Остров Свободы

Так уж получилось, что я уезжал из Германии во второй свой отпуск, из которого должен был приехать к месту службы уже с женой, из арт. полка в городе Ошац. Но пока был в отпуске мою батарею и ещё одну перекинули в город Галле, для разворачивания в мотострелковом полку арт. дивизиона. Вот и приехал я с женой в Галле с двумя чемоданами. Правда, квартира была под меня уже подготовлена, но из мебели там были только лампочки под потолком. Метнулся к командиру полка, выпросил дежурную машину на два часа и помчался на городскую свалку, которая совершенно отличалась от свалок в нашей стране. Огромный и глубокий котлован размером в пол километра на километр и был предназначен под свалку города. Но если в Союзе все отходы сваливались в одну кучу, вперемешку, и это были действительно уже отходы ни к чему не годные, то у бережливых немцев на это дело был свой взгляд. Одна часть котлована была отведена под бытовой мусор, а вот остальные были разбиты на сектора, где складировалась хоть и использованная, но весьма приличная мебель, в другом секторе – строительные материалы в виде красок, мастики для полов, обоев, в следующем выбракованная одежда. Иной раз даже в заводской упаковке и многое многое чего другого интересного. Как на блошином рынке. Там набрал приличную мебель, выброшенную как брак с мебельной фабрики, набрал нормальных ковров, паласов, моющих обоев на кухню. Можно было взять и посуду, но как-то побрезговал. И через два часа всё это мои бойцы, под изумлённые вопросы жены – Откуда? Затащили в квартиру, а я только отмахивался: – Потом, потом, Валя…

Ну уж через две недели я открыл секрет и мы уже вдвоём на батарейной машине съездили на свалку и жена была поражена богатству, качеству и разнообразию того, что вывозилось с фабрик, заводов и выбрасывалось бережливыми немцами.

Примерно также мыслил я и в ситуации с Кубой. Что не привезём с Союза – купим там…. Но за две недели до приказа, мой сослуживец дал почитать письмо жены друга, которые в это время служили на Кубе. Всё письмо женщины было пронизано жалобами и стенаньем на нищету, на невозможность чего-либо там купить и на другие бытовые неурядицы. В конце была приписка: – Если бы я про это узнала ещё в Союзе, то всю обувь и одежду, которую выбросила на мусорку, забила в багаж и здесь бы успешно продала….

– Так что, Боря, что у тебя на выброс, но ещё в достаточно нормальном состояние вези туда. Может продашь….

Жена спешно провела ревизию и за нами в Одессу шли багажом три здоровенных, фанерных ящика с вещами для продажи. Только теперь я забеспокоился – Успеют ли они к отходу? Но денег у нас собой было достаточно, поэтому следующий день был посвящён отправке военной формы к матери в Пермь и закупке тех необходимых вещей, которые были указаны в списке.

К вечеру прибыли остальные семьи офицеров и прапорщиков и последняя партия солдат, поэтому после завтрака, всех без исключения, в том числе и членов семей собрали в клубе, где перед нами выступил офицер, непосредственно отвечающий за комплектование нашей партии.

Вкратце его выступление, для всех, было следующего содержания: – Для следования воинского эшелона по маршруту Одесса – Санта Круз (Канарские острова) – Гавана Министерство обороны арендовало пассажирский корабль под названием «Аджария». Время следования в пути 20 суток. Погрузка и отплытие в ночь с 31 октября на 1 ноября. Прибытие в порт Гаваны 21 ноября. Каждой семье будет предоставлена отдельная каюта. Все офицеры и прапорщики, а также военнослужащие срочной службы будут переодеты в гражданскую форму одежды. Питанием на время нахождения на корабле будете обеспечены за счёт Министерства обороны…

В этом месте многие офицеры и прапорщики, в том числе и я, скептически-мудро хмыкнули – Знаем…, чем может наше родное Министерство кормить – перловка…, овсянка… и много чего другого занятного, но не вкусного… А вот про гражданку – интересно….

