Актуальные проблемы Европы №2 / 2018

Актуальные проблемы Европы № 2 / 2018

Сведения об авторах

Белинский Андрей Викторович – кандидат политических наук, научный сотрудник ИНИОН РАН.

Belinskii A.V. – researcher, INION RAS, Ph.D. (Politics). ([e-mail])

Гордон Александр Владимирович – доктор исторических наук, главный научный сотрудник ИНИОН РАН.

Gordon A.V. – principal researcher, INION RAS, Doctor of Historical sciences (Sc.D. in History). ([e-mail])

Зонова Татьяна Владимировна – доктор политических наук, профессор МГИМО МИД России.

Zonova T.V. – professor in MGIMOUniversity, Doctor of political sciences (Sc.D. in Politics). ([e-mail])

Ковалев Игорь Георгиевич – доктор исторических наук, профессор Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Kovalev I.G. – professor in National Research University «Higher School of Economics», Doctor of Historical Sciences (Sc.D.in History).([e-mail])

Коргунюк Юрий Григорьевич – доктор политических наук, ведущий научный сотрудник ИНИОН РАН, зав. отделом политологии Фонда развития исследовательских программ «Информатика для демократии».

Korgunyuk Yu.G. – leading researcher, INION RAS, Doctor of political sciences (Sc.D. in Politics), INDEM Foundation (Political Science Department). ([e-mail])

Кутырев Георгий Игоревич – кандидат политических наук, старший научный сотрудник ИНИОН РАН, старший преподаватель РГГУ.

Kutyrev G.I. – senior researcher, INION RAS, Senior Lecturer Russian State University for Humanities, Ph.D. (Politics). ([e-mail])

Лапина Наталия Юрьевна – доктор политических наук, главный научный сотрудник ИНИОН РАН.

Lapina N.Yu. – principal researcher, INION RAS, Doctor of political sciences (Sc.D. in Politics). ([e-mail])

Любин Валерий Петрович – доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник ИНИОН РАН.

Ljubin V.P. – leading researcher, INION RAS, Doctor of Historical sciences (Sc.D. in History). ([e-mail])

Хенкин Сергей Маркович – доктор исторических наук, профессор МГИМО МИД России, ведущий научный сотрудник ИНИОН РАН.

Khenkin S.M.– professor in MGIMO University, leading researcher, INION RAS,Doctor of Historical sciences (Sc.D. in History). ([e-mail])

Шмелёв Дмитрий Викторович – доктор исторических наук, профессор Казанского национального исследовательского технического университета им. А.Н. Туполева (КНИТУ-КАИ).

Shmelev D.V. – professor in Kazan National Research Technical University named after A.N. Tupolev, Doctor of Historical sciences (Sc.D. in History). ([e-mail])

Введение

Закончилась историческая эпоха, когда у власти в Западной Европе чередовались, сменяя друг друга, традиционные партии, политические карьеры делались в течение десятилетий, а партийный аппарат определял, кто будет представлять партию на выборах. В настоящее время традиционные партии переживают кризис, несистемные приобретают статус системных, в ряде государств, где на протяжении десятилетий действовала двухпартийная система, формируется многопартийность. В обществе растет разрыв между обществом и властью, сформировался запрос на новые лица в политике. Результаты выборов становятся неожиданными, эксперты всë чаще определяют их как «невиданные» и «беспрецедентные».

Избрание 39-летнего Эмманюэля Макрона президентом Франции показало, что в наше время можно стать главой государства, не имея за спиной поддержки сильной политической партии, а за плечами опыта пребывания на выборных должностях и даже не будучи известным политиком. Феномен Макрона не является исключением. В большую политику в западноевропейских странах приходят молодые динамичные люди. На досрочных парламентских выборах в Австрии (октябрь 2017 г.) победила Австрийская народная партия, а канцлером стал самый молодой, когда-либо занимавший этот пост политик 31-летний Себастьян Курц, до этого в 27 лет он стал самым молодым министром иностранных дел. В Италии заместителем председателя палаты депутатов является ровесник австрийского канцлера – Луиджи Ди Майо. В «Движении 5 звезд» его рассматривают как возможного кандидата на пост премьер-министра. В ФРГ одним из наиболее перспективных политиков считается 37-летний Йенс Шпан – в прошлом заместитель министра финансов и, как считают в Христианско-демократическом союзе, возможный преемник Ангелы Меркель.

