Итог

«Мне снилось…»

Мне снилось. Кажется весною.Не знаю где и всё равно иду куда-тоИ со мною та, что мне нравится давно.Осталось в памяти не много.Рука, мала и холодна,В моей руке лежала строгоИ была очень мне нужна.И мы ещё так юны обаИ так неловки и робки!И далека ещё дорога,И радость от её руки.А после, уж когда проснулся,Я в благодарной тишинеЛежал и вспоминал то чувство.И было сладко мне и грустно.И жаль чего-то было мне.

«Хотелось бы хоть иногда…»

Хотелось бы хоть иногдаПожить в стране, где всё иначе,Где редкой гостью беда,Где лишь от смеха люди плачут.Где каждый может быть собой,Где искренни слова и чувства,Где между жизнью и мечтойЛишь только труд, талант, искусство.Где правда без труда права,Где в словаре нет слова будни,Где сны спокойны и легки,Где люди не нудны и мудры.Где выхода у злобы нет,Где совесть, честь всего дороже.Как жаль, что нет её нигде!Как жаль, что быть она не может!

«Небо вечера черным и синим…»

Небо вечера черным и синим.Не спасают огни фонарей.И звезда голубой и красивойНад усталой землёю моей.Это время, когда всё иначе.Суета отступает, стыдясь.Когда раны больней, когда слёзы горячей,Когда с Богом доступнее связь.Это время для встречи с собою,Когда совесть уже не молчит,Когда между тобой и душоюЧто-то всё говорит, говорит.Знаю: утром опять оборвется эта связьИ привычное “нет” вновь услышит душаИ замкнётся, и ни слова не скажет в ответ.И опять суматошно ворвётсяЖизнь, взрывая, ломая, круша.А душа только ночью вернётся.По ночам лишь приходит душа.

«Верхушки кедров рвутся в небо…»

Верхушки кедров рвутся в небо.Строг и отточен их узор.Как совершенство, как победа,Как суете немой укор.Земля, чей памяти дорога,Грустна, как даль,Где Моисей услышал БогаКогда-то встарь.Откуда началось изгнанье,Проклятие чужой вины,Объятья цепкие страданьяИ заново страны создание,И бесконечный путь войны.Израиль, грусть, очарованье,Что ждёт тебя? Молчат года.Не дешева цена избранья.Цена любви-цена страданья.Любовь печальная звезда.

«Октябрь, осень и закат…»

Октябрь, осень и закат.Час ещё самый первый, ранний,Когда темнеют стены зданийИ лица кажутся печальнейИ красивее все подряд.Когда небес голубизна,Как на картинах Рафаэля,Ничуть не мене нежна,А, может быть, ещё нежнее.Когда вот-вот и солнца светРастает в мягкой полутени.Уйдёт в страну, где пыль мгновенийСпрессована с пространством лет.

«Вновь голос Дольского с экрана…»

Вновь голос Дольского с экранаУвёл меня в пространство лет,Где молодым, наивным, странным,Куда возврата больше нет.Он мой тот мир, он суть, он гены.Я – часть его.Все остальные перемены не значатРовно ничего.Тот мир ещё живет, конечно.Живет в тебе, живет во мне,В нас прежних, молодых, беспечных,В той первой памятной весне.В его величье и позоре, в его вине.В глазах, застывших вдовьим горем,И в седине.В его стихах, его искусстве, его слезах.И в верности словам и чувствам,И в зеркалах.А голос пел светло и грустно.Пел хорошо, пел обо всём.И колдовало вновь искусство,Не признавая власть времён.

«Что там справа, что там слева?…»

Что там справа, что там слева?Что ещё откроет даль?Бесконечные дороги, бесконечная печаль.Что там было, что там будет,Что на память сберегу?Кто ещё меня осудит здесь на этом берегу?Может то, что потерял я, не заметив на бегу,Где-то всё-таки осталось, и я всё-таки найду?Ну, а если не найду я, пусть и так летят года,Пусть знакомо и протяжно окликают поезда.Пусть и дальше вкус дороги, стук колёс, земная даль.Бесконечные тревоги, бесконечная печаль.

«Исчезнет навсегда, забвением прикрытым…»

Исчезнет навсегда, забвением прикрытым,Исчезнет навсегда, хотя немного жаль,И то, что уж прошло и было позабыто,И что пока что есть-тревоги и печаль.И то, что нам сейчас так кажется серьёзным,Что мучит часто днём, а больше по ночам,Растает будто сон забытый и ничтожный,Как плеск речной волны, как шорох, как туман.