– … Сразу хочу заострить внимание на таком щекотливом моменте, чтоб потом всё было без паники и рыданий. Как вы знаете, в Новороссийске, полтора месяца назад затонул пассажирский корабль «Адмирал Нахимов», где погибло около четырёхсот пассажиров. Экипаж «Аджарии» 150 человек, так половина экипажа укомплектовано с «Адмирала Нахимова». И «Аджария» идёт в последний свой рейс – после чего на переплавку. Я это довожу открыто, чтобы уже там, в море, узнав такие тонкости, не было истерик. Особенно прошу офицеров и прапорщиков провести работу среди своих жён и членов семей. Вместе с вами до Гаваны и обратно следует квалифицированная медсестра. Ну и на корабле тоже весь врачебный штат укомплектован и опытный. И вместе с вами туда плывёт ваш будущий начальник медицинской службы Учебного центра. Так что медицинской помощью будете обеспечены даже сверх нормы. Так же с вами будет следовать и офицер госбезопасности. Его представят отдельно.

Прошу никому не расслабляться. В городе не болтать – Кто вы и куда направляетесь. Сейчас будет сформирован воинский эшелон и за каждым офицером будет закреплёны солдаты. В пути следования живём полностью по Уставу. Вопросы есть?

Вопросы были, но они касались бытовых мелочей в пути следования, а когда они закончились и члены семей ушли, началось комплектование эшелона. Тут же нам представили подполковника Шкуматова, который тоже плыл с нами на должность начальника штаба всего учебного центра, а по военному начальником штаба 7ой отдельной мотострелковой бригады. Солдат было около 300 человек, офицеров и прапорщиков 17 человек. Поэтому было принято решение сформировать две роты. Я попал в первую роту, командиром первого взвода. Мигом разделили солдат и каждый офицер стал переписывать своих новых подчинённых, по форме как в штатной книге. В первый       взвод я принял 24 рядовых и 6 сержантов. Все прослужили по полгода и закончили учебки, где их конкретно и отбирали на Кубу. Замковзводом выбрал младшего сержанта Воробьёва. Сразу мне парень глянулся – расторопный и толковый.

Разбивка личного состава по подразделениям, знакомство с ним и другие вопросы формирования затянулись до обеда, а после обеда офицеры и прапорщики пошли на склад получать гражданскую одежду.

Здоровенное помещение, импровизированное под вещевой склад, было чуть ли не до потолка забито гражданской одеждой и её элементами. И это было понятно: нужно было переодеть более трёхсот человек с головы до ног или наоборот с ног до головы. А это – куртки, плащи, костюмы тройка, по паре рубашек, галстуки, трусы-майки, носки фуражки, шляпы, обувь и так далее. Всё это висело на плечиках, лежало на кроватях, изображающих из себя полки, громоздилось кучами коробок из-под обуви. Но и здесь была своя субординация. Для офицерского состава и прапорщиков всё вещевой имущество было разложено отдельно и более-менее аккуратно и не лишне будет добавить, что всё оно было производством из кап. стран. Я себе выбрал шикарный серый костюм тройку англицкого производства с красивой клубной эмблемой вышитой золотистыми нитками на левой стороне пиджака. Всё остальное тоже выбирал, придерживаясь этого стиля. Ну уж плавки и носки, с майками я даже не глядел чьи они. Надолго задумался при выборе шляп. Все офицеры и прапорщики должны были быть одеты в шляпы. А опыта ношения такого головного убора ни у кого не было. После долгого колебания всё-таки выбрал серую фетровую шляпу. Примерно такой же выбор сделали и остальные, а вот замполит нашей роты раскопал в грудах одежды светло-бежевый колониальный шлем. Правда, он тоже был из толстого фетра, а не из пробки, как в известном советском фильме, но замполит мёртвой хваткой уцепился в этот экзотический головной убор и отказался его сдавать, даже когда ему сказали, что все должны быть в шляпах одинакового фасона.

После того как были экипированы офицеры и прапорщики, на склад повели переодевать солдат. Разница здесь была только в одном. Одежда и обувь в основном были ГДРовского и Румынского производства, но тоже отличного качества. И головными уборами у них были одинаковые фуражки.

Оставшиеся дни пролетели в суматохе и мелочной суете. Теперь у каждого были в подчинение солдаты, которых необходимо было чем-то занять и они целыми днями скребли и чистили территорию учебного центра училища. Но вот наступил день, когда мы должны были предстать перед московской комиссией, которая должна была определить нашу степень готовности к перемещению на Кубу.

