Губа не дура

– Фух, вот он, гейт 9G, – облегченно выдыхает Свят и бросает на пол чемодан.

– Ну, ты чего делаешь? Поднимай, давай, нужно еще багаж сдать.

– Блин, Даша, с твоей Америкой одна морока. Вчера напились, сегодня, вон, чемодан твой поломанный таскаю. Где компенсация?

– Ты офигел? – возмущенным тоном, но с улыбкой на лице говорит девушка. – Ты вчера компенсации на год вперед получил, еще и синяк мне поставил. Так что отрабатывай.

– То есть, ты мне вчера еще и одолжение сделала?

– Хватай чемодан быстрее, там сейчас очередь набежит.

Просканировав билет, упитанный сотрудник аэропорта выдает Даше посадочный талон и, тяжело дыша, грузит чемодан и сумку на багажную ленту. Всего из-за нескольких движений на его лбу выступают мелкие капельки пота.

– Полтора часа до посадки, – сообщает Даша, – можем кофе выпить.

– Мне бы водички, – жалобно протягивает Свят.

В новостях, которые крутят по телевизору в кафе аэропорта, ничего нового: кадры развороченных строений в зонах боевых действий, выступления откормленных политиков и, обязательно, милые ролики со зверушками – единственное, что разбавляет мрачную картину этого мира. Даша и Свят сидят за столиком с видом на терминал. Парень держит у виска бутылку воды.

– В следующий раз сама будешь свой ликер пить.

– В следующий раз мы будем пить хороший американский бурбон.

– Только когда он будет, этот следующий раз.

– Не поверю, что тебя так напрягает мой отъезд.

– Да, чего уж там. Я даже рад. Поживу спокойной жизнью, – паясничает Свят.

– Вот о спокойной жизни я и хотела поговорить. Пообещай мне, что не вляпаешься ни в какую передрягу, пока меня не будет.

– В передрягу?

– Да. Не ищи приключений, после которых тебя придется отхаживать как в прошлый раз. Не хочу, чтобы твоя мать видела сына с гематомой на пол рожи.

– То есть, меня некому полечить, кроме тебя или мамы? Плохо ты знаешь своего парня.

– Засранец такой, – Даша бьет Свята ногой под столом. – Ну, я серьезно. Ты мужчина, у тебя амбиции, жажда острых ощущений. Но ты же видишь, в какие дебри тебя завела игра. В этот раз ты отделался сломанным носом, а что, если в следующий вместо травматолога ты уедешь к другому врачу, на нулевой этаж?

– Ты такая смешная, когда паникуешь. Я же тебе говорил: тогда мы просто нарвались на беспредельщиков. Причем здесь покер вообще?

– Мне-то не вешай на уши, пожалуйста. По-моему, я заслуживаю твоего доверия.

Пенка от капучино остается на верхней губе Даши. Свят вытирает молочный след и прислоняет ладонь к лицу девушки.

– Думаешь, я рад такому образу жизни? Просто на данный момент я не вижу других путей самореализации. А, как ты правильно заметила, я мужчина и у меня есть амбиции.

– Все так говорят, пока их не затянет.

– Куда?

– На глубину, откуда бывает невозможно выбраться. Вот ты плывешь-плывешь, а потом раз – и обнаруживаешь, что тебе не хватит кислорода поднятья наверх.

– Дернул меня черт выбрать себе умную девушку. Но, все равно, я не понимаю, к чему ты клонишь.

– Все ты понимаешь. А, если нет, я очень надеюсь, что поймешь вовремя.

– Даш, не загоняйся. Я знаю, что делаю. Тем более, я ведь не бандос – ни убивать, ни сажать меня не за что.

– Ладно, пообещай хотя бы, что мне не придется лететь из Штатов на твои похороны.

– Обещаю. Вот увидишь, после смены обстановки все твои негативные мысли выветрятся.

– Надеюсь, так и будет.

Когда подходит очередь Даши на посадку, девушка оборачивается к Святу.

– Я постараюсь обустроиться поскорее, чтобы в ближайшие полгода ты уже смог прилететь в гости. А ты пока собирай документы на визу.

– Только на этот раз – никаких ликеров.

– Я же сказала – мы будем пить бурбон.

Они целуются, и Даша исчезает в коридоре, ведущем к взлетной полосе.

***

Виляя бедрами и широко улыбаясь, ринг-герл в красном купальнике проходит вдоль канатов ринга. Табличка над ее головой оповещает зрителей о начале пятого раунда. Голос артистичного конферансье теряется в свисте и шуме взбудораженной толпы. На мгновение на огромном экране появляется окровавленное лицо Игорька – алые струйки стекают от виска по правой скуле, подбородку и дальше – по часто вздымающейся грудной клетке. Потное тело спортсмена блестит в свете прожекторов. Боксерчик кивает головой, внимая советам тренера – пожилого мужчины с залысиной, которому приходится рвать голосовые связки, чтобы докричаться до подопечного. С другой стороны секундант влажной губкой вытирает физиономию Боксерчика, но кровь, как назло, не останавливается. На дальних рядах гонга не слышно, по невидимой команде бойцы сходятся в центре ринга. Игорек тут же пропускает хлесткий удар в корпус от соперника – высокого худощавого азербайджанца со следами ожогов на спине. Ответный хук идет «в молоко», оппонент резво передвигает ногами по настилу – и вот он уже забивает Игорька у канатов. Когда Боксерчик уходит из-под града ударов, его лицо по цветовой гамме напоминает переспевший помидор. Избиение продолжается на протяжении всего раунда. От рева толпы, кажется, сейчас рухнут подпорки ледовой арены. В конце раунда Игорек предпринимает попытку контратаки, но, как только он прижимает азербайджанца к канатам, раздается гонг. Сцепившись в клинче, бойцы что-то кричат друг другу, и рефери с трудом удается развести их по углам.

Игорек выплевывает капу и что-то требует у секунданта. Поначалу тот не соглашается, но, в конце концов, поддается и приводит доктора. Прямо на ринге, без анестезии, Игорю наскоро штопают бровь. Зритель в диком, животном восторге. У канатов снова появляется женская попка в красных купальных трусах. Кровь больше не заливает Боксерчику глаза, зато правое веко вздулось и побагровело.

Обмен скользящими ударами, Игорек ныряет под боковой соперника и мощно бьет по корпусу азербайджанца. Боксерчик обрушивает на него всю свою ярость и оттесняет в противоположный угол. Парень возвращает себе преимущество, раунд определенно будет за ним. Посреди боя ситуация выравнивается, хотя, казалось, для Боксерчика все закончится в ближайшие тридцать-сорок секунд.

Поединок затягивается. Десятый раунд ожесточенной мясорубки. Теперь настил кровью пачкает азербайджанец. Близится финальный гонг. Все чаще спортсмены прижимаются друг к другу в клинче, чтобы перевести дыхание, моментами руки обоих обвисают как плети. Бойцы с трудом передвигаются, в их глазах не осталось ничего, кроме первобытного инстинкта – добей врага или он добьет тебя. Боксерчик напирает, несколько раз попадает по оппоненту. И тут прилетает он – коварный боковой в печень. Резкая, парализующая боль пронзает Игоря, отнимая дыхание и волю к нахождению в вертикальном положении. Скрючившись пополам, Боксерчик падает на настил ринга. Свет для него гаснет. Рефери прекращает бой за полминуты до конца последнего раунда.

В раздевалке стоит запах пота и сырости. Боксерчик лежит на лавке с закрытыми глазами, приложив к лицу пакет со льдом. За дверьми гудит толпа, покидающая арену.

– Можно? – ЭлЭм заглядывает внутрь, пропуская впереди себя Свята.

– Кого там еще? – приподнимается на локтях Боксерчик. Кажется, что по правой стороне его лица проехались катком. – А, это вы.

– Видели бой. Ты достойно смотрелся.

– Спасибо, – Игорь отбрасывает пакет, с трудом встает и ковыляет в сортир.

– Где они этого азера достали? – бросает ему вслед ЭлЭм.

– Из «Леона» привезли. Сменили оппонента за две недели до боя, – отвечает Боксерчик, вернувшись из туалета. Под ребрами у него синеет ушиб.

– Зачем драться согласился? – спрашивает Свят. Игорек награждает его скептическим взглядом, но отвечает спокойно, отведя глаза:

– Как всегда – все решают бабки. Организаторы предложили хороший гонорар.

– Кстати, о гонораре…, – говорит ЭлЭм. – Конечно, сейчас не в тему, но все-таки.

– А я-то думаю. Сейчас.

Боксерчик достает из кожаной сумки свернутый черный пакет и бросает ЭлЭму:

– Держи. В расчете.

– Все четко прошло?

– Оформили, как полагается. С одним клиентом терки были, но мы разрулили ситуацию.

Заглянув в пакет, ЭлЭм недвусмысленно смотрит на Игоря:

– Как и договаривались?

– Да, за три последних клиента. И, это, пока берем паузу.

– Что-то не так? – спрашивает Свят.

– В банке какие-то проверки, точно я не в курсе.

– Проблемы?

– Нет. Обычные формальности.

Боксерчик возвращается на скамью и снова прикладывает к помятому лицу пакет со льдом.

– Тогда на связи, – говорит ЭлЭм.

– Ага.

– Ждем реванша.

– Валите уже.

– Игорек! – на выходе окликает спортсмена ЭлЭм.

– Чего тебе?

– Витамины ешь. Говорят, помогает.

***

Человеку, часто бывающему в покерных клубах, обеспечено стойкое ощущение дежавю. За полгода в «Визави» почти ничего не изменилось – все тот же гул от перебирания фишек, все те же бурные обсуждения проигранных банков на курилке, где никогда не спадает завеса сигаретного дыма, все тот же ковер болотного цвета на полу. Появился только новый охранник, который и встречает Свята с Костылем.

– Кто сегодня менеджер? – спрашивает у него Свят. Костыль держится чуть позади, с небольшим саквояжем в руках.

– Алиса Викторовна, – отвечает охранник.

– Алиса? Это хорошо. Позови ее.

Когда охранник оставляет их, Свят поворачивается к Костылю:

– Ну, как? Жим-жим?

– Да, – отмахивается тот, – один раз живем.

– Повезло, что сегодня Алиса работает.

– Какая разница?

– С ней будет легче договориться. Ни к чему Карете знать о нас, пока не заберем выигрыш.

Алису им приходится ждать минут двадцать. Заметив стройную брюнетку в деловом костюме, Свят, улыбаясь, подается ей навстречу.

– Привет, мадам.

– Мадемуазель, – строго поправляет его Алиса. – Что вы здесь делаете? – она косится на Костыля. – Ты же знаешь – у вас блэк-лист.

Свят берет Алису под локоть и отводит в сторону. Сблизившись с девушкой, он улавливает легкий цветочный аромат духов с древесно-мускусными нотами. Мало кто знает, что Алисе уже тридцать один, хотя выглядит она не старше двадцати пяти. Беспристрастная, но слегка ироничная манера поведения прибавляет ее образу привлекательности. Но аккуратное золотое колечко на безымянном пальце намекает о бесперспективности всяких поползновений со стороны азартных и, порой, влиятельных посетителей «Визави».

– Я помню про «блэк», – говорит Свят. – Но мы не просто так пришли.

– Вот как? – ведет бровью менеджер.

– Нам нужно два места на ВИПе.

Девушка внимательно изучает Свята, после чего спрашивает:

– Ты хорошо подумал?

– Алис, мы просто хотим поиграть. Без всякого там.

– Допустим. И на сколько?

– Триста тысяч.

Алиса продолжает смотреть Святу прямо в глаза, он отвечает ей тем же.

– Хорошо. Давайте деньги и ждите на курилке.

– Спасибо, – улыбается Свят и дает знак Костылю принести саквояж.

– Только учти – я беру на себя ответственность, пуская вас за стол. Если что-то не так…

– Мы столько рейка нагоняем, что Карета нам еще спасибо скажет.

Задумчиво пуская колечки дыма, Свят выслушивает бессвязные россказни «убитого» молодого мажора, когда на курилке снова появляется Алиса. Кивком девушка подзывает Свята с Костылем и ведет их к кассе, при этом властно наблюдая за происходящим на каждом игровом столе.

– Держи, – Алиса протягивает в окошко четыре прозрачных коробки с фишками. – Игра уже идет. И, Свят, чтобы без фокусов.

– Все будет огонь. Не волнуйся.

Свят и Костыль исчезают за массивными дверьми ВИП-зала. Поместив в счетную машинку пачку денег из саквояжа и нажав на кнопку, Алиса говорит:

– Да это не мне волноваться нужно.

***

Большая хрустальная люстра под украшенным лепниной потолком ВИП-зала нависает над овальным столом в центре комнаты. Сюда не удалось пробиться шумихе, гуляющей по остальной части клуба. Чувствуется атмосфера дружеской домашней игры – словно лудоманы собрались в гостях у одного из своих, чтобы опрокинуть по стаканчику и погонять фишки. Эдакий gentlemen club. На кожаном диване, раскрыв рот и обнажив желтые зубы, спит человек в джинсах и плаще – Витя Беспалый, владелец сети борделей, плотно сидящий на порохе*. За столом четверо игроков. Альфред Палыч, пожилой миллионер – давно перевел все активы в оффшоры, заделал в шестьдесят с лишним лет наследника и, растягивая удовольствие от жизни, не торопясь встречает, а, может, уже и провожает старость. Миша Депутат, толстяк в трещащей по швам розовой рубашке – собственно, чиновник городского совета, завсегдатай казино и покерных клубов; любимое блюдо – тендеры, любимый напиток – кровь налогоплательщиков. Вечно мучается от голода и жажды, не стесняется удовлетворять свои потребности, отчего из года в год увеличивается не только он сам, но и его банковские счета. Букмекер, сорокалетний бизнесмен, владеет недвижимостью в больших количествах – один из самых азартных людей города, балующийся всем – от ставок на собачьи бега до игры в китайский покер по несколько суток. Саша Любезный – профессиональный катала, посвятивший всю свою жизнь малоизвестным высокооплачиваемым наукам.

При виде этой сладкой компании у Свята засосало под ложечкой от предвкушения и желания поскорее взять в руки карты.

– Здравствуйте, – говорит он, подходя к столу.

– А, молодежь пожаловала, – Любезный бесцеремонно с ног до головы осматривает вошедших. Альфред Палыч отвечает на приветствие сдержанным кивком. Букмекер даже не отрывается от планшета, с которым таскается всегда и везде.

Свят и Костыль садятся друг напротив друга и выставляют фишки.

– Играем Холдем, с обязательным страддлом, – сообщает дилер, замешивая колоду.

– И миссисипи, – недовольно добавляет Букмекер.

– Без проблем, – отвечает Свят, вдруг поймав на себе цепкий взгляд Любезного. Улыбнувшись, тот подмигивает Святу.

***

Можно многое сказать о человеке по его манере игры. Например, Альфред Палыч. Он весь вечер совершает нелогичные, заведомо убыточные, а порой и откровенно глупые действия, ни капли не переживая о проигранных деньгах. По-доброму подшучивая над окружающими и, что главное, над самим собой, миллионер демонстрирует, что находится здесь развлечения ради. То ли дело Букмекер – постоянно норовит обыграть кого-то, выдавить из банка, заблефовать – одним словом, доказать, чей хер длиннее. Что касается Депутата, то этот товарищ просто оставляет за столом месячную зарплату целого коллектива какого-нибудь мелкого коммунального предприятия, упиваясь собственным пафосом. «Красивый понт – дороже денег» – это про него. На самом деле, в каждом из этих сатиричных образов присутствует весомая доля истины, ведь редко встретишь человека, садящегося за покерный стол с целью не поиграть, а заработать. Таким является Саша Любезный. Сутулый мужчина с обветренным лицом и впавшими глазами, виртуозно перебирающий костлявыми пальцами пластиковые фишки. Свят слышал истории о туманном прошлом каждого из присутствующих, но именно о Любезном больше всего говорят в игроцких кругах. И говорят столько всего, что правда давно смешалась с вымыслом. Тем не менее, о тернистом жизненном пути каталы свидетельствует его манера поведения, среда общения и, отчасти, внешность. Любезный – из сидельцев. Но за что именно он сидел – достоверно не знает никто.

Войдя в игру, Костыль занимает оборонно-выжидательную позицию. Свят же сходу начинает раскачивать обстановку, играя агрессивно и жестко. В одной из раздач он делает огромную ставку в блеф против Депутата. Неожиданно для самого Свята, тот задумывается. Парень вгрузил в банк почти половину своего стека, и проиграть эту раздачу означало бы поставить под угрозу весь их план. По выражению лица чиновника Свят понимает, что тот всерьез помышляет над коллом. Время затягивается. Грудная клетка Свята все сильнее содрогается от ударов сердца. Вспотели не только ладошки, но и ступни ног.

– Что у тебя? – вдруг спрашивает Депутат.

Волнение берет верх над Святом. Боясь выдать себя, он решает промолчать. Депутат презрительно смотрит на парня, чешет репу и уже тянется к фишкам, но в последний момент раздраженно выбрасывает карты в пас. Видно, что это решение дается ему с трудом. Волна облегчения прокатывается по телу Свята.

– Фух, – говорит он, загребая фишки. – Я уже думал, вы заколлируете, – Свят пытается держаться непринужденно, хотя его голос заметно подрагивает.

Скривившись, Депутат обдает парня перегаром:

– Какой-то ты резкий, дядя. Не боишься попасть?

– Боялся бы – не сел бы за стол.

– Ну-ну. Теперь-то хоть покажи карты.

Чиновник тянется к картам Свята, но тот опережает Депутата и бросает их в общий отбой, который находится возле дилера.

– Тебе жалко или че? – рычит пьяный чиновник, но, к счастью Свята, в спор вмешивается Любезный:

– Евгеньич, кончай грузить пацана.

Депутат хочет возразить, но осекается, столкнувшись с мертвецки спокойным взглядом Любезного. Это спокойствие – лишь ширма, скрывающая за собой глубокий колодец тех проявлений человеческой сущности, перед которыми обычные люди испытывают подсознательный страх и смятение. Допив бокал коньяку, Депутат с недовольным лицом принимается считать остатки фишек.

Выиграв банк у Депутата, Святу, наконец, удается побороть давление, вызванное дороговизной игры. Теперь он чувствует себя в своей тарелке. Без сожаления раздарив несколько стеков, Альфред Палыч прощается и в сопровождении личной охраны покидает ВИП-зал. Витя Беспалый все так же похрапывает на диванчике. Таких людей зачастую привлекает сама атмосфера игорных заведений, поэтому они проводят в казино много времени, порой даже не участвуя в катках. Букмекер окончательно залип в планшет и почти выпал из игры, зато все компенсирует щедрость Депутата – он уже не ныряет в барсетку за деньгами для докупок, а играет в долг, под запись. Всю ночь чиновник заливается коньяком, по его спине и подмышкам расползлись темные пятна пота. Каждые полчаса Любезный закуривает крепкую сигарету, выветрить запах которой не удается даже кондиционеру.

Около трех часов ночи происходит смена дилеров. Теперь раздает Дима – черненький, чуть лопоухий крупье с мышиной физиономией. Он никогда не заводит личных бесед с игроками, ходит то ли с серьезной, то ли с кислой миной и постоянно поправляет бабочку на шее. Дима – один из самых конфликтных, но в то же время виртуозных дилеров клуба. Хотя клиенты постоянно жалуются на его бескомпромиссность в решении спорных моментов и некоммуникабельность, Дима высоко ценится руководством за профессионализм в обращении с картами.

– Девяносто, – Саша Любезный, у которого самый большой стек за столом, выдвигает башенку десятитысячных фишек. На бордовом сукне в ряд выложены три карты трефовой масти, и крупье уже готов достать из колоды терн*. Заглянув в карты, Букмекер пасует. Свят тоже поднимает свой картон, но только для того, чтобы еще раз убедиться – у него старший флеш. Зажав между большим и указательным пальцами три розовых фишки, он начинает катать верхнюю из них туда-сюда.

– Колл, – говорит парень, сделав глоток пива.

Следующий ход за Депутатом. Недолго думая, он разбрасывает по столу оставшиеся фишки.

– Алын!

Чиновник поворачивается к Святу и впивается в него тупым выжидательным взглядом – мол, где теперь твоя смелость? Все давно привыкли к пьяным выходкам Миши Депутата, поэтому никто не обращает на него внимания.

– Ваше слово, – говорит дилер Костылю.

– Поддержу коллектив, – заявляет тот. – Двести пять.

Три высоких горки пластика оказываются за белой линией разметки боксов. Видимо, устав пялиться на Свята, Депутат бросает эту затею и тянется к бокалу с коньяком.

– У тебя хоть деньги на такси остались? – играя желваками с сизым налетом щетины, спрашивает у Костыля Любезный.

– Не волнуйся, доеду на маршрутке, – Костя отвечает немного резче, чем следует.

– Поверь мне, здесь о тебе не волнуется ни одна живая душа, – сбив пепел, Любезный запрокидывает голову на спинку кресла. Острый кадык выступает на шее мужчины. Горький дым его сигарет вползает в ноздри сидящих за столом. Костыль, будто для перестраховки, заглядывает в карты. На руках у него – пустота.

– Я колл, – кивает Любезный дилеру.

– Я так понимаю, деваться мне некуда, – говорит Свят. Любому мало-мальски опытному картежнику знакомы эти далеко не первосортные понты, но без них покер не был бы покером. – Полетели. Четыреста.

На самом деле, деваться некуда Любезному – и они оба об этом знают. Когда нужно доставить двести тысяч, чтобы забрать банк около миллиона, решение напрашивается само по себе.

– Ну, давай сбегаем, – Любезный вонзает в сукно стопку самых дорогих фишек и выпускает носом дым. Разыгравшийся экшн отрывает от планшета Букмекера, и даже Депутат с виду трезвеет и забывает о конфликте со Святом – теперь в его глазах блестит невинное любопытство: чем же все закончится.

– Уважаемые игроки, вскрываем карты, – объявляет дилер и поправляет бабочку.

– У нас есть агрессоры, – кивает Любезный на Свята, – с них и начнем.

Внезапно открывшаяся дверь впускает внутрь шум общего зала. Официантка вносит поднос с напитками.

– Пожалуйста, ваши карты, – проигнорировав Любезного, Дима обращается к чиновнику. Тот, кажется, и вовсе забыл о своем участии в раздаче.

– Мои? – спрашивает Депутат. – А, да. Вот, – он по очереди переворачивает валета с семеркой – у него самое младшее совпадение. Но собственный результат явно волнует его меньше всего.

Следующим вскрывается Костыль. Все, что он может продемонстрировать – это одна карта трефовой масти, дающая шанс собрать флеш.

Любезный показывает пару королей.

– Да я еще и неплохо стою! – изображает удивление катала. Те самые дешевые понты. – Слушай, ты точно на маршрутке доедешь? – обращается он к Костылю. – Если что, могу одолжить.

Костя отмалчивается, до боли сжав под столом кулак. Очередь доходит до Свята.

– Молодой человек, будьте добры, ваши карты.

– На здоровье, – Свят переворачивает туз десять в трефу, образующие старший флеш – беспроигрышную по такой доске комбинацию. Чтобы раздачу выиграл кто-нибудь из соперников, на стол должны лечь две обязательные карты. Вероятность такого исхода – менее пяти процентов. Свят забывает обо всем на свете, для него не существует ничего и никого, и лишь одна мысль зависает в голове: «Только без грязи».

– Что ж, по ходу дела, на такси придется занимать мне самому, – говорит Любезный. – Да, Димочка?

Привыкший к негативным выпадам в свою сторону, дилер пропускает слова каталы мимо ушей. Двойное постукивание по сукну. Открывается четвертая карта – король. Теперь у Любезного есть шансы собрать фулл-хаус. Подобная ситуация, когда оппоненту приходят две нужные карты подряд, в покерной терминологии называется «бэкдор».

В момент все самообладание Свята иссякает. Чтобы унять неистовую дрожь в пальцах, он кладет руки на стол. Но Любезный замечает, как побелели ладони парня.

– Ты чего так трясешься? – спрашивает катала. – Не бойся, все будет хорошо, – Любезный говорит нарочито дружелюбно, по-отечески заботливо, мелодичным вязким тоном, который очень быстро может ввести в заблуждение.

На кону – самый большой банк в жизни Свята, Костыля и сидящего в салоне «Шкоды» ЭлЭма. Сколько ночей они провели в душных залах катранов, а, завалившись утром спать, видели во снах калейдоскопы карточных мастей; сколько раз из-за неопытности они стояли на грани беспросветного банкротства прямо в самом начале своего игорного пути; сколько раз благодаря везению их переезжали* совершенно левые в покере люди. Но сегодня этого не произойдет. Ведь от жизни, в которой им не придется поддакивать бредням алкашей по ночам и отмывать от грязи бичей, их отделяют всего несколько процентов вероятности. Игроки часто спорят, что важнее – фарт или математика? Правда в том, что настоящий фарт – это когда математика срабатывает в нужный момент.

Свят встает из-за стола. Ему даже кажется, что он чувствует колебания сукна от ударов кулака дилера. Этот момент, этот самый момент, когда неизвестность приоткрывает завесу и с разрисованной цветастой картонки подсказывает, на чьей стороне сегодня удача. Уж, не из-за этих ли секунд предвкушения, когда реальность ставится на паузу, а все внутренности оказываются подвешенными на тонкие, острые крючки, не из-за этих ли мгновений тысячи людей ежедневно садятся за игорные столы? Свят никогда не охотился за подобными ощущениями, но они – неотъемлемая часть игры, как и дешевые понты, сигаретный дым и повсеместное наебательство. И какими бы ушлыми и теоретически подкованными ни были Свят с Костылем, в самый нужный момент удача от них отвернулась. За рубашкой карты ривера* скрывалась еще одна семерка, дающая Саше Любезному победный фулл-хаус.

– Победа игрока на пятом боксе, – непоколебимо выносит вердикт дилер. И обжалованию это решение не подлежит. Игра продолжается, пока не открыта последняя карта. Все можно изменить до этого момента. Но не после. Дима копошится в куче пластика, отсчитывая рейк. Фишки со звоном проваливаются в металлическую коробку под столом сквозь узкую щель, только Свят не слышит этого звона. В его ушах стоит жуткий писк, а взгляд намертво прикипел к семерке бубен. Диме едва удается вывести парня из транса: