Притчи мытищинского философа

С химкомбината нечистот?

В солярку жабры окунула?

Тебя от этого не прёт?

Не впечатлен своей судьбою,

Однако, жизнь не прожил зря,

Стою в лаптях перед тобою,

В последних, честно говоря.

Не дрейфь ,мужик, договоримся!

Осилишь, сдюжишь, ты ж рыбак!

Супруга ждет! Перекрестился,

Давай контракт, пусть будет так.

И дело вроде проще нету,

Все ясно, четко, вот печать,

Ходить бродить по белу свету,

И рыбок в банках продавать.

Мужик исполнил без обману,

Наказ подводных мудрецов,

Пошли по свету караваны,

Аквариумов и жильцов.

Прошли пятнадцать лет не скоро,

И полный срок истек зимой,

Свободный, в свой приморский город

Он возвращается домой.

Была надежда, делом грешным,

Услышать тёплые слова,

Супруга, замужем конечно,

Сказала в загсе, что вдова.

Мужик состарился в дороге,

Но дело, все же по плечу,

Взглянул себе на босы ноги,

И подрасстроился чуть– чуть.

Аквариумы в каждом доме,

Теперь по всей земле стоят,

У рыбки знатные шпионы,

Следит беззвучно старший брат.

Старик, чуть свет, до моря трусит,

Все с тем же неводом гнилым,

Кто в этой странной сказке в плюсе,

Решать, конечно, вам самим.

Железный дровосек

Сотня всадников в броне

Рыщут справа, слева,

По владеньям на коне

Скачет королева.

Необъятная страна

Взгляды поражает,

Дело к вечеру, она,

К лесу подъезжает.

И случилось, как на грех,

В сказке этой странной,

Там железный дровосек,

Рубит неустанно.

Не опишешь и пером,

Парень крайне крепкий,

Он железным топором,

Лес метает в щепки.

Тут же голову склонил,

Перед пышной свитой,

Даже отпуск не спросил,

Только масла литр.

Королева только взор,

Бросила печальный,

Кабы только не топор,

Мне б такого в спальню

Да, такой красавец уж,

Страсть мою разбудит,

Жаль король – законный муж,

Точно против будет.

Но решила, что пока,

Принято в Париже,

Дровосека-лесника

Подержать поближе.

Государство от того,

Кажется не рухнет,

Привезли с собой его,

Разместили в кухне.

Парень прыткий, будь здоров,

За полдня до ночи,

Наколол им столько дров,

Что пройти нет мочи.

Этот трудится как чёрт,

Только дай полено,

Пусть в поля теперь идёт,

И накосит сена.

Распустил народ молву,

Мало нам трагедий!

Покосил он всю траву,

Даже у соседей.

Дальше – больше. Нету сил

То терпеть народу,

Всех коров передоил,

Перенес всю воду.

Переделал все, хоть плачь,

Нет работы боле,

Правда, только вот палач,

Им вполне доволен.

Наконец-то! Дождалась!

Муж в походе дальнем,

Королева позвала,

Дровосека в спальню.

И как водится – облом,

Вот трагизм момента,

Много силы у него,

Нету инструмента.

Много мата, много слез,

Королева лила.

За такой апофеоз

Парня отключила.

В сундуке лежать устал,

Участь снес покорно,

Лишь король вернувшись дал,

Шанс ему повторный.

Потекла вольготно жизнь,

Он среди богемы,

Королевский массажист,

Должность поимел он.

Три богатыря

Колокола звонят на всех церквах,

Переполох среди людей посадских,

Прёт на Россию неисчислимый враг!

На битву войску время собираться.

Богатырей отчизна призвала,

Хоть ржавчиной кольчуги их побиты,

Но помнятся и ратные дела,

И подвиги лихие не забыты.

Приходят к Муромцу Илье, стучатся в дом,

Жена со скалкой. Что за крик, как на пожаре?

Беда! Вторжение, все войско под ружьем,

Воюйте сами, мой Илья в стационаре.

При старости годов лишился сна,

Нескладное под нос себе бормочет,

Очки на минус пять, болит спина,

Тик нервный и с потенцией не очень.

Пошли к Добрыне, Обветшавший дом,

Забор упал, да как же так случилось?

Заходят в горницу, его узнать с трудом,

Разит сивухой и бутылка покатилась.