«Дерево мучится от одиночества…»

Дерево мучится от одиночества.Ветви зелёные тянет к окну.Дереву руку пожать мою хочется.Думает-станет легче ему.Дерево милое, все мы похожи.Та же кружится под нами земля.И одиночество общее тоже.И вот, как видишь, живём так и можем,Хоть и, порою, кажется-зря.Смотришь задумчиво в синие ночи,Тихо встречаешь летний рассвет.Дерево милое, все одинокиНе одиночества нет.

«Всё большею хозяйкой осень…»

Всё большею хозяйкой осень.Всё меньше света и тепла,Всё больше листьев у обочинИ туч, летящих два крыла.Природа. Как она устала!Как хочется похолодней!Как надоела вечность балаСияющих и знойных дней!Пришла спасительная осеньИ можно затеряться в ней,Забыться под покровом сосен,Быть убаюканною ей.Под ветра шум, под ночи длинность,Под хмурую серьёзность дней,Под монотонность и старинностьНеумолкающих дождей.

«Как передать очарованье уж остывающего дня?…»

Как передать очарованьеУж остывающего дня,Печальной мудрости прощанья,Что учит вновь и вновь меня?И этот чистый и спокойный,Идущий прямо в душу свет,Луч солнца на верхушках хвойных,Тень на траве, где солнца нет?И вспомнились мне вдруг невольноПохожие на эти дни.Вот так же тихо и спокойноЛаскали душу мне они.Но ласки были безответны.Что понимали мы тогда?Манили нас другие ветры,Куда-то звали поезда.И лишь сейчас душа приемлетТех дней прозрачную печаль,Когда уходит то, что прежде,И в небе тающей надеждыСпокойно холодеет даль.

«Заряжаюсь от солнца, заряжаюсь от тучи…»

Заряжаюсь от солнца, заряжаюсь от тучи,Заряжаюсь от ветра, от идущих людей,Заряжаюсь от жизни, идущей, бегущей,От невидимых вечных её батарей.Но, увы, ненадолго. Приходит усталость,Всё, смывая, как в бурю смывает вода,И опять черным вороном каркает старость,Что уже ничего и уже никогда.И опять я живу в ожиданье рассветаИ, когда он приходит, вновь кажется мнеВозвращается жизнь белым парусом светаИ куда-то летит по высокой волне.

«Сентябрь, утро и цветы…»

Сентябрь, утро и цветы.Всё тот же вид и всё ж несхожий.Печаль какая-то тревожитПрироды прежние черты.Осенней прелестью полна,Став этим и милей и строже,Стоит задумчива, грустна,Ещё нужнее и дороже.Забыв недавний звонкий смехИ загорелую беспечность,Стоит, в себя погружена,Как будто поняла она,Что жизнь одна и смерть одна,И бесконечна только вечность.

«Небо всё серое, стылое…»

Небо всё серое, стылое,Хоть на дворе и апрель.Что-то такое нахлынуло,Будто в открытую дверь.Что-то знакомое, близкоеПомнилось, было внутриНебо апрельское, низкое,Запах набухшей земли.Ветер, пьянящий и манящий,Как дорогое вино.Как это было дурманяще!Как это было давно!

Апрельский день

Апрельский день прохладный и не яркийИ насквозь весь пропитанный весной,И улица, как сад цветущих яблонь,И смута, овладевшая душой.Какие-то обрывочные мысли,Какие-то неясные слова,Чего-то жаль и в чём-то ищешь смысла,Легко, легко кружится голова.И вновь готов по улицам знакомымБесцельно и без устали бродитьИль слушать музыку. Шопен или Бетховен.А, в сущности, что лучше может быть?

«Можно жить воображеньем или просто сном…»

Можно жить воображеньем или просто сном.Можно и таким осенним и не ярким днём.Ветви дерева так близко. Чуть дрожит листва.Голубое небо чисто. Под окном трава.Что тревоги, что заботы, что мне скука дней,Если дерево мне дарит свет его ветвей,Если небо бесконечно, если синева,И со мною эта вечность и она жива.Унесусь воображеньем. В поле, в лес уйду.Где-нибудь под птичье пенье в травы упаду.Будет солнце, будет ветер, будут облакаИ казаться жизнь на свете хороша, легка.

