Свет во тьме. Книга первая. Мир Абсолюта

Большое впечатление произвело посещение урока у восьмилеток. На вопросы, опережающие программу обучения этой же возрастной группы в касте Э, показывая глубокие знания, дети отвечали грамотно, толково; дружно тянули вверх руки, желая дополнить ответ товарищей, вызванных к доске. Но урок с четырнадцатилетними разочаровал: ребята уже не были столь активны, да и ответы их были слабыми. Достигнув подросткового возраста с его новыми жизненными интересами, тягой к развлечениям и общению между собой, не приученные делать над собой усилие, они уже воспринимали учебу как тяжелую обузу и только наиболее способные и честолюбивые продолжали учиться хорошо. С пятнадцати лет подростков в школе обучали, в основном, только танцам, пению, рисованию, умению одеваться и этикету; они много занимались спортом, постоянно ходили на экскурсии по музеям и в дальние походы, и лишь два дня в десятидневку их собирали в классах для ответов на заданные на дом темы.

За триумфальными арками начинался Город Музеев. Он тянулся на много километров и занимал колоссальную площадь. Со всех континентов сюда были перенесены грандиозные сооружения, шедевры мирового зодчества. Дворцы и соборы со всего мира стояли на открытых площадях и среди парковой зелени; здесь парил в небе красно-коричневый купол собора Санта Мария дель Фьоре из Флоренции, великолепной мозаикой из золота и зеленой смальты сияла мечеть Джами аль Омади из Дамаска; на холмах возвышались огромные буддийские колоколообразные ступы. Если сооружение перенести не представлялось возможным, его воссоздавали в копии, сняв с оригинала отделку: лепнину, росписи, скульптуры, витражи, а стены оригинала оставляли постепенно разрушаться. Или же превращали в мёртвые города-музеи, с разрешением посещать их людям элитной касты. Люди же массовой касты о существовании чего-то подобного даже не подозревали.

Улицами, один за другим, тянулись здания музеев собраний шедевров мирового искусства: белые, желтовато-коричневые, зеленовато-серые, розово-палевые – неяркая тонкая цветовая гамма мраморной облицовки. Чтобы осмотреть в них всё, не хватило бы и жизни, но посетителей в них почти не было – один-два, а то и ни одного.

На Острове не было ни пашен, ни огородов, ни пастбищ. Круглый год изумрудно-зеленые сочные луга служили местами для пикников и игры в гольф, а населенные дикими зверями густые леса на пологих холмах, являлись обширными охотничьими угодьями.

С юга, севера, востока и запада Остров окружало множество больших и малых островов. Самый большой из них занимал «Эл-Мо» – электронный Мозг, управляющий всеми отраслями: промышленностью, строительством, энергетикой, культурой, образованием и т. д. и содержащий досье на каждого жителя Мира Абсолюта.

Темой семинара было: «Воспитание творческой личности». Немного волнуясь перед столь серьезной аудиторией, в своем докладе Доктор говорил о взаимосвязи между творчеством и нравственностью:

… – Ум ребенка в постоянном поиске ответов на множество вопросов, в постоянном движении среди душевного хаоса, стихийности эмоций. Ребенок стремится все постичь и упорядочить хаос, т.е. с малых лет он живет как творческая личность. Творчество для него естественно, как дыхание. Задача учителей и воспитателей развить природные творческие задатки, ни в коем случае не убить их неумелыми действиями. Излишняя упорядоченность жизни тормозит творческое развитие, поэтому не нужно настаивать, если ребенок хочет побыть один, заняться тем, чем он хочет, побездельничать, наконец. Лишь бы это не переходило в ленивую расслабленность. То, что взрослые принимают за лень, зачастую, является естественной потребностью самоуглубиться, сосредоточиться, обобщить, додумать новые знания. Это происходит как бы помимо воли ребенка.

Истинно творческая личность не расчетлива, ведь творчество для неё – естественное побуждение и важнее карьеры и тщеславия.

К половому воспитанию следует подходить с осторожностью и тактом. Преждевременная сексуальность способна выкачать из ребенка все силы, убить творческие задатки, затормозить личностное и физическое развитие. Такие дети вялы, апатичны, не любопытны, зачастую малокровны. Каждый из нас знает такие примеры. Не половое воспитание, а воспитание целомудрия, сдерживающего сексуальность, делающего её возвышенной, и воспитание интереса к многогранности жизни – вот что способствует развитию у детей творческих интересов.

