Бессмертные 2

– Да, это довольно неприятно… Не желаю никому испытать это удовольствие на себе.

Его светлая северная кожа мгновенно вспухла. Боль толчками разливалась по телу. Голова закружилась и потянуло в сон.

– Пойду, прилягу, – произнёс он. – Сенек, остаёшься за меня…

– Слушаюсь, милорд! – с готовностью отозвался сержант.

Когда он лёг в постель и Эльм помог ему раздеться, заботливо прикрыв лёгким покрывалом, в теле Санхара уже начали нарастать слабость и вялость. Он закрыл глаза, расслабился, и вскоре уснул.

Проснулся на рассвете. В каюте было темно, Эльм, примостившись со стороны здоровой руки, ткнулся носом ему в подмышку и сладко посапывал. В здоровом и, как обычно, полном нерастраченной энергии теле не ощущалось ни боли, ни слабости. Он взглянул на левую руку, побывавшую в инфликте. Она ничем не отличалась от правой. Ни следа красноты или воспаления. Светлая чистая кожа матово светилась в сумерках.

Санхар зевнул, потянулся, и хотел уже разбудить Эльма, чтобы заняться любовью, но вспомнил о капитане.

Бесшумно встав, натянул подштанники и вышел на палубу.

Восток едва серел. Корабль окутывал серый сумрак, какой виделась глазами Санхара тёмная ночь. Он взглянул на небо и увидел покрывавшие его тучи. Но не чувствовал надвигающегося шторма. Значит, волноваться не стоило.

Капитан Интон лежал на тюфяке всё в том же состоянии. Это уже обнадёживало. Хотя, куда хуже! Притронувшись к его руке, Санхар ощутил жар, а слабый неровный пульс и прерывистое дыхание говорили о том, что капитан медленно, но неуклонно движется к концу. Санхар опустился возле неподвижного тела на корточки и задумался, посматривая на просвечивавшие в разрывах облаков звёзды. Если капитан умрёт, Санхар проиграет пари. Но не о потерянных деньгах беспокоился он. Жаль потерять сильного, отважного и благородного человека. Как его спасти? Он не мог поделиться с ним кровью и сделать Бессмертным, как делала мать. Вливание только ускорить конец несчастного. Оплакать его, как оплакал в своё время Акса и Грациана, со слезами передав им живительную силу? Но смерть капитана, хотя и огорчала, но не до такой степени, чтобы вызвать слёзы. А просто так, по желанию, плакать он не мог. Разве что…

Санхар давно заметил, что женщины, с которыми он жил, оставались долго молодыми, никогда не болели, а их случайные раны быстро заживали. Он вспомнил Эльма, который появился у него не так давно. На днях он случайно порезал руку, но через несколько часов от раны не осталось и следа.

Конечно, Санхар не собирался насиловать капитана. Он вообще не собирался вступать с ним в какую-либо связь. Но один способ стоило попробовать…

Санхар опустился на колени и осторожно коснулся сухих воспалённых губ Интона, увлажняя их своей целебной слюной. Он целовал капитана без всякого удовольствия, стараясь, чтобы в его рот попало как можно больше живительной влаги. Напоследок, он слегка укусил его за губу, высосал немного крови, подержал во рту, и передал её обратно. Выпрямившись, вытер губы и сплюнул.

– Ну что ж, спящая красавица, надеюсь, мой поцелуй оживит тебя, – пробормотал Санхар, поднимаясь.

Пройдясь по кораблю, он приблизился к рулевому и поинтересовался, как идут дела. Тот ответил, что всё в порядке, и украдкой взглянул на руку господина, на которую падал свет фонаря, висящего над компасом. Увидев, что рука совершенно здорова, он сдержанно усмехнулся. Рулевой был старым матросом и плавал с Санхаром почти сорок лет. Он не сомневался, что господин – истинный Избранник Богов, и бочка инфликта для него не страшнее горячей ванны.

Глава 5

Сенек с большой неохотой расстался с пятью золотыми, но с ещё большей – с другими пятью, когда на следующий день капитан Интон начал поправляться. Всех удивила необычная живучесть капитана, ведь мало кто верил в его выздоровление. Один Санхар знал правду, но благоразумно молчал. Ночной поцелуй вельха не сделал Интона бессмертным, но помог побороть ужасный недуг. На следующий день начала проходить горячка, а на второй он уже пришёл в себя и даже попросил пить. Утолив жажду, уснул, и проснулся почти здоровым. И хотя он был ещё слаб, бледен и вял, но стоял на ногах. Те, кто поставил на его выживание, обогатились, так как таких оказались единицы.

