Как дела? – Еще не родила! Возможности психотерапии в исцелении бесплодия

Другая участница тренинга по психосоматике, у которой выпадали волосы после ЭКО, с горечью рассказала, что не хочет идти на него пятый раз, потому что после четвертой процедуры возрастает опасность онкологии. На мой вопрос, почему она против своей воли все-таки продолжает обсуждать возможность еще одной попытки, она ответила, что в противном случае у нее будет конфликт с мужем, который не может оплодотворить ее обычным путем из-за малой подвижности сперматозоидов. Муж настаивает на ребенке, и она боится, что в случае ее отказа проходить опасную и вредную для здоровья процедуру он уйдет от нее.

«Когда один из партнеров физически не в состоянии иметь детей, он не имеет права удерживать при себе партнера, – считает Берт Хеллингер. – И если тот все же решит остаться, другой должен удостоить такое решение особого уважения. Это очень важно. Только тогда все будет ясным и упорядоченным между ними»20. Я с ним полностью согласна. Уважение, а не запугивание, добровольное согласие, а не страх – чувствуете разницу?

К сожалению, женщины зачастую не осознают свой страх перед мужьями, принимая его за любовь. Но любовь «живет» там, где есть порядок, а чтобы был порядок – партнерам необходимо обсудить все нюансы создавшегося положения, поделиться чувствами. Женщины чаще подчиняются решениям, в одностороннем порядке принятым их мужьями. Психологи называют это широко распространенное среди женщин явление – страх перед мужьями – любовной зависимостью. Любовь и любовную зависимость легко путают, и это очень грустно, потому что вместо того, чтобы лечить любовную зависимость методом психотерапии, женщины лечат мнимое бесплодие методом хирургии.

Ниже – история женщины, которая боится сказать «нет» своему мужу.

«Котята»21

я увезу тебя на север

к сугробам и седым снегам

к огромным звездам в синем небе

а сам уеду в геленжик

Алексей Дедяев

Когда она впервые пришла в женскую психотерапевтическую группу, между участницами, занимавшимися уже несколько месяцев, сложились доверительные отношения. Яна сидела с окаменевшим выражением лица, не улыбалась, не смеялась шуткам. Голос ее странно не соответствовал внешности. При том, что внешне она выглядела на свои тридцать восемь лет, говорила она детским «кукольным» голосом с обиженными интонациями.

Для разогрева участницам было предложено упражнение «Реклама», в котором им следовало выбрать себе из чемоданчика с мелкими игрушками столько предметов, сколько хочется, и приготовить за пять минут рекламу. Женщины рассматривали миниатюрные игрушки из шоколадных яиц «Киндер-сюрприз». Яна для своей рекламы выбрала трех маленьких котят. Там же, в чемоданчике, была и мама-кошка из набора, но Яна ее не заметила. Далее по инструкции нужно было озвучить героев, и у Яны произошел следующий диалог с ведущей:

– Предлагаю тебе озвучить своих персонажей от первого лица.

– «Мы маленькие хорошие котятки. Возьмите нас кто-нибудь!»

– И как этот текст относится к твоей жизни?

– Понятия не имею.

– Ну, возможно, это не вся твоя жизнь, а лишь небольшой ее аспект.

– Не знаю… Это что, ты хочешь сказать, что котятки – это я? Меня кто-то должен подобрать? Ну, нет! Я не нахожу связи.

– А теперь попробуй сказать все то же самое, но используя положительные конструкции речи.

– Я теряю связь…

– Котятки тоже потеряли кого-то, с кем у них была связь, того, к кому они были привязаны. Кого?

– Не знаю.

– Там, в чемоданчике, откуда ты брала котят, есть их мама-кошка. Они продавались вместе, в одном наборе.

– Я не видела.

– Может быть, это они ЕЁ потеряли?

– Не знаю, хочу закончить упражнение.

Ведущая не стала настаивать на продолжении упражнения, хотя было очевидно, что диалог вызвал в Яне сильные чувства, которые она по привычке стремилась подавить, чтобы сохранить невозмутимость хотя бы внешне. Ведущая напомнила, что в группах действует принцип добровольности, и это означает, что участница вправе сама решить, продолжать или нет. Но если она прекращает упражнение по своей воле, то ей придется взять ответственность за последствия своего выбора – возможные психосоматические проявления в виде, например, головной боли.