Во время выступления Доктор постоянно встречался взглядом с серьезными, внимательными глазами Профессора, сидящего в первом ряду, и в конце доклада говорил как бы уже лично для него.

От переизбытка информации внимание притупилось, но профессиональная добросовестность и любознательность не давали расслабиться, заставляли осматривать всё, ничего не пропуская.

Ежедневно они усаживались в экскурсионный аэролет с полностью прозрачными стенами, и под ними проплывали улицы. Посередине улиц, сидя в надувных креслах, на движущихся дорожках едут люди; по обе стороны дорожек – красивые клумбы и куртины, в которых среди натуральных цветов и кустов вмонтированы искусственные из материалов, аккумулирующих дневной свет. Если днем свет лился с неба, то ночью улицы красочно освещались аккумулированным светом снизу. Запоминающееся зрелище: внизу светящиеся цветы, в небе рукотворная большая шестиконечная Звезда, затмевающая звёздочки-светила. Примыкая друг к другу, тянутся фасады двух-трех-четырех этажных дворцов, украшенных колоннами, пилястрами, кариатидами, балконами, арками, легкими аркадами, ажурными решетками. На тротуарах, ближе к зданиям, – слегка святящиеся дорожки передвижения роботов. За парковыми фасадами дворцов – сады с фонтанами и скульптурами.

Ошеломленные красотой и роскошью, они вскоре стали ощущать что-то искусственное, чрезмерное. Удивляло обилие золота: золотые кариатиды, подоконники, золотые хитросплетения балконных решеток и ограждений цветочных клумб. Говорили, что в мягкие туманные дни, обычные для этих мест, золото мерцает матово и тускло, но дни стояли солнечные, и в блеске золота было что-то назойливое, как будто даже зловеще.

Озадачивала малолюдность улиц: до полудня по улицам снуют только неутомимые роботы-разносчики в виде запряженных в фургончики лошадок, и скользят при ходьбе человекоподобные роботы да важные роботы-хозяйки в сопровождении роботов-кошек и роботов-собак выходят из дворцов, чтобы принять товары, заказанные людьми.

Работа семинара была свернута неожиданно. И без каких-либо объяснений. В один день заслушали все непрочитанные доклады, а несколько дней, оставшихся до запланированного окончания семинара, его участникам предложили провести в семьях Высших. Это организовал Профессор, договорившийся с преподавателями, чтобы они приняли в свои семьи по одному участнику семинара. Доктора пригласил погостить сам Профессор.

В честь участников семинара вечером в ресторане состоялся скромный банкет. Пришли немногие преподаватели, но те, кто пришел, говорили о пользе семинара, о необходимости продолжать такие встречи.

При прощании Профессор и Доктор договорились утром следующего дня встретиться в морском порту.

                                                   * * *                                                    * * *                                                    * * *

Глава вторая

Быстроходная яхта отошла от причала и, не удаляясь далеко от берега, взяла курс на юг. Нарядные пассажиры непринужденно прогуливались по палубам, пили в буфете коктейли, танцевали под негромкую музыку, спускались в бассейн и плавали в забортной воде.

Спокойный океан катил невысокие с пенистыми гребешками волны, слепящими зайчиками отражал солнце. Доктор и Мария, устроившись на корме в шезлонгах, глядели на пенящийся след яхты, на летящих за яхтой крикливых чаек и в бинокль рассматривали покрытый лесами берег. Их только недавно представили друг другу и, оставшись вдвоем, они чувствовали себя невполне свободно.

Подходили знакомые, Мария представляла их Доктору, их приглашали развлекаться, но они отказывались, объясняли, что поджидают Профессора. Наконец, появился и он. Катя перед собой столик-тележку, уставленный высокими стаканами с коктейлями и тарелочками с бутербродами и фруктами, элегантный, веселый, общительный, он пробирался на корму, то и дело останавливаемый кем-то. Подкатил столик, шутливо изогнувшись, и лукаво сияя глазами, спросил:

– Не изволят ли, господа, чуть-чуть закусить?

