Италия в Средние века и раннее Новое время: V–XVII вв.

В законах Лиутпранда уточнялся статус разных социальных категорий. Так, альдии и сервы сближались в правовом отношении: для них устанавливалась одинаковая форма освобождения и обретения нового статуса – вольноотпущенника, равными были и штрафы за их преступления, которые взимались с хозяев. Что же касается римлян, то и в VIII в. лангобардское право на них не распространялось. Если римлянин брал в жены лангобардку (смешанные браки в эту пору уже допускались), то и она, и родившиеся у них дети считались римлянами, подлежали римским законам, имели более низкий статус, чем лангобарды, и были лишены гражданских прав. В то же время эдиктами Лиутпранда возвышалась та часть служилой знати, на которую король опирался в принятии важных решений. Королевские чиновники (iudices) получали более высокий социальный статус, чем остальные свободные лангобарды. Это подтверждалось и законодательно: они приобретали знатный титул – «благороднейшие» (nobilissimi), на них возлагалась обязанность оглашения королевских указов и контроля за их исполнением.

Нередко, однако, наблюдались случаи произвола чиновников: в рассмотрении судебных дел они не всегда следовали законам, проявляли своеволие, а штрафы за преступления не отдавали полностью в королевскую казну. Показательно обоснование одного из пунктов эдикта Лиутпранда от 724 г.: «Если какой гастальд или актор, получив двор для управления… осмелится подарить кому-либо без приказания короля обязанный (к уплате ценза) дом (casa tributaria) или землю, лес, виноградник или луга…(пусть) оплатит все в шестнадцатикратном размере, как (тот), кто крадет королевское добро… Мы учреждаем именно эту главу… так как мы находим многие обманы, причиненные нашими гастальдами или акторами, отчего мы имеем многие муки»[6]. О том, что королевские чиновники не всегда добросовестно исполняли свои обязанности, говорится и в «Законах» короля Ратхиса (745 или 746 г.): «каждый судья должен ежедневно находиться в суде в своем городе, но пусть обманом не сажает других вместо себя… но сам лично заседает и чинит всем суд, не получая от любого человека плату, как уже донесли через писаное послание; кто присудит иначе, лишится своей судейской должности»[7]. Как можно заметить, опора королевской власти на служилую знать не давала должных результатов: чиновники, преследуя личные интересы, проявляли не меньшее стремление к независимости, чем герцоги.

В VIII в. лангобардские короли не только старались упорядочить судебно-административную систему, но и стремились реформировать военную сферу с целью увеличения численности войска и усиления его боеспособности. Как и прежде, в армии служили только лангобарды. Набор рекрутов проводили королевские чиновники (судьи, скульдахии, акторы), которые по приказу короля могли возглавлять и военные отряды. По закону Айстульфа от 750 г. полноправными воинами считались лишь те, кто мог обеспечить себя необходимым вооружением. В армию теперь стали призывать и землевладельцев, как мелких, так и крупных (potentes), при этом воинскую службу можно было заменить отработками по решению чиновников, а это открывало простор для всякого рода злоупотреблений.

Хотя военная реформа усилила армию и повысила политический вес королевской власти, она не умалила самостоятельности герцогов, которые становились полноправными правителями дукатов со своими столицами (часто эти города были и резиденциями епископов), а порой и со своей денежной системой. Складывались тесные связи герцогов с высшим клиром, что усиливало их позиции. Все это вынуждало королей идти на уступки герцогам, особенно в тех случаях, когда те получали возможность самостоятельно вести военные действия. Короли искали опору и в высшей прослойке служилой знати – ее составляли газинды, королевские судьи, и приближенные ко двору «верные люди». Они получали от короля земельные владения на определенных условиях и приносили ему клятву верности. Следует заметить, что социальное происхождение газиндов могло быть самым разным, вплоть до вольноотпущенника, – важна была безупречная служба и верность королю. Эта прослойка служилой знати стала в VIII в. главной опорой королевской власти.

Впрочем, новая форма взаимоотношений короля и служилой знати, связанная с условным земельным держанием феодального типа, не помогла добиться централизации государства и тем усилить его прочность. Поскольку в сфере суда и административного управления складывалась сложная и не очень эффективная система взаимодействия между королевскими чиновниками и герцогами, то возникали частые конфликты, лишь подогревавшие сепаратистские устремления местных правителей. В этом длительном противостоянии центральной и местной власти возобладали эгоистические интересы знати, именно это в первую очередь позволило франкам без особых усилий завоевать Лангобардское королевство, тем более что часть знати перешла на их сторону в надежде на земельные вознаграждения.

Были и другие причины слабости Лангобардского королевства: прежде всего мятежи, которые поднимали свободные лангобарды (ариманны), недовольные разрушением родоплеменных традиций, ростом имущественного неравенства, а также притеснениями со стороны герцогов и королевских чиновников. Малоимущие лангобарды часто оказывались не в состоянии приобрести военное снаряжение, их освобождали от участия в походах, а значит, и от дележа добычи. Военачальники заменяли им воинскую обязанность отработками на земле состоятельных хозяев. Мятежи свободных лангобардов использовали в своих целях как герцоги, боровшиеся за королевский трон, так и насильно захватившие власть короли. Социальные конфликты серьезно препятствовали достижению государственного единства в Лангобардском королевстве, где публичная власть оказалась в руках местных правителей. Все эти факторы предопределили его падение под ударом франков.

Завоевание Лангобардского королевства франками

Сложившееся в VI в. на территории римской провинции Галлии государство франков к середине VIII в. превратилось в одно из самых значительных варварских королевств в Европе. На юго-востоке оно непосредственно граничило с Лангобардским королевством. Вторжение франков в Италию было в немалой мере спровоцировано лангобардскими королями, не раз посягавшими на владения римских пап, которые в свою очередь искали защиты у франкских королей. Так, король лангобардов Айстульф, мечтавший объединить под своей властью всю Италию, в 751 г. захватил сначала Равенну, а затем и остальные владения Византии на Адриатическом побережье – Пентаполис и территорию Равеннского экзархата. Когда экзарх и византийские войска покинули Италию, папа Стефан II заявил, что отныне владения Византии принадлежат церкви, поскольку «она естественная наследница Римского императора, и если Басилевс [правитель Византийской империи] не способен защитить Италию, его место должен занять Понтифик, а те, кто будут этому противиться, подвергнутся [церковному] осуждению»[8]. Началось противостояние папы и короля Айстульфа, отказавшегося передать захваченные территории под патронаж папе Стефану II. Церковь не замедлила осудить лангобардского короля, а папа обратился за помощью к франкскому правителю Пипину, который пригласил понтифика в свою резиденцию для обсуждения столь серьезной проблемы, поскольку речь должна была идти о военном вмешательстве в разрешение конфликта между папой и Айстульфом.

Папа посетил Пипина в 754 г., и хотя король франков не спешил начинать войну с лангобардами за передачу папе византийских владений, обстоятельства подтолкнули его к положительному ответу на просьбу Стефана II: Айстульф занял ряд городов у границ Римского дуката. Началась война, в ходе которой Пипин дважды вторгался во владения лангобардов на северо-западе Италии; Айстульф в обоих случаях проигрывал сражения и был вынужден в 756 г. принять выгодные папе условия мира, однако вскоре умер. Пипин подтвердил патримоний (право наследования) папы над Римским дукатом и Равеннским экзархатом. По существу это означало утверждение светской власти папства на этих территориях Центральной Италии. Так в 756 г. с помощью франков возникло светское государство пап – Патримоний святого Петра, или Папская область.

Дезидерий, избранный королем лангобардов после смерти Айстульфа, продолжил его политику борьбы с самоуправством герцогов, правда, не всегда успешную, и не оставлял надежды на расширение своих владений за счет папских земель. В то же время он старался поддерживать дружественные отношения с Франкским королевством, во главе которого в 768 г. оказался сын Пипина Карл, позже названный Великим. Дезидерию даже удалось выдать за Карла свою дочь Эрменгарду. Однако брак оказался непрочным: в 772 г. он был расторгнут Карлом. Оскорбленный этим Дезидерий резко изменил свою позицию по отношению не только к франкам, но и к папе Адриану I. Нарушив перемирие с папой, он занял несколько городов в области Романья – Фаэнцу, Феррару, Комаккьо (их в 756 г. Айстульф уступил папе Стефану II) – и готовился к захвату Римского дуката. Осенью 772 г. Дезидерий продолжил отторжение папских земель, захватив Пентаполис, Урбино, Губбио, и стал собирать силы для овладения Римским дукатом.

Серьезно обеспокоенный складывавшейся ситуацией, папа Адриан I обратился с просьбой к франкскому королю Карлу о помощи. Значительно расширив к тому времени границы Франкского королевства, Карл Великий увидел в этом возможность включить в него и Италию. В 773 г. он возглавил поход в Северную Италию и предложил Дезидерию вернуть папе захваченные земли. Однако тот отказался, и тогда Карл объявил о начале войны. Дойдя до города Сузы, он снова предложил Дезидерию мир на тех же условиях, но и на этот раз получил отказ. Осенью 773 г. состоялось сражение, в котором Дезидерий потерпел поражение, что вынудило его отойти к Павии. В ответ на предложение лангобардского короля заключить мир теперь уже Карл ответил отказом и, заняв крупные города (Милан, Турин и др.), начал готовиться к длительной войне. Он осадил Павию и в июне 774 г. захватил город. Оказавшийся в плену Дезидерий был отправлен в один из монастырей Франции, где и окончил свои дни.

Территория Лангобардского королевства перешла к франкам, независимость сумели сохранить только герцогства Сполето и Беневенто. Папе были возвращены все его владения. Карл Великий вместе со своим двором обосновался в Павии и подолгу оставался в Италии, рассматривая ее как одну из самых значимых частей своей обширной державы. В 781 г. он предоставил Италии статус самостоятельного королевства в составе Франкского государства. После провозглашения в 800 г. Карла Великого императором королем Италии стал его сын Пипин (800–810), который безуспешно пытался подчинить герцогство Беневенто, а в конце своего правления потерпел неудачу и в попытке захватить Венецию. Смерть Карла Великого в 814 г. повлекла за собой распад его огромной, но политически недостаточно прочной империи. По Верденскому договору 843 г. о разделе империи на три самостоятельных государства Итальянское королевство обрело полную самостоятельность, его правителем стал один из внуков Карла Лотарь. Еще при жизни Лотаря его сын Людовик II был коронован папой на царствование в Италии. Отсюда ведет начало традиция и право римских пап короновать императоров короной Италии, просуществовавшая несколько столетий.

Господство франков и привнесение Карлом Великим сложившихся в его империи правовых норм и административных порядков ускорили складывание в Италии феодальных отношений в социально-экономической сфере и оформление раннефеодальной государственности. Так, были упразднены лангобардские дукаты и образованы 20 графств во главе с графами и маркграфами (марки создавались на приграничных территориях Италии), которых Карл назначал из числа франкской знати. Власть в городах была передана епископам, а также избиравшимся из числа горожан скабинам. Императорские посланцы контролировали судебно-административную деятельность графов и епископов. Карл широко практиковал в Италии утвердившуюся во Франкском государстве систему раздачи бенефициев – земельных владений на условиях несения военной или иной государственной службы. Бенефиции поначалу предоставлялись на срок службы, потом стали пожизненными владениями, а в IX–X вв. превратились в наследственные лены, или феоды. Нередко их раздача сопровождалась наделением бенефициариев правом иммунитета в их землях – широкими судебно-административными и финансовыми полномочиями, которые фактически не подлежали проверке со стороны центральной власти, что не могло способствовать внутреннему единству и прочности государства. Италия, как и при лангобардах, оставалась политически раздробленным государством, где графы, а также многие крупные землевладельцы были фактически независимыми местными правителями.

Формирование феодальных отношений в Италии в VIII – Х вв

Характерный для процесса складывания феодализма в Италии синтез романских и германских элементов проявлялся во взаимовлиянии юридических и хозяйственных порядков, сложившихся у местного населения и привнесенных варварами. В VIII в. этот процесс протекал достаточно медленно, но был ускорен франкским завоеванием и к началу Х в. подошел к завершающей стадии. При этом наметились серьезные различия в формах и темпах развития феодальных отношений в Северной и Центральной Италии и на юге страны. Там, где еще сохранились сформировавшиеся в римскую эпоху крупные хозяйства знати (преимущественно в Южной Италии), основанные на труде сервов, колонов и либертинов, шел процесс расширения хозяйственной самостоятельности этих категорий крестьянства и постепенного снижения платы за пользование земельным участком. Происходило стирание различий в социальном статусе земледельцев, что сближало их с категорией зависимых крестьян, прикрепленных к наделу. В то же время среди местного, италийского, населения сохранялась прослойка мелких свободных собственников земли, самостоятельно ведущих свое хозяйство. Однако процесс мобилизации земли и дробления владений вел к разорению части таких посессоров и превращению их в сохранявших личную свободу арендаторов.

На землях, занятых лангобардами, существовали иные порядки, характерные для разлагавшегося родоплеменного строя. Их большая семья, фара, обладавшая правами на пахотный надел (угодья часто оставались в совместном пользовании всех членов общины), постепенно разделялась на малые индивидуальные семьи, соответственно дробился и земельный надел. С возникновением у лангобардов в начале VIII в. частной земельной собственности (аллод) начал и в их среде складываться слой мелких собственников – аллодистов, близких по статусу к местным посессорам, также оказавшихся втянутыми в процесс мобилизации земли. В итоге взаимовлияния характерных для варваров и потомков древних римлян тенденций социально-экономического развития закладывались общие основы формирования феодальных отношений. В этом синтезе преобладало влияние претерпевавших трансформацию римских порядков (следует иметь в виду, что лангобарды составляли 4 % всего населения Италии), а в южных районах, входивших во владения Византии, воздействие варварских правовых норм и обычаев на местное население было минимальным.

В VIII–IX вв. в Северной и Центральной Италии – в Лангобардском, а позже Итальянском королевстве, доминировал процесс формирования слоя арендаторов – либелляриев, получавших землю в пользование по договору (либелла), часто с правом наследования, а иногда на срок 29 лет, с широкими правами распоряжения наделом и фиксированной рентой в виде денежного чинша или части урожая. Либелляриями становились и разорявшиеся посессоры, и аллодисты, и выкупавшие свою личную свободу сервы и колоны. Наряду с этим слоем арендаторов существовали и другие прослойки мелких свободных землевладельцев – эмфитевты, прекаристы, подчас имевшие надел в наследственном пользовании на очень выгодных условиях. Феодальные отношения, предполагающие в сельском хозяйстве наряду с поземельной зависимостью крестьян установление различных форм их личной несвободы и прикрепление к земле, иными словами – закрепощение крестьянства, интенсивно развивались с середины VIII в. и особенно быстро утверждались после франкского завоевания благодаря широкой раздаче бенефициев и иммунитетных прав.

На темпах феодализации сказывалась и возникшая еще при лангобардах официальная ориентация подданных королевства на включение в систему патронатных отношений. Каждый житель мог найти покровительство и защиту, в том числе военную, у своего патрона – чаще всего это был крупный землевладелец, бенефициарий, а позже феодал (владелец феода), которому простой человек на определенных условиях вверял свою личность. В IX – Х вв. в Северной и Центральной Италии повсеместно складывалась феодальная вотчина на землях крупных землевладельцев, а также в церковных и монастырских владениях. Она отличалась незначительными размерами домена, собственной хозяйской пахотной земли, в ней преобладали наделы, которые обрабатывали либеллярии, колоны, сервы, либертины; все они оказывались не только в поземельной, но и в личной зависимости от вотчинника. Особенно обширные вотчины возникали на церковных и монастырских землях – при франках позиции католической церкви заметно усилились, ей дарили и завещали свои земли не только правители и знать, но и многие мелкие собственники. Некоторые монастыри – Монтекассино, Фарфа, Боббио и ряд других – уже в IX в. стали крупнейшими земельными собственниками.

В Южной Италии, лишь частично затронутой лангобардским завоеванием, процесс феодализации шел медленнее, чем в центральных и северных областях Апеннинского полуострова. Здесь долго сохранялись хозяйственные порядки, характерные для позднеримской эпохи. Основную массу рабочей силы в поместьях крупных землевладельцев составляли сервы и колоны. Существовал и слой мелких посессоров, хотя постепенно он размывался за счет превращения значительной их части в свободных арендаторов. Политика Византии еще со времен Юстиниана была направлена в целом на консервацию существующей социально-экономической системы, хотя некоторые изменения в статусе рабов и колонов все же происходили, многие из них могли выкупить свою личную свободу. В рамках такой политики проводилась и греческая колонизация Калабрии, куда переселяли как византийских чиновников, так и разные категории трудового люда, при этом рабам часто предоставлялась свобода. Арендные отношения получили распространение в Южной Италии позже, чем на севере страны, – в X–XI вв. и, как правило, сопровождались установлением личной зависимости свободных арендаторов от собственников земли. Феодальные отношения сформировались в этом регионе значительно позже, чем в Центральной и Северной Италии, к концу Х в., и стали итогом трансформации преимущественно позднеримской хозяйственной системы. Наметившиеся в раннее Средневековье различные пути и темпы складывания феодализма на юге и на севере страны сохранились в последующие столетия, в пору его наиболее полного развития. Сказывались и отсутствие политического единства страны, и порядки, привнесенные чужеземными завоевателями, и в конечном итоге – разные формы и степень синтеза романских и германских экономических и правовых традиций.

Город в раннее Средневековье

Происхождение большого числа городских центров Апеннинского полуострова восходит к римской эпохе. Античную градостроительную основу в Средние века сохраняли Рим, Турин, Милан, Верона, Парма, Модена, Болонья, Флоренция, Неаполь и многие другие города. В Италии сложилась прямая связь, континуитет античного и средневекового города, несмотря на серьезные разрушения, которые принесли варварские завоевания, и общий спад городской, прежде всего торгово-ремесленной жизни, наметившийся еще в IV–V вв. и связанный с утратой внешних рынков, а также с общей тенденцией к натурализации экономики страны. В лангобардскую эпоху даже крупные города приобрели полуаграрный характер, масштабы их торговли и ремесленного производства резко сократились, хотя правители стремились поддерживать городскую экономику в фискальных целях. Более активно развивалась административная функция городов, ставших резиденциями сначала герцогов, а затем графов и центрами епископств, которых было более 300 во всей Италии; именно они прежде других городских поселений получали статус города (città).

В раннее Средневековье сложилась иерархия правового и административного статуса городов: после епископских центров шли бурги (borghi), затем замки феодалов (castelli), вокруг которых возникали поселения ремесленников и торговцев, а замыкали эту иерархическую лестницу скромные по числу жителей торгово-ремесленные поселения (terre). В IX–XI вв. судьба многих небольших городов резко изменилась: некоторые из них были поглощены крупными экономическими и политическими центрами, другие сами превратились в лидеров урбанизации страны, бурно протекавшей в эти столетия. В тот период в Италии возникло много новых городов, особенно там, где проходили основные торговые пути, включая морские, и дороги пилигримов – ведь в Рим ежегодно прибывали тысячи паломников из разных стран Европы.

Один из характерных для Италии примеров дает история возникновения небольшого тосканского города Сан-Джиминьяно. Он сложился вокруг феодального замка, который был расположен на главном торговом пути из северной части полуострова в Центральную Италию. По этому пути направлялись в Рим пилигримы. Рынок существовал вокруг замка уже в IX в., а когда в 929 г. епископ стал владельцем замка, прилегающее к нему торгово-ремесленное поселение получило статус города. К концу Х в. город Сан-Джиминьяно, насчитывавший уже более 8 тыс. жителей (немалая цифра по тем временам), был обнесен стеной, а на главной площади рядом с епископским замком был выстроен замок для гражданской администрации, которая стала оспаривать у епископа административно-судебные функции. В последующие столетия город быстро богател на посреднической торговле шафраном: его купцы закупали крупные партии этой пряности в Генуе, куда она доставлялась морем из стран Востока, и потом продавали соседним городам. Выгодное расположение позволяло Сан-Джиминьяно иметь широкий круг торговых связей – с Пизой, Сиеной, Луккой, причем в торговый оборот включалась и местная сельскохозяйственная продукция – вино, зерно, оливковое масло.

В самостоятельные города разрастались не только предместья замков, но и села, расположенные по берегам судоходных рек или в морских бухтах, удобных для разгрузки товаров с морских судов. В Италии, обладающей весьма выгодным географическим положением на перекрестке средиземноморских торговых путей, порты играли особенно важную роль как в античную эпоху, так и в Средневековье. Не случайно подъем городской жизни, начавшийся в VIII в., резко обозначился сначала в приморских городах, прежде всего на византийском юге Италии, а затем охватил и внутренние территории Апеннинского полуострова. На подвластной Византии территории процветали расположенные на побережье Адриатического моря Равенна и Бари, а на побережье Тирренского моря – Салерно и Амальфи. Связи с Византией уже в VIII в. позволили не только этим портовым городам, но и Венеции быстро развиваться и богатеть на транзитной торговле между Востоком и Западом. Шедшие через альпийские перевалы пути в Европу давали импульс росту городов Ломбардии – Бергамо, Тревизо, Милана, Павии и многих других.

Складывались постоянные рынки и внутри страны. В начальную пору подъема городов на их росте благоприятно сказывалась королевская политика покровительства купцам и ремесленникам, которая, впрочем, преследовала прежде всего фискальные цели, поскольку налоги и торговые пошлины существенно пополняли казну. В IX в. интенсивная экономическая жизнь отмечалась во многих городах Северной и Центральной Италии, даже и не очень значительных по числу жителей, таких как Асти, Верона, Пьяченца, Лукка, но ведущую роль в подъеме экономики страны играли портовые города – Венеция, Генуя, Пиза, Равенна, Бари, Амальфи.

Богатство многих итальянских городов, уже в X–XI вв. выгодно отличавшее их от большинства европейских, основывалось на активном развитии ремесла – в нем рано наметилась специализация, которую стимулировал рынок. Так, Милан стал центром оружейного дела, Павия славилась выделкой кож, Лукка – изготовлением сукон, а затем и шелковых тканей, Венеция была главным поставщиком соли и стекла. В каждом городе формировался свой набор ремесел, как необходимых для жизни самих горожан, так и тех, что были ориентированы преимущественно на экспорт. Вывозили сукна, шелк, льняные ткани, кожаные и ювелирные изделия и ряд других товаров ремесленного производства, а из продуктов сельского хозяйства по давней традиции экспортировали зерно, оливковое масло, вино.

В раннее Средневековье итальянский город имел, как правило, аграрный облик: его ближайшая округа за пределами городских стен (контадо), а нередко и территория самого города включали принадлежащие горожанам сады, пахотные участки, виноградники, которые обеспечивали жителей сельскохозяйственными продуктами, а часто и сырьем для ремесленного производства (техническими культурами для ткачества, кожами, овечьей шерстью и пр.). Высокая степень и интенсивные темпы урбанизации стали характерной чертой Италии уже к концу раннего Средневековья, что выделяло ее из других европейских стран. Обилие активно развивающихся и быстро богатевших городов оказало заметное влияние и на особенности сформировавшихся в Италии феодальных отношений, и на ее политическую судьбу, а в немалой мере и на культурную жизнь страны.