Далее последовал шеринг22, на котором Яна снова заговорила о том, что ей трудно общаться, так как она часто не понимает, чего от нее хотят собеседники, и тогда у нее появляется чувство обиды, она замыкается в себе, как капризный ребенок. На что ведущая откликнулась:

– Хочу заметить, что дети рождаются только у взрослых женщин, а у маленьких девочек не может быть детей.

На этих словах Яна, наконец, перестала сдерживать свои подавленные чувства и заплакала, а потом рассказала участницам группы сон о том, как у нее родился ребенок, но он такой непонятный, не ясно, то ли девочка, то ли мальчик. И что у нее к нему было двойственное отношение: она его любит, и одновременно он ей противен.

Сопровождая процесс участницы, ведущая сказала, что сон является «королевским путем к бессознательному», и предложила методику работы со сном Фрица Перлза, основателя гештальттерапии. Согласно его подходу, сон представляет собой разобщенные грани личности, и любая часть сна является аспектом личности сновидящего. Чтобы достичь целостности, рекомендуется каждую часть озвучить от первого лица в настоящем времени и в конце сказать: «Это часть моего существования».

– Озвучь этого ребенка из своего сна от первого лица.

– «Я новорожденный ребенок, то ли девочка, то ли мальчик, непонятно. Моя мама меня одновременно и любит, и брезгует мною, я ей противен».

– Это чем-то напоминает тебе твою ситуацию?

Яна задумалась и рассказала, что это напоминает ее детство. Мать растила их с братом одна. Брат погиб молодым, после чего мать стала сильно пить. Яна жила вместе с матерью и очень стеснялась перед своими друзьями и кавалерами, когда та напивалась. По словам Яны, «спас» ее от невыносимой жизни муж. Об этом Яна рассказывает с воодушевлением, подчеркивая свою благодарность и большую любовь к мужу. Но в то же самое время о сексе с ним говорит как о супружеском долге, неприятном, но обязательном. Возвращаясь к теме, Яна с горечью произносит:

– Когда умер мой брат, мама на его похоронах сказала мне: «Лучше бы он жил, а ты была на его месте!»

– И твое бессознательное приняло решение стать мальчиком, чтобы заслужить любовь мамы? Но мальчики тоже не могут забеременеть, только женщины.

Яна горько заплакала в ответ на эти слова от жалости к себе:

– Я хотела быть девочкой, живой. Чтобы мама меня любила…

– Представь, что разговариваешь сейчас с мамой, скажи ей эти слова.

– Мама, я хочу, чтобы ты меня любила, хочу жить!

– И что бы ты могла ответить, если бы была на ее месте?

– «Я люблю тебя, но одновременно злюсь!»

– Злишься – на что?

– «Ты так много двигаешься, не даешь покоя, ты такая неспокойная!»

– В смысле – живая?..

– Да! Живая! Мертвая дочь была бы удобнее.

На этих словах у Яны произошло осознание того, что модель поведения ее матери по отношению к ней как к ребенку не позволила ей вырасти взрослой полноценной женщиной и иметь своих детей, зато поощряла жить, «замерев», чтобы быть удобной. Так она и живет, реализуя в своих отношениях с мужем ту же модель – удобная «мертвая» женщина. И пытаясь забеременеть, она невольно отыгрывает ту же модель и по отношению к своим будущим детям.

Надпись мелким шрифтом

мы всё за вас уже решыли

вам нужно только подписать

а мелкий шрифт вы не читайте

вдруг не понравится он вам

Пиражок

Казалось бы, теперь, после такого осознания, самое правильное и логичное будет изменить жизненную стратегию. Но у нашей психики своя, не познанная нами логика. Мгновенные перемены у клиентов иногда происходят, но это в тех случаях, когда созрела готовность к изменениям и обнаружен либо накоплен ресурс, на который можно опереться. В случае Яны ее ресурсом является ее механизм выживания – замереть и не двигаться, не выдав даже мимикой своих подлинных чувств. И до тех пор, пока она не получит другого опыта, этот ресурс будет единственным.

Несмотря на то, что Яна почти год посещала женскую группу, в которой во время своих сессий поняла причину бесплодия, она все же решилась на процедуру искусственного оплодотворения. Накануне ЭКО она позвонила и спросила, не опасно ли ей ходить на группу, а то нервничать накануне ЭКО нельзя, вдруг не получится. Ведущая ответила, что это ей самой решать. Она пришла. Формулируя свой запрос, много смеялась, повторяя, что у нее все хорошо. Это было больше похоже на истерику, чем на радость и веселье, поэтому ведущая задала отрезвляющий вопрос:

– Яна, раз все хорошо, скажи, для чего ты пришла, портить, что ли?

Яна продолжала находиться в защите, повторяя, что все хорошо. Даже не хорошо, а «жутко прекрасно»!

– Жутко от чего?

В запутанном диалоге, в котором роль ведущей сводилась к прояснению чувств, а роль клиентки – к попытке сделать хорошую мину при плохой игре, вышли на то, что Яна, наконец, внимательно прочитала мелкий шрифт в конце договора. Там шла речь о побочных последствиях ЭКО и о том, что в случае смерти она претензий не имеет. И это после того, как на группе многократно обсуждалась опасность ЭКО для матери.

– Ну да, я тебе не раз говорила, что в Интернете читала про эти случаи, чтобы быть в курсе, – напомнила ведущая.

А Яна вот «почему-то» не прочла. И вынуждена была признаться самой себе, что настоящая причина такой «невнимательности» – страх перед ЭКО, которое должно состояться через неделю. И ее запрос – работа с этим страхом.

– Страх в твоем случае закономерен, и ты на самом деле можешь умереть.

Эти слова, произнесенные вслух ведущей, вызвали у Яны взрыв чувств, до того подавленных. При разговоре о смерти Яна снова вспомнила слова мамы на похоронах, снова плакала от жалости к себе, что не может открыто говорить о своих чувствах. Кому? На этот раз мужу о том, что она боится идти на смертельно опасную процедуру, и не идти тоже боится и чувствует себя виноватой, потому что раз он истратил столько денег и времени, то надо доделать дело до конца.

– Надо – кому?

– Мужу…

– А самой тебе чего надо?

Ответа Яна не дала. Потом она исчезла, предупредив еще на группе, что, наверное, не будет ходить на занятия, что муж против того, чтобы она волновалась во время психотерапевтических сессий. Это был предлог, который позволял перенести ответственность за свой выбор на другого человека и не встречаться с чувством тревоги о том, что будет, если Яна сама станет решать, что делать, и самостоятельно совершать свои выборы.

На сегодняшний день у Яны все по-прежнему. ЭКО не принесло ожидаемых результатов, ее планы не исполнились, так что история не закончена.

Комментарий к сессии «Котята»

возьми полкилограмма соли

теперь ее на рану сыпь

вот так себя я ощущаю

когда ты мне опять звонишь

Пиражок

История Яны – это история созависимой женщины. Лечить ее от бесплодия – значит лечить от созависимости. Существует много определений созависимой личности. Мне нравится своей краткостью и простотой определение Мэрилин Мюррей: «Так называют любого, кто жертвует своим достоинством, подчиняя себя другому человеку и принимая на себя ответственность за другого человека, и таким образом способствует его деструктивному поведению. Созависимая личность, как правило, представляет собой продукт культуры или общества ограничений и запретов, которое проповедует, что иметь устойчивые личные границы – это эгоизм и зло»23.

Любая женщина, выросшая в нашей фаллократической24 культуре, больна от постоянного подавления собственных потребностей. Каждой из нас внушали с детства, что для женщины хорошо и правильно быть послушной, приносить себя в жертву и заботиться обо всех. Для многих из нас это так же естественно, как дышать.