Сразу стало весело и просто. С аппетитом принялись завтракать, иногда кидая кусочки чайкам, подхватывающим их на лету. Они поздно проснулись и позавтракать не успели.

Белая яхта, обогнув южный мыс острова, взяла курс на север и вышла в открытый океан, а через час повернула на запад и вскоре вошла в залив. Берега залива постепенно сходились, и оба стали видны в бинокль: яхта вошла в длинную узкую его часть – в место впадения реки. Справа водную гладь обрубал крутой, вертикальный срез горы; слева берег был не так крут и, вдоль него, на воде покачивались расчаленные яхты. Здесь большая яхта плыла в окружении множества небольших яхточек с разноцветными парусами. Предстояла парусная регата.

Прямо по курсу показались три одинаковые по размеру каменные глыбы.

– Вот уже и слоны, – произнесла Мария и передала Доктору бинокль. Далеко от берегов, посреди воды, на массивных ногах, свернув в кольца хоботы, и упираясь бивнями в невысокие постаменты, стояли огромные каменные слоны. Волны бились о постаменты, пенились у ступней слоновьих ног.

Яхта причалила к берегу. До начала регаты времени оставалось немного. Чтобы занять места на смотровых площадках, её пассажиры двумя нарядными цепочками устремились к каменным мостикам, ведущим к двум высоким башням с легкими ажурными балконами – отсюда хорошо было наблюдать соревнование. Башни возвышались над дельфинарием и со смотровых балконов хорошо были видны резвящиеся дельфины. Профессор же, Доктор, Мария, и некоторые пассажиры по гранитной лестнице поднялись к стоящему на высоком берегу, нависающему над заливом, массивному замку со ступенчатой аркадой. Фасад замка украшала каменная резьба с элементами в виде слоновьих голов, хоботов, ушей.

Прошли в ресторанный зал, заняли столик возле открытой арки. Ресторан славился изобильным разнообразием вин и фруктов. Следили за регатой, из тончайших бокалов пили старинное вино и ели фрукты, только что сорванные и на скоростном аэролете доставленные из южного уголка Мира Абсолюта.

По окончании регаты её участники шумной толпой ввалились в ресторан. Профессор знал почти всех яхтсменов – он сам был заядлым гонщиком, и принялся обсуждать с ними особенности прошедшей гонки. Оживленно споря, они хлопали друг друга по спинам, а, наблюдавшие за кипением Профессора Доктор и Мария, переглядывались и заговорщически улыбались друг другу.

Посреди реки, в месте впадения её в залив, торцом к заливу возвышалось, напоминающее корабль, массивное, высотой в два этажа и с окнами в виде иллюминаторов, здание из такого же, как и замок, красного камня – это был пивной бар. Замок и пивной бар соединяла высокая галерея. По выложенному гранитными плитами дну под галереей, текла река и было видно как здесь ее желтоватая вода смешивается с голубой водой залива.

Разулись, вместе с другими, по щиколотку в речной воде, босиком прошли под галерею, и по опущенной в воду широкой гранитной лестнице поднялись в вестибюль пивного бара. Поставили обувь в специальную нишу, шлепая босыми ногами по ступеням лестницы с перилами, стилизованными под пивные бочонки, поднялись на второй этаж.

В середине огромного – во все здание – зала по кругу стояли пивные бочки, бочонки, бочата и бочоночки с золотыми краниками в виде слоновьих хоботков. Кружки – высокие узкие, низкие пузатые, с носиком для потягивания, с зауженным верхом и все – с ручкой в виде хобота, тут же стояли перевернутыми над фонтанчиками. По залу передвигался робот: на поднос собирал освободившиеся кружки и расставлял их под фонтанчики. Кроме пары роботов, из обслуживающего персонала больше никого не было.

Вдоль стен зала стояли мраморные столики с сиденьями-бочонками, а по всему залу – стойки, стилизованные под бочки. На стенах – пилястры в виде ячменных снопов, между пилястрами – круглые окна. Потолок – открытый усеченный овальный купол. Через незакрытый потолочный фонарь поступал свежий воздух залива. Днем в него светило солнце, ночью с тёмного неба мерцали звезды, а зал освещали светильники в виде нанесенных на стены замысловатых разноцветных орнаментов, листьев, цветов, плодов, пучков тычинок из материала, аккумулирующего дневной свет, и отдающего его тем интенсивнее, чем слабее становилось солнечное освещение. В ненастье фонарь затягивался сверхпрочной прозрачной пленкой.

Их встретили приветственными возгласами; приглашали к столикам, советовали какое пиво сегодня особенно вкусно, не сильно охлаждено – переохлаждённое скрывает отсутствие аромата, которым отличается правильно сваренное пиво. Становилось многолюдно, шумные босые люди все прибывали, рассаживались за столиками, занимали места у стоек, прогуливались с кружками по залу, собирались группами и, причмокивая, покачивая удовлетворенно головой, обсуждали достоинства пива. Обстановка царила самая непринужденная. Главной темой разговоров и споров была прошедшая регата.

Мария, вскоре, заскучала в преимущественно мужской компании и покинула их. Через галерею ушла в нижний зал замка, где на подиуме публике демонстрировали новые модели одежды. В мужской же компании организовалась команда желающих состязаться на скорость плавания. Выход в реку был тут же – со стороны, противоположной галерее, по лестнице, ведущей на глубину. Выросший среди быстрых горных рек Доктор хорошо плавал и тоже вызвался участвовать в соревновании. Нужно было от ступеней, ведущих в воду, доплыть до слонов и вернуться обратно. Выбрали судей, часть их на лодке отправились к слонам, другие остались на старте.

Плыть к слонам было легко – туда несло само течение реки, но обратно пришлось побороться с ним. Первым, с небольшим опережением, приплыл Профессор. Крики поздравлений, бросание победителя в реку закончились вручением ему бочонка пива. Доктор же, рассматривая слонов, замешкался и приплыл в числе последних.

На подиуме показ моделей давно закончился. Доносилась музыка.

– Сегодня бал не намечался, но разве дамы могут удержаться! – усмехнулся Профессор, – Что за бал без смокинга и бального платья?

Профессор с Доктором вошли в большой зал, остановились у входа и пытались среди танцующих разглядеть Марию.

В танцевальном зале с росписью на потолке, с множеством больших, во всю высоту зала зеркал в резных золотых рамах, с золочеными стульями и диванчиками вдоль стен, переодевшиеся во вновь приобретенные наряды – последний крик моды, дамы в масках кружились с нелепо выглядящими в роскошном великолепии зала по-спортивному одетыми кавалерами, участниками и болельщиками парусной регаты. Мария заметила их, призывно замахала высоко поднятой рукой. Когда поняла, что они её не видят, оставила партнера, пробравшись между танцующими, подошла, сняла маску, и невольно расхохоталась: так комичен был Профессор с пузатым бочонком подмышкой.

– Что это?!

– Почётный приз, завоёванный в честном состязании!

Возвращаться решили на аэролёте. Неподалёку, в лесопарке, на взлётной площадке наготове стояли аэролёты.

Поднявшись в воздух, взяли курс на север, туда, где, затмевая звёзды, у горизонта ярко горела Звезда Абсолюта. Под ними, насколько хватало глаз, перемежаемые тёмными пятнами парков, тянулись полосы улиц, светящихся красочным аккумулированным светом, слева по курсу опалово мерцал океан, а со всех сторон светились красные точки огней аэролётов: летели по аэролетной трассе.

Доктор проснулся поздно. С улицы слышался детский смех. Утопая босыми ногами в пушистом ковре, прошёл к окну и через золотые прорези жалюзи, залюбовался забавным зрелищем: по залитой солнцем изумрудно-зелёной садовой лужайке вокруг фонтана, причудливо декорированного большими камнями, звонко смеясь, бегала маленькая девочка. Она пыталась вскарабкаться на мокрые камни фонтана, а робот-няня, чётко выговаривая:

– Этого делать нельзя, – старалась поймать ее.

Девочка со смехом убегала от робота, носилась по лугу, вновь возвращалась к фонтану и карабкалась на камни.

– Этого делать нельзя, – опять слышался бесстрастный голос.

– Даша, – послышался голос Мария. Она не торопливо шла по гравийной дорожке.

– Мама! – радостно закричала девочка и, раскинув руки, бросилась навстречу.

Мария подхватила её на руки, прижала к себе, а роботу-няне сказала:

– Няня свободна.

– Благодарю, – прозвучало чётко и приятно.