Из чешского дневника

«Вечер обнял уже город за плечи…»

Вечер обнял уже город за плечи.Вечер уже зажигает огни.Где-то гремит, но покамест далече.Здесь только капли одни.Тихо бредём полутёмной аллеей.Дождик тихонько стучит о зонты.Время уходит туда, где светлее.Мы остаёмся с дождём. Я и ты.В сумраке сада притихли поляны,Что-то своё вспоминают цветы.Утка, как флагман флотилии странной,Чтобы не сбился кто-то в пути.Вдруг оказалось другого не надо.Только лишь этот забытый уют.Вечер. Аллея притихшего сада.Дождик тихонько, по каплям, чуть-чуть.

«Жизнь проходит зря ли, не зря…»

Жизнь проходит зря ли, не зря,Но остаётся свет сентября,Шелест берёз, колыханье ветвей,Запах печали жизни моей.Песня шагов твоих ног по траве,Холод реки по утрам на заре.Раз бы последний снова вдохнутьХоть на чуть-чуть, хоть на чуть-чуть.

«Мы с тобой сегодня гуляли…»

Мы с тобою сегодня гулялиИ наткнулись на парк, и вошли.Вековые деревья стояли,Как могучие дети земли.Что-то я говорил. Ты взглянула,Раздраженно сказала: ”Брось!”Тишина над тобой сомкнулась,Как смыкаются ветви берёз.И стояла вокруг тишина.Говорила одна природа.И клянусь-любые словаРаздражали, как тень урода.Мы молчали. Текла река,И деревья, и купол свода.Уходили, спеша, слова,Став ненужными, как порода.Единенье природы и душ.Единенье, где будет лишнимВсё другое. Здесь встреча с Высшим.Осторожнее! Не нарушь!

«Недержание горя, недержание слёз…»

Недержание горя, недержание слёз,Недержание шелеста русских берёз,Недержанье восторга, недержанье тоски,Недержанье потока с гор текущей реки.Недержание мыслей, недержанье идей,Недержание настежь открытых дверей.Недержание неба, недержанье земли,Недержание жизни, что убить не смогли.Будем размашисты, а не скользя,Будем людьми, даже если нельзя.К черту умеренность! К черту расчет!Расчет на том свете. На этом – не в счет.

«Каждый день у меня под окном…»

Каждый день у меня под окномРеже вечером, чаще днёмСлышен стук лошадиных копыт,Словно песенка о былом.Промелькнёт ли лицо ездокаИль детей любопытный лик,“Мы уходим, уходим. Пока.”Выбивает мне песня копыт.А в глазах лошадиных тоскаО бессмысленности судьбы.И бегут, подтянув бока,Красивейшие в мире рабы.

«Бывает порою на этой планете…»

Бывает порою на этой планетеТы вдруг попадёшь в городок неприметный.А там, как награда, как зов издалиПоэзии чистой лежат алтари.Поэзия неба, поэзия сада, поэзиявдруг промелькнувшего взгляда,поэзия улиц, поэзия земли,поэзия всего, что сберечь не смогли.Тогда я способен по улицам этимХодить вечерами, ходить на рассвете.И буду ловить я огни фонарей,И буду стоять у каких-то дверей.И жизни реальность уйдёт, как во сне.Останется только поэзия мне.

«Ещё немного и самолёт…»

Ещё немного и самолётРванёт на Ближний, на мой Восток.Грустишь, мой август? Грущу и я.Но что же делать, любовь моя?Давай присядем. Ведь путь далёк.Всему на свете приходит срок.Зато есть время повспоминать.Зато признаний полна тетрадь.Зато остались, тобой полны,Настои лета и тишины.

Комнате

Я завтра уезжаю.Будут другие в комнате моейИ по-другому прятать будутСебя в бессоннице ночей.Другие будут разговоры,Мечты другие и тоска.Иначе будут видеть горыИ слушать ка течёт река.Я уезжаю. В сердце тяжесть.Тебя не хочется бросать.Так и ходил бы. Слушал август,Переливался в благодать.Дома старинные любовноЛаскал бы взглядом. У перилСтоял рассеян и не моден,Иль может где-то пиво пил.Забрёл бы в парк. Высоки кроны,Деревья в мире тишины,Где глупость противозаконна,Где все высоки и равны.Ну, что скажу я на прощанье?Живи. Для радости, для состраданьяИ для любви.Дари, как прежде, людям радость,Дари покой. И на прощанье иль на счастьеМахни рукой.

«Всё, как обычно…»

Всё, как обычно. Машины, огни.Вечер. Израиль. Годами накатано.Что там подальше, что впереди,Что ещё временем не распечатано?Всё бегут и бегут эти дни,Растворяясь, уходят в туман.Что останется?Грустный мотив чьих-то слов,Чьих-то лиц, чьих-то стран.

«Облака чуть-чуть ржаво-сиреневы…»

Облака чуть-чуть ржаво-сиреневыИ местами уж ржавой листва.Ещё тени ночные под деревомИ ещё не просохла трава.Ещё утро так нежно и временемНе задето почти. И покаДень – ребёнком несмелым, растерянным.И легка его ноша, легка.

«Стареем, болеем, живём, как обратно…»

Стареем, болеем, живём, как обратно,И всё вспоминаем, что вспомнить не хочется.А утро такое! Но нет Левитана.Рисую сетчаткой, но этого мало.А губы всё шепчут: “О, Ваше Высочество!”“О, Ваше Высочество, так не бывает.О, Ваше Высочество, я не достоин”.А день разгорается, день разгораетсяИ кто его знает, на что он способен?И каждое утро всё вновь повторяется.И вновь красота чувствам несоразмерна.Как всё перемешано Адом и Раем!Как больно, как странно, как дивно, как верно!

«Я в Африке не был…»

Я в Африке не был. Читать приходилосьУ Экзюпери и Хемингуэя.С тех пор ты в мечтах и моих поселилась,В зелёных холмах навсегда зеленея.Живу от тебя я не так уж далёко.Ко мне долетает твой ветер Сахары.И он мне поёт, как тебе одиноко.И снова зовут меня Африки чары.И будто я вижу барханы, барханы.И ночью пейзаж почти лунен и стынен.И может ко мне, как тогда к Антуану,Выйдет навстречу мальчик в пустыне?И мы бы с ним тоже ходили, ходили.И он бы мне тоже вопросы, вопросы.Наверно, я тоже его отпустил быДомой к его звёздам, домой к его розе.

«Жизнь бывает длинной иногда…»

“Жизнь бывает длинной иногда”Кто-то там сказал из сериала.И в этом всё: и правда, и беда,И горечь слишком длинного финала.Всё дело в том, что счастье никогдаНи длинным, ни коротким не бывает.Не знает времени летящая звезда.Не знает, что сама себя сжигает.Ну, а потом жизнь значит, как всегда,Усталость, неприятности, сомненья.А главное – терпение, терпенье.Ведь жизнь бывает длинной иногда.

Мы не затем приходим в этот мир

Бывает так. Устав от суеты,От повседневной скуки и терпенья,Душа привычно ищет красотыДалёкого прекрасного мгновенья.Оно, по сути, и не далеко.Сумей взглянуть, сумей лишь присмотреться.И мира красота предстанет вдругИ не оставит равнодушным сердце.И, может быть, гармония стихаНаградою за мудрость и терпенье,Оставит, как на кончике смычка,Желанное прекрасное мгновенье.Мы не затем приходим в этот мир,Чтобы прожить, его не замечая.Искать свой смысл и находить его,И мучиться, опять его теряя.

«Уходит ночь рассветом робким…»

Уходит ночь рассветом робким.Уж смотрится, едва видна, ещё не знающая толком,Как будет жить голубизна.А жизнь бы, и сама пробилась. Без синевы.Она сильна. Терпела б, мучилась, молилась,Любила б всё равно она.И лишь порою бы ночами,В мечтах иль может быть во снеНебес прозрачных синий пламеньЕй пел о счастье, о весне.

Детство

Нахлынули воспоминанья, их запах, цвет.Весенний Киев. Звон трамваев. Мне девять лет.А тишину на улице стариннойВесною нарушал прилёт грачей.Серёжками и пухом тополинымБыл полон мусор тех весенних дней.Та улица внизу впадала в площадь,А если вверх, где прежде был костел,Был старый парк Владимирская горкаИ чудный вид на Днепр и на Подол.Я собирал там осенью каштаны.Зимою я на лыжах там гонял.Я книжки там читал, а вечерамиВ аллеях темных парочки встречал.Вы, киевские парки, где часамиБродил я неприкаянный с тоской,Я не скажу, что вы меня спасали,Но с вами было лучше, чем с собой.А годы шли, и мы росли упрямо.Ходили на каток и на футбол,Срывались целым классом на “Тарзана”И девочек ловили разговор.Мы критиков безжалостно катали,Любили тишину библиотек,Надуманную ложь за правду принималиМы-дети тех невозвратимых лет.Теперь уж время подводить итоги.Седьмой десятое разменял, как день.Но и сейчас случается приходитИз детства потревоженная тень.