К счастью, сейчас появились книги по созависимости и любовной зависимости, которые открыто называют созависимость болезнью и учат другим стратегиям. Одна из них – книга американского психотерапевта Робин Норвуд «Женщины, которые любят слишком сильно». Это не просто книга, я не устаю повторять, что она должна быть настольным справочником каждой российской женщины, несмотря на то, что написала ее американка. Ее издавали на русском языке четырежды, меняя название: «Надо ли быть рабой любви?», «Не будьте рабой любви», и вот, наконец, присвоили родное название25. Что в ней такого особенного для меня, что я «назначаю» прочитать этот текст практически каждой своей клиентке? Она про каждую из нас. Чтобы не быть голословной, приведу следующий фрагмент текста26:

– Мы любим слишком сильно, если любить для нас значит страдать.– Мы любим слишком сильно, если оправдываем его скверный характер, безразличие и грубость трудным детством и пытаемся взять на себя роль психотерапевта.– Мы любим слишком сильно, если нам не нравятся многие черты его характера, ценности и поступки, но мы миримся с ними и думаем: побольше привлекательности и любви – и он захочет измениться ради нас.– Мы любим слишком сильно, если любовь ставит под угрозу наше эмоциональное благополучие, а может быть, здоровье и безопасность.

То, что многие женщины, зацикленные на мужчине, принимают за сильную любовь и страсть, – на самом деле страх. Если любовь граничит с одержимостью, то это означает страх либо остаться одной, либо быть нелюбимой или недостойной, либо потерять поддержку (эмоциональную, финансовую и т. п.).

Феномен «слишком сильной любви» (а психологи называют ее любовной аддикцией) – это особый сплав мыслей, чувств и поступков, бессознательно воссоздающих привычную атмосферу в родительской семье. Я настаиваю на слове «бессознательно», потому что большинство людей на вопрос о своем детстве склонны давать ответ «счастливое». Люди так говорят, потому что у них включаются психологические защитные механизмы, охраняющие психику от травмирующих воспоминаний, – вытеснение, забывание, подавление, отрицание и др. Но если удается снова эмоционально попасть в это детское состояние во время психотерапевтических сессий, то обнаружится закономерное, повторяющееся поведение, получившее в психологии название «ролевой треугольник Карпмана-Берна27».

Ролевой треугольник Карпмана-Берна: Жертва, Тиран, Спасатель.

Суть его в том, что если растешь в неблагополучной семье, например, с отцом алкоголиком, то регулярно становишься участником сцен, при которых разыгрывается взаимодействие трех ролей: жертвы, тирана и спасателя. Допустим, приходит пьяный отец и ведет себя по отношению к жене как тиран, она тут же «включает жертву», и ребенок, видя конфликтующих родителей, чтобы как-то переносить ужас, унижение, отчаяние, возмущение, стыд, начинает изо всех сил спасать ситуацию, маму, себя. Наутро все меняется: жертвой становится отец, которому плохо с похмелья, тираном – мать, и теперь ребенку жалко уже папу. Чувствуя постоянные унижение и стыд за своих взрослых родителей, недостойно ведущих себя, ребенок начинает «спасать» репутацию семьи тем, что перестает водить в дом подруг и друзей, чтобы они не увидели безобразные сцены. Со временем девочка научается делать хорошую мину при плохой игре и скрывать свои чувства не только от окружающих, но и от самой себя. Вот откуда убеждение о «счастливом детстве».

Сколько раз мы в детстве должны были переживать подобные состояния? Сколько раз мы клялись, что с нами ничего подобного не случится? Мы ищем себе партнера, который ни в коем случае не напоминал бы нам отца, агрессивного и несправедливого. Мы находим милого мягкого парня, немного даже недотепу, который нуждается в том, чтобы его чуть-чуть подтолкнули, направили на путь истинный. Зато не пьет! Вот он, наш герой! И мы тащим на себе по жизни этого незрелого, несамостоятельного, но взрослого человека, который злится на нас, что мы указываем ему, как жить. Он не алкоголик (хотя может со временем им стать), но выясняется, что и это неважно. Он может иметь любую другую химическую или нехимическую зависимость – наркоманию, работоголизм, тягу к рискованным видам спорта, игроманию, компьютерную или кредитную зависимость и т. д. И все-таки не это самое печальное, а то, что вы связали свою жизнь с незрелым человеком, нуждающимся в контроле и при этом протестующем против него.

И вот уже в вашей семье ежедневно, ежечасно вы воспроизводите бег по кругу, а точнее, по ролевому треугольнику «жертва-тиран-спасатель». В роли «спасательниц» женщины ощущают как привычное страдание «жертвы», так и необходимое превосходство «тирана». Ясно, что в помощи нуждаются оба, но как велик соблазн ожидать, что партнер сделает шаг к исцелению первым!

Подавляющее большинство моих клиенток не дочитывают книгу до конца, мотивируя это тем, что книга не про них. Те же, кто все-таки согласился со своим «диагнозом» любовной зависимости, теряют интерес к тексту как раз на десятой главе «Путь к исцелению», которая содержит 10-шаговую программу самопомощи.

Мне легко понять, почему мои клиентки бросают книгу, не дочитав. Сравню эту духовную работу с физической: каждая из нас отлично знает, что для поддержания хорошей физической формы нужно ежедневно заниматься гимнастикой. Но каждая ли это делает? Это требует первоначальной «инвестиции» в свое здоровье, которая принесет со временем дивиденды. Но хочется видеть плоды труда немедленно! То же и с инвестицией в свое духовное развитие. Работа трудная, а результаты видны не сразу, если вообще видны. Как, например, увидеть причинно-следственную связь между бесплодием и зависимостью от мужа? Эта связь символическая: не вкладываешься в собственную продуктивность – становишься бесплодной.

Что же делать женщинам, которые «любят слишком сильно»? Суть помощи себе в том, чтобы перестать спасать своего мужчину и кого бы то ни было, а направить эту энергию на собственное творчество и продуктивность. Вот эти 10 шагов28:

– Обратитесь за помощью.– Сделайте свое собственное исцеление своей главной задачей.– Найдите группу поддержки из единомышленников, которые вас понимают.– Ежедневно уделяйте время своему собственному духовному развитию.– Перестаньте контролировать партнера и манипулировать им.– Учитесь не втягиваться в игры.– Смело посмотрите на свои проблемы и недостатки.– Развивайте те качества, которые вам необходимы.– Станьте здоровой эгоисткой.– Делитесь с другими тем, что вы пережили и узнали.

Завершить комментарий мне хочется словами, которыми Мерилин Мюррей характеризует подлинный брак: это партнерские взаимоотношения, «которые дают возможность обоим становиться такими, какими их замыслил Бог, – а не когда один „становится“, а другой загибается»29.

«Получить посылку раньше»

Величайшим бременем, выпадающим на долю детей, является непрожитая жизнь их родителей.

Карл Юнг

Двадцатидевятилетняя привлекательная женщина во время шеринга после чужой сессии про ЭКО вздыхает и признается, что знает об этой процедуре не понаслышке. У нее было три протокола – и все безрезультатно, то есть беременность наступала, но на половине срока начинались преждевременные роды. Даже кольцо не удерживало, Ксения дважды теряла ребенка, причем каждый раз на 20-й неделе.

В браке Ксения уже десять лет, и муж очень хочет, чтобы она скорее родила. Он говорит, что его маме нужен внук, и торопит жену с материнством. Меня не удивляет, что заинтересованное в ребенке лицо, так сказать, заказчик – это свекровь; к таким искажениям сознания своих клиентов я уже привыкла. Я больше удивляюсь тому, что Ксения вышла замуж так рано. Почему, зачем, ведь современная молодежь уже не спешит в двадцать лет связать себя узами Гименея, потому что учится, делает карьеру, получает опыт? Ксения поясняет, что иначе нельзя было, потому что папа считает, что половую жизнь можно вести только в браке. Иначе окружающие будут считать его дочь гулящей.

Этот ответ меня возмутил. В воображении невольно возник образ двух кукловодов, управляющих молодой семьей: с одной стороны, свекровь, пытающаяся наполнить свою пустую жизнь за счет молодых; с другой – папа с его амбициями, которые должна удовлетворить дочь путем отказа от приобретения жизненного опыта.

Тогда же, во время тренинга, Ксении приснился сон про обезьян:

Мы с мужем в экзотической стране. Он сделал мне сюрприз – взял напрокат двух разнополых шимпанзе.Он ушел, забрав самку, а я в номере вдвоем с самцом. И обезьяна пристает ко мне с сексуальными намерениями. Я шокирована, отчетливо помню отвращение к обезьяне за сексуальные домогательства, к мужу – за то, что взял напрокат животных, к туристам – что пользуются такими услугами, к дрессировщикам – что учат этому обезьян. Я подумала: знал мой муж о характере сделки?Кроме отвращения, я испытала стыд, что замешана в такую историю.Затем отвращение сменилось острой жалостью к обезьяне. Я поняла, что она неразумная жертва, которую научили для развлечения туристов.

Меня поражают сны Ксении. В них такая прозрачная символика, что остается завидовать тому, как заботливо ее Бессознательное доносит до нее свои послания. Я попросила Ксению озвучить обезьяну от первого лица, чтобы осознать тот аспект жизни, который символически зашифрован в образе шимпанзе. Вот что получилось: «Я обезьяна, я неразумная жертва людей, меня научили удовлетворять их низменные желания. И я так живу, и в этом суть моего существования». Когда я спросила, о чем это, Ксения честно признала: материнство является не ее выбором, а желанием ее родственников.

Мы встретились на следующем тренинге спустя два месяца. В ночь с первого дня тренинга на второй Ксении снова приснился сон, который она рассказала на группе:

Стою в очереди на почте, все наперебой суют почтальонке свои извещения, мешая друг другу, а мне нужно получить посылку. В этот момент почтальонка тихонько шепчет мне: «Я скажу вам по секрету, что вы должны были получить эту посылку раньше. Но только, чур, я вам об этом не говорила!» Я стою растерянная и обескураженная и думаю: «И что мне теперь – жалобу писать?»

– Ксения, как это сновидение относится к твоей жизни, кто и в чем тебя обманул?

– Мне вспоминается мой первый мужчина. Я познакомилась с ним, когда мне было семнадцать лет, он был старше. Через месяц он сказал, что был женат и у него есть ребенок. Он как раз уходил от жены, когда познакомился со мной. Родители мне запрещали с ним общаться, говорили, что это плохо закончится. И через три месяца так и вышло – мы сбили насмерть женщину.

– Мы? Кто был за рулем?

– Ну, он. Но я сидела рядом.

– Тогда почему «мы», а не он?

– Потому что это как будто из-за меня было.

– Как так?

– Он был не в себе. Накануне он настоял, чтобы я собрала вещи и ушла от родителей к нему. А я побоялась и пришла к нему без вещей. Он рассердился и сказал, что отвезет меня назад, раз я такая нерешительная; посадил в машину и повез. И на большой скорости сбил женщину, которая переходила дорогу.

Ксения закрывает лицо, беззвучно плачет.

– Что с тобой?

– Мне горько! Я сначала не знала, что она умерла, надеялась, что жива… Потом его жена давала мне инструкции, как я должна давать свидетельские показания. Я наврала, что мы с ним не знакомы, потому что если бы я сказала правду, то как его девушка я не могла бы выступать свидетельницей. И тогда у него бы не было свидетелей.

– И что ты должна была сказать?

– Что женщина сама бросилась под колеса! Но это на самом деле было не так, я видела ее, я кричала ему, но он несся!

– То есть ты обманула?

– Да. И это не дает мне покоя. И его жена еще, помню, сказала мне: «Хорошо, что у нее не было детей!» Может, я за эту свою ложь плачу бездетностью?

– Что тебя больше всего задевает в этой истории?

– Что эта женщина могла бы жить.

– А это что для тебя значит?

– Что она могла бы родить детей!

– Скажи ей.

Ксения выбирает на роль погибшей женщины участницу, встает напротив нее и говорит:

– Я виновата перед вами. Мне ваша смерть принесла выгоду. Если б не она, мой мужчина увез бы меня домой к родителям в эту ночь, чтобы расстаться со мной в очередной раз «навсегда». Я ехала и страшно боялась той боли, которую буду испытывать, когда выйду из его машины, захлопну дверцу и останусь одна. А так я смогла быть ему нужной, и мы общались еще полгода…