Давай он жаловаться им, что проиграл

Кащею в шахматы последнюю рубаху,

В долг под четыреста процентов деньги взял,

Махнул стакан и горестно заплакал.

Пошли к Алёше, вера только в нем,

На бой с врагами соберется быстро,

Как не печально, но и здесь облом,

Попал Попович в секту пацифистов.

Отрезал : «Ратный подвиг запрещён!

Отчётливо прописано в законе,

Следит за этим гуру день за днём,

Дозволено курить траву в притоне».

Народ опешил, как же это так?

Неужто без богатырей остались?

Но воевода сунул в нос кулак,

Поднять и в строй их, как бы не брыкались!

Илья с больницы выписан тот час,

Из ваты палица, в седло сажали краном,

И не беда, что дергается глаз,

Не видно в сумерках, ведь битва будет рано.

Отдали за Никитича долги,

Как надо богатырь опохмелился,

Кощея вырубил, присвоил сапоги,

И рядом на кобылу взгромоздился.

Поповича аж с ног валил испуг,

Ведь гуру на кол жопой, разве можно?

В трясущиеся руки дали лук,

Сказали: «Ее пойдешь, начистим рожу»

И вот, час битвы! Их лихой отряд,

Враги на возвышении узрели,

Они, как прежде, доблестно стоят,

Пронёсся слух – богатыри при деле.

А сзади рать стоит, само собой,

У басурман зады вспотели в страхе,

Трубач задорно протрубил отбой,

Пойдём отсюда, ну Россию нафиг.

Ура! Победа! Наших молодцов,

Пока они с коней не кувырнулись,

Запечатлел товарищ Васнецов,

И все герои по домам вернулись.

Пусть враг пока ещё не у дверей,

Не вечным будет мир в родимом доме,

А смену для лихих богатырей,

Желательно заранее готовить.

Солдат

На рубеже екатерининской эпохи,

Солдатской службы четверть века за спиной,

Снеся тот труд опасный и не лёгкий,

Не многие воротятся домой.

Встречаю в жизни я от раза к разу,

Далёких тех времён великих след,

В народных байках сказках и рассказах,

О подвигах, конца которым нет.

Солдат идёт домой, а это значит,

Оставил он полмира за спиной,

Ничто его теперь не озадачит,

И дух не сломит, силы нет такой.

Вы помните историю конечно,

Как кашу он варил из топора,

Но не упомянули делом грешным,

То, что случилось тем же днём с утра.

История затейлива, но в меру,

В учебниках её не отыскать,

Реальна ли? Примите то на веру,

Событий ход возможен, так сказать.

Вот мой рассказ, Разбойники лихие,

Повадились стеречь проезжий тракт,

Попасть к ним в руки – новости плохие,

Уйти живым не просто, это факт.

И вот, пришла беда, прощайте, други,

Не жди родимый дом, тушите свет,

Солдата обступили тесным кругом,

Сейчас ножом под сердце и привет.

Но даже тени страха не найдёте,

Что ж, были посерьёзнее враги,

Зарежете чуть позже, я не против,

Лишь дайте снять с дороги сапоги.

Пусть их оденет рыжий, он ведь босый,

Смотрю я на него, аж дрожь берет,

По вечерам прохладно, утром росы,

Ну, а простуда впрок вам не пойдёт.

С такими благородными словами,

Солдат садится ловко на пенек,

Не убежишь, не чти нас дураками ,

Лихие люди встали вкруг него.

Снял правый, вам, конечно, стало ясно,

Урок жестокий и суровый впредь,

Свалились первыми, чей был диагноз астма,

Курящие, а их там было треть.

Аллергики затем легли вповалку,

Не спас и насморк, рухнули пластом,

Сердечников, их тоже очень жалко,

Солдат прикончил левым сапогом.

Служивого вы не судите строго,

Солдатский быт безжалостно суров,

Обувшись, он пошёл своей дорогой,

Насвистывая песню, жив, здоров .

К обеду поменялась ветров роза,

И с тракта нанесло воздушных масс,

У жителей все в норме, только слёзы ,

Понос, запор, стал папой дед Панас.

Ещё детишек не пустили в школы,

В лечебных заведениях аврал,

Плохая видимость, аж с курса сбились пчелы,

А стаи ласточек рванули за Урал.

А что разбойники? У нас не злая сказка,

Очухались под вечер, верь, не верь,

Успехи в бизнесе, все честно и прекрасно

Добропорядочно. Главарь – столичный мэр,

Пусть случай тот история не помнит,

Зато её на свет извлек поэт,

Итог – держи себя в спортивной форме,

Ешь фрукты, укрепляй иммунитет.

Джин

Жил на востоке древнем джин,

Вольготно и успешно,

И вот развеяться решил,

По своему, конечно.

Сказал: «Хоттабыч – мне родня,

И побывал в Союзе,

Теперь запойный говорят,

Друзей марксизмом грузит».

В цветном халате влез на стул,

Взор в будущее кинул,

И с бороды своей рванул,

Седую волосину.

Где приземлиться, он не знал,

И нате, вот ведь горе,

Как ни старался, все ж упал,

Среди большого моря.

Чалма намокла под водой,

Халат и мокасины,

А джины с мокрой бородой,

По колдовству бессильны.

Чуть было даже не утоп,

Но сказка лишь в начале,

Старик у борта, судно, стоп!

Поймали, откачали.

Очнулся – видит на борту

Огромной белой яхты,

«Откуда братец взялся тут?»

Спросил дежурный с вахты.

Неважно отпуск начал я,

И путаются мысли,

А кто хозяин корабля?

Кому обязан жизнью?

И с коих бы он ни был мест,

В веках его прославлю,

Одно из трёх моих чудес,

Я в дар ему оставлю.

Ты что? Серьёзно? Ну, дела,

Видать свихнулся, деда,

Но все ж, с хозяином прошла,

Недолгая беседа.

Джин все подробно изложил,

По свойски, может статься,

Перед спасителем решил,

Негоже торговаться.

Могу горшок тебе отдать,

Что вечно варит кашу,

И лютый голод никогда,

Тебе не будет страшен.

Есть пара ношенных сапог,

И оба – скороходы,

Три тыщи лет я их берег,

Немного вышли с моды.

Ещё летающий ковёр,

Хоть моль побила малость,

Невестке с тёщей не в укор,

Зашили, что осталось.

Ну, рассмешил! Спасибо, дед,

В порту мы будем скоро,

Горшочек с кашей – это бред,

Когда есть личный повар.

Сапог пошли музею в дар,

Для гущи экспозиций,

У нас, как видишь, не пожар,

Куда мне торопиться?

Вам что? Совсем не ведам страх?

Детишкам даже ясно,

С открытым верхом на коврах,

Летать не безопасно.

Когда есть личный самолёт,

То коврик не награда,

Ни от тебя, ни от кого

Мне ничего не надо.

На том и кончен разговор,

Спасенного кормите,

Отпустим при заходе в порт,

Во вторник, на Таити.

«Нам этот дед, как в спину нож,

В своём ли он рассудке?

И на Бенладена похож» -

Заметил старший в рубке.

Но джин наш к вечеру исчез,

Как будто испарился,

Никто не взял его чудес,

И случай позабылся.

Любуясь голубой волной,

Опять вдали от дома,

Продолжил путь ни кто иной,

Как Абрамович Рома.

Ах, до чего дошёл прогресс,

Взяла его досада,

Что даже сказочных чудес

В подарок мне не надо.

Джин мест себе не находил,

И выглядел несчастным,

Ведь там, в далёком переди,

Все будет круче сказки.

В музее люди на ковры,

Взирают с интересом,

Прогулки джинов в наши дни

Всегда чреваты стрессом.

Чтоб оных не было у нас,

Совет для всех знакомых,

Живите счастливо сейчас,

Желательно как Рома.

Туристка

Что романтичнее свиданий,

С красоткой жгучей под луной,

Меж стройных пальм, ветвей азалий,

Под тихий плеск волны морской.

Когда цветов пьянящий запах,

И лёгкий чуть заметный бриз,

Торс загорелый под рубахой,

Идёт тропа то вверх, то вниз.

Уже как будто показались

Строений низких огоньки,

Он нежно прошептал, касаясь,

Своей рукой её руки:

«Вы так прекрасны, будто снится,

Таких не видел и в кино,

Знакомство наше сутки длится,

И вам сказать хочу одно.

