Цветы для поля боя

Глава I

– Снято! – фотограф вынырнул из-за своего фотоаппарата, стоящего на треноге. – Теперь вы, герои, навсегда увековечены в истории нашей страны. Родина может вами гордиться. Подумать только, целый класс, да ещё и в одном взводе…

– Ладно-ладно, будет Вам, им только предстоит войти в анналы истории, – командир Берн всё ещё продолжал улыбаться, правда, теперь его улыбка была просто доброжелательной, а не сияющей, как это было на снимке. Он обратил взгляд на своих подчинённых. Ему они казались совсем ещё детьми, несмотря на то, что самому Тому Берну было только двадцать пять. Однако к своим двадцати пяти он уже успел повидать войну, а вот этим ребятам и девушкам только предстояло знакомство с ней. Они достались ему по обычному распределению ещё в тренировочном лагере. Он поначалу очень удивился, что ему достался такой странный отряд, в котором в одной шеренге стояли и юноши, и девушки. Однако позже он понял, что все они серьёзно вознамерились пойти на войну и готовы приложить все усилия, чтобы защитить Родину. Молодые душой, с горящими сердцами, им, как считал сам Берн, не место на этой войне, но ничего изменить он не мог, в армии Галатии Том был всего лишь младшим лейтенантом.

Он видел своими глазами начало этой ужасной войны, когда солдаты Империи вторглись на территорию своего маленького соседа. Причина для вторжения была лишь одна – ресурсы, коими изобиловала земля Галатии. В эти ужасные дни Том был на самом передовом рубеже обороны и командовал небольшим подразделением, которое было уничтожено в ходе боёв. Сам Томас был в тот день ранен и едва спасся в отступлении. Затем был госпиталь, лечение, а потом ему поручили их. Их было всего двадцать человек. Девять юношей и одиннадцать девушек. Все как один, они пошли в добровольческую армию, где их обучили на скорую руку, и вот сейчас они тут, у небольшого провинциального городка под названием Рамс. Через час им надо будет отправиться в их первый бой, на самую передовую.

– Взвод, смирно! – командует Том и все двадцать человек застывают в двух шеренгах. – Через час выдвигаемся на передовую. Проверьте оружие, запас патронов и личные вещи. Экипажу танка, приготовить машину к бою. Вопросы есть? – он выдерживает пятисекундную паузу, – Разойтись!

Все расходятся, лишь экипаж танка остаётся на месте, у своей боевой машины. Сначала они даже не думают двигаться с места, как окаменевшие, но затем отмирают и принимаются детально осматривать машину. Экипаж составляют три человека – механик, командир и наводчик, он же заряжающий. Первая из них – маленькая, худенькая девушка с длинными волосами, заплетенными в две косы. У неё совсем детское личико, с небольшим, курносым носиком, маленьким ртом и большими, карими глазами. Её зовут Катерина. Она быстро залезает в машинное отделение танка и начинает проверять всё на исправность. С заботой, она проводит руками по деталям и рычагам. Она любит свою «крошку Руби» больше всего на свете и не простит её обиду никому, возможно, даже самому королю Альберту.

Второй танкист – Георг Бетке. Белокурый, статный, с волевым, слегка заострённым лицом, ему очень идёт его сержантский китель и фуражка. Правда, всё это уже изрядно запачкано маслом и бензином. Ему бы, на самом деле, не в двигателе ковыряться, а ехать в парадном строю на площади победы в Столице. И все бы смотрели на него и восхищались, говоря: «Вот он – истинный защитник Отечества». Сейчас же он с серьёзным лицом проверяет затвор главного орудия, держа в руках маслёнку. Он считает, что лучше уж перестраховаться лишний раз, чем стоять посреди боя с заклинившим затвором. От волнения он хмурится, на его лбу проступают капельки пота, хотя на дворе стоит середина октября, и жары особой нет.