Потребность в смене элит возникала и прежде – бурная история Европы ХХ в. тому свидетельство. В конце 1960-х годов недоверие к политическим институтам и элитам захлестнуло часть западного общества. В отличие от событий последней трети XX в. в настоящее время отторжение представителей правящего класса приобретает массовый характер. Потребность в смене правящих элит или, по меньшей мере, радикальном обновлении их политического представительства возникла не случайно.

Во-первых, в основе новых политических тенденций – сдвиги в социальной структуре общества, происходящие под влиянием глобализации. В 1980–1990-е годы в западном обществе на глобализацию смотрели с надеждой и оптимизмом. Однако уже к началу 2000-х годов проявились последствия глобализационных сдвигов, которых никто (или почти никто) не ожидал. В новом мире традиционная социальная структура, для которой характерно деление на рабочий класс, буржуазию и средний класс, разрушается; размежевание происходит не между классами / социальными группами, а внутри них по линии адаптированности / неадаптированности к глобальным переменам.

«Проигравшими» от глобализации становятся не только неквалифицированные или малоквалифицированные работники физического труда, но и представители буржуазии, индивидуальные предприниматели, представители средних классов, интеллигенция. Глобализация и иммиграционные волны, захлестнувшие Европейский континент в последние пять лет, у широких слоев населения порождают чувство страха. Люди перестали узнавать мир, в котором привыкли жить, и не находят своего места в том, который приходит ему на смену. У них, считает болгарский политолог Иван Крастев, социокультурная тревога выражена сильнее, чем страх потерять работу. Исчезновение привычного мира вызывает у людей «моральную панику»1, порождает чувство наступающей катастрофы. В европейском обществе растет недоверие к традиционным политическим партиям, которые не в состоянии защитить людей от «несчастливой глобализации».

Во-вторых, в условиях интеграции в рамках Европейского союза происходила частичная утрата его членами национального суверенитета. Конкуренция европейских стран с быстро развивающимися экономиками Китая и Индии заставляет их сворачивать государственные расходы в социальной сфере, вводить непопулярные меры жесткой экономии. У одних людей это приводит к снижению общественного доверия к государственным и политическим институтам. У других – возникает желание вернуться в «утраченный рай», в котором существовало сильное государство, которое шло навстречу требованиям своих граждан, проводя активную социальную политику.

В-третьих, в последние три десятилетия многие традиционные политические партии попытались расширить свою социальную базу. Социалистические и социал-демократические партии с 1990-х годов переориентировались со своей традиционной базы – рабочего класса – на средние городские слои, заявив о себе как о партиях, которые отстаивают интересы всего населения. Одними из первых на этот путь ступили английские лейбористы во главе с Тони Блэром и немецкие социал-демократы во главе с Герхардом Шрёдером. В начале XXI в. к ним присоединились французские социалисты. Однако новая стратегия не оправдалась, поскольку социальная структура общества изменилась, средние слои стали более фрагментированными и многие их представители утратили прежний социальный статус. Размывание среднего класса стало подлинной трагедией для традиционных левых и левоцентристских партий, многие из которых в европейских странах оказались на грани выживания.

