.

– Так-так, – пробормотала журналистка и попрощалась с подругой детства.

Отключив телефон, она озадаченно посмотрела в окно.

– Что означает это «так-так»? – улыбнулся Виктор и провел ладонью по обнаженному плечу Юли.

– Просто задумалась.

– Это не просто, – усмехнулся он.

– Ой, пожалуйста, без намеков! – женщина обиженно надула губы. – Мне захотелось проанализировать ситуацию. Вот и всё!

– Давай сделаем это вместе!

– Правда? – Юля повернулась к Виктору и прищурила глаза, пытаясь распознать, шутит он или говорит серьезно.

– Мне кажется, что ты уже схватила кончик нити, которая приведет к разгадке преступления, – мужчина хитро ей подмигнул, – и тебе не терпится рассказать свои соображения мне! Ну, разве я не прав?

– Конечно, прав! – с улыбкой кивнула она и вздохнула. – Как ты меня так хорошо изучил!

– А это несложно! Юлька, ты очень искренний человек, – он перешел на шепот, – и к тому же – моя половинка.

– Да? – она с восторгом посмотрела мужчине в глаза.

– Да! Причем лучшая!

– Значит, ты – моя худшая половинка? – Юля тихо засмеялась.

– Нет, – он покачал головой, – так нечестно!

Николаев схватил её в охапку и опрокинул на подушки.

– Я соскучился!

Мужчина откинул легкое стеганое покрывало и бесшумно сел на край дивана. В комнате было относительно светло благодаря уличному фонарю, бросающему свой тусклый отблеск в окно. Виктор поднял взгляд на стену, где монотонно тикали часы.

– Что случилось? – прошептала Юля.

– Курить хочу, – вздохнул он.

– На балкон нельзя, Марту разбудим.

– Тогда я пойду подымлю у подъезда, – Виктор потянулся за джинсами.

– Я с тобой!

– Спи, завтра на работу!

– Мне тоже не спится.

Небо таинственно мерцало блестящей россыпью звезд. Город спал, прикрыв дома предрассветным туманом, словно легким пуховым одеялом. Нечеткие очертания домов и деревьев казались загадочными и магическими. Город, такой шумный днем, ночью был безлюден и сиротливо одинок. И в этой необычной тишине хотелось раствориться и молчать, чтобы не нарушить эту чудесную безмолвную идиллию. Чиркнула спичка, и Юля почувствовала запах паленой серы.

– Ты считаешь, что муж твоей портнихи как-то причастен к убийству её матери? – спросил Виктор после глубокой затяжки.

– Я думаю, что косвенно причастен, – шепотом ответила журналистка.

– А мотив?

– Финансовый!

– Постой-постой, – он поднял лицо к небу и выпустил изо рта серую струйку дыма, – тебе же Ольга сказала, что эта женщина, ну, которую убили, хотела сделать дарственную своей дочери. Это значит, что твоя…

– Лена, – подсказала ему Симонова.

– Да, эта Лена и так получила бы трехкомнатную квартиру. Когда выйдет её муж на свободу, он тоже автоматически станет её владельцем.

– А вот и нет, – Юля взяла мужчину под руку, – дарственная на квартиру как раз предполагает одного хозяина! И муж Елены никакого отношения к ней не имеет, понимаешь?

– Ну и что? – Виктор пожал плечами. – Теперь твоя портниха получит эту квартиру в наследство! И в этом случае она тоже единственная хозяйка этой жилплощади. Разве не так?

– Надо у Шаровой уточнить эти подробности. А вообще, странное преступление, – собеседница задумалась, – на ограбление не похоже. Все стояло на своих местах. Зачем убивать пожилую женщину?

– А меня другое в этом преступлении заинтересовало.

– Что именно?

– Личность убийцы, – Николаев затянулся и резким щелчком бросил окурок в сторону, – обычный человек не носит при себе заточку.

– Значит, это профессионал?

– По крайней мере, он заранее подготовился к этому визиту!

– Думаешь, он хорошо знал хозяйку?

– Уверен! А почему тогда жертва впустила его в квартиру?

– Он мог представиться кем угодно: слесарем, электриком, – Юля усмехнулась, – в конце концов, просто знакомым её дочери! Думаю, у неё клиенты не только женщины, но и мужчины.

– Наверное, рано строить предположения, не имея никаких фактов, для начала тебе надо поговорить со своей портнихой. Но хитро, как ты умеешь!

– Я тоже так считаю, – она положила голову на грудь мужчины, – такая тихая ночь, даже не хочется возвращаться домой.

– Давай прогуляемся, мне так спокойно и хорошо, как никогда!

Лена открыла дверь сразу, будто стояла и ждала гостей. Её волнистые светлые волосы были перехвачены черной повязкой, как ободком. Глаза молодой женщины были припухшие. Она скорбно кивнула, приглашая Юлю жестом войти в квартиру.

– Костюм готов, – сказала она.

– Как ты, Лена? – журналистка с тревогой посмотрела на портниху.

– Нормально, – прошептала та, но её подбородок предательски задрожал. Она всхлипнула и махнула рукой, – проходи.

Гостья сказала заготовленные фразы о сочувствии к её горю не потому, что была равнодушной и бессердечной. Нет. Юля понимала, что должна узнать информацию, которой Лена вряд ли поделится с оперативниками. А если она сейчас даст волю своим эмоциям, то не сможет объективно оценить слова несчастной женщины.