Больше всего выздоровление капитана обрадовало Эльма, который очень уважал бывшего командира, и сильно за него переживал. Всё свободное время он теперь проводил с капитаном. Их часто видели стоящими на носу корабля и о чём-то тихо беседующими. Санхар не ревновал, ведь он знал, что между ними ничего нет. Он слышал их разговоры. Интон, в основном, интересовался делами юноши и личностью Санхара, о котором наложник восторженно отзывался в самых лестных выражениях. Санхар не пресекал ни эти встречи, ни разговоры, втайне надеясь, что Эльм невольно подготовит почву для предложения, которое он хотел сделать капитану. Сам он относился к Интону уже не как к пленному, а, скорее, как к пассажиру. Иногда приглашал к столу наравне с сержантом Сенеком, где угощал кубком вина и хорошим обедом. Но капитан всё равно держался отчуждённо как с Санхаром, так и с остальными, хотя спал с ними в одной каюте и ел из одного котла. Но когда на экваторе корабль попал в жестокий шторм, он, без просьб и приказов, бросился на помощь команде, несмотря на остаточную слабость, действуя грамотно и умело, не дожидаясь распоряжений Санхара, иногда, даже, сам отдавая нужные команды. Шторм оказался таким сильным, что Санхар начал опасаться за судно. Но заблаговременное предчувствие помогло ему подготовиться к разгулу стихии и встретить его во всеоружии. Несмотря на то, что ураганный ветер гнул мачты и грозно свистел в снастях, а разбушевавшиеся волны швыряли корабль, словно щепку, он выстоял и не пострадал. Санхар сам стал у штурвала, ибо только его нечеловеческая сила смогла удержать «Избранника богов» кормой к ветру, не давая ему развернуться боком. Если бы такое случилось, ветер и волны мгновенно перевернули бы корабль и отправили всех на дно. Но всё же не обошлось без жертв. Огромная волна, захлестнувшая палубу, смыла за борт несколько человек, а лопнувшая снасть снесла зазевавшемуся матросу голову.

Изрядно потрепав корабль, шторм унёсся дальше на запад, оставив ободранного, но непобеждённого «Избранника богов» качаться на мёртвой зыби.

Похоронив мёртвых и залечив раны, оставшиеся в живых натянули порванные снасти, заменили изодранные паруса и повесили на место оторванные щиты. При подходе к Алмосту корабль подкрасили свежей краской, чтобы он выглядел красиво и нарядно.

Пройдя Барьерные острова, взяв на борт лоцмана, который провёл их по Мариналю – мелководному морю, усеянному множеством небольших островов, на которых располагались замки аристократов и белели виллы богачей и знати, «Избранник богов» вошёл в гавань Литнеса – столицы Алмоста. Пришвартовавшись у причала, Санхар велел опустить трап и обратился к Интону:

– Ну вот, капитан, мы в Литнесе. Желаете сойти на берег?

– А я могу? – с ноткой недоверия спросил Интон.

– Я всегда держу своё слово, капитан. Вы свободны… Более того, вы заработали небольшую плату, так как не сидели, сложа руки, – и протянул капитану кошель с десятью выигранными у сержанта Сенека золотыми.

Интон взял кошель и вытряхнул на ладонь монеты. Посмотрев на золото, усмехнулся.

– Если вы так платите матросам, то скоро разоритесь… Но я возьму эти деньги… За них я хочу выкупить Эльма.

– Эльм не продаётся, – твёрдо ответил Санхар.

– Вы не поняли, милорд, – спокойно возразил капитан. – Я не покупаю его. Я всего лишь хочу, чтобы вы сняли с него ошейник. Пусть он остаётся при вас, но как свободный человек.

Эльм, как обычно, стоявший позади Санхара, растрогался почти до слёз. Санхар ощутил смятение чувств юноши и обратился к Интону:

– Ещё один благородный поступок? Отдать последние деньги за свободу мальчишки, который в ней даже не нуждается?

– Вы так думаете? – чуть прищурился капитан. – А вы у него спрашивали?

Санхар жестом приказал Эльму приблизиться. Юноша робко стал перед его лицом, не поднимая глаз от палубы.

– Ты продашь свой ошейник за десять золотых? – обратился к нему Санхар.

Эльм нервно переступил с ноги на ногу и пробормотал:

– Я отдам его и бесплатно… Но я всё равно хочу служить вам, господин…

– Капитан Интон хочет купить твой ошейник за десять золотых, которые он заработал на моём корабле. Что ты на это скажешь?

– Капитан Интон благородный человек… Но это высокая цена… Я согласен продать его и за два золотых…

– Ты слишком низко себя ценишь, малыш. Лично я не продал бы тебя и за сто, но не могу отказать капитану Интону… Решайся. Либо да, либо нет, либо разговор окончен.

Эльм снова переступил с ноги на ногу, тяжко вздохнул, судорожно сглотнул и бросил быстрый взгляд на капитана, а потом на господина. Ему было нелегко принять решение. Он стоял между двух людей, которых любил и уважал. Принять ту или иную сторону, означало ущемить другую. Юноше, в самом деле, хотелось свободы, его угнетала полоска металла на шее, но он понимал, что, избавившись от неё ценой капитанского золота, обрекал бывшего командира на нищету в чужом порту. И всё же, после мучительных колебаний, он тихо произнёс:

– Да… Я согласен.

Санхар снял с шеи ключ, разомкнул замок на рабском ошейнике, снял его с шеи Эльма и вручил капитану.

– Он теперь ваш… Продадите его старьёвщику, может быть, хватит на приличный обед… А это твоё, Эльм, – вручил мальчишке кошель с золотыми.

Интон взвесил в руке тонкий обруч и скупо усмехнулся.

– Прощайте, милорд, – и ступил к трапу.

– Подождите, капитан… – остановил его Санхар.

Интон замер и настороженно оглянулся.

– У меня к вам некоторое предложение… Я так думаю, оставшись без корабля и без денег, вы не станете задерживаться в Литнесе, а будете искать службу?

– Возможно… – обронил Интон.

– Вы не сможете никому признаться, что были капитаном корсарского корабля, потому вам светит, в лучшем случае, матросская должность.

Интон молча смотрел на Санхара.

– Я и владелец, и капитан, но это обременительно. У меня нет хорошего помощника. Предлагаю вам должность помощника капитана на «Избраннике богов».

– Это шутка? – впервые на невозмутимом лице Интона проявились чувства, а в глазах отразилось удивление.

– Двадцать золотых в месяц. Половина в походе, остальные по возвращении домой. Отдельная каюта, питание за моим столом… Не тороплю с ответом, я планирую пробыть в Литнесе некоторое время. Вы сможете найти меня в гостинице… Не знаю ещё, в какой, но, надеюсь, в самой лучшей.

Санхар повернулся и пошёл прочь, оставив изумлённого капитана у трапа.

Глава 6

Санхар сошёл на берег, когда уладил все корабельные дела: принял таможенных чиновников, уплатил пошлину за стоянку, налог за пользование портовыми сооружениями (независимо от того, собирался он ими пользоваться или нет), и налог за ввоз груза в иностранное государство; составил график отгулов для матросов, который оставил сержанту Сенеку, во время его отсутствия остававшемуся на судне за старшего и отвечавшего за сохранность корабля и дисциплину команды и подчинённых ему солдат. Прихватив с собой радостного и довольного Эльма, он спустился по трапу на гранитные плиты порта и отправился в город.

Город начинался сразу за распахнутыми настежь портовыми воротами, возле которых толпились носильщики с пассажирскими и грузовыми носилками. Санхар нанял носилки и велел отвезти себя в самую лучшую гостиницу.

Хозяин носилок пинками и окриками поднял развалившихся в тени стены рабов, и сам пошёл впереди, указывая путь. Эльм трусил следом, с любопытством глазея по сторонам. Подняв шёлковые занавески, закрывавшие пассажиров от любопытных взглядов, Санхар с интересом посматривал на незнакомый город.

Прямая мощёная улица тянулась ровной линией, под прямыми углами её пересекали другие. На пересечении улиц располагались небольшие овальные или круглые площади, посреди которых размещались маленькие симпатичные фонтаны или высились статуи правителей и богов. По обеим сторонам улицы поднимались внушительного вида дома, фасады которых были совершенно глухими, если не считать открытых или закрытых ворот. Зато вторые этажи с просторными балконами, украшенными красивыми колоннадами, были полностью открыты. Почти всюду стены покрывали красочные рисунки, изображавшие сцены из повседневной жизни города или занятия живших в нём людей, и от этого казалось, что носилки проплывали по картинной галерее.

