Узники Птичьей башни

– Неужели они и правда такие страшные? Большие корпорации?

– Я просто хочу, чтобы ты понимала, что работа в японской компании за границей и работа в японской компании в Японии – это, как вы в России говорите, – он кашлянул, – «цубеточики и ягодуки». Совершенно разный уровень стресса. Но ты не бойся. Просто постарайся продержаться там пару лет.

– Почему пару лет?

– Два года – это как срок службы в российской армии до реформы. Первый год – сплошная дедовщина, а потом становится чуть легче. За два года ты поймёшь, как там всё устроено, освоишься, а твой следующий работодатель получит сигнал, что ты твёрдый боевой солдат, крепкий орешек, кто выдержал весь срок, не сбежав. А вообще я очень надеюсь, что когда-нибудь мы снова станем коллегами, я буду звонить тебе и консультироваться по российской внутренней политике, а ты мне – по японской. Знаешь, Кира, если бы у меня была возможность поработать в российской компании, я бы ни секунды не думал, особенно если бы мне выпал шанс попасть в структуру коррумпированную, под бочок к боссу, живущему на откатах и кумовстве. Это такой опыт, Кира, это настоящее расследование! Вытерпи два года, просто представь, что ты шпион, и не принимай всё происходящее близко к сердцу. За это время ты многое узнаешь, ты увидишь ту Японию, которую не видел даже Овчинников-сан.

Я и правда увидела много. Так много, что никак не могла это осмыслить и принять. Уже через пару месяцев после того, как меня приняли на Птицефабрику, радость от получения долгожданного оффера сменилась паникой. Я сомневалась до последнего, и только когда срок подачи документов в докторантуру прошёл, смирилась с мыслью, что следующие как минимум два года буду винтиком в большой корпоративной машине.

После пары недель заточения в Птичьей башне я начала жалеть о содеянном. Мне хотелось собрать вещи и сбежать, но слово, данное Мише и самой себе, заставляло меня скрепя сердце, стиснув зубы, каждое утро садиться в жёлтый поезд и ехать на работу, которую я возненавидела раньше, чем успела облететь сакура18.

Птичья башня стала моим личным Вавилоном, прорезающей облака твердыней, замашкой на большее, чем следовало. Я перешла границы здравого смысла, я потеряла контроль над своей жизнью.

В первую офисную зиму мне казалось, что я вот-вот сойду с ума. На десятом месяце каторги я лежала у Платона в гостиной на тканном ковре, скрестив руки на груди и устремив отсутствующий взгляд в потолок. В тот вечер мне даже пить не хотелось.

– Может, хватит? – спросил Платон.

Он сел на пол рядом, сжимая в руке бокал, почти до краёв наполненный «Чёрным Никкой». Возле меня стояла бутылка «Ямазаки» – хозяин излишне гостеприимный, Платон давился дешёвым вискарём, а мне предлагал дорогой.

– Кира, пора завязывать. Пора это прекращать. Ты должна уволиться, – он сделал большой глоток и не поморщился – видимо, уже дошёл до нужного градуса. – Это не будет означать поражения, Кира. Глупо играть с психами. Даже если ты дойдёшь до конца, победа твоя на деле окажется липовой. Победа не в том, чтобы не сдаться, Кира, и дослужиться до зарплаты в три раза больше, чем у курицы, сидящей рядом, а в том, чтобы не играть с птицеводами по правилам, которые они установили. Ты не обязана с ними играть по их дурацким правилам. Ты в любой момент можешь выйти из игры, и это не будет означать их победы над тобой – напротив, это будет твоя победа над системой. Кира, выходи из игры. Не играй с психами, прошу тебя.

– Я потерялась, – это всё, что я могла ему сказать. Это всё, что я могла сказать себе.

Мне хотелось, чтобы кто-нибудь нашёл меня и вывел из темнющего лабиринта салариманской жизни, но я знала, что никто не придёт, что спасение утопающих дело рук самих утопающих. Я занималась тем, что ждала корабль на аэродроме, зная, что он не причалит, что на аэродроме нет выходов ни к рекам, ни к морю, что там нет ни одного водоёма, где спасательное судно могло бы бросить якорь. У меня не было сил попытаться найти новую работу, у меня не было сил собрать вещи и вернуться домой, у меня не было сил даже привстать на локте, развернуться на бок, плеснуть в бокал с толстым дном вискаря и напиться в дрова. Я просто тянула время, приближая конец. Я ждала дня, когда какой-нибудь несчастный случай поставит жирную точку в веренице этих бездарно проведённых секунд, минут, часов и дней.

– Ты когда-нибудь думал о метеорите? – спросила я Платона, всё ещё глядя в потолок.

– В каком плане?

– Ну что он свалится на Токио и прикончит нас всех к чертям, как тысячи лет назад убил динозавров. Прикинь, ты тащишься на работу в битком набитой электричке. Костюм липнет к телу, на лбу испарина, японец слева умудряется в давке ковырять в носу, а тот, что справа, тянет руку под юбку старшеклассницы. Ты держишься за поручень и мечтаешь о пятничном вечере. И тут внезапно хмурое небо озаряет вспышка. Искры летят в разные стороны – бум, пшик – точь-в-точь как июльские фейерверки на реке Сумида, с той лишь разницей, что девушки вокруг не в кимоно, а в чёрном. Золотой змей с длинным полыхающим хвостом летит прямо в сторону Синдзюку, ты видишь, как он уходит в крутое пике и врезается в здание-яйцо – в Кокон, как вы все его называете. Голубое стеклянное яйцо раскалывается на две части, и из него начинает медленно вытекать поток огненной лавы – это гнев заточённых в синдзюкских небоскрёбах рабов рвётся наружу. Огромная волна растекается по городу, как большой блин по сковородке, а у тебя места в первом ряду, и ты во все глаза следишь за этим нереальным зрелищем. Поезд мчится навстречу потоку лавы, пока волна не сшибает его с рельсов и не превращает пассажиров в полыхающий сгусток тел, надежд и страхов. А за секунду до столкновения, в адской жаре, когда твоему мозгу приходится изрядно напрягаться, чтобы рождать хоть какие-то нейронные цепочки, ты ловишь себя на мысли, что метеорит – это мессия, ниспосланный свыше, чтобы спасти тебя, и ты застываешь в лаве на веки вечные с довольной улыбкой на лице, такой, какая была у тебя лишь пару раз в глубоком детстве: когда твоя любимая команда по футболу выиграла национальный чемпионат или когда отец в первый раз в жизни позволил тебе сесть за руль его «Тойоты».

– У него был «Ниссан», и я больше загонялся по бейсболу.

– Неважно, ты меня понял.

– Кира, ты ждешь метеорит?

– А ты нет?

Я всё же перевернулась на бок и внимательно посмотрела ему в глаза. Они были красные, точь-в-точь как поток лавы, что рисовало моё больное воображение практически каждое январское утро. Платон страдал от бессонницы уже второй месяц. Усилием воли он слез с антидепрессантов, прописанных психотерапевтом, и теперь не мог спать. Спустя полгода после устройства на новую работу у Платона началась мания преследования, ему казалось, что все в офисе постоянно его обсуждают. Не удивлюсь, если это были не глюки, а правда, но как бы то ни было, таблетки рождали море побочных эффектов – так много, что о полноценной жизни не могло быть и речи. В один прекрасный день Платон выкинул в урну банку с пилюлями, твёрдо решив бороться с недугом своими силами. Он лишь изредка призывал на помощь богатырскую силу Чёрного Никки, то ли пирата, то ли купца, изображённого на бутылке дешёвого японского виски.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

В Японии есть как государственные, так и частные железные дороги.

2

Basement Jaxx, Take me back to your house

3

Eric Prydz, Proper Education

4

Работники больших японских корпораций обязаны носить на лацкане значок с эмблемой своей компании. Бывает, что у рядовых сотрудников и руководителей разные значки.

5

Коробочка с едой

6

Около 60 рублей

7

Крупный сетевой магазин электроники

8

Крупный сетевой магазин офисной одежды, где покупают свои первые костюмы выпускники и выпускницы японских вузов

9

Sam Smith, Writing’s On The Wall. Фильм «007: Спектр» (2015)

10

В японских квартирах (за исключением регионов на севере страны) нет центрального отопления.

11

David Guetta, Delirious

12

Фильм «Бойцовский клуб» (1999)

13

Здесь и далее – принадлежит Meta (признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации).

14

В Японии существует два типа найма: найм выпускников и найм лиц с опытом работы. Будущие выпускники начинают поиск работы на последнем курсе или чуть раньше. Большие компании проводят презентации, нацеленные на найм выпускников, с начала марта. После посещения презентации студент отправляет в компанию заявку. Если ему повезет пройти предварительный этап, то его пригласят на тесты и собеседования. Процесс, как правило, затягивается на несколько недель, а то и месяцев. Большинство студентов одновременно подают заявки в десятки компаний, чтобы подстраховаться. Получив от одной (или нескольких компаний) оффер («найтэй»), они доучиваются и с апреля следующего года выходят на работу. Во многих компаниях предусмотрена система стажировок (как оплачиваемых, так и нет) для тех студентов, кто с апреля войдёт в штат. Таким образом, ещё не трудоустроившись официально (а лишь получив «найтэй»), студенты последнего курса имеют возможность увидеть компанию изнутри.

15

Героиня романа «Страх и трепет» (1999) бельгийской писательницы Амели Нотомб «дослужилась» в японской компании до должности уборщицы туалетов.

16

В Японии на документы принято ставить печать, а не подпись. У каждого японца и иностранца-резидента есть своя печать.

17

Всеволод Овчинников – советский журналист-международник, востоковед. Работал спецкором газеты «Правда» в Японии в 1962 – 1968 годах. Его книга «Ветка сакуры» считается одной из лучших отечественных работ о Японии и японцах.

18

Финансовый и учебный год в Японии начинается 1 апреля. Именно 1 апреля на работу выходят выпускники вузов.