– Ольга сказала, что твоя мама была прекрасным человеком, – участливо проговорила журналистка, усаживаясь на предложенный стул.

– Мама, – начала портниха и опять всхлипнула, – была такой доброй, такой честной, готовой всем помочь. Она всю жизнь вкалывала… В ноябре собиралась на пенсию…

– А кем она работала?

– Водителем троллейбуса, – рассказчица часто заморгала глазами, – профессия не женская, прямо скажем. Приходила домой за полночь, уходила на рассвете.

– Работала по сменам?

– Да, – Лена вздохнула, – нам же никто не помогал, вот она и вкалывала, чтобы мы жили «не хуже других», как она выражалась. Зато я росла самостоятельной. В пять лет уже сама яичницу делала… А теперь как я без неё? – она посмотрела на Юлю, с надеждой ожидая ответа.

Приятельница только пожала плечами.

– Я не пойму, за что могли её убить, – продолжила портниха.

– У мамы не было врагов?

– Ну что ты, Юля! Какие враги? – молодая женщина горестно покачала головой. – Скажешь тоже!

– А вдруг, – журналистка сделала паузу, – твоя мама стала нечаянным свидетелем какого-нибудь преступления? Вспомни, может быть, она тебе что-нибудь рассказывала!

– Нет, – собеседница поправила на голове траурную повязку, – вроде ничего необычного с ней не случалось.

– Она часто к вам приходила?

– Как сказать, – Макеева задумалась, – всегда по-разному. Иногда после смены выспится, сбегает в магазин, купит что-нибудь вкусненькое или сама испечет, и – сюда. У неё же ближе нас никого нет.

– Вчера она тоже что-то принесла?

– Да, – дрожащим голосом произнесла портниха, и её глаза опять наполнились слезами, – пакет с разными фруктами-ягодами, колготки Анюте и осенние сапожки для Танечки.

– А ключи от квартиры у неё были?

– Конечно, были, – Лена с удивлением посмотрела на гостью, – а как же? Мало ли что может случиться!

Юля кивнула и подумала: «Глупый вопрос. У кого, как ни у матери будет храниться запасной набор ключей. Действительно, мало ли что!»

После недолгого молчания журналистка спросила:

– А где твой отец?

– Отец-молодец, – со злой усмешкой произнесла та, – он бросил маму, когда мне было три годика. Я его и не помню, – она подперла кулачком подбородок и задумчиво посмотрела в окно, – ни алиментов, ни поздравлений с днем рожденья мы от него никогда не получали.

– А родители отца? Твои родные бабушка и дедушка?

Лена провела ладонью по лицу и задумалась.

– Они с нами не общались.

– Странно, – покачала головой Юля, – ты же им родная внучка!

– Я смутно помню, как однажды мы с мамой ходили к ним. Помню статную женщину с такими темными волосами, как воронье крыло, и мужчину в полосатых пижамных брюках с газетой в руках… Детская память избирательна, – она грустно усмехнулась.

– Интересно, – хмыкнула Юля, – если их сын вас оставил, почему же и они отвернулись от вас?

– Не знаю, – она вздохнула, – а ещё почему-то врезалось в память, что в их квартире пахло пирожками, но они меня не угостили.

– Ты ничего не путаешь?

– Нет, – портниха встала со стула и включила газовую горелку под чайником, – я даже заплакала, выйдя в подъезд. Так захотелось пирожков! Господи, мне было тогда лет пять, наверное.

– Интересно, а зачем твоя мама к ним ходила?

– Наверное, хотела узнать, где мой отец…

– А она выходила замуж еще?

– Не-а.

– Что же, всю жизнь она была одна?

– Мне сейчас кажется, что она кроме работы и дома ничего и не замечала. Как заведенная была. Все бегала, бегала…

– Может быть, она всю жизнь любила твоего отца, поэтому ни на кого не смотрела? – предположила журналистка.

– Не знаю, – задумалась женщина, – мы на эту тему с ней никогда не говорили. Как будто его вообще не было в нашей жизни.

– Вы не откровенничали друг с другом?

– Ну что ты! – Лена покачала головой. – Конечно откровенничали! Когда я в девятнадцать лет забеременела, первой, кто узнал об этом, была моя мама! И она меня не ругала, не стыдила, как другие родители делают. Обняла и сказала: «Ничего, дочка, не грусти! Вырастим твоего ребеночка! Нам не привыкать в жизни только на себя рассчитывать!»

Из глаз рассказчицы потоком хлынули слезы. Она рывком схватила со стола кухонное полотенце и прижала его к лицу. Послышались глухие рыдания. Юля робко погладила женщину по руке, искренне ей сочувствуя. Она украдкой посмотрела на часы и вздохнула: надо было спешить на работу, на съемку опаздывать нельзя.

– Танюшка-то не Вовкина дочь, – портниха открыла лицо и виновато вздохнула, – он женился на мне, когда я была на седьмом месяце.

– Надо же, – удивилась собеседница, – наверное, он тебя сильно любил, – убежденно подметила она, ожидая откровений об якобы умершем муже.

И не напрасно.

– Почему же «любил»? Он меня и сейчас любит, – Лена улыбнулась сквозь слезы, забыв о своем обмане.