Третья в этом экипаже Лина Вахтенберг. Очень тихая, спокойная, похожая на маленькую милую мышку девочка в очках. Она до сих пор осталась очень прилежной ученицей, какой была когда-то в мирное время. При любой удобной минуте она может достать какую-нибудь книгу и начать увлечённо читать. Причём книги попадаются всё время разные. Сколько их у неё, и откуда они постоянно берутся, для всех остаётся загадкой. Сама она говорит, что просто любит учиться. Учиться всему, что есть в этом мире от арифметики до боевых манёвров и стратегии танкового боя. Однако Лина не просто книжный червь, она может разобрать двигатель танка Горностай при любой погоде и в любом состоянии, за что Катерина очень любит наводчицу и постоянно прибегает к ней за помощью, если с «Руби» что-то не так.

Остальные семнадцать человек заняты примерно тем же, чем и танкисты. Вот Ральф и Пауль чистят ствол своего станкового пулемёта, расчётом которого они являются. Они весело шутят на какие-то свои темы, подзуживая друг друга. Однако сейчас в этом смехе слышится какая-то напряжённость, будто что-то внутри парней натянуто до предела. Их улыбки словно притянуты к их лицам. В другой стороне у своих палаток стоит компания девушек, которые что-то тихо обсуждают, попутно собирая вещи. Все они сейчас думают об одном и том же. Просто выглядит это по-разному. Все они говорят на какие-то отвлечённые темы, шутят, посмеиваются, но в глубине души они все понимают, что боятся. Они так долго шли к этому моменту, к тому, чтобы стоять до конца за Родину, и вот этот миг настал. Теперь отступать уже некуда и теперь только они чувствуют, насколько это страшно. Страшно вовсе не умереть или быть раненым, нет. Страшно потерять друг друга. Столько лет они шли вместе, рука об руку, что теперь они стали практически единым целы и не мыслят себя без других.

Час проходит совсем не заметно, и вот они опять стоят у танка в две шеренги. В полной боевой выкладке, с тяжёлыми мешками на плечах, с оружием в руках. Перед ними выступает их командир, которому они верят, как никому на свете. Он не говорит пафосных речей про их смелость, про Отечество. Он даёт им простые инструкции для того, чтобы они не погибли в первые же секунды боя. Вкратце он рассказывает им, что в городе уже вторые сутки идут тяжёлые бои, он чётко и коротко ставит перед ними боевую задачу. Том вообще не мастак говорить длинные речи, в армии от этого быстро отучиваешься.

– И последнее, – тут его тон с делового переходит на какой-то отеческий и заботливый. – Держитесь друг друга и постарайтесь выжить, – тут его взгляд снова становится стальным и непроницаемым. – Выступаем!

Они долго ехали по простой асфальтированной дороге в горку, за которой прятались их основные позиции. Медленно и неспешно, будто просто меняли дислокацию. Пехота спокойным шагом шла за танком, кто-то переговаривался между собой. Но когда они, наконец, въехали на пригорок, все остановились. Перед ними открылся совершенно ужасающий вид на низину. Там внизу текла река, тихая и спокойная, а по её берегам всё было черно и красно от дыма и огня. Центральное место в этой картине занимал город. Больше всего он напоминал ожог. Уже здесь, на вершине пригорка, были слышны выстрелы и взрывы идущего там боя. Всех в это момент передёрнуло. Каждый в эту минуту глубоко вздохнул пропитанный копотью и гарью воздух. В этот миг они в первый раз вдохнули запах настоящей войны.

– Взвод, не останавливаться! Наша цель: Пекарская улица на окраине! Вперёд, ребята! За дом, за друзей, за Галатию!

И тут какая-то неведомая сила бросила их вперёд. Мотор Горностая взревел, и машина тоже сорвалась со своего места. Перед ними был целый километр испещрённой взрывами земли, а там впереди их ждал огонь и дым, выстрелы и крики.