Я не турист из Сингапура,

В размерах островных границ,

Здесь мой народ, моя культура,

А я для них законный принц.

Зовёт вечерняя прохлада,

На ужин, вижу по глазам,

Там в глубине большого сада

Я свой дворец представляю вам.

Ведь катер с гидом, вот досада,

Давно ушел на материк,

К тому же будут очень рады,

Мой брат с женой, и царь старик».

Не очень девушка стеснялась,

О нравы,21 век,

Для виду поломалась малость,

Перекусить совсем не грех.

Открытость, европейский принцип,

Её восторгам нет конца,

Вечерний ужин вместе с принцем,

В роскошной комнате дворца.

Увы, но поздно, средь беседы,

К романтике последний штрих,

Смекнула: «Боже, людоеды,

Она лишь только блюдо их».

Читатель скажет: «Да ,я понял!

Я предрекаю твой сюжет,

Там силикон, и все такое,

Не стали есть её». Ан, нет!

В угрюмом древнем старом замке,

Средь множества других картин,

Висит портрет в огромной рамке,

С красоткой нашей посреди.

Она в средневековом платье,

И в лунном свете гладь реки,

С тревогой должен указать я,

Чуть видно, белые клыки.

Она с подругой в интернете,

С обеда в поисках сидит,

Спокойный отдых по планете,

Отдельный остров , только ВИП.

Как это мило, сердце тронет,

Но проведите мышкой вниз,

А сайт румынский, запрещенный -

Гастрономический туризм.

Поездка вновь прошла чудесно,

Принц спасся, только поседел,

Король всех людоедов местных,

Туристов звать перехотел.

Не доверяйте жизни слишком,

Никто не знает наперед,

Ведь тот, кто выглядит как мышка,

Бывает в самом деле – кот.

Рыцарь

Спустилась ночь, а вам никак не спится

В безмолвном мраке городских квартир?

Что ж, вот вам сказка – Странствующий рыцарь,

Искатель подвигов, и девушек кумир.

В фамильном замке жизнь отнюдь не сахар,

Полным – полно хозяйственных забот,

Случилось так, пошли дела все прахом,

До нитки разорился Ланцелот.

И замок с коммунальными долгами,

С прислугой вместе продан с молотка,

Старинный герб, с оленьими рогами,

И лично высушенной воблы пол – мешка.

Остался конь в его распоряженьи,

Побитый ржавчиной вполне рабочий меч,

С тем начал наш герой своё движенье,

Повторно подвигом звезду свою зажечь.

Трактир попался по дороге слишком сразу,

Дыхнула тьмой и не уютом злая ночь,

Он сел за столик, взял по сто четыре раза,

И скажем честно, был и пятую не прочь.

Но услыхал о небывалом зверстве,

Была попытка, только вновь провал,

Конкретно же, в соседнем королевстве,

Дракон всех смелых рыцарей пожрал.

До этого он своровал принцессу,

Та в башне непрерывно слёзы льёт

До ней не допускает даже прессу,

Жжёт женихов, и денег не даёт.

Подумал храбрый Ланцелот : « Вот ведь везенье,

Редчайший шанс, которого я ждал!»

От счастья двух красоток на коленях,

Сидящих у него, расцеловал.

На конюха сейчас же крикнул строго:

«Седлайте срочно моего коня!

Волнует сердце и гнетет тревога,

Вдруг чудище прикончат без меня!!!».

И вот настал час битвы, вместо крови,

Дракон радушно встретил у дверей,

Ты победил меня, о, храбрый воин!

Бери принцессу в жены поскорей!

Простите за бестактность, я не местный,

Ещё раз сори, я хотел спросить,

У вас сейчас нормально ли с наследством?

На свадебке за ваш ли счёт тусить?

Вот тут – то подозрение закралось,

У рыцаря, храбрейшего из всех,

И в этот миг принцесса показалась,

Страшнючая, как самый страшный грех.

За нею ненадолго вышел

Король из задней двери потайной,

Что? Женишься ты на моей Марише?

Долги ль мои отдашь, касатик мой?

Сегодня все оформим, по закону,

« НЕТ!» – прозвучало в глубине дворца,

Король незримый знак подал дракону,

Тот дунул, и не стало храбреца.

Уснули? Или снова вам не спится?