Все мы были выстроены по подразделениям на небольшом плацу учебного центра перед трибуной, где столпились члены комиссии. Подполковник Шкуматов в гражданской форме, приложив ладонь к тирольской шляпе, с воткнутым в неё пером, строевым шагом направился к председателю комиссии и доложил о готовности к строевому смотру. Отдельной шеренгой выстроились офицеры и прапорщики. Нас проверял председатель комиссии, а солдат сержантов остальные проверяющие. Смотр занял немного времени, все были в новенькой гражданке, все были готовы к службе на Кубе. Отвечали чётко и односложно, понимая, что один неточный ответ или идиотский вопрос, неуместная и несвоевременная претензия проверяющему и «эта тумбочка» уже никуда не поедет. Даже замполит, поняв опасность тут и остаться из-за своего дурацкого колониального убора, поддался уговорам и на смотре стоял в шляпе, выпрошенной у начальника склада на два часа. Больных, хромых и увечных в строю тоже не оказалось. Нам рассказывали, что весной при отправке очередной партии на Кубу, произошёл неприятный казус. Капитан, убывающий на Кубу, отпросился у командования с учебного центра и поехал по своим делам в Одессу. Что там и как произошло, но при посадке в автобус он оступился и сломал какие-то сложные и тонкие косточки в ступне правой ноги. Идти самостоятельно он не мог, вызвали скорую помощь и отвезли в ближайший травмпункт. Понимая, что командировка на Кубу накрылась «медным тазом», он обратился к какому-то там врачу, заплатил хорошие деньги. И тот ему быстро там сложил косточки, наложил тончайший гипс, заколол новейшим, импортным обезболиванием и это же обезболивание продал ему на путь следования. Вечером капитан, как ни в чём ни бывало, явился своим ходом на учебный центр, на следующий день отстоял на смотре, даже промаршировал торжественным маршем мимо трибуны. Всё ничего, но все обратили внимание на крупный пот, постоянно выступавший на его лице. Он улыбался и отмахивался от вопросов, ссылаясь на жару, а на самом деле ему было очень и очень больно. На следующий день, погрузка на корабль, а когда они оказались через три дня посередине Средиземного моря и вероятность снятия с корабля снизилась практически до нуля – вот тут он и открылся…. Вот он я, а вот моя нога. Лечите… На Кубе он ещё два месяца провалялся с ногой, а все, причастные к подготовке эшелона, получили хороший нагоняй.

Поэтому проверяющие с подозрением и предубеждением смотрели на всех, пытаясь предугадать какой-либо подвох.

Но все смотрели ясными и преданными глазами, поэтому всё закончилось быстро и благополучно. Краткие напутственные речи, бодро и с подъёмом прошли торжественным маршем и с таким же воодушевлением спели песню, которую разучивали и тренировали последние два дня. После короткого перекура, мы сидели в зале. Тут же нам представили полковника КГБ, высокого, представительного красавца, который будет плыть с нами до Кубы и обратно уже с увольняемыми. Представили медсестру, также сопровождающая нас. Если статная и привлекательная медсестра просто встала и повернулась к нам, когда её представляли, то полковник КГБист сразу же после представления встал за трибуну и начал инструктировать о правилах поведения при погрузке на пароход, при следовании на пароходе, при стоянке в порту Санта Круз на Канарских островах….

– Товарищи офицеры, прапорщики, сержанты и солдаты, – грозно вещал с трибуны полковник, – всё должно быть скрытно, секретно, чтобы противник не знал о целях и задачах, а также о маршруте движения корабля. При посадке, на корабле, когда будем находится в непосредственной близости от берега или наблюдения мы всем своим видом должны изображать из себя беззаботных советских туристов….

В таком духе он инструктировал ещё минут пятнадцать, стращая нас немыслимыми карами в случае если кто-то, даже в невзначай, выдаст истинное предназначение корабля…. И наверно не одного у меня в голове проскользнула забавная картинка – корабль и на нём триста одинаково одетых и подстриженных трезвых молодых мужиков с тяжёлыми потугами изображающих беззаботных туристов. По моему, только безмозглых акул могла убедить такая яркая картинка.

После инструктажа полковник решительно сел рядом с медсестрой и по тем быстрым взглядам, которыми они обменялись, стало понятно, что полковник особо нас не будет докучать своим вниманием, а со всей своей страстностью, «с холодной головой, с чистыми руками и горячим сердцем», займётся разрабатыванием медсестры.