Как они оказались на Пекарской улице, никто не помнил. Всё, что происходило дальше, было будто в бешеном водовороте. Звуки смешались в один протяженный гул, который изредка пресекался треском стрельбы. За улицу шёл ожесточённый бой, стрельба велась прямо через проезжую часть. Из одного из домов на имперской стороне улицы строчил пулемёт. 37-ой взвод вместе с командиром дружно спрятался от этого беспощадного огня за танком, являвшимся единственным прикрытием в данный момент. Пули безжалостно били по броне «крошки Руби», но пробить её не могли. Всё внутри танка гудело, двигатель гремел, как девятый вал. А дым загораживал обзор через смотровую щель. Тем не менее, Георг быстро отыскал взглядом огневую точку противника.

– Лина, огневая позиция на два часа! Осколочный! – орал он, перекрикивая стук пуль по обшивке машины. Его напарницу буквально трясло от ужаса, но она упорно старалась затолкнуть снаряд в казённую часть орудия. Его и самого потряхивало в этот момент. Единственное, что давало ему уверенность сейчас, так это сама «Руби» и то, что с ним были его верные помощницы, без которых он был бы как без рук. Наконец, снаряд был заряжен, а прицел наведён прямо на окно, из которого слышалась стрекотня адской печатной машинки.

– Выстрел!

Грохот раскатился по всей улице, резко перекрыв треск пулемёта. На миг всё затихло, но затем звуки снова вернулись в мир. Это был всё тот же гул, всё те же выстрелы, но сейчас чего-то как будто не хватало. Машина смерти, торчащая из окна, замолкла. Точнее, ее, скорее всего вообще не осталось, как и самого окна. Вместо него в стене была большая дыра. Получив передышку, пехота вынырнула из-за танка и рванула к ближайшим укрытиям. События опять понеслись с колоссальной скоростью. Вот Ральф и Пауль разворачивают свой пулемёт в сторону неприятеля, Берн что-то истошно вопит им, за другим бруствером прижимаются к земле стрелки Анна и Гретель, укрываясь от подавляющего огня. Рудольф, Агнесс и Марго забегают в ближайший дом, и поднимаются на второй этаж, из окна которого скоро начинают слышится винтовочные выстрелы. Часть взвода осталась за танком, и ведёт огонь из-за него. События откладываются в голове короткими стоп-кадрами. Лишь башня танка медленно поворачивается в сторону имперцев и раздаётся ещё один громогласный аргумент «крошки Руби». Это продолжается ещё минут пятнадцать, а может быть и целый час. Они стреляют, и в них стреляют. Приближаются сумерки. Стрельба постепенно стихает, а позади взвода слышится гул двигателя.

– О-го-го, смотрите-ка, это же ребята из 37-го! – раздается голос сзади. Там к ребятам идёт другое подразделение. Лейтенант Берн выходит к ним навстречу и отдаёт честь. Командир вновь прибывших приветствует его по уставу.

– 5-ый взвод мотопехоты. Лейтенант Криг. Нам приказано продвигаться дальше этой улицы. Я смотрю, задали вы им перцу. Не такие вы и безнадёжные, добровольцы.

Ребята из 37-го смотрят на армейца совершенно пустыми глазами. Регулярная армия всегда с вызовом относилась к добровольческим силам, считая их ниже себя. Только вот почему-то в этот раз в мясорубку отправили именно добровольцев, а не закалённых в боях армейских псов. Ответа на своё острое замечание лейтенант Криг не получает и предпочитает не задерживаться, оставляя ребят в одиночестве.

Убедившись, что опасности больше нет, Том строит своих людей за танком и проводит перекличку. Все в строю, раненых нет. Когда раздается фраза: «Раненые и убитые отсутствуют», на лице всех расцветает улыбка. Пауль, который только пять минут назад менял ленту в пулемёте, не выдерживает.