На этом неблагоприятном фоне окрепли праворадикальные и леворадикальные популистские партии и движения, которые обещают «остановить время»2 (статья А.В. Белинского). Для многих европейцев голосование за популистов стало формой протестного голосования, кто-то поддерживает их из идеологических соображений. Последние выборы в странах Западной Европы свидетельствуют о росте их популярности. Этим вопросам в выпуске журнала уделяется большое внимание. Укрепление позиций правых радикалов в странах Западной Европы способствовало общему сдвигу политического спектра вправо. В Австрии ксенофобия и национализм, которые отстаивает Австрийская партия свободы, фактически легитимированы. На парламентских выборах в октябре 2017 г. победила Австрийская народная партия, в ходе предвыборной кампании значимо усилившая антииммигрантскую риторику.

Завоевывают новые позиции на политической арене и леворадикальные партии. В январе 2015 г. к власти в Греции пришла партия «Сириза», созданная на основе троцкистской и коммунистической партий. Ее лидер 40-летний Алексис Ципрас возглавил правительство, которое находится у власти по сей день. Под впечатлением успехов «Сиризы» в Испании объединились крайне левые, троцкистские, антикапиталистические партии и движения. Они создали партию «Подемос» («Мы можем»), которая представлена в парламенте. Во Франции под влиянием испанского и греческого опыта Жан-Люком Меланшоном была создана Левая партия, а накануне президентских выборов – сетевое движение «Непокоренная Франция». В первом туре выборов за Меланшона – небывалый рекорд для крайне левых – проголосовала пятая часть избирателей.

Усилилось влияние националистических, сепаратистских, борющихся за автономию своих регионов политических партий. В Каталонии в октябре 2017 г. по инициативе сепаратистов, возглавивших правительство автономии, и вопреки запрету центрального правительства был проведен референдум о независимом статусе региона (статья С.М. Хенкина). В Италии в октябре 2017 г. в двух регионах – Ломбардии и Венето – состоялись консультативные референдумы в поддержку бо́льшей автономии областей. За автономию Венето высказались 98,1%, за автономию Ломбардии 95,3% проголосовавших (статья Т.В. Зоновой).

С начала XXI в. праворадикальные и леворадикальные партии во многих странах Западной Европы из несистемных превратились в системных политических акторов. Конвертация несистемности в системность в различных странах происходила по-разному, а где-то и вовсе не произошла. На сегодняшний день сложно представить, чтобы в ФРГ праворадикальная «Альтернатива для Германии» вошла в политическую коалицию с другими партиями. В стране, которая в 1930-е годы прошла через опыт фашизма, союз с правыми радикалами недопустим по политическим и моральным соображениям. Однако в будущем не исключено, что «стеклянный потолок» может быть разбит: сегодня депутаты от «Альтернативы для Германии» уже заседают в бундестаге, на выборах 2017 г. за АДГ проголосовали 12,6% избирателей.

В Австрии, в отличие от Германии, где масштабная денацификация не проходила, подобных политических и моральных ограничений не существует. Австрийская партия свободы возникла в 1950-е годов, и в обществе к ней относятся как к обычной партии. В декабре 2017 г. в стране создано коалиционное правительство, в которое вошли ее представители. Национальный фронт во Франции в начале 2010-х годов стал той партией, которая услышала чаяния социальных сил, оставленных на произвол судьбы всеми другими политическими структурами. Президентские выборы показали, что препятствия на пути Ле Пен к вершинам власти пока сохраняются, но при этом всë большее число французов рассматривают НФ как обычную партию.

Появление новых акторов на политической арене меняет конфигурацию политического пространства. В ряде стран Западной Европы, где существовала двухпартийная система, происходит переход к многопартийности. Площадкой политического эксперимента стала Италия, где переход от однопартийности к многопартийности начался еще в 1980-е годы. Значительно позже, в 2015 г., на парламентских выборах в Испании «Подемос» получил 21% голосов. Появились и другие политические партии и движения, успешно выступающие на выборах. «При этом, – пишет С.М. Хенкин, – реальная многопартийность не окрепла, партийно-политическая система находится на перепутье». К концу второго десятилетия XXI в. двухпартийная политическая система была сломана во Франции (статья Н.Ю. Лапиной). Одновременно появился шанс у центристов, которые на протяжении истории Пятой республики пытались найти собственное место в политическом пространстве (статья Д.В. Шмелëва).