Среди комиссии возникла небольшая заминка, посовещавшись между собой с минуту, председатель комиссии пригласил к столу подполковника Шкуматова, где быстро был подписан Акт о проверке и готовности очередной партии военнослужащих к отправке на Кубу.

После чего председатель громко довёл до всех, обращаясь к Шкуматову.

– Товарищ подполковник, личный состав воинского эшелона № 12345 в вашем распоряжении.

– Есть, – подполковник Шкуматов повернулся лицом к залу и скомандовал, – Встать! Смирно! Слушай приказ! Приказываю, совершить марш по маршруту…..

Далее в течение десяти минут подполковник без запинки оттарабанил весь приказ, предусматривающий полный аспект мероприятий как при погрузке, так и в пути следования, а также меры безопасности при следовании воинским эшелоном морским транспортом.

После окончания приказа все, особенно офицеры и прапорщики, облегчённо вздохнули, так как существовала гипотетическая опасность в последний момент слететь с престижной командировки. А такие прецеденты были. Акт подписан, теперь в полную силу заработает канцелярия – списки в куче экземпляров, печати и всё такое, когда такая толпа пересекает границы Железного занавеса. Завтра в 23:30 погрузка на корабль.

После обеда я договорился с начальником учебного центра о машине на завтра, чтобы сгонять на вокзал в багажное отделение и забрать оттуда свои ящики с багажом, если они конечно прибыли и отпросился уже у Шкуматова съездить в город и купить на оставшиеся деньги кондиционер. Хоть и предупредили нас, что на Кубе всех обеспечат всем необходимым, в том числе и кондиционерами, я решил подстраховаться. Дадут – хорошо, не получится – у меня свой там будет и новенький. Да и, честно говоря, захотелось просто в последний раз прогуляться по русским улицам. Всё-таки уезжали мы на целых два года. Из своего личного опыта знал, что полтора года без отпуска, в чужой стране, для меня были критичные. Один раз у меня получился отпуск в январе за наступающий год, а следующий в декабре следующего года за прошедший. Почти два года не был в Союзе и уже чисто психологически не мог смотреть на правильные немецкие рожи, на готическую немецкую архитектуру, чистые и ровные улицы…. А когда вышел с Брестского вокзала и пошёл гулять по улицам, то просто умилился, увидев перекошенный забор и лежащего под ним пьяненького мужичка.

Кондиционер нашли только в центральном универмаге и то уже последний и самый мощный – БК-2500. Но когда увидел его размеры – посетило законное сомнение. А как я его увезу? Денег было в обрез, только на кондиционер. Тем более что потратил деньги и успел купить маленький телевизор, который работал в дециметровых волнах и как мне говорили, берёт там американское телевидение. Махнув на сомнение рукой и приняв по военному быстрое решение, через пятнадцать минут пыхтя и потея от приложенных усилий, вытащил к краю тротуара здоровенную коробку и стал ловить такси. Денег на такси не было совсем – ни копейки, но надеялся в учебном центре у кого-нибудь занять. Таксисты останавливались охотно, но увидев громоздкую коробку, сразу отказывались, даже не пытаясь её всё-таки пристроить в багажнике машины. Дело уже катилось к восьми часам вечера, а я не мог решить возникшую проблему. Прошло ещё двадцать минут и закрылся универмаг, где жена грелась, пока я воробьём прыгал вокруг коробки на тротуаре и кидался на все зелёные огоньки такси. И вопрос как быть и что делать, если не сумею словить машину – уже стоял во весь рост. Надо было кондиционер оплатить, а забрать его завтра, когда буду на машине… Но магазин закрыт и я всё ещё махал руками, пытаясь хоть кого-нибудь заарканить и не оставляя надежды на чудо. И чудо случилось. В тот момент, когда уже решил послать всё это…. куда-нибудь подальше и «подарить» чёртов кондиционер кому угодно или просто бросить его здесь на тротуаре, из-за угла универмага вывернула грузовая машина нашего учебного центра. Я чуть под колёса не прыгнул от радости, а через пять минут ехал в кузове и чуть ли не с любовью смотрел на кондишен.