«Что пожелать тебе на день рожденья?…»

Что пожелать тебе на день рожденья?Улыбок больше. Не грустиИ уходящие мгновенья,какие б ни были, прости.Не трать себя на сожаленья,Не верь обманам суеты.И не жалей для добротыНи времени, ни восхищенья.И не считай своих потерь.Их вообще считать не надо.Надеждам розового садаНе закрывай ты только дверь.

А ночами-всё травы под росами

Рвут машины пределы и скорости.Расстоянья уже не беда.А ночами – все травы под росами,А ночами-речная вода.Всё мне снится иду я дорогоюИ уводит он меня вдаль.И ромашки кивают не строго мне,И куда-то уносит печаль.И тревога уходит невидимо,Оставляя надежду со мной.И мой сон, что я видел, не выдумал,Всё плывет и плывет надо мной.

«Где-то в мире песня моя прячется…»

Где-то в мире песня моя прячется.Может у кого-нибудь в горсти?Песенка моя нигде не значится.Песенка моя ещё в пути.Может она где-то сизым голубем?Может быть солёною волной?Может быть летит она дорогами?Может пробирается тропой?Может быть бесцельно в жизни маетсяИ себя пока что не найдёт?Может быть никак не догадается,Что её на свете кто-то ждёт?Приходи ж скорей, моя растерянная,Приходи серебряная грусть.Мы с тобой поладим. Будь уверена.Это будет неплохой союз.

Под Окуджаву

Людское вокруг меня плещется, плещется море.А я лишь пылинка его, лишь песчинка одна.Храни его Бог и не дай испытать ему горя.Ведь жизнь, как известно, у каждого только одна.И пусть это море уж слишком, порой, суетливо,И пусть бытовое сегодня милее ему,Но жизнь ведь меняется, жизнь она прихотлива.Придёт еще время и сердцу его и уму.Так может быть лучше нам всем лишь набраться терпенья?Пусть каждый живёт так, как нравится лично ему.Друг друга понять, попросить друг у друга прощенья.Ведь рано иль поздно, а всё ведь сведётся к тому.

«Посидим, помолчим…»

Посидим, помолчим.Будем думать о чем-то с тобою.Будем просто сидеть.Будем просто смотреть на закат.Будут стрелки бежать,Будет вечер шептать с тишиною.Будем просто сидеть.Будем просто сидеть и молчать.

Душа

Конец недели. Солнце дня и глаз отрада,Но некогда. Дела, дела. Всё надо, надо.И в этой суматохе дел, под их наваломДуша заброшенно лежит котёнком малым.Она безмолвна и грустна и ждать устала.Дела, дела, дела, дела. Конец, начало.А нам-заложникам судьбы, рабам богатства и успехаЗачем душа? Одна помеха её укоры и мольбы.А потом.(у каждого в свой срок) вдруг поймёмУстало и морозно, что ушла душа. Ушла серьёзноНавсегда. Остался только срок.

«Тень от ветки зелёной …»

Тень от ветки зелёной у меня на столе.Что дрожишь ты бессонно? Что сказать хочешь мне?Но, увы, не понять мне. Язык твой забыт.Этот способ общенья атрофирован, сник.Нам природа не тайной, не раздумьем в пути,Ни простым созерцаньем, чтоб понять, чтоб найти.В обезумевшей жизни чувств этого нет.Уж такие мы люди, уж таков теперь свет.Приезжаем. Красиво. Даже ахнем. Потомвыпьем водки иль пива. Даже может споёмА потом уезжаем и не слышим, руля,Как под нами вздыхает одиноко земля.Я бы взял эту ветку. Я б её засушил.Я бы ветку с собою повсюду возил,Чтоб природы молчанье окружало меня,Чтобы было печально, чтобы было не зря,Чтобы радость случалась, чтобы свет не поник,Чтоб душа не терялась ни на жизнь, ни на миг.