А в жизни надо каждому учесть,

На подвиги не стоит торопиться,

И с выбором, тогда , когда он есть.

Война миров

Кто веровал, перекрестились,

Мы во вселенной не одни!

Когда посланьем разразились,

Все телевизоры Земли.

С экрана щупальцами машет,

Полумедуза – полугриб,

Планета скоро будет наша,

А вы, мол, просто муравьи!

Военные авторитеты,

Захарахорились сперва,

Пульнули с танка – толку нету,

Ракетой – тоже нихрена!

Вся электроника накрылась,

И напрочь сгинул интернет,

Сопротивленье прекратилось,

Как только вырубили свет.

Вокруг бардак и разоренье,

На всей планете голубой,

И как сказать без сожаленья,

Дерутся люди меж собой!

Они, в одно мгновенье стали,

Гораздо злей зверей самих,

А кто и дёрнул в полицаи,

К медузам, очередь из них.

Все вмиг исчезло без остатка:

Культура, этика, мораль,

Есть автомат? Или гранатка?

Ах, нету? Вот тебе пиндаль

Война за хлеб, война за воду,

За свору ездовых собак,

Шашлык с соседа входит в моду,

Валюта – порох и табак.

Инопланетный варвар сгинул,

Не с нами в битве, просто так,

Их всех сразила аллергия,

По слухам вроде на коньяк.

Воскликнет всякий : «Нет! Я против.

Мир человеческий един!».

Медузы может быть в полёте,

Прибудут, вот и поглядим.

Паразиты

Нить строф и сказка обвенчались,

Нет правды в сказке ни на грош,

Когда однажды повстречались,

Клоп, таракан, блоха и вошь.

В их жизни радости и беды,

Согласно роду путь вершат,

Ну, кто же супротив беседы?

И кто ж общению не рад?

Блоха сказала: «Это праздник!

Я за границей побыла,

Куснула всех вокруг по разу,

И даже старого слона.

Ах, до чего же климат местный,

Хорош, там даже плюс зимой!

Особый шарм на пикинесе,

Лететь на родину домой».

Клоп: «Что ж, а я кутил иначе,

Из принципа зверей не пью,

Меня с бельем свезли на дачу,

В диване старом, как в раю.

Соседка, вот же бестолковка,

Сказала, в свете фонаря :

«Смотрите, божия коровка»,

Указывая на меня.

Вошь: «Что ж, а я шикую редко,

Того гляди я последний раз,

Вчера залезла на брюнетку,

А слезла с рыжей через час

А стоило промедлить малость,

На страшный суд во всей красе,

Моя родня на ней осталась,

Сгорели в перекиси все.

Ах вы, дрянные кровососы!

В сердцах воскликнул таракан,

Ко мне какие здесь вопросы?

Ведь я совсем не ровня вам!

Ем я впотьмах совсем немножко,

И то бегом и впопыхах

Мне в день нужна всего лишь крошка,

В каких повинен я грехах?

И кажется, понять здесь просто,

Кто человеку друг, кто враг

Возьму и  брызну дихлофосом,

Уверен, все поступят так.

Ну, что за чушь, и что за мода,

Стереть их разом, без следа,

Ведь человек – он царь природы,

Царям виднее завсегда.

Пускай подобен я тирану,

И за такое светит ад,

Когда они царями станут,

То нас навряд ли пощадят.

Пропала собака

 Лиловый диск солнца поднялся из моря,

И в утренней прессе народ прочитал

Пропала собака! Исчезла! О горе!

А может украли, вот будет скандал!

Пушистый комочек, печальные глазки,

Наверно в подвале холодном сидит,

Забился от страха в ведро из под краски,

Голодный, продрогший, впервые один.

По бархатной шерстке его не погладят.

Пописать в лесочек его не сведут,

Но есть в объявлении речь о награде,

А значит его непременно найдут.

Скулящего, мокрого руки поднимут

Под радостный крик: «Он нашёлся! Ура!

И снова пропащий увидит витрины,

Захочется бегать, резвиться, играть.

Хозяин от счастья не сможет сдержаться,

Где этот спаситель? Обнять мне кого?

Легко отсчитает обещанных двадцать,

И крупные слёзы утрет рукавом.

Когда юбилей ,а не просто рутина,

Прийти не готовому к этому дню,

Опасное дело для повара Кима,

Немедленно пса возвращаем в меню.

Пускай, кто пропал, те найдутся скорее,

Такое благое желанье, но все ж,

Пропавшей собаке сыскаться в Корее

Бесспорно везением не назовешь.

П

Подоконник

В старинном доме сумрак сонный,

В одной из комнат, в полумгле,

Случилось так, что подоконник,

Занастальгировал к зиме.

Воспоминаньем душу грея,

С соседкой разговор ведёт,

Лет сто висишь здесь, батарея?

А я, ты знаешь, лет пятьсот.

Ах, если бы ты только знала,

Балы гремели, боже мой!

Здесь дама в обморок упала,

По мне шарахнув головой

Здесь на меня рукой опершись,

Читал стихи свои поэт,

А гимназист-отличник Гоша,

Метал в окошко винегрет.

Любимый котик бабы Гали,

Царапал краску мне впотьмах,

Его по дому все искали,

А он начинка в беляшах

На мне писали, вот же мука,

Как будто в них вселился бес,

Один вот вывел – Ленин –сука,

И при загадочных исчез.

На мне что только не стояло,

Цветы, бутылки, пулемет,

Лежали кот и одеяло,

Мух дохлых куча, снова кот.

А как– то раз, безумец пылкий,

Мне помнится не так давно,

Забрался на меня в ботинках,

И вышел вон через окно

Мечтаю! Рита б села попой,

На потеплевшего меня,

Тебя когда уже затопят?

Подруга ж буркнула, бурля:

«Вот у тебя не жизнь, а сказка,

А мне, хоть сдохни от тоски!

Все лето я вешу напрасно,

Зимой на мне висят носки.

Наверно нету доли хуже,

Чем та, какую дал мне бог,

Ведь грязный, вымоченный в луже,

Не ставят на тебя сапог».

Ну что ты ноешь? Портишь праздник,

Нос выше, радостнее будь!

Могла бы стать и унитазом,

Виси и не гневи судьбу!

Её он не услышал вздоха,

Жаль, что не видишь – первый снег!

Быть подоконником не плохо,

Ну а романтиком – вдвойне!!!

Карандаш

В резном столе, средь стен гранитных,

Прохладной комнаты пустой,

Лежали ручки две элитных,

А с ними карандаш простой.

Пренебрежение так ясно,

В словах подружек промелькнет,

Ну, был бы он хотя бы красным!

Хоть розовым, вот не везёт.

Мы обе золотом сверкаем,

Принесены мы обе в дар,

А рядом он, с потертым краем,

Нет слов, как жалок, прост и стар.

Ничтожен, пусть звучит и грубо,

Скучней видать не довелось,

Ну, был бы сделан хоть из дуба,

А то ведь липовый, небось.

Его в столе держать позорно,

Ещё срамней извлечь на свет,

Но карандаш стерпел все гордо,

И ручкам дал такой ответ:

« Да, я не выгляжу богато,

И на подарок вряд ли гож,

Моя цена всегда, ребята,

Едва превысит медный грош.

Пусть вас к друг другу зависть гложет,

А я простой, в чем тут беда?

Зато насколько я надежен,

Вам и не снилось никогда.

Живу, не глядя на погоду,

Мороза не боюсь ничуть,

Пишу притом, на чем угодно,

Такое вам не по плечу.

Смеетесь? Что, могу и круче,

Художники, пример смешон?

Наброски делают не ручкой,

А только мной, карандашом.

И кстати, я давно заметил,

Не достают вас из стола,

Все потому что на банкете,

Одна из ваших потекла.

Мне говорите, что я старый,

А я такой уж сотню лет,

Гордиться тем, что вы подарок,

При всех раскладах это бред».

Открылся стол, взглянули скучно,

Глаза хозяина в упор,

И все же драгоценной ручкой,

Подписан важный договор.

Ну что! Ты понял? Вот потеха!

Уели мы тебя с лихвой,

А карандаш, он вскоре съехал,

Попал в пенал, и был такой.

Мы никогда их не рассудим,

Разгадки нет и у меня,

Начертана вещам и людям

Дорога каждому своя.

Матриархат

Зажглись в старинном замке свечи,

Сморил по гос делам аврал,