Человек. Образ и сущность 2017. Гуманитарные аспекты. № 1–2 (28–29): Социокультурные трансформации в условиях геополитических преобразований

Человек: Образ и сущность. Гуманитарные аспекты Социокультурные трансформации в условиях геополитических преобразований Ежегодник

Обращение главного редактора

В каком направлении движется научное издание «Человек: Образ и сущность. Гуманитарные аспекты»?Уважаемые читатели!

На правах главного редактора научного издания «Человек: Образ и сущность. Гуманитарные аспекты» сообщаю об изменении формата выпуска этого ключевого издания Центра гуманитарных научно-информационных исследований ИНИОН РАН.

Читатель привык к тому, что результаты научной деятельности обобщаются и публикуются в научном издании с периодичностью один раз в год в едином консолидированном выпуске. Редакционная коллегия с самого начала стремилась к тому, чтобы каждый выпуск имел свое концептуальное «лицо», определяемое ежегодной тематикой. Тема выпуска отвечала требованию актуальности исследуемой проблематики в области гуманитарного знания. В публикуемых материалах авторы-исследователи предлагали свои ответы на поставленные временем вопросы.

Ключевая проблема формулировалась в тематическом подзаголовке к научному изданию так, что читатель имел возможность определить свою заинтересованность в знакомстве с данным конкретным выпуском. Среди прочих освещались такие проблемные области, как «Массовая культура» (2000), «Философия и психология творчества» (2001), «Судьба России» (2002), «Слово и культура» (2003), «Диалог культур» (2004), «Теории истины: Язык в контексте глобализации» (2005), «Постмодернизм: Парадоксы бытия» (2006), «Семья: Традиции и современные тенденции» (2007), «Гуманитарное знание и информация» (2008), «Человек и мир киборгов» (2009), «Когнитология и гуманитарное знание» (2010), «Современный человек: Движение к пасторали?» (2011), «Молодые ученые в современной России» (2012), «Языки меняющегося мира: Контакты и конфликты» (2013), «Человек и гуманитарное знание» (2014), «Человек ощущающий: Перцепция в современном гуманитарном знании» (2015), «Информационный универсум и самосознание современного человека» (2016) и др.

Редакционная коллегия научного издания «Человек: Образ и сущность. Гуманитарные аспекты» стремится и сегодня сохранить приоритет научного интереса, что особенно важно для гуманитарного знания, которое подвержено мощному влиянию современных геополитических интересов, связанных со стремлением утверждения духовной гегемонии в массовом сознании.

Современное состояние науки в целом характеризуют определенные сдвиги в интересах и настроениях научной и широкой общественности. В гуманитарном знании наблюдается тенденция к новой концептуальной специализации. Этот сдвиг требует своего осмысления и объяснения.

Что подталкивает нас к переосмыслению сложившихся подходов к толкованию ключевых вопросов, которые мы ставили и освещали в научном издании? Прежде всего, это проблема понимания характера современной цивилизационной эволюции с позиций гуманитарного знания.

Было естественным рассматривать человека с позиций цивилизационного своеобразия общества. Очевидно, что исторически цивилизационное своеобразие поведения человека и образа его жизни определялось толкованием Истины жизни либо с позиций принятой в данном обществе религиозной конфессии (будь то буддизм, иудаизм, христианство, ислам или иная религия), либо с позиций философского толкования основных фаз эволюции исторически сложившихся цивилизаций, либо с позиций той или иной идеологической доктрины, основанной на толковании конечной цели истории. Но также очевидно, что ХХ век породил новую ситуацию, связанную с эрой революций, родивших массовое общество, с качественно новой социальной психологией, заключающей в себе потенциал свободы человека, в конечном счете – идейной свободы всех. Так пал абсолютный авторитет исторически сложившихся общих форм духовной жизни. Именно в этой ситуации стало возможным рождение «верховной» личности в жизни общества, личности, которая стала выполнять функции верховного судьи и исполнителя приговора.

Это явление и его власть открыли путь его экспансии вширь, так что отдельный индивид начинал осваивать истину своей свободной индивидуальной самореализации, а значит, и превращения себя в центр мира и цивилизационного бытия. Нарастающее влияние этой тенденции означает эрозию традиционных цивилизационных форм бытия и рождение явлений постцивилизационной эволюции. Индивид с этой формой самосознания ставит себя в исходную точку пространства и времени, в центр универсума, из которого он только и видит Истину своей ситуации. Эта мировоззренческая тенденция, поскольку она набирает силу, не может не оказывать своего воздействия на все основные формы и представления гуманитарного знания – философию, культурологию, языкознание, литературоведение.

Задача научного издания «Человек: Образ и сущность. Гумнитарные аспекты» – охватить эту тенденцию, правильно ее отобразить и дать ее адекватную интерпретацию. Проблема состоит в том, что очевидная видимость индивидуализации гуманитарного знания, т.е. приближения к эмпирической реальности человека, вместе с тем означает все более заметное превращение общественного сознания в иллюзорное состояние. Индивид «перестраивает под себя», под ситуацию своей жизни нравственные, правовые, цивилизационные, философские универсалии. Как массовое явление этот процесс освобождения сознания от догматических ограничений рождает чувство восторга, видимости овладения подлинной высшей истиной. Это процесс формирования реальности «массовых сновидений наяву», в которых миражи воспринимаются как действительность (сущность), а действительность начинает казаться миражом (образом).

Вхождение человечества в постцивилизационую фазу эволюции может иметь два конечных следствия. Во-первых, это утверждение, доминирование хаотичного состояния, которое совпадает в конечном счете с самодеструкцией глобальной цивилизации. И такая самодеструкция может принять свою физическую форму, поскольку в руках человека уже имеется созданное его интеллектом достаточное средство такой физической самодеструкции. Во-вторых, постцивилизационная фаза эволюции может быть предпосылкой для формирования новой глобальной цивилизации, связанной с духовной «мутацией» современного человека.

Современная ситуация в гуманитарном знании обусловила необходимость изменения периодичности выхода в свет научного издания «Человек: Образ и сущность. Гуманитарные аспекты», которое стремится соответствовать требованию оперативного реагирования на новые тенденции в областях философии, культурологии, языкознания, литературоведения. В связи с этим Ученый совет ИНИОН РАН принял решение о реорганизации научного издания «Человек: Образ и сущность. Гуманитарные аспекты» из формата ежегодника в ежеквартальный научный журнал.

Переход будет носить поступательный характер. В 2017 г. в свет выйдут два сдвоенных выпуска (суммарно четыре номера). Преобразования не затронут содержательную сторону научного издания. По-прежнему «Человек: Образ и сущность. Гуманитарные аспекты» придерживается высоких стандартов научных публикаций и редакторской этики.

С неизменным уважением, главный редактор, профессор Л.В. Скворцов

Человек в поиске

Конструктивных опор в условиях изменяющегося «мира»

Истина гетеротопии: между Фантомом и реальностью. Часть 1 1

Л.В. Скворцов

УДК 008.2; 101.1

Институт научной информации по общественным наукам РАНМосква, Россия, [e-mail]

Дается оценка разработанной М. Фуко концепции гетеротопии. Доказывается, что М. Фуко понимал гетеротопию не только как материализованное по отношению к месту «нормальной» жизни иное место (тюрьма, психиатрическая клиника, библиотека, кладбище, территория колоний, корабль и т.д.), но и как иное место нахождения истины социальной жизни. Методология определения этой истины сформулирована как археология знания, как путь истины массового сознания, отличной от религиозного, идеологического и научного ее понимания. Это реальность и приоритет дискурсивной объективности, включающей в себя элемент идеологического и научного знания. Показывается, что концепция М. Фуко стала предвосхищением механизмов управления массовым сознанием в глобальной политике XXI в.