– Ребята, ура! – он обнимает стоящую рядом с собой Марго. Та смотрит на него с удивлением, но затем не выдерживает, улыбается и обнимает его в ответ. У неё из глаз градом катятся слёзы. Видя, что командир не препятствует нарушению приказа «Смирно», весь взвод начинает ликовать. Они выжили, они все сейчас стоят здесь и все живы и здоровы. Это ли не настоящее чудо?

– Взвод, закрепиться на этой стороне улицы, приготовить позицию к обороне!

– Есть, сэр!

Веселье временно прекратилось, и закипела работа. Парни начали таскать мешки с песком и укреплять позицию, в то время как девушки раскладывали вещи всех так, чтобы их не зацепило при обстреле или атаке. Они заботливо перекладывают мешки с места на место. У них до сих пор мокрые глаза, у них до сих пор трясутся руки. Изредка одна из них, утирает слёзы, которые мешают видеть, и всхлипывает. Танковый экипаж устраивает «крошку Руби» так, чтобы простреливать как можно больше пространства. После всех приготовлений, они садятся ужинать. Им как раз поднесли еду. Но еда идёт плохо, никто не может положить себе ложку в рот. Берн видит это и подсаживается к ним. Он берёт свою миску и начинает есть полной ложкой. Сначала на него даже не глядят, но затем постепенно, все отмирают и тоже берутся за еду. Медленно и без особого вкуса они съедают всё. Пример командира очень заразителен.

После ужина Томас расставляет часовых и назначает смены каждые три часа. Все, кроме сменщиков ложатся спать. Пауль сидит у своего пулемёта и перебирает ленту с патронами. Пауль всегда был на третьих местах в классе. Он не очень хорошо учился, частенько не выполнял домашних заданий и списывал у кого-то на контрольных. С виду он был самым обычным троечником. Только вот душа у него была необычайно добрая. Он абсолютно без стеснения уступал места старшим в общественном транспорте, он без страха заступался за слабых, если это требовалось, он очень любит природу. Пожалуй, единственный предмет, который он учил хорошо – это биология. Эти уроки он просто обожал, всегда был на них прилежным и внимательным. Во всех остальных отношениях он был редкостным бездельником. Большую часть своей бурной деятельности он разводил лишь бы не делать то, что действительно надо. Но вот ради класса он был готов на всё. Да, он иногда посмеивался над всеми, иногда это даже выходило за некоторые рамки и ему объявляли бойкот. Но в глубине души и он и класс любили друг друга. Когда всеми было принято решение идти на войну за Родину, он, не колеблясь, пошёл со всеми. Он специально пошёл в пулемётчики, чтобы иметь возможность прикрывать своих ребят, подавляя огнём вражеские позиции. Сегодня он узнал на деле, каково это. Сегодня он действительно понял. Насколько он любит их всех, он был готов самолично подставиться под тот пулемёт, что стрелял из окна, лишь бы это спасло жизни остальных. С этими размышлениями Пауль сидел и продолжал раз за разом перебирать один и тот же фрагмент ленты.

Тут он услышал тихий стон и всхлипывание из-за танка. Юноша огляделся и, убедившись, что никто не видит, пошёл на звук. Там за «крошкой Руби» сидела Лина и тихо плакала, прикрывая лицо руками. Её всю трясло от волнения, а рукава формы промокли от слёз, которые она утирала ими. Она не замечала присутствия товарища, она просто безудержно рыдала, закусывая губы, чтобы никто не услышал её плача. Пауль озадаченно рассматривал её, а затем сел с нею рядом и обнял за плечи. В тот же миг девушка очнулась и посмотрела на него.

– Пауль…ты…

Он ничего не ответил, а лишь прижал её к себе. Несколько секунд Лина как будто бы колебалась, а затем крепко прижалась к нему и уткнулась лицом в его грудь. На неё накатила новая волна слёз, но трясло её уже чуть-чуть меньше. Юноша снял с пояса флягу, открыл её и влил в рот девушки немного чая с ромом. Это немного успокоило её. Делая судорожные глотки, она успокаивалась. Не дожидаясь нового приступа слёз, Пауль взял её на руки и понёс к своему посту.