На этом фоне исключением является Великобритания, хотя в последние десятилетия партийно-политическая структура и здесь была подвержена изменениям. В 1970-е годы в результате расширения прав регионов и побед, одержанных региональными партиями на выборах, жесткая биполярность эволюционировала в сторону бо́льшего плюрализма. При этом партийно-политическая система Великобритании продемонстрировала «способность приспосабливаться к стремительно меняющимся реалиям современного этапа развития» и остается достаточно устойчивой (статья И.Г. Ковалева). Двухпартийная система сохраняется и в Португалии, несмотря на то что начиная с 2011 г. в стране развивались мощные гражданские движения протеста и появились новые партии (Г.И. Кутырев).

С переходом от двухпартийности к многопартийности политическая неопределенность возрастает, всë сложнее партиям-победителям после выборов сформировать устойчивые правительственные коалиции. В Италии в течение десяти месяцев партии, победившие на парламентских выборах, не могли создать правящую коалицию. В ФРГ, где выборы в бундестаг прошли в сентябре 2017 г., создать правительственную коалицию к концу года так и не удалось. Несмотря на стремительные перемены, происходящие на политическом пространстве Западной Европы, вопрос о верности демократии не ставится. Даже правые и левые радикалы сегодня подчеркивают свою привязанность к существующему политическому порядку.

Российский опыт политического строительства сложно сравнивать с партийно-политической структурой западноевропейских стран. «Определяя точку развития, в которой находится партийная система сегодняшней России, придется констатировать, что мы не доросли до той стадии, которую страны Центральной и Восточной Европы переросли еще в 1990-е годы», – пишет Ю.Г. Коргунюк. Анализируя пространство противостояния в современной России, автор подчеркивает, что если в странах Европы социально-экономические вопросы «постепенно уступают место вопросам глобализации и международной интеграции, то наша повестка дня смотрит не в будущее, а в прошлое». А главное – в России до сих пор нет окончательного решения вопроса о том, по какому пути развиваться стране – демократическому или авторитарному (статья Ю.Г. Коргунюка).

Материалы журнала «Актуальные проблемы Европы» позволяют говорить о том, что политические процессы становятся всë более многомерными и непредсказуемыми. В политическом пространстве действуют новые акторы, тяготеющие к разнообразным формам социальной и политической активности. Политическому аналитику, чтобы понять новый меняющийся мир, нужны новые подходы и схемы анализа, которые на сегодняшний день находятся в стадии разработки.

Н.Ю. Лапина

«Восстание против элит»: Всплеск праворадикального популизма в Западной Европе

А.В. Белинский

Аннотация. В статье на примере трех партий – Австрийской партии свободы, французского Национального фронта, «Альтернативы для Германии» в ФРГ – исследуется феномен современного праворадикального популизма в Европе. Основываясь на анализе экономической и политической ситуации в странах Старого Света, а также политических программ этих партий, автор приходит к выводу, что праворадикальный популизм порожден кризисом «государства всеобщего благоденствия», миграцией из стран третьего мира, глобализацией и представляет собой «восстание против элит». Несмотря на наличие общих черт, национальные особенности оказали существенное влияние на путь каждой из трех партий. Рассматриваются возможные варианты противодействия праворадикальному популизму 3.

Abstract. The article addresses the phenomenon of the modern radical– right populism in Europe, itcovers the cases ofthree political parties («Freedom Party of Austria», «National Front», and «Alternative for Germany»). Based on the analysis of the economic and political situation in the countries of the Old World and on the political programmes of those parties, the paper assumes that the right-wing populism has been caused by the «Welfare State» crisis, migration from the Third-World countriesas well as by globalization, and represents a «rebellion against elites». Despite the common features, national specificitieshave had a significant influence on the politics of each of the three parties. Possible ways of deterring the far-rightpopulism are discussed.