Ключевые слова: Фуко; гетеротопия; истина; массовое сознание; «другое место»; глобальная политика.

Поступила: 10.03.2017

Принята к печати: 27.04.2017

L.V. SkvortsovTruth of heterotopia: Between phantom and reality. Part 1Institute of scientific information for social sciences of Russian academy of sciencesMoscow, Russia, [e-mail]

The paper evaluates Michel Foucalt’s understanding of heterotopia. It proves that heterotopia is not only the reality of «other place» (prison, psychiatric clinic, library, cemetery, colony, ship etc.), but also the other place for seeking the truth of social life. Methodology of aquiering this truth is described as archeology of knowledge (L’archeologie du savoir), as the way towards the truth pursued by the mass conscience. This truth does not coincide with religions, ideological, or scientific understanding. It is reality and priority of discourse objectivity, which includes elements of ideological and scientific knowledge. It is demonstrated that M. Foucalt’s conception predicts the emergence of certain forms and methods of discourse objectivity as a ruling force of mass consciousness in the global politics of the XXIst century.

Keywords: Foucalt; heterotopia; truth; mass consciousness; «other place»; global politics.

Received: 10.03.2017

Accepted: 27.04.2017

1. «Другое место» высшего смысла

С «легкого пера» Мишеля Фуко в оборот гуманитарного знания все шире входит термин «гетеротопия». В литературном смысле этот термин переводится как «иное место».

Закономерно возникает вопрос: чем объясняется широкий резонанс гетеротопии среди специалистов в области гуманитарного знания? С позиций реалий эмпирического бытия «иное место» – это некая тривиальность пространства и времени. На самом деле, любая точка окружающего пространства имеет свое рядом лежащее «иное место». Стало быть, пространство можно представить как бесконечность «иных мест», расположенных вокруг той точки, в которой находится наблюдающий окружающую реальность субъект. Это рассуждение можно отнести и к феномену времени. На самом деле, в отношении момента настоящего времени любой момент прошлого или будущего превращается в «иное место».

Таким образом, концептуальное содержание гетеротопии оказывается бессодержательным, не имеющим конкретного смысла, если не считать смыслом абстракцию, т.е. пустоту некоей универсалии места.

Ситуация с определением гетеротопии меняется кардинально, если то место, в отношении которого определяется гетеротопия, отождествляется с определенным содержанием смысла бытия мыслящего субъекта, находящегося в данной цивилизационной точке пространства и времени.

Мыслящий субъект – это не абстракция места, а несущая в себе реальность поиска адекватного своей сущности содержательного бытия, отвечающего требованиям позитивного, а в конечном счете – абсолютного смысла. Эта реальность может быть представлена в качестве атрибута подлинности человека, отличающей его от иных живых существ, образующих биологическое пространство и время.

С позиций смысловой реальности бытия человека, его место – это не абстрактная точка пространства и времени, а та пространственно-временная реальность, которая формирует содержание смысла, позитивного или негативного, относительного или абсолютного. В связи с этим иное место может обретать для человека конкретный смысл: он может отвергать свое пребывание в ином месте либо стремиться превратить иное место в сакральное место своего пребывания.

Очевидно, что гетеротопия не может рассматриваться как специфическая категория гуманитарного знания, относящегося лишь к XX или XXI вв. Учение об ином месте как имеющем позитивный или негативный смысл для человека возникает уже в философских доктринах античности. Философ постигает истину земного бытия, познавая иной мир, мир идей, находящихся в другом месте. Мыслители Средневековья определяли смысл земного бытия через неземной суд, находящийся за пределами земного существования. Мыслители Нового времени стали находить истину бытия в других местах, вне пределов сложившейся цивилизации, – в реалиях слияния с природой, в пасторали или в утопических построениях гармоничных обществ на Земле. В чем же была слабость этих построений, если во второй половине ХХ в. возникла проблема принципиально новой трактовки гетеротопии? Философия ставила проблему иного места как проблему иного мира, затрагивающего бытие всех и каждого, несмотря на многообразие форм их эмпирического бытия. Такая постановка проблемы иного места определяется осознанием реальности, глубинной ущербности жизни человека, независимо от его статуса и жизненной судьбы. Так или иначе, неотвратимой судьбой человеку уготована самодеструкция, т.е. смерть.

Гетеротопия как проблема иного места в этой экзистенциальной ситуации является точкой отправления для анализа характера перехода из места земного бытия в иное место, которое гипотетически можно представить либо как мрачное, нежелательное царство Аида, либо как прекрасный оазис с чистыми источниками, фруктовыми садами, пальмами и танцующими гуриями. В зависимости от восприятия характера иного места переход к нему может толковаться как желательный счастливый процесс либо как трагическое явление.

Концепция иного места превращается в составную часть общего народного сознания и в этом случае обрастает ритуалами и обрядами захоронения. Было бы наивным полагать, что такого рода представление, свойственное религиозному сознанию, является продуктом примитивной культуры.

История мировой культуры убедительно свидетельствует о том, что в тех или иных формах эти представления об ином месте воспроизводят и культивируют высокие интеллектуалы. К их числу, в частности, можно отнести выдающегося русского поэта, переводчика творений Гомера В.А. Жуковского, который под влиянием смерти своих молодых возлюбленных толковал их переход в иной мир как в мир покоя и духовной гармонии. Эта позиция В.А. Жуковского привлекла пристальное внимание выдающегося русского культуролога и литературоведа А.Н. Веселовского [Веселовский, 2016, с. 236–238]. В предчувствии смерти Александры Андреевны Воейковой, к которой В.А. Жуковский испытывал глубокие чувства, как отмечает А.Н. Веселовский, «Жуковский спокойно, с каким-то умилением, ждал смерти Саши, писал о том ей самой; “J’ai lu votre letter a Peroffsry: il faut vous perde” (Я читал ваше письмо к Перовскому; придется вас потерять); и в другом: “Alexandrine, mon ange! Pent-ê tre deja mon ange sous tous rapports!” (Александра, мой ангел! Может быть, вы уже мой ангел во всех отношениях!)» [Веселовский, 2016, с. 237–238].

А.Н. Веселовский в связи с этим пишет: «К идее смерти светлой, освобождающей, он привык, кончина Маши2 его осветила, он так проникся верой в “небесное товарищество”, что говорит об умирающей, как будто она была уже нездешней. “В мыслях я уже с нею простился… я точно теперь в таком положении, как бы сам готовился оставить землю и перейти в другую жизнь… Наш здешний мир переходит на ту сторону. Все отдаляется от жизни” (К Тургеневу 14 / 26 февраля 1829 г.)» [Веселовский, 2016, с. 237–238].

Таким образом, смерть трактуется как та граница, переход через которую означает попадание в другое место. Другое место – это реальность, которая мысленно наделяется различными качествами. Самое поразительное в толковании иного места, относящегося к потустороннему миру, состоит в том, что оно влияет на умиротворение эмпирически данного человеку мира.

С иной стороны, проповедь об ином месте может стать толчком для преступных деяний. Например, Мэтью Перл, редактор и комментатор переиздания «Ада» Данте Алигьери, лауреат престижной «Премии Данте», в романе «Дантов клуб» дает описание влияний проповедей о произведении Данте на поведение серийного убийцы. Серийный убийца получил имя Люцифера. Он совершал убийства, прослушав проповедь о воздаянии. Если в проповеди «нет воздаяний – нет и убийств» [Перл, 2005, с. 377].

Как возникает идея убийства в качестве воздаяния, откуда приходят разоблачительные слова, которые вливаются в уши? Это происходит потому, что воздание воспринимается как реализация истины бытия. Это заложено в «Божественной комедии». «Данте видит вмороженные в озеро головы – они торчат надо льдом, конгрегация умерших душ – тысячи лиловых голов… но что же заточило их в сию промерзшую равнину Ада? Разумеется, предательство!.. они погребены в ледяной могиле: от шеи и ниже, дабы глаза их вечно созерцали то горе, что сотворило их же вероломство» [Перл, 2005, с. 370].

Профессор Ч. Льюс Уоткинс (Кембридж, Массачусетс), оценивая роман Мэтью Перла, отмечал, что при чтении этой книги следует помнить, что «слова кровоточат». При этом он заверял в фактической достоверности описания событий в романе Мэтью Перла. Нет основания не доверять этим заверениям, но остается вопрос: каков механизм влияния фантомных представлений, к которым можно отнести представление В.А. Жуковского о «небесном товариществе» или представление Данте Алигьери о вмороженных в озеро тысячах лиловых голов предателей? Очевидно, что и в первом, и во втором случаях речь идет не о воздействии подсознания, а о конструкциях сознания, которые возносятся как действительная реальность, природа которой остается загадочной.

Загадочность связана с реальностью воздействия на поведение человека, казалось бы, чистой фантазии, чего-то нереального. Как чистая фантазия заставляет человека следовать по пути истины жизни? Философским рассмотрением этой проблемы можно считать знаменитый диалог Протагора с Сократом. В центре диалога оказалось суждение Питтака, считавшегося мудрецом. Питтак говорил: «Трудно человеку быть хорошим». Как оказывается, чтобы быть действительно хорошим, человек должен из того места, в которое его помещает природа при рождении, переместиться в другое место, которое определяется путем выстраивания лестницы иерархических положений. Поднимаясь по ступеням этой иерархии положений, человек становится соответствующим человеческим требованиям, т.е. становится «хорошим».

Переход в «другое место» здесь происходит внутри самого человека, т.е. в одном и том же месте. Это и составляет сущность парадокса: как в одном и том же месте может происходить переход из одного места в другое? Это результат самоформирования человека, его духовного возвышения или продукт игры судьбы? Человек стоит перед реалиями выбора, который он делает свободно, и вместе с тем является жертвой обстоятельств. Для разрешения этого парадокса бытия формируется сеть философских представлений, в которой он сохраняет себя как цельную личность путем создания в себе нетленной сущности. Нетленная сущность – это исходный пункт и следствие истинного бытия человека, который владеет философией.

Сократ в полемике с Протагором обратил внимание на поведение лакедемонян, которые владели мудростью как следствием научения владеть самим собой, т.е. познания себя как личности. Они скрывали, что превосходят мудростью всех эллинов. Они хотели, чтобы их считали превосходящими в умении сражаться и в мужестве. Поэтому им подражали не в мудрости, а в усердствовании в гимнастике, в ношении коротких плащей, как будто именно благодаря этому лакедемоняне властвовали над эллинами. Они не позволяли своим юношам отправляться в другие земли, чтобы они не разучились тому, чему их учили.

В этих рассуждениях Сократа определяется то место, где находится подлинный исток власти. Овладение этим истоком и означает соприкосновение с константами бытия. Значит, человек может создавать в себе нетленную сущность. Но для этого нужно любить мудрость, произносить изречения, которые умели произносить такие мудрецы, как Фалес Милетский и Солон. Объединившись, они посвятили свои мудрые изречения Аполлону и написали в его храме в Дельфах: «Познай самого себя» и «Ничего сверх меры» [Платон, 1965, с. 90–92].

Таким образом, вечная мудрость из места, где находится разум, перемещается в место, где мудрость становится доступной для всех. Так нетленная сущность подлинного человека начинает свою вечную жизнь. Этот процесс изменения места пребывания мудрости подталкивает к различению между высказыванием Питтака «трудно быть хорошим» и высказыванием Симонида: «неправду, Питтак, говоришь: не быть, а стать-то человеком хорошим – поистине трудно» [Платон, 1965, с. 92].