– Пауль…Пауль…Как же так? Что мы наделали, Пауль? Ты видел их? Ты видел то окно? Я видела людей там, а потом…что с ними стало? Скажи мне, что с ними? Неужели…я…их…

– Не надо, Лина…Не думай об этом. Ты не виновата, что так произошло. Никто из нас и из них не виноват. Ты просто выполняла приказ, они просто выполняли приказ…

– Зачем? Зачем это всё происходит? …Пауль…Не отпускай, не отпускай меня, прошу…Иначе я просто не выдержу.

Они сидели у пулемётной точки. Юноша держал Лину у себя на руках, а она говорила и говорила. Она рассказывала обо всём, что чувствовала в этот момент, о безумной боли и страхе, но голос её постепенно затихал, становился слабее. Она и сама не заметила, как заснула у друга на руках. Пауль понимал, как она обессилена и сломлена в этот момент. Если бы сейчас начался бой, Лина, наверное, не смогла бы пережить его. Однако всё было спокойно, и лишь артиллерия где-то вдалеке устанавливала своё господство.

– Вы это чего? – Ральф сонно стоял над ними и пытался разобрать, что происходит. Ральф не отличался острым умом и хорошим пониманием, но обладал чувством такта, поэтому ограничил своё любопытство лишь простым вопросом. Пауль, уже почти засну, вернулся в этот мир и посмотрел на брата по оружию.

– Ничего, давай заступай на дежурство, а я вздремну.

– Прямо так? С ней?

– Только попробуй её разбудить, она и так сегодня пережила немало. Пусть отдохнёт так, как может.

– Ладно-ладно, чего заводиться-то сразу? Сказал бы не лезть, я бы не лез.

Глаза у Пауля снова начали слипаться, чему он теперь не стал мешать. В последний миг, перед тем как заснуть он заметил про себя, что почему-то испытывает колоссальное облегчение от того, что смог выслушать Лину. Наверное, его и самого мучило бы что-то подобное, если бы он не мог ни с кем этим поделиться. А так, он был уже не один, он почувствовал, что может доверить свои мысли этой маленькой хрупкой девочке в очках.

Когда Пауля разбудили, Лины на его руках уже не было. Командир приказал им собраться вместе и стал объяснять положение дел. Выходило так, что основные бои сейчас должны были идти на мосту через реку, что протекала через город. Уже сейчас с той стороны были слышны выстрелы и крики. Этот мост был желаемой целью для обеих сторон, ведь это был единственный способ перебросить танки на другую сторону реки в данном районе. Перед 37-ым взводом стояла задача поддержать наступление на мосту, прорваться на ту сторону и закрепиться для отражения возможных контратак.

Через полчаса после этой вводной они выдвинулись к мосту. То, что раньше было красивыми набережными, сейчас представляло собой ощетинившиеся пушками и пулемётами берега. Речка была не очень широкой, поэтому два берега регулярно обменивались залпами в сторону друг друга.

– Всем пригнуться и следовать за танком! – крикнул Берн, когда они вышли на набережную. Он прекрасно понимал, что именно здесь, как нигде больше, легко поймать случайную пулю или попасть в прицел вражеского снайпера. Сейчас был как раз перерыв между контратаками. В последнем броске на позиции врага галатийцы потеряли немало людей, и оборона имела серьёзные бреши. Командир роты, что стояла здесь в обороне, быстро расположил ребят из 37-го у подхода к мосту. Никто здесь особо не церемонился. На вражеском берегу уже началось подозрительное движение, скоро они должны были предпринять свой бросок на линию обороны противника.

Пауль и Ральф установили пулемёт у края моста таким образом, что теперь они могли простреливать очень большое пространство. Ожидание было почти смертельно. Казалось, что минуты растягиваются в часы, а атака всё не начиналась. Пауль оттёр пот со лба и поправил каску.

– Чёрт возьми, да когда они уже, наконец, начнут?

– Без моей команды огонь не открывать, – раздался над его ухом голос Берна. Пауль обернулся на него, но тут же вернулся к наблюдению за той стороной моста.

– Так точно, – не отрываясь от прицела, ответил он. Всё в нём сейчас было напряжено до предела, в горле пересохло, и из-за этого голос был хрипловатым.

– Проверь ленту, – Берн не собирался уходить от них ни на шаг. Однако это назойливое и беспокоящее присутствие хорошо отвлекало Пауля от мыслей о том, что скоро на этом мосту должен был начаться настоящий ад. Мост и без того уже был завален трупами и парой останков от танковых корпусов, непонятно было то, как опоры ещё не рухнули под таким количеством мёртвых. Пауль монотонно проверил ленту в патроннике. Это его немного успокоило.

И тут, как раз тогда, когда наступило это секундное спокойствие, на той стороне всё затихло, раздался крик, и из-за брустверов поднялась целая волна людей. Под дружный боевой клич они понеслись на позиции галатийцев. В этот момент Пауль почувствовал себя таким маленьким и одиноким, словно вокруг не было ни одного живого человека, а перед ним были не люди, а безжалостный шторм. Его сердце ушло в этот момент в самые дальние уголки его тела. Он было дёрнулся от прицела, но тут же прильнул к нему снова, потому что мельком увидел лица своих товарищей, и они вернули ему силы. Он не один, у него всегда есть те, на кого можно положиться, кому можно доверять. Тут же он вспомнил, как этой ночью успокаивал Лину, и ему совсем расхотелось уходить отсюда, ведь и она была сейчас тут. Неужели он бы смог отступить и оставить её, Ральфа, Георга, Марго и Агнесс, да даже самого командира Берна? Нет, он не для того пошёл на войну, не чтобы убегать и прятаться. Он пришёл сюда, чтобы сражаться за своих друзей и близких!

Из этих мыслей его выбил звук первого выстрела. Он вовремя напомнил Паулю, что бой только начался и отвлекаться тут просто опасно. Юноша мельком глянул на командира, который сидел рядом с ними и держал наготове свою винтовку. Ряды наступающих быстро приближались, слышалась стрельба из лёгких орудий, что стояли вдоль берега и рвали на части их построение. Где-то рядом давала залпы «Руби», прикрывая свои железным телом тех, кто в скором времени должен был пойти в ответный бросок. Воздух уже был наполнен гарью и запахом пороха. Но это было только начало.

Тот момент Пауль никогда не забудет. Потом этот момент будет вспоминаться ему даже после окончания войны. Пройдёт много лет, Пауль состариться, но он будет помнить всё до мельчайших подробностей. Он будет помнить, как тяжело дышал в ту минуту, как кровь била в голову, и как раздался крик Томаса. Он не забудет никогда, как нажал в тот миг на гашетку, как первые гильзы полетели на грязный асфальт. А ещё лицо того человека, что шел в первом ряду наступающих. Он был не молод, но и не стар. У него были пышные усы, морщины на лбу. Он не кричал, как остальные, он размеренно бежал, стиснув зубы так, что это было хорошо видно. Пауль будет помнить, как медленно, кажется даже нарочито неспешно, пуля летела к этому человеку, как она прошила его грудь. Пауль видит, как из его груди вылетает фонтан крови, забрызгивая всё вокруг. Ему кажется, что из человека не может вылиться столько крови за раз, её столько, что появляется мысль, будто этой кровью можно наполнить хорошее ведро. А человек падает, падает, падает. Он опускается на колени, а затем медленно утыкается лицом в брусчатку моста. Больше Пауль ничего не видит, он только жмёт на гашетку и слушает, как раздаются удары его сердца. Чудится, будто сердце, как пулемёт, бьётся быстро-быстро, в унисон с безжалостной стрекотнёй машины смерти. Только резкий звон, означающий, что лента закончилась, заставляет Пауля прийти в себя. Он открывает короб для патронов и вынимает отстрелянную ленту, Ральф тут же заряжает пулемёт по новой.