Мария с девочкой на руках пошла в дом. Робот-няня, слегка переваливаясь, шла следом. Доктор с интересом наблюдал за ней: в касте Э не было человекоподобных роботов, там роботы были подобны машинам: если робот-разносчик, то в виде тележки, если робот-уборщик, то машина с множеством манипуляторов, оснащённых щётками.

Мария провела Доктора по обитым дорогими тканями гостиным с прекрасными картинами на стенах и множеством изящных тонкой работы безделушек и фигурок из фарфора и позолоченного дерева, с изысканной мебелью, расставленной так, чтобы располагало к отдыху и конфиденциальной беседе; показала бальный зал с просторной лоджией, а потом они прогулялись по внутреннему саду с декоративно подстриженными низкими деревьями, кустами самшита, и множеством распустившихся гладиолусов разных цветов. В роскошном дворце всё свидетельствовало о тонком вкусе Марии.

За поздним завтраком решили отправиться гулять в Центральный парк, все вместе и взять с собой Дашу. Парки были важным элементом жизни касты Высших. В них гуляли, бегали, катались на велосипедах, на верховых лошадях и в лёгких, запряженных лошадьми и пони колясках; обозревая, над ними летали на воздушных шарах и дельтапланах; по рекам в парках плавали на лодках, на байдарках и на водных велосипедах. Парков было великое множество, они занимали огромные площади. Их населяли полуручные белки, зайцы, олени, косули, в темноте на дорожки выбегали ежи; в водоемах жили бобры, выхухоли, белые и чёрные лебеди и утки; по лужайкам разгуливали красавцы-павлины; на деревьях гнездилось множество птиц.

Необыкновенно красив был партер парка: уходящая вдаль широчайшая аллея с причудливого рисунка коврами из цветов и фонтанами. По обилию произрастающих видов растений это был скорее ботанический сад. Набродившись, осмотрев лишь часть парка, они проголодались. Пообедали в маленьком уютном кафе, после этого отдохнули на лужайке в тени деревьев; Даша немного поспала на коленях у отца. Затем решили на велосипедах отправиться в парк верховой езды.

На развилках аллей стояли велосипеды, в том числе с сидениями для маленьких детей. Их можно было брать, проехать сколько хочешь и оставить на такой же развилке. Приятно было ехать по гладкой широкой дорожке в пятнистой тени деревьев. Даша, сидевшая впереди отца, что-то лепетала, вертела по сторонам головой.

Не останавливаясь, пересекли парк скульптур. Среди аллей, клумб, аркад, колонн и на мостиках там стояли свезенные с континентов скульптуры всех времен и современные изваяния животных, антропоморфных существ и фантастических монстров – мраморные, гранитные, базальтовые, керамические, бронзовые, чугунные, гипсовые, из живой зелени и цветов. Проезжая мимо чугунного чудища Доктор заметил:

– В лунную ночь увидеть такое, наверное, страшновато…

– И не только в лунную, – откликнулся Профессор. – В той части парка, – махнул рукой, – сад монстров. Ночью скульптуры там подсвечиваются таким образом, что оторопь берет. Та часть парка так и зовётся – «Обитель ужасов».

Доехали до длинного, белокаменного украшенного лепниной, здания конюшен. Конюх вывел двух скакунов – крепких, сильных, гарцующих от нетерпения. Мария хотела остаться с Дашей, покатать её на пони, но Доктор заявил, что плохо сидит в седле и с удовольствием останется с девочкой.

Переодевшись в костюмы для верховой езды, Профессор и Мария вскочили на лошадей, и сразу пустились рысью. Конюх запряг пони в легкую маленькую коляску, подвёл к поджидающим Доктору и Даше, сказал, что, когда надоест кататься, можно пони просто оставить – он вернется в конюшню сам.

Доктор заметил маленькую синюю шестиконечную звездочку на левой щеке конюха и обратил внимание на несколько писклявый голос при его крепкой комплекции. Это заставило внимательней присмотреться к нему – молодой, светловолосый, держится замкнуто. Доктор уже знал, что таким знаком помечены люди, обслуживающие Высших.