Казалось бы, когда мудрость становится доступной для всех, все люди становятся хорошими. Однако перемещение мудрости в место, доступное для всех, открывает истину: стать «хорошим человеком» поистине трудно, а быть им постоянно, пребывать в этом состоянии невозможно и не свойственно человеку. Хороший человек иногда становится дурным от болезни, от времени или от случайности, а дурной человек не может стать дурным, раз он всегда дурен. Чтобы стать дурным, он сперва должен стать хорошим.

В силу этого Симонид и говорит: «Не ищу я всенепорочного человека среди людей, сколько бы ни было нас». Между тем Протагор считает себя безукоризненным и способным делать других людей хорошими. Он называл себя софистом, учителем образованности и взимал плату за обучение.

Сократ, проверяя, знает ли Протагор, о чем он говорит и чему учит своих учеников, задает вопрос: мудрость, здравомыслие, мужество, справедливость, благочестие – это пять обозначений одного и того же предмета, или под каждым обозначением находится особая сущность, с особыми свойствами? Протагор считает, что это части единой доблести, и четыре из них близки между собой, мужество же сильно от них отличается, поскольку мужественными могут быть люди несправедливые, нечестные и невежественные.

Если гражданская доблесть – это нечто единое, как слиток золота с различными его частями, то как мужество может из него выпадать, если оно может относиться и к человеку нечестивому и невежественному? Без знания доблести нельзя правильно учить людей доблести и брать за неправильное обучение плату.

Проблема состоит в том, что, даже зная наилучшее, люди не хотят уступать силе наслаждений или скорби. Чрезмерные пища, питье, любовные утехи, будучи приятными, заставляют тех, кто знает, что это дурно, все-таки не отказываться от них [Платон, 1965, с. 105]. Злом они считают страдание, а благом – наслаждение. Между тем страдание, связанное с физическими упражнениями, военными походами, врачеванием, может быть мучительным, но ведущим к благу для человека. Наслаждение, связанное с получением удовольствий в ходе чрезмерных любовных утех, приема пищи и питья, может порождать болезни и даже стать причиной преждевременной смерти. Значит, благо есть не наслаждение, а нечто иное, а зло – не страдание, а нечто иное.

Мы начинаем понимать, почему человек, даже зная, что зло есть зло, совершает его; и, зная, что есть благо, не хочет его творить. Как представляется, что-то перевешивает, заставляя его действовать: он выбирает то удовольствие, которое весит больше, и выбирает меньшее страдание. Значит, благополучие жизни зависит от умения измерять.

На первое место в мотивах правильного поведения человека выходит знание. Ошибочное действие без знания называется неведением. Уступка наслаждениям есть величайшее неведение, считает Сократ. Стало быть, правильное или неправильное, т.е. ошибочное, поведение человека зависит от того, на какой ступени иерархической лестницы знания находится человек. На этой иерархической лестнице человек может быть ниже самого себя либо подниматься все выше и выше самого себя. Значит, если человек выстроил внутри себя иерархическую лестницу ценностей, то он создает возможность переходить из одного места на этой лестнице в другое место. Стало быть, человек может находиться на разных ступенях иерархической лестницы знания.

Соответственно, доблесть совпадает со знанием и справедливости, и здравомыслия, и мужества. А значит, доблести можно научить. Обстоятельства жизни, определяя судьбу человека, по-разному влияют и на толкование доблести, которой, как оказывается, можно научить. Но какой доблести следует учить человека сегодня, когда встал вопрос не только о его личной судьбе, но и о судьбе всего современного человечества?

Сохранение человечеством самого себя зависит от знания принципов и прав общего упорядоченного поведения народов и государств современного мира. Как возможно знание форм этой упорядоченности и как она достижима? Каким может быть наказание за нарушение общей упорядоченности поведения? Расшифровку этой проблемы и пытался дать Мишель Фуко, анализируя факторы влияния на общее упорядоченное поведение людей.