– Не стрелять!!!

На этот раз поднимается волна с их стороны. Возглавляет контратаку танк 37-го взвода. Георг молится о том, чтобы не попасть под огонь противотанковых орудий прямо на мосту, где даже выбраться из подбитой машины такое же самоубийством, как и остаться гореть в ней заживо. В свою смотровую щель он видит, как навстречу поднимаются силы имперцев. Навстречу «Руби» движется лёгкая Крыса противника. Бетке в этот момент нервно сглатывает. Там, снаружи танка сейчас явно будет рукопашная, а ему надо как можно скорее уйти с простреливаемого пространства. Только тогда он сможет схватиться с Крысой в равном бою.

– Механик, жми!!! Прорвать их оборону!

Катерина послушно давит на газ и врезается прямо в середину построения противника. Солдаты врага в шоке бегут с пути танка, но это не спасает некоторых из них от судьбы быть задавленными насмерть. Прямо на ходу Георг отправляет во вражеский танк бронебойный снаряд, однако тот проходит мимо. Они и сами не заметили, как оказались по другую сторону реки. В корпус с глухим стуком ударяется очередь из 25-мм пушки Крысы. Таким калибром броню Горностая не пробить, но подставляться лишний раз тоже не стоит. Начинается танковая дуэль.

В это время на мосту царит настоящий хаос. Закончилось время переброски снарядами. Тут царят правила настоящей рукопашной. Убей или будешь убит! Несколько десятков человек с обеих сторон рвут друг другу глотки в кровавой поножовщине. Берн следит за тем, чтобы его ребята держались вместе и не лезли в самую гущу боя, тем не менее, они тоже принимают удар на себя. В тылу остались лишь пулемётчики, которые готовы в любой момент, если что-то пойдёт не так, прикрыть своих огнём. Прямо сейчас перед Томом какой-то имперский рядовой. Он держит в руках винтовку с примкнутым штыком и пытается нанести Берну укол в живот. Лейтенант держится от него на расстоянии, стараясь не угодить под очередной выпад противника. Но в какой-то момент солдата противника сбивают с ног и тот летит прямо на Берна, выронив из рук винтовку. Удар сверху наотмашь. Заточенная сапёрная лопатка рассекает каску и череп бедолаге, а Берна окатывает кровью, словно её выплеснули из чашки. Следующий противник получает выстрел из пистолета прямо в лицо и падает замертво. Тут кто-то наваливается на лейтенанта и прижимает его к земле. Томаса начинают душить, и он не может выбраться из этой хватки. Его спасает лишь то, что этого нападающего, которого командир 37-го не успевает разглядеть, сверху закалывают штыком. Агнесс помогает командиру выбраться из-под мёртвого тела. И так с каждым, и так каждый. Кто-то успевает стрелять, не подпуская к себе противника, кто-то берётся за нож или сапёрную лопатку, кто-то орудует штыком и прикладом. В конце концов, на помощь к галатийцам приходит «крошка Руби». Её дуэль с Крысой закончилась в её пользу, и теперь она расстреливает тылы имперцев, не давая им опомниться. Через пятнадцать минут всё заканчивается. Мост взят ценой огромных потерь. Пауль и Ральф спешат присоединиться к своим на той стороне. Когда они вновь стоят на построении, многие пошатываются даже при команде «смирно», все они забрызганы кровью, кто-то уже перебинтован на скорую руку. Но они всё ещё все в строю. Тут же при поверке им приходит сообщение о том, что их работа на данном участке фронта закончена. Их отзывают в тыл, сменяя другой частью из добровольцев. Война, наконец, отпустила их из своих объятий.