Ллойс

Что-то резко ударило скриптора в плечо. Прямо под броневую пластину. Удивительно, но было почти не больно. Не обращая внимания на быстро пропитывающийся чем-то теплым и липким рукав куртки, Райк, подхватив автомат, поспешил за девушкой. Ночь была безлунной, но света от горящей покрышки грузовика было достаточно, чтобы подросток понял всю полноту их бедственного положения.

Пятеро. Пять мерно лязгающих при каждом шаге фигур медленно приближались к подбитому фургону со стороны рощи. У одного в руках пресловутый пулемет Гатлинга. Раскаленный блок стволов подсвечивает керамические пластины противокумулятивной нагрудной брони приглушенным темно-бордовым цветом. У второго на плече виден раструб тяжелой направляющей автоматического гранатомета. Подросток готов был поклясться, что видит даже поднимающийся из него дымок. На плечевых пластинах атакующих по трафарету выведено тускло светящейся в темноте фосфорной краской изображение рассекающего шестеренку меча. Хранители. Братья-паладины. Элита Легиона…

Первым желанием Райка было вскочить, поднять руки и заорать во всю глотку, требуя прекратить все это безумие, но когда он уже почти это сделал, вооруженный пулеметом паладин поднял свое оружие и снова выпустил в сторону грузовика «короткую», патронов на двести, очередь. Броня окуталась искрами, из фургона раздались приглушенные крики. Рикошеты с визгом застригли траву. Уже успевший встать на четвереньки подросток рухнул обратно и быстро пополз прочь от фургона. Нечто невидимое громко взвизгнув, тяжело, с налета толкнуло в спину. В ладонь впилось что-то крошечное, но нестерпимо горячее. Автомат цеплялся за землю и норовил придушить сползшим на горло ремнем. Рука скриптора опустилась на рукоять револьвера и безвольно обвисла. Зачем? Что он может противопоставить рассчитанному на войну в космосе боевому экзоскелету, несущему на себе больше тонны основной брони и вооружения? Два с половиной сантиметра слоеного пирога из стали и керамики в самом уязвимом месте… А у него автомат, которым он не успеет воспользоваться, и шесть пусть и мощных, но не рассчитанных на борьбу с бронетехникой пуль. Правда, если добраться вон до того дерева, может, получится сделать несколько прицельных выстрелов… И что это даст? В лучшем случае он сможет повредить одному из них дальновизор-целеуказатель или разобьет налобный фонарь. Если бы автопушки остались целы… Райк огляделся по сторонам в поисках Ллойс. Нахмурился, заморгал. Элеум нигде не было видно. Она, буквально, исчезла, испарилась, растворившись в воздухе. Только виднелись еле заметные в темноте уходящие в противоположную сторону от пятерки рыцарей следы. Горло скриптора сжалось. Смахнув с глаз набегающие слезы обиды, подросток потащил из кобуры револьвер. Один выстрел, может, два…

Неожиданно борт фургона выгнулся, пошел трещинами, и опять поднимающий свой пулемет паладин лопнул, будто перезревший плод, обдав своих товарищей целым водопадом щедро окрашенных кровью осколков керамики, стали и пластика. По ушам ударил нестерпимо болезненный, отразившийся от редких деревьев беззвучный гром. Видимо, шокированные внезапной смертью своего собрата, рыцари рассыпались в стороны. Один ощутимо хромал. Второй, выключив фонарь, упал на колени. Похоже, разлетевшиеся на добрую сотню метров обломки, обладали достаточной энергией, чтобы повредить электронику и сервоприводы экзоскелета. Конечно, в боевой броне достаточно дублирующих систем, чтобы автоматика привела все в порядок за пару секунд но…

