Когда нам будет 40 лет

– Чистоту крови? – перебила его наследница. – Временами ты говоришь, как Адольф.

– Временами ты говоришь, будто испытываешь симпатию к ним. Ты же борешься за равенство женщин. Назови хотя бы одну мусульманку, что сумела бы добиться высот? Хотя бы актрису, писателя, политика?

– Я не защищаю их, – возмутилась девушка, словно от оскорбления. – Просто, я боюсь…

– Чего? – непонимающе спросил мужчина.

–того что тебе снова начнут припоминать мезальянс. То что твоя наследница не рождена католичкой.

Альберт посмотрел на нее с мягкой улыбкой родителя, а ведь вправду, он и позабыл, сколько грязи вылилось на них в свое время.

– Не будут, – он наклонился вперед и протянул ей руку. – Сейчас самое время таких законов. Никто и слова не скажет.

– Аль – Каида от всего сердца помогает тебе в исполнении твоих планов, – она все же тоже протянулась и взяла его за руку.

– Можно сказать и так, – пожал плечами Альберт. – Может цветы им отослать?

Анна покачала головой. В душе она понимала стремления Альберта огородить свою родину от чужеземцев. Сколько раз их захватывали в прошлом, продавали, отдавали в аренду. В прибывающих в Европу мусульманах он видел новых захватчиков. Тихих и медленных. Да, его можно было смело назвать расистом, и он бы с этим с легкостью согласился, в тайне мечтая жить где-нибудь в белоснежных странах Скандинавии. Альберт не хотел новшеств и прогиба перед новыми жителями и Анна это прекрасно осознавала. Она видела, как группы людей, не желающих ассимилироваться, заставляют государства меняться под себя. Она, как и Альберт, не собиралась в будущем давать послабления. Но до сих пор в ней, все еще жил страх, что жители взбунтуются именно против нее, как бы она не старалась выдаться себя на настоящую жительницу Грепиль.

Первый месяц нового 2003 года пролетел словно стрела, что точно вонзалась в намеченную цель. Но ничего не изменилось: жизнь продолжала свое шествие по замкнутому кругу, что с каждым годом становился лишь шире. В жизни появлялись новые люди, уходили прочь старые обиды. Все было, как и должно было быть – с грустными и счастливыми днями, все реже напоминавшими о прошлом.

Февральский ветер играл с легкими зеленными занавесками, ограждавшими эту спальню от остального мира. Уже горела люстра и по старой – доброй традиции потрескивал камин, хоть в его тепле никто совершенно не нуждался. На бумаге, лежавшей на столе из темного дуба с резными ножками, рождались новые строчки, словно видения оживали в голове автора и послушно открывались миру.

Лживые рассказы о чистой и искренней любви были соседями с точными описаниями расчленения трупа в очередном повествовании о тяжелой судьбе маньяка. И описывать последнее ей нравилось куда больше, ибо ее психопаты были оригинальными и неповторимыми, совершающие такие поступки о которых она даже боялась подумать в реальной жизни. Они были искренними, живыми и с душой, с романтическими персонажами ей так не везло.

Позже почти все свои рукописные творения она переносила в компьютер, что бы после, когда созреет и еще раз все исправит, отправит в какое-нибудь издательство под очередным псевдонимом, получит отказ. Но это была ее отдушина.

Нет, Анна не умирала от грусти: у нее было творчество, были уроки управления княжеством, проходившие все с тем же первородным трепетом и страхом ответственности; новые и старые знакомые, семья и очередная подходящая к концу влюбленность, которая не знала что была объектом ее. Ну, как еще, если ты актер, живущих на другом конце мира, и ни разу не встречавшийся с ней вживую? Но не было Куроки и его магнетизма, и от этого, в моменты, когда княжна оставалась одна, словно льдинки всплывали воспоминания с глубин океана. Но кто бы, что не говорил потом: она жила полной жизнью, правда без той странной, почти сказочной страсти к принцу Куроки. Хороший был бы сюжет для ее книги, если бы она осмелилась об этом написать.

– Жаль Память все хранила в своем ларце, – произнесла вслух княжна последние строки своего нового романа о раскаивающемся так яростно и подкупно серийном убийце. А ведь вначале она хотела сделать его невинной жертвой жестокого и корыстного правосудия. Но часы за столом складывались в дни и всего за два месяца она сумела из обычного человека, живущего среди нас, создать жестокого и изощренного убийцу, чья история по ее мнению, сумела бы завлечь читателя в свой мир. Ах, если бы ей чуть больше везло с ответами из издательств.

В комнату без стука заглянул Саша и, увидев, что его сестра ничего не пишет, вошел, прикрыв за собой дверь. Он прошелся по длинношерстному ковру, лежавшему на отполированном паркете и уселся в кресло, стоявшее у окна.

– Что-то случилось? – девушка так и не отводила взгляда с только что законченной рукописи. Она гадала, за сколько она сможет перепечатать и насколько видоизменит текст. Сколько времени на это убьет.

– Ничего, – пожал плечами Александр и стряхнул с лацкана пиджака несуществующую пылинку. – Пруст обеспокоен.

– Тем, что Альберт снова показывался врачу? – Анна посмотрела на брата, чуть склонив голову вбок. Конечно, самочувствие отчима ее беспокоило, но она, как и Альберт, были упрямо уверены, что все это пустяки и они вечны. – Главное, что мама заставила его обратиться к хорошему специалисту, а не просто сгоняла прислугу в аптеку за «димедролом». Ты же знаешь, какой он упрямый.

– Ты такая же. Но слишком часто все это, – Саше скоро должно было исполниться семнадцать и через год он уже планировал расправить крылья, вдохнув свободу. Но эта нервная неизвестность с Альбертом его пугала больше чем неизведанная Злата – столица Роскраны. Он полюбил этого мужчину всем сердцем лишь из – за того, что тот сделал счастливым его мать. Дал им проснуться в сказке и ничего не требовал взамен. За такой короткий срок – Альберт заменил ему отца, каким-то образом даже стерев воспоминания о том далеком человеке, из Гилева.

– Не волнуйся, – Анна постаралась улыбнуться как можно увереннее. – Все будет хорошо. По крайней мере, мы живем уже не в Средневековье.

Они, молча посмотрели друг на друга, в какой-то миг, подумав, что безбожно отдалились. У них не было больше общих тем для разговоров и в обычные дни они мало пересекались. Наверное, всему виной большая площадь дома – в Гилеве в их трехкомнатной квартире потеряться было сложно. Конечно, был возраст и пол, и то, что они оба постоянно заняты, но что-то неправильно во всем этом было.

– Как я поняла вы подружились с Сакурой? – девушка решила прервать затянувшуюся тишину.

– Есть немного, – непривычно по – роскрански ответил Саша. – Она забавная и открытая, не то, что мы. И как ее выдерживают император с женой? Ведь она настолько радикально мыслит и все это говорит вслух, кошмар.

– Наверное, поэтому ее и сослали в Англию, – усмехнулась княжна и, подойдя к брату, взъерошила светлые волосы у него на макушке. – Можем и тебя туда отправить. Деньги есть.

– Нет, – протянул тот, резко вставая с места. – Эти деньги мы бережем на подкуп твоему суженому.

– Ах, ты гаденыш! – воскликнула на весь свой кабинет Анна и кинула в брата маленькой подушечкой, до этого лежавшей мирно на подоконнике.

– Прошу прощения, ваше Святейшество, – они и не заметили, как в кабинет вошла Хезер с неодобрительным взглядом, ей никогда не нравилось это безрассудное поведение младшего отпрыска князя. И куда только смотрит его гувернер. – Месье Руже наносит визит.

– Спасибо, – кивнула княжна, отпуская ее, затем поправив прическу, повернулась к Саше. – Месье Руже… Визит…

Она довольно неплохо спародировала немного помпезный тон своей помощницы. Юноша прыснул в кулак, а затем начал приводить себя в порядок – за три с половиной года в высшем обществе, они привыкли всегда и везде хорошо выглядеть и стараться соблюдать правила этикета.

– Мне кажется, в глубине души ты ему нравишься, – прошептал ей на ухо Саша, когда они уже подошли к двери гостиной, где их должен был дожидаться Виктор, наверняка уже в компании своего любимого друга Альберта.

– Может – может, – усмехнулась княжна. – А ведь на данный момент он единственный мужчина в моем окружении.

– Стоп! А как же я? – возмутился Александр и легко толкнул сестру в плечо.

– Инцест? – скривилась та. – Уж прости, но я пас. Лучше за Виктора замуж.

– Мне приятно об этом узнать, – двое наследников князя Альберта услышали насмешливый голос Руже, что открыл им дверь, впуская.

– Черт, – простонала Анна, начиная краснеть.

– И вот одной тайной меньше, – по – роскрански произнес Саша, пожимая гостю руку.

1.03.2003

Судя по всему, Сакура произвела неизгладимое впечатление на ваших родителей, появившись со мной, а еще в одинаковой одежде, на Неделе Моды, в то время как должна была сидеть в библиотеке Кембриджа за книгами по праву и психологии. Но не бойся. По психологии я ее понатаскала, ведь сама сейчас ее изучаю в университете Грепиль. Только тсссс Я там как слушатель. То есть диплома мне не светит.

Мы выкупили соседние территории (да ты уже знаешь об этом) и полностью утвердили свой план по насыпям в океан, дабы еще больше увеличить пляжную территорию княжества.

До сих пор не верю, что стала его законной наследницей. Представляешь: пройдет время и я буду управлять территорией, что всего вполовину меньше моей родной страны! Но я люблю. Люблю уже каждое дерево, камень и жителя, хочу им добра.

Наверное, на данный момент это все что я хочу тебе написать.

Все будет хорошо.

A.P.

16.03.2003

Поздравляю тебя с рождением семимиллионного гражданина Грепиль! (в дополнении идет открытка от Соры, которую она сама нарисовала, и я буду признателен, если ты не выбросишь ее в огонь)

На Сакуре платье сидело лучше, признай это. Хотя вся моя семья считает иначе, чуть ли не собираясь писать тебе коллективное извинение от всей семьи. Позор-то какой!

Поздравляю с новым газетным расставанием. Знаешь, я их совсем не понимаю: в Грепиль столько мужчин, а тебе приписывают постоянно американцев. И пусть это ужасно звучит, но я болел за того светло – рыжего британца с отвратительной фамилией.

Все будет хорошо и я в это верю. В этом году мне стукнет двадцать семь и может с этой датой ко мне придет мудрость предков. А так…

Пока что самый адекватный человек в нашей паре, да и семье, Сора, которая… Которой все же нужна моя поддержка в этой сумасшедшей семье. И я так рад, что могу говорить тебе об этом открыто. Спасибо тебе.

Будь счастлива и свободна, словно ветер над равниной.

К.

– С тобой все хорошо? – Куроки зашел в личную гостиную жены и внимательно посмотрел на нее. Она только что вернулась со встречи со своей властной свекровью и теперь пыталась придти в себя после этого неравного боя, в котором она с самого начала была проигравшей.

– Все хорошо, – неожиданно жизнерадостно отозвалась девушка, подняв на него глаза. – Ваша мама была слишком обеспокоена поведением Сакуры, но затем из Грепиль пришло письмо, где княгиня Мария и княжна Анна сердечно благодарили Сакуру за помощь в каком-то странном и несуразном деле.

Куроки усмехнулся и присел на ручку кресла, на котором расположилась его супруга.

– Но я-то знаю, что Сакура с тот день болталась в одном из клубов Ирландии, – девушка тихо засмеялась, прикрыв рукой рот, стесняясь этого порыва чувств. Она, конечно, не одобряла подобного поведения золовки, но все же со щекочущим душу восторгом следила за ней и завидовала.

– Иногда я завидую Анне, – задумчиво произнес Куроки, медленно перебирая темные пряди волос на голове жены. – Александр сама воспитанность.

– Для наследника это хорошо, – не согласившись, пожала плечами Сора, радуясь проявлению ласки со стороны мужа. – Но, для второго ребенка совершенно не подходит. Второй ребенок должен оттенять первого, быть с недостатками, пороками, дабы люди любили именного наследника и благодарили бога, что он, а не младших взойдет на престол.

– И этому тебя явно не учили в университете, – немного ошарашено сказал принц.

– Но я знаю, что глупая, да лучше быть глупой, нежели тупой, – бормотала себе под нос Сакура, заканчивая длиннющее письмо. Всего два клика компьютерной мышью, и через десять минут в далекой Упонии, можно будет закачивать в императрицу пачками успокоительное. А ведь лучше было написать простое письмо от руки, с простецкими и забавными ошибками – на это было бы честнее и искреннее. Иногда Сакура жалела, что ее семья взяла свой исток в императорском роду: она наблюдала за обычными жителями своей страны и завидовала их свободе, эмоциональной и физической. Да, конечно понимала, что не все так просто у обычных людей или то, что ее брату еще хуже в этой невидимой клетке, и она бы так не смогла. Истерично билась бы о правила, резала себя о прутья, словно самоубийца и не сдалась бы легко своим родителям.

Куроки же видно с детства привык к тому, что всю свою жизнь проведет при дворце, она же росла сорняком. Ее брат лишь однажды взбунтовался и тот раз, никто кроме сестры, не заметил. Ведь чувства – это не всегда слезы, их можно и скрыть.

Сакуре было девятнадцать, и она являлась поистине невообразимой личностью, для своего окружения, способная на минуту из состояния многомесячной депрессии перейти в полную эйфорию и безграничное счастье. Это ее спасало от тяжелых старых стен дома. «Жаль меня психиатрам не показывали», – обычно говорила принцесса – бунтарка. У нее была куча друзей из совершенно разных стран и к каждому из них она чувствовала нежность и привязанность. Ее сердца хватало на всех, но оно никого не оставляло надолго или насовсем.

Сакура лишь ступила на холодную плитку кухонного пола, как ее домашний телефон начал разрываться от истошного звона.

– Алло, – хриплым голосом, предчувствуя беду, ответила девушка, присев на столик для аппарата.

– Мама только что прочла письмо, – сообщил ей брат. Она явно представила, как он, скрывшись в другой комнате, ехидно улыбается, прикрывая трубку рукой. Может быть если Сора была рядом с ним, он был бы … вежливее?

– И? – более осторожно спросила принцесса, мысленно и морально приготовившись к гневу отца и матери.

– Лучше бы ты не комментировала ту щекотливую ситуацию, – задумчиво ответил ей Куроки.

– Я всего лишь пояснила произошедшее, – Сакура говорила правду, защищаясь. Да, она глупила. Да. Она, поддавшись какому-то безумному, порывы публично поцеловалась в губы с какой-то совершенно проходной моделью, чье имя стало ей известно уже из заголовков газет. Это был кураж, воздух свободы, неверие в свое счастье.

– Даже не знаю, – пробормотал Куроки. – Не думаю, что твое пятничное появление на благотворительной акции успокоит все это. Сора предложила тебе выступить с каким-нибудь научным докладом в университете в одном из твоих кружков.

– Анна предложила поработать мне день в хосписе, а в следующую субботу присоединиться к Саше в его раздаче помощи бедным. – Сакура крутила, свои длинные темные волосы на палец и смотрела в висящее напротив огромное зеркало. Она ожидала ответа от брата и догадывалась, что его промедление связанно с тем, что Сора теперь находится рядом.

– Она права, – выдохнул Куроки. Видно его жена одобрила этот план. – Я надеюсь, ты прислушаешься ко всем советам. Нашей семье не нужны столь личные скандалы.

– Хорошо. И Куроки…

– Что?

– Я не лесбиянка.

– А жаль, – усмехнулся в трубку юноша. Как же он гордился и восхищался своей сестрой. Но эта ее дружба с младшими в семействе Полиньяк его заставляла… Завидовать? Да. Ревновать? Отчасти. Сакура могла себе позволить, то что не мог он. Но все же в ее дружбе был огромный плюс – мостик из историй и происшествий, рассказанный его сестрой, незримо все больше сплачивал его прошлое и их будущее. Волновала ли его ориентация сестры? На данный момент – нет, ибо она была молода и находилась за территорией государства. Может быть в будущем, когда они оба станут старше…

13.04.2003

Надеюсь, Император и императрица простили Сакуру. Ведь собственно она не в чем и не виновата. Да и в последнее время газеты лишь о ее добродетели и пишут.

В моей жизни ничего сильно не изменилось. Грепиль до сих пор чуть больше 2 тысячи км2 , нас семь миллионов и что-то недобро посматривает на нас Франция из – за закрытых наших границ для не европейцев. Конечно, попахивает расизмом, но увы и ах, после проведенного референдума мы с министрами узнали, что около 80% (тут даже Альберт удивился) наших подданных не особо жалуют выходцев из арабских стран. Хотя среди них, конечно же, встречаются и великолепно – одаренные личности. Но либо эта страна слишком католична. (Какая новость, подумаешь ты) Либо в связи с последними терактами мы стали все более мнительными. Ох, знали бы наши соседи, о наших планах относительно трудовых эмигрантов.

Но знаешь… Больше всего меня волнует Альберт. Он сдал за последнее время. Они с мамой в постоянных разъездах по врачам, а Патрик злобно хмыкает и причитает, что стоило меньше курить.

Как же вы мужчины меня бесите…

А еще я хочу… Я не знаю, Куроки!

Мне, наверное, нужно простое человеческое внимание, именно ко мне, а не к короне, деньгами и связям.

Мне нужно срочно влюбиться.

Да.

Прости.

Но ведь мы же договорились говорить все начистоту.

A.P.

Помни, что ты все еще занимаешь отдельное место в моем сердце.

Куроки действительно понимал, что Анна не должна быть одна. Но он не мог представить ее с тем самым мужчиной, что сделает ее по – настоящему счастливой. Это может только он. Только он. Иначе. Иначе просто быть не может.

1.05.2003

Вчера по новостям рассказывали, что Альберта срочно госпитализировали. У него правда осложнение после воспаления легких? Я не хочу думать, что это завеса для чего – либо более серьезного.

Все будет хорошо. Поверь мне. Все будет хорошо.

Альберт выздоровеет, а ты влюбишься. Но помни, что влюбленность и любовь это совершенно разные вещи. Можно любить человека, искренне. Всепоглощающе, но мимолетно увлекаться другим, зацепившим тебя какой-то искрой. Но искры тухнут. Пройдет время и второго память забудет, словно строчку из дешевого романа, а любимый человек навсегда останется в сердце, в каждой секунде разума.

У меня есть ты и Сора, и вы сильнее глупой привязанности или увлеченности. Вы существуете неразрывно от моего сердца.

Нужно дорожить человеком, способным любить тебя, чувствовать, что без него, в твоей жизни невозможно спокойно существовать.

И пусть это покажется высокопарно, но переступив через себя, я хочу, чтобы ты огляделась по сторонам и нашла достойного человека, способного занять место рядом с тобой. Ты не должна быть одинока, иначе это будет моя вина.

К.

Он уверял себя, что правильно поступает, что именно это – проявление настоящей любви. Нужно желать друг другу добра и мира и тогда в их будущем будет смысл. Но все же вся эта «правильность» бесила его своей безысходностью и абсурдностью ситуации.

Эту неделю всей семьей они проводили в загородной резиденции, наслаждаясь тишиной, отсутствием контроля общественности приятным общением с друзьями и близкими, ради которых не нужно было наряжаться и строить из себя не пойми что.

Анна изнывала от скуки и отсчитывала дни до окончания отпуска Хезер, в который она и сама отправила, узнав, что дочь хочет посетить Египет. Ей действительно не хватало наставницы, которую уже можно было с уверенностью назвать личным психологом со стажем. Княжна действительно в последнее время отсчитывала даже часы до приезда Хезер, что должна была прибыть в резиденцию поздно вечером. Поэтому Анна не ложилась спать, решив дождаться ее, расположившись в гостиной.

Дверь негромко скрипнула, отвлекая от книги. Анна подняла голову и увидела в дверях Хезер, как всегда одетую с иголочки.

– Добрый вечер, княжна, – женщина вошла в комнату и села на диван, рядом со своей подопечной, зная, что та весь день ожидала ее появления.

– Добрый, – радостно произнесла Анна, разглядывая почти шоколадный загар собеседницы. Ей же такой по статусу был не положен. – Как прошел отпуск?

– Довольно жарко, – вздохнула Хезер, откинувшись на спинку дивана. – Ужасно жарко. Не знаю, как от такой погоды можно быть в восторге? Но пирамиды восхитительны, с трудом верится, что их построили предки этих неучей – бедуинов. Такое совершенство и могущество.

– Ты тоже придерживаешься, теории о помощи инопланетян? – усмехнулась девушка, откусывая яблоко. – Или есть еще какие-нибудь идеи?

– На самом деле есть. Но не по пирамидам, – Хезер повернула голову к подопечной. – Не уверена, что она вам понравится. Да и она довольно логичная.

– Ты меня заинтриговала, – сощурилась Анна и поудобнее устроилась на диван. Она не помнила ни одной идеи Хезер, которая бы не понравилась ей. Ну, кроме той про «неделю в месяце быть вегетарианкой».

– Мы часто разговариваем с вами о замужестве, о романтических отношениях, – не свойственно начала издалека Хезер.

– И к чему ты ведешь? – с подозрением спросила девушка.

Дом уже спал, оставив их наедине друг с другом. За окном лишь работали садовники и дворники, что подобно работникам Диснейленда, за ночь меняли цветы в клумбах, корректировали кусты. Вот это работа на имидж.

– Мне кажется, что у меня есть хорошая, логичная идея, но я боюсь, что вам она покажется совершенно больной и нереальной, – Хезер задержала дыхание, в последний раз решая поделиться или нет с княжной своей мыслью, что так давно глумилась в ее мозгу. – Я предлагаю вам выйти замуж за Виктора Руже.

Анна поперхнулась и выплюнув пережеванное яблоко в руку, посмотрела на женщину. Она что заметила ее внезапный интерес к нему? Или она сама слишком часто упоминала его имя, шутила. Вот и досмеялась.

– Виктор? – переспросила княжна, собирая выпавшие кусочки яблока в салфетку. – Наш Виктор. Друг Альберта, что старше меня на десять лет?

– Возраст это меньшая из бед, – наставница внимательно рассматривала, как быстро менялось выражение лица юной княжны. Конечно, она прекрасно замечала их обоюдную симпатию, и только даже на этом моменте можно было разыграть удачную партию. То было время для политических союзов не требовалось ничего, кроме статуса.

– И как тебя осенило-то? – сглотнув, произнесла девушка, начиная осознавать, что если не брать в расчет ее чувства, то расклад совершенно потрясающий.

– Приблизительно год назад я видела фотографию в одной из газет, – задумавшись, начала Хезер, она все еще смотрела на подопечную в надежде точно понять нравится ли той идея или нет. – Вы с месье Руже стояли на фоне костела, что в Галифоре, и улыбались, смотря друг на друга. Я еще подумала « какая идеальная постановка кадра. Принц, склонив голову, с улыбкой смотрит на чуть смущенную принцессу». Меня это фото воодушевило, я хотела открыток с ним, плакатов, напечатать на банкнотах и кружках.

– Да, – чуть нахмурившись согласилась Анна, но она не разделяла энтузиазм своей наставницы, ибо ей определенно казалось, что она явно не пара Виктору. Ниже его, полнее, без такой же открытой улыбки, что не портит лицо. Даже то, что он старше уходило на второй план. Руже был красив. Умен и опытен. А еще он никогда не видел в ней девушку. Она не дура, видела же его снисходительный взгляд и это попечительское поглаживание по плечу, знала его пассий, которым в подметки не годилась. Если только интеллектуально выигрывая у них. – Мысль интересная…

– Ты ему нравишься, – Хезер положила ей руку на колено. – Вы дружите с ним. Все видят эту безоговорочную симпатию. Даже искру. Разве нет?

Анна молча отвернулась.

– Он чистокровный житель Грепиль, – снова начала Хезер. – Этот плюс уже перебивает все остальные. Он красив, умен, остроумен и находчив. Спортсмен и работает на благо княжества. Нет грандиозных скандалов и за годы дружбы с Альбертом пресса не смогла очернить его.

– Я не могу, – покачала головой Анна. – Мне страшно. И я говорю тебе об этом прямо. А вдруг он меня отвергнет?

– Этот вопрос будет обсуждаться. Виктор будет в курсе того, что это будет политический брак, – заверила ее женщина, радуясь тому, что княжна не восприняла все в штыки.

– А вдруг я не полюблю его? – девушка повернулась с обеспокоенным выражением лица. – Я так не смогу. Не выдержу жить, рожать детей, человеку, к которому у меня не будет хотя бы капли любви. Итак в клетке. Да, сейчас к Виктору я ощущаю… я не знаю… интерес. Но нет, того чувства, мысли… что я не смогу прожить без него и дня. Мне нужно это.