С утра на этой же машине сгонял на вокзал, но был жестоко разочарован – багаж не пришёл. Чёрт побери эту чёртову железную дорогу. Ведь больше недели уже прошло, а доставить вовремя не смогли. Я наверно ещё долго материл бы железнодорожников, но меня успокоила жена: – Да и чёрт с ними…, с ящиками… Всё равно там всё было на выброс.

Но я уже «упёрся рогом» и, приехав обратно на учебный центр, договорился с начальником центра, что он получит мой багаж и отправит его на Кубу следующей партией военнослужащих через две недели. Хотя, честно говоря, сомневался что из этого получится толк. Но хотя бы себя чисто психологически успокоил – я сделал всё возможное.

В девять часов вечера на плацу выстроилась колонна автомобилей. Под офицеров и прапорщиков подали два автобуса, а под личный состав грузовые машины.

Последняя проверка личного состава и полковник КГБист довёл порядок посадки на корабль и прохождения таможни.

– Семьи офицеров и прапорщиков заходят на Морской вокзал первыми и самостоятельно. Потом с интервалом в десять минут в вокзал заходят взвода. Сначала первый взвод, первой роты, потом второй и так далее. Заходим без строя, никто ни к кому по воинским званиям не обращается. Если надо обратится к офицеру то только по имени и отчеству. Обо всё подозрительном сразу же докладываете своим командирам. Ни с кем из посторонних ни в какие разговоры не вступать. Если кто-то всё-таки спросят вас – отвечайте уверенно какую-нибудь херню. Ну.., надеюсь, найдёте что ответить… Дальше…, – примерно таким образом он инструктировал ещё минут пять и после этого мы стали рассаживаться по машинам.

Час неспешного движения по вечерним улицам Одессы и наша колонна скрытно сосредоточилась в небольшом переулке недалеко от здания Морского вокзала. Ушли сначала семьи, а через десять минут, окружённый своими бойцами тронулся и я. В огромном, гулком зале кроме нас и наших семей народу было человек двадцать. Какая-то парочка, состоявшая из длинного, худого и волосатого хлюста, которых в народе называют «глистами», под стать ему такая же раздёрганная девица. В дальнем конце зала у стенда толклось ещё трое явно поддатых мужиков, бурно что-то обсуждающих. И равномерно по всему залу сидели с газетками в руках или бесцельно слонялись до десятка крепких мужчин. Плотно сбитой кучкой, мы прошли немного в глубь зала и остановились там. На нас практически никто не обратил внимание, но до тех пор пока в зал не вошёл второй взвод и такой же плотной толпой остановились рядом с нами. «Глиста» и девица в удивлении вылупили на нас глаза, а на шарканье ног обернулись датые мужики. Все мы дружно изо всех сил делали вид, что не знаем друг друга и зашли на вокзал лишь погреться. Ещё через десять минут в зале возник третий взвод и мне стало смешно. В зале уже находилось около сотни одинаково одетых молодых людей и все посторонние изумлённо таращили на нас глаза. И изумление усиливалось по мере того как новые взвода заходили в вокзал. Всего этого можно было избежать, если бы таможенники начали работать и пропускать через себя людей. Но у тех что-то не ладилось и они никак не могли приступить к работе. Там ругался со старшим таможенником наш КГБист, но это мало помогало. И вскоре весь зал был забит отъезжающими. Датые мужики шатались среди бойцов и удивлённо спрашивали тех – Кто они такие и куда едут? И везде получали один и тот же ответ – Мы футбольная команда и едем на соревнование, чем приводили мужиков в ещё большее изумление. Правда изумлялись они не долго, бесцельно слонявшиеся крепкие мужики скрутили им руки и утащили на улицу, где их забросили в милицейские «воронки». Только затихли вопли задержанных, как ко мне, чуть ли не строевым шагом, подошёл замкомвзвод и громко обратился, привлекая внимание чуть ли не всего зала: – Борис Геннадьевич, разрешите нам с Петром Клюевым сходить в туалет….

– Тише…, тише…, Воробьёв. Что ты на весь зал орёшь? – Раздосадовано зашипел я на добросовестного сержанта, – идите…

А через две минуты они заполошено выскочили оттуда: – Борис Геннадьевич, там к нам пристают с разными вопросами….

Несколько мужчин невозмутимо сидевшие недалеко с газетками, сорвались с места и нырнули в туалет и через минуту «глиста» с высоко заломленными руками чуть ли не носом чертил кровавую линию по полу, а следом волокли буйно извивавшуюся и визжавшую девицу.