Жители Алмоста одевались в яркие просторные одежды, при этом покрой мужского и женского платья был весьма схож, и отличить одних от других зачастую удавалось только по головным уборам: у мужчин – высокие войлочные шляпы или обмотанные вокруг головы куски полотна со свисавшими на спину и грудь расшитыми концами, а головы женщин покрывали цветастые платки или накидки, концы которых прикрывали лицо. Встречались женщины и с открытыми лицами, но, присмотревшись, Санхар понял, что это либо чужеземки, либо рабыни.

Носилки прибыли почти в центр города и остановились на большой площади, посреди которой зеленел тенистый сквер вокруг большого, украшенного статуями, фонтана. Площадь окружали красивые многоэтажные здания, возле одного из которых и остановились носилки. Запыханные вспотевшие носильщики опустили их на землю, и провожатый, склонившись в вежливом поклоне, сообщил на ломаном ассветском языке, что это «Королевский престиж» – самая лучшая гостиница города, принадлежащая лично Его Величеству. В ней останавливаются только очень знатные вельможи и богатые иностранные гости. Санхар уплатил деньги за проезд и вошёл в распахнутые ворота, охраняемые двумя причудливо одетыми стражниками, изнывающими от жары в тяжёлых кожаных шлёмах и бронзовых панцирях, надетых поверх традиционных длинных рубах.

Управляющий окинул вошедшего опытным взглядом и расплылся в приветливой улыбке. Его полное упитанное тело поплыло навстречу вошедшим, а короткие ручки раскинулись в открытом объятии.

– Добро пожаловать, дорогие гости, добро пожаловать в наш скромный, но полный достоинств приют странников! – с пафосом, но на ужасном ассветском языке произнёс он. – Я рад, что вы выбрали нашу гостиницу, и приложу все усилия, чтобы вы об этом не пожалели!

– Приятно это слышать… – ответил Санхар. – Найдутся ли у тебя, любезный, апартаменты с мягкой кроватью и ванной комнатой? Желательно, чтобы в них было не очень жарко, обилие здешнего солнца меня угнетает.

– Господин, наверное, прибыл с северных стран, – понимающе улыбнулся управляющий. – Только северяне не любят нашего солнца. Мы же купаемся в его лучах, как в воде… А где ваши слуги, господин, и есть ли у вас багаж?

– Мой слуга стоит рядом со мной, и я не люблю таскать за собой багаж – зачем носить лишний груз?

– О, простите господин, я подумал, что это ваш младший брат, мальчик немного похож на вас…

– Разве? – удивился Санхар. – Он ассвет, а я вельх, что у нас общего, кроме далёких предков?

– Простите ещё раз, сударь, здесь темно, и мои старые глаза меня уже подводят… Меня ввели в обман ваши светлые волосы… Теперь я вижу, что вы совершенно не похожи…

Присмотревшись, алмостец заметил светлую полоску с недавно снятого рабского ошейника на загорелой коже Эльма, и смутился ещё больше, боясь, что этот беловолосый чужеземец обидится, что он приписал ему в родню бывшего раба.

Но Санхара не волновали такие мелочи. Он желал побыстрее получить комнату, принять освежающую ванну и осмотреть город, если останется время.

Управляющий, постоянно любезно улыбаясь, спросил его имя, чтобы записать в регистрационную книгу.

– Санхар Аоста, лорд-правитель Лайонский, со слугой Эльмом.

Толстяк торопливо вписал их имена в книгу, взял из ящичка ключ и повёл гостей наверх. Апартаменты, которые им предоставили, располагались на пятом, самом верхнем этаже, и состояли из просторной светлой спальни с огромной круглой кроватью под полупрозрачным шёлковым балдахином, уютной роскошной гостиной с открытым балконом, выходившим на улицу, и большим мраморным камином. К спальне примыкала ванная комната с приподнятым над полом круглым мраморным бассейном, массажным столом и просторным деревянным гардеробом. Из гостиной шёл выход на крышу в импровизированный садик, где, в специальных кадках и вазонах, росли карликовые деревья и цветущие кустарники, а также стояла лёгкая ажурная деревянная беседка, увитая плетущимися розами и широколистыми лианами. Стены комнат и потолки апартаментов украшали цветная роспись и искусная резьба по мрамору, а пол сложный причудливый узор из цветной мозаики. В спальне на окнах висели плотные шёлковые шторы, закрывавшие комнату от солнца и лишнего света, а в гостиной лёгкий ветерок, врывавшийся через открытые проёмы в стене, колебал тонкие узорчатые занавеси, смягчавшие солнечный свет, но пропускавшие свежий воздух.

Аартаменты Санхару понравились и он не возражал против довольно высокой цены – два золотых в сутки.

– Слуга будет жить с вами или выделить ему койку в помещении для слуг? – спросил управляющий, видя, что гость доволен.

– Со мной… Пусть ваши люди наполнят бассейн, и пришлите массажиста. А после ванны пусть принесут обед.

– Что господин пожелает на обед?

– На ваш вкус… Хочу попробовать местные блюда. И обязательно должны быть сладости и свежие фрукты. И бутылочку хорошего вина. Алмостские вина славятся во всём мире.

– О, да! – широко заулыбался алмостец. – Э-э… Прошу прощения, обед на двоих или слуга поест в столовой?

– На двоих. Это мой любимец, поэтому мы всё будем делать вместе.

– Да, конечно, простите мою недогадливость, господин лорд-правитель…

– Можете обращаться ко мне «милорд».

– Да, милорд, конечно, милорд…

– И проявляйте уважение к моему слуге – Эльм мой любимый наложник.

– О!.. А!.. Теперь мне всё понятно! – облегчённо вздохнул управляющий. – Простите мне мою тупость… Просто, я всегда думал, что этот обычай не распространён в северных странах…

– Не распространён. Но я привык делать, что пожелаю.

– Конечно, конечно, милорд… У вас очень хороший вкус. Ваш мальчик – просто чудо!

– Я знаю… – улыбнулся Санхар и подмигнул смутившемуся юноше.

Избавившись от болтливого управляющего, они ещё раз осмотрели комнаты, побывали на крыше и постояли на балконе, любуясь видом раскинувшейся внизу людной площади, пока гостиничные слуги наполняли бассейн-ванну тёплой водой. Она подавалась по специальным бронзовым трубам из огромного бака, расположенного на крыше, и подогревалась жаром солнечных лучей.

Глубина бассейна не превышала трёх локтей, но если сесть на специальную скамейку, расположенную на половине его глубины, то вода доставала до подбородка. Вода оказалась слишком тёплой, чтобы не сказать, горячей. В неё добавили ароматические масла, а на поверхности плавали цветочные лепестки. Обслуживали купающихся два мускулистых полуобнажённых раба – по-видимому, управляющий решил, что Санхар не приемлет женщин вообще.

Санхар сбросил одежду и первым погрузился в бассейн. Охая и ахая, Эльм последовал за ним. Пока они нежились в горячей воде, прислужники, словно каменные изваяния, стояли у стены. Затем Санхар потребовал мыло и мочалку и попросил Эльма вымыть его. Юноша старательно начал намыливать его большое мускулистое тело, попутно лаская господина и возбуждаясь сам. Распалённый горячей водой и ласками, Санхар возбудился и привлёк юношу к себе. Он припал к его жаждущим нежным губам долгим поцелуем, позабыв о двух молчаливых зрителях, пока не ощутил их смущение. Тогда он жестом велел им удалиться, не прерывая страстного поцелуя.

Любовь в воде показалась Санхару восхитительной, и они долго наслаждались, плескаясь и погружаясь, пока вода не начала остывать. Лишь тогда они вспомнили, зачем здесь, закончили омовение и, позвав прислужников, улеглись на массажном столе. Эльм расслабился настолько, что уснул под умелыми руками массажиста. Санхар же, потративший немало энергии на любовные забавы, проголодался и еле дождался окончания массажа.

Закутанные в мягкие простыни, они вернулись в гостиную, где их ждал накрытый яствами столик. Санхар с аппетитом набросился на еду, изобиловавшую пряностями и всевозможными приправами.

После плотного обеда они перебрались в спальню и улеглись в мягкую постель с прохладными свежими простынями. Плотно задёрнутые шторы погружали комнату в приятный полумрак и прохладу…

В город в этот день они так и не вышли, ограничившись вечерним созерцанием площади и сквера с балкона.

Глава 7

Самая главная достопримечательность Литнеса – рынок. Такого рынка не было ни в одной другой стране мира. Обычно он представлял собой обширную площадь со специальными постройками, с загонами для скота, подиумами для рабов и лавками торговцев по периметру.

В Литнесе рынок выглядел как величественное пятиэтажное здание прямоугольной формы и занимал почти целый квартал. В нём размещалось множество лавок и торговых площадок, принадлежащих как частным лицам, так и короне. На первом этаже в больших бассейнах с морской и пресной водой плескалась живая рыба; в нишах расположились лавки, торгующие икрой, рыбными изделиями, всевозможной морской живностью, а также маслом и вином. На втором этаже продавались различные приправы, а также духи и благовония. Аромат с этого этажа распространялся на всё здание и даже достигал улицы. На третьем этаже продавались мука, крупы, изделия из них, а ещё сладости и мёд. На четвёртом буяли красками ткани, сверкали драгоценности, продавалась готовая одежда и дорогое оружие. Пятый этаж отвели под живой товар: рабов, различных мелких домашних животных и птицу.

Кроме крытого рынка в Литнесе был ещё Торговый квартал, состоявший, в основном, из небольших магазинчиков, лавок, мастерских и просто навесов, торговавших своими изделиями – от самых дешёвых, рассчитанных на бедных покупателей, до очень дорогих, куда стража впускала не каждого. Были ещё мясной и овощной рынки, торговавшие, соответственно, мясом, скотом, овощами и фруктами.

Первым делом Санхар побывал на этих рынках, чтобы прицениться к продуктам, ведь перед отплытием он собирался пополнить запасы. Затем решил посетить знаменитый крытый, или, как его здесь называли, Королевский рынок. В сопровождении Эльма он отправился в Торговый квартал, расположенный рядом с портом, посреди которого и возвышалось это здание.

Под сводами Королевского рынка можно бродить хоть целый день, переходя от лавки к лавке, смотря, прицениваясь, пробуя и торгуясь. Санхар не стал задерживаться на первом этаже, а на втором пробыл дольше. Южные пряности и благовония, очень дорого стоившие на севере, здесь продавались мешками и большими корзинами, и стоили, по сравнению с илларийскими или сатскими ценами, сущие гроши. Санхар взял это на заметку и решил перед отплытием купить несколько мешков самых ходовых пряностей, чтобы по возвращении выгодно продать. На третьем этаже он приценился к муке, но тут произошло совершенно неожиданное для него событие…

Санхар присматривался к образцам муки, не обращая внимания на снующих вокруг людей. Эльм, которому он дал несколько серебряных, торговался у палатки со сладостями, к которым был неравнодушен.

Отступив назад, чтобы пройти к другой лавке, Санхар нечаянно толкнул проходившую мимо алмостку, с головы до пят закутанную в покрывало. Толчок оказался неожиданно сильным. Женщина вскрикнула, выронила корзину и чуть не упала, запутавшись в подоле собственного платья. Реакция Санхара была естественной и быстрой: он мгновенно обернулся и схватил падающую женщину. Но получилось так, что мужчина ухватил покрывало и, попросту, сдёрнул его, открыв голову и лицо женщины. Она всё равно упала и громко закричала, но не от боли, а от страха – ведь на неё с любопытством уставились десятки мужских глаз.

Санхар знал об обычаях Алмоста немного. Сокрытие хорошеньких женских личиков казалось ему абсурдом. Он не понимал, чего так испугалась девушка, ведь не знал, что открыть лицо перед совершенно чужим незнакомым мужчиной считалось в Алмосте верхом стыда и неприличия. Поэтому девушка – на вид незнакомке было не больше 16-17 лет – закричала от испуга, тщетно пытаясь закрыть лицо ладонями. Так как покрывало осталось в руке Санхара, она не нашла ничего лучшего, чем подол собственного платья, и, схватив его, прикрыла лицо, нисколько не заботясь об оголившихся ногах. Глаза столпившихся вокруг мужчин заблестели от удовольствия.

– О, прошу прощения, сударыня, – вежливо извинился Санхар и протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Но она с ужасом отодвинулась от него, словно в руке у него находилась змея.

Не понимая, что этим только усугубляет свою вину, Санхар наклонился, взял девушку за локоть, поднял с грязного пола и отряхнул испачканную в муке одежду. Она побледнела и закрыла глаза, не в силах произнести ни слова. Санхар попытался опустить подол её платья, но она вцепилась в него мёртвой хваткой. Мужчина равнодушно пожал плечами и набросил на плечи девушки покрывало. Несчастная стояла, оцепенев от ужаса и стыда.