Люди с синей звездочкой на левой щеке были выходцами из касты Масс. Среди малолетних детей этой касты, преимущественно среди мальчиков, подбирали крепких, здоровых, красивых, смышленых и отправляли на окружающие Остров Высших малые острова. В профессиональных школах там их обучали различным специальностям и прививали дух преданности и желание беззаветно служить Высшим. Став взрослыми, они жили в комфортных условиях, хорошо питались, объединялись в трудовые гильдии и интересно проводили досуг. Жизнь их была несравненно счастливей жизни жителей мегаполисов массовой касты, но они не могли иметь потомство. Все они были кастраты. В январе, в день, когда детям элитной и массовой каст ставили на руки печати и присваивали звание Законопослушного Свободного Гражданина мира Абсолюта, у этих людей был их главный праздник – День Посвящения в служители Абсолюту, а за месяц до него достигших одиннадцатилетнего возраста стерилизовывали.

Контакты между «синезвездочниками» и хозяевами Острова были сведены к минимуму: согласно закону, они не имели права самим вступать в разговор с Высшими – обязаны были только отвечать на заданный вопрос, и не имели права отлучаться с рабочего места. Человека с синей звёздочкой на левой щеке, праздно гуляющего по улице, наказывали без промедления. Правила поведения на Острове Высших они с детства знали наизусть.

Ночью, как только затихала жизнь, с малых островов к Острову Высших устремлялись быстроходные катера с людьми, на которых лежал весь труд по обеспечению функционирования сфер жизни касты Высших. Существовала служба, куда Высшие надиктовывали свои желания, часто смутные, и люди-невидимки с синими звездочками – художники, дизайнеры, модельеры, музыканты тотчас бросались претворять их, стремясь воплотить с максимальным соответствием капризу. Для них это было несложно: слуги были умнее и талантливее господ. И красивее. Выбранные из лучших детей касты М, они в чистом воздухе малых островов, в хороших жизненных условиях и в непрерывных физических и умственных трудах вырастали стройными, мускулистыми, подтянутыми, лица их светились живым умом. Высших же, по наблюдению Доктора, уже коснулась печать вырождения: стёсанные или вытянутые затылки и плоскостопие, что было заметно по специальной обуви на многих. Сами же Высшие это считали признаком породистости, аристократизма. Среди них прослеживалось два типа. У одних – большинства – глаза преимущественно карие, чуть на выкате, темные волнистые волосы, короткие шея и ноги, склонность к полноте; они шумны, суетливы, говорливы и в то же время скрытны и хитры, заносчивы и обидчивы, с напускным глубокомыслием на лицах. Другие – высоки, светлоглазы, рыжеваты, флегматичны.

Люди касты Высших отгородились от жизни людей всей планеты и делали все, чтобы не иметь свидетелей своего вечного праздника, не порождать зависть, вслед за которой приходит злоба. Они окружили себя роботами. В их домах служило множество человекоподобных роботов: горничные, кухарки, слуги, садовники, няни, портные, художники, музыканты, дегустаторы вин и пива, массажисты, парикмахеры и проч. Они уже не могли обходиться без роботов, уделяли им много внимания, в разговорах рассуждали об их достоинствах и недостатках. Постоянно пополнялась серия анекдотов о роботах, заканчивающихся фразой: «ничто человеческое мне не чуждо».

Доктор и Даша устроились в тени деревьев, а пони, волоча коляску и пощипывая на ходу травку, направился в конюшню. Невдалеке, со стороны дороги иногда слышался лошадиный топот, и опять становилось тихо. Доктор уселся на землю, прислонясь к дереву, а Даша срывала травку, цветочки, поймала жучка, и то и дело подбегала, спрашивала:

– Что это? А это?

Потом она долго гонялась за бабочкой. В голове Доктора расслабленно бродили мысли: он сейчас находится в среде Высших, но не чувствует ничего потрясающего, здесь ему хорошо и спокойно.

Возвращались по лесу, по тропинке вдоль дороги. Послышался конский топот. Привстав на стременах, и пригнувшись к шеям лошадей, за деревьями галопом пронеслись Профессор и Мария. Даша узнала их, захлопала в ладоши, запрыгала от восторга. Доктор поднял её на руки, она пристально и чуть настороженно поглядывала на него, как смотрят маленькие дети на малознакомых людей, что-то щебетала, трогала пуговицы его рубашки, от чего в его груди приятно щекотало; от её головки пахло трогательно и нежно.