Шум, гам, несколько крепких слов и угроз со стороны КГБиста в адрес старшего таможенника сумели всё-таки сдвинуть с места процесс. Первыми пошли на досмотр семьи, а потом я со своим взводом. Жены и дети были с лёгкими сумочками, а чемоданы были у мужей и их тащили взвода. Как всегда, а это уже было традиционно, видя мои честные глаза и такую же честную физиономию, каждому таможеннику как на Брестском вокзале, так и здесь хотелось доказать и опровергнуть мои чистые намерения и помыслы и найти хоть что-нибудь запретное. Поэтому сразу предложили мне открыть первый чемодан, который был мигом перерыт и на его дне нашли кучу юбилейных монет, в том числе и с изображением Ленина. И тут понеслось – Нельзя! А зачем вы их везёте? А с какой целью? А почему Ленина так много? А может быть у вас ещё что-то есть? Рядом стоял ещё не отошедший от горячего спора КГБист и, забывшись, на весь вокзал тоже орал: – А на хрена, товарищ старший лейтенант, ты это везёшь на Кубу? Вот на Хре-наааа….?

А когда они нашли ещё одну кучку юбилейных (новодельных) рублей, но уже высшего качества «Пруф», радости таможенников было «выше крыши». Даже КГБист затих, с интересом крутя в руках зеркально блестевшие монеты.

– Ничего себе, никогда таких не видел…., – монеты кочевали из рук в руки и я всех их умолял.

– Блин…, да берите вы их за рёбра… Что вы их так лапаете?

На меня давили и если бы я пересекал границу в первый раз жизни, то наверняка плюнул на монеты и просто отдал бы их таможенникам. Но многолетний опыт службы в ГСВГ и Брестская таможня – это хороший и большой опыт жизни. Я знал свои права, знал что могу провозить, а что нет – поэтому упёрся и не поддавался давлению. А снять с парохода за такую херню просто не имели права. Пока со мной разбирались, практически все прошли таможню и меня с великим сожалением таможенники вынуждены были отпустить и с монетами.

– Давай сюда, – успокоенный КГБист, остававшийся со мной до последнего, ухватился за один из чемоданов и пошёл к пограничному контролю, а я потащился за ним с двумя огроменными чемоданами «Гросс Германия» или «Мечта оккупанта». Мы были последними и процедура проверки погранцами заняла не более двух минут. КГБист упёрся первым, а я отстал со своими чемоданами и вывалился на мокрый, пассажирский причал одинокой и согбенной под тяжестью чемоданов фигурой и остановился поражённый видом корабля.

– Огооооо…, ни фига себя…. Вот это корабль…, – слева от пассажирского причала высоко подняв крашенные железные борта, стоял огромный, белоснежный лайнер.

– Ну…, Министерство обороны…., ну…, молодцы. На таком шикарном корабле приятно прокатится, – полюбовавшись на белоснежного красавца, я ухватился за ручки и трудолюбиво потащил чемоданы к трапу, не обращая внимание на какие-то невнятные крики сзади меня.

– Товарищ…, товарищ…, – меня догнали два солдата-пограничника и остановили, – вам не сюда. Вам туда надо.

Пограничники махнули рукой налево и я, проследив их жест взглядом, ничего не увидел, кроме каких-то фонариков видневшихся на полтора метра выше причала.

– Не…, мне туда надо, – я вновь ухватился за чемоданы и двинулся к уже близкому трапу.

Пограничники рассмеялись: – У вас «Аджария», а это судно Академии наук «Космонавт Гагарин». Ваша «Аджария» там стоит, – и вновь махнули рукой в сторону пустынного причала.

Тут уж я и сам разглядел надпись на носу корабля. Действительно «Космонавт Гагарин».

– А где тогда мой корабль? – В растерянности опустил чемоданы на причал, – он, что уже ушёл?

Погранцы аж закатились от смеха: – Да вон он…., – и снова махнули в сторону моря.

Оставив чемоданы на месте, я озадаченный подошёл к краю причала и огляделся по сторонам. Только сейчас обратил внимание, что причал был очень высокий – в несколько этажей и внизу на небольшой волне едва заметно покачивался небольшой кораблик.