Ключевые слова: праворадикальный популизм, Национальный фронт, «Альтернатива для Германии», Австрийская партия свободы, кризис либеральной демократии.

Keywords: radical-right populism, «National Front», «Alternative for Germany», «Freedom Party of Austria», crisis of liberal democracy.

В 1939 г. в США из-под пера Джона Стейнбека вышел роман «Гроздья гнева», ставший впоследствии мировым бестселлером. Лейтмотивом написанного в годы Великой депрессии произведения стали боль и отчаяние «маленького человека», переходящие в гнев и ярость против существующего миропорядка. «В душах людей наливаются и зреют гроздья гнева – тяжелые гроздья, и дозревать им теперь уже недолго» [Стейнбек, 2014]. Хотя финал самого романа остался открытым, спустя более чем 75 лет с момента публикации произведения созрели новые «гроздья гнева», дав плоды в виде невиданного со времен окончания Второй мировой войны роста праворадикального популизма, ксенофобии и ненависти к политическому и экономическому истеблишменту по обе стороны Атлантики.

И если нахождение националистических партий у власти в Польше и Венгрии чиновники Евросоюза и аналитики еще могли списать на незрелость демократии и национальные особенности, то начавшиеся с осени 2015 г. события в странах, до недавнего времени казавшихся бастионом свободы, повергли многих в шок. Речь идет о многотысячных демонстрациях «Пегиды» (Patriotische Europäergegen Islamisierung des Abendlandes – Патриотические европейцы против исламизации Запада) в Дрездене с требованием отставки канцлера Ангелы Меркель; победном шествии «Альтернативы для Германии» по немецким ландтагам; почти 34% голосов, отданных за лидера французского Национального фронта Марин Ле Пен во втором туре президентских выборов; Брексите и, наконец, неожиданной для всех победе Дональда Трампа.

Почему либеральная демократия, которая на протяжении многих лет считалась едва ли не идеалом государственного устройства, стала объектом ожесточенной критики, причем не где-нибудь, а у себя дома? Что побудило сотни тысяч людей, многие из которых еще вчера не проявляли никакого интереса к политике, поддержать праворадикальные популистские партии и движения? И, наконец, есть ли рецепт против «правого поветрия» в Европе? Будучи ограниченными рамками статьи, мы остановились на анализе ситуации только в трех странах Старого Света, в которых праворадикальные популисты добились существенных успехов: Франции (Национальный фронт), Австрии (Австрийская партия свободы) и ФРГ («Альтернатива для Германии»).

Праворадикальный популизм: идеологические установки

Понять недавние успехи праворадикальных популистских партий на выборах невозможно в отрыве от тех идей и лозунгов, с помощью которых их лидеры, подобно Гамельнскому крысолову из немецкой средневековой легенды, завлекают тысячи людей в свои сети. Оговоримся сразу, речь идет, как правило, не о тщательно разработанных интеллектуалами концепциях, а о достаточно эклектичном наборе идей, что, впрочем, можно считать скорее плюсом, чем минусом для самих «новых правых». Также необходимо отметить, что политический лексикон партий может существенным образом различаться. Это особенно отчетливо видно при сравнении ситуации в Западной и Восточной Европе4. Однако, несмотря на это обстоятельство, у всех праворадикальных популистских движений имеются общие родовые черты, позволяющие исследователям говорить об одном феномене. К ним можно отнести антиэлитный, антиевропейский, расистский дискурсы.

Тезис первый: народ против элиты

Первым тезисом современных праворадикальных популистов, вокруг которого выстраивается их концепция, является необходимость защиты «простого народа» от коррумпированной, оторванной от своих корней и некомпетентной элиты. «Базовым положением популизма, – отмечает Бритта Шеленберг (Университет Людвига-Максимилиана, Мюнхен), – является то, что… “народ” существует как гомогенное тело и тем самым как целое» [Schelenberg, 2017]. При этом сами лидеры праворадикальных популистских партий сознательно выносят за скобки вопрос о том, кто относится к «народу», как и то, что интересы различных социальных групп не только не совпадают, но подчас могут противоречить друг другу. Это отчетливо видно на примере разгоревшегося в 2016 г. внутри «Альтернативы для Германии» («Alternative für Deutschland») спора относительно социально-экономической политики. В итоге руководство, чтобы не раскалывать партию и тем самым не сужать ее социальную базу, отложило этот вопрос до начала избирательной кампании в бундестаг [Amann, Bartsch, 2016, S. 22].

Народу противостоит политическая элита, которую лидер Национального фронта Ле Пен называет «некомпетентным политическим классом», неспособным найти решение таких проблем, как безработица и экономический кризис. Потоком лжи элиты превращают «свои провалы в успехи, последовательные отступления в победы…» [Ле Пен, 2016(б), с. 202]. При этом отчуждению политического класса от народа придаются черты заговора, в котором самое активное участие принимают представители крупного капитала и ведущие СМИ. Лидеру НФ вторит «Альтернатива для Германии», которая обвиняет «лживую прессу» («Lügenpresse») в замалчивании преступлений мигрантов и сговоре с политической элитой [Aufstand der Ängstlichen, 2015, S. 19].

Праворадикальные популисты нередко склонны к сгущению красок, а порой и передергиванию фактов. Тем не менее антагонизм между элитой и обществом является отнюдь не «ветряной мельницей», с которой борются Марин Ле Пен или Александр Гауланд из «Альтернативы для Германии». В работах многих серьезных исследователей, занимающихся изучением экономической и политической истории Запада, красной нитью проходит тезис о «восстании элит»5 и предательстве ими демократии и интересов собственного народа. «Элиты, определяющие повестку дня, утратили точку соприкосновения с народом» [Лэш, 2002, с. 2], – писал профессор Кристофер Лэш в книге «Восстание элит и предательство демократии». Нарастающее отчуждение между правящим классом и обществом отмечают и такие авторы, как Томас Пикетти («Капитал в XXI в.»), Джозеф Стиглиц («Цена неравенства») и др.

Действительно, в конце 1970-х годов после «славного тридцатилетия» 1946–1975 гг. с его бурным экономическим и демографическим ростом, формированием обширного среднего класса на Западе началась эпоха неолиберализма, для которой была характерна максимальная либерализация рынков, прекаризация труда (нестабильность трудовых отношений, обусловленная либо краткосрочными трудовыми договорами, либо неформальной занятостью), сокращение социальных расходов и т.д. После крушения Советского Союза6 этот процесс существенно ускорился, что привело к ухудшению положения широких слоев населения, в первую очередь рабочих, отчасти среднего класса. Пропасть между миром большой политики, большого бизнеса и миром «маленького человека» стала еще шире по двум причинам.

Во-первых, произошел отказ ведущих политических партий от своей идентичности, т.е. тех ценностей, которые когда‐то составляли ядро их программ. Наиболее отчетливо эта тенденция видна на примере социал-демократических и социалистических партий, которые еще в 1970–1980-е годы выступали защитниками рабочего класса и социальных низов, а в 1990-х взяли на вооружение неолиберальные идеи7. Французская социалистическая партия (ФСП), как считает политолог и публицист Б. Кагарлицкий, «превратилась в ведущую неолиберальную силу, обслуживающую интересы финансового капитала» [Кагарлицкий, 2013, с. 108]. Именно такую смену парадигм пережили в 1990-е годы Лейбористская партия Великобритании при Тони Блэре, СДПГ при Герхарде Шрёдере, Демократическая партия США в президентство Билла Клинтона.