Ушам снова стало больно, и еще один из нападающих, на этот раз спешно перезаряжающий свое оружие гранатометчик, превратился в кровавую кашу. Басовито и зло застрекотал ручной пулемет Куклы, плеткой хлестнула снайперская винтовка Пью, и следующий стальной гигант закружился на месте, тщетно пытаясь навести на фургон спарку стволов какого-то невероятного калибра. Упавший на колено паладин неожиданно замер, а потом с лязгом повалился вперед, разбрасывая вокруг себя целые снопы искр. Задний люк механизированной брони откинулся в сторону, выпуская из своего чрева какую-то субтильную, гибкую, тут же бросившуюся в сторону леса фигуру, но снова ударил басовитый громовой раскат, и подлесок обдало целым водопадом кровавых капель. Раздался хлопок, будто некий невидимый великан с силой хлопнул в ладоши. Фургон содрогнулся, бронированный борт зазвенел, словно гигантский треснувший колокол, и в боку грузовика появилась огромная – кулак можно просунуть, дырка. Снова грохот, и дыр стало две. Один из нападающих широко расставив тумбы закованных в металл ног, картинно вытянув правую руку и заложив левую за спину, снова выцеливал покрытые ржавчиной стальные бока грузовика из громоздкого, архаичного вида револьвера. Очередной выстрел – ночь взрезает яркая дульная вспышка, и снова в броне появляется здоровенная пробоина, а в бронежилет скриптора впивается сноп мелких стальных осколков. Из салона грузовика послышался чей-то приглушенный слоем металла и резины короткий вскрик и басовитое уханье… Детскими хлопушками захлопали разрываемые пороховыми газами патроны. Огонь добрался до боеприпасов. Райк не мог видеть лица паладина, но спроси его сейчас, он мог бы поклясться, что стрелок широко улыбается.

Неожиданно перед гигантом выросла высокая гибкая фигура. Блеснуло полимерное покрытие шлема, зажатый в правой руке металл слегка изогнутого меча. Паладин отреагировал мгновенно, ствол его чудовищного револьвера метнулся в сторону, по глазам ударила яркая вспышка, в черное небо ударил целый фонтан земли. Но Ллойс там уже не было. Нырнув под руку гиганта, наемница ударила его тесаком в подмышку, раз, другой, третий. Оглушительно щелкнули распрямляющиеся приводы силового кастета, и боевая броня легионера брызнула снопом металлокерамических осколков. Снова сверкнул тесак. Отбросив оружие в сторону, паладин попытался перехватить юркую фигурку кружащей вокруг него наемницы, манипуляторы стальных перчаток щелкнули, готовые рвать давить и ломать, но Элеум, уйдя от захвата изящным пируэтом, потащила из кобуры собственный револьвер. Грохот шести выстрелов слился в один кажущийся бесконечным рев. Стальной гигант, позабыв о нападении, упал на колени, прижимая бронированные ладони к маске шлема. Одним прыжком сократив разделяющее их расстояние, Элеум, перехватив тесак двумя руками, с яростным криком воткнула его куда-то в стык пластин. Во все стороны брызнуло кровью и смазкой. Закованный в керамический панцирь великан, символ могущества Железного легиона, содрогнулся всем телом и осел на сухую, жесткую траву грудой металлолома. Последний, наконец-то, выровнявшийся рыцарь, отбросив в сторону свою ручную гаубицу, потянулся к висящему на груди станковому пулемету, но неожиданно замер безголовой статуей. Из остатков того что осталось от шлема выплеснулся целый фонтан крови.

– Занятно, – пробурчала Ллойс, разглядывая подобранный трофейный револьвер. Сняла с рукояти сначала одну ладонь. Осторожно потрясла ею в воздухе, потом повторила то же самое с другой рукой. – Ну и отдача, чёрт, чуть в лоб стволом не угодила, – пояснила она, подходя к Райку и протягивая подростку руку. – Вставай, парень.

Схватившись за протянутую руку, скриптор, чувствуя, как пылают его лицо и уши, с трудом поднялся. Голова кружилась. Земля шаталась под ногами, будто палуба попавшего в бурю корабля. Чувствуя, что сейчас упадет, скриптор, вцепившись в наемницу, повис у нее на плече.

– Райк, сколько раз говорить, руки при себе держи, – небрежно стряхнув с себя подростка, Элеум шагнула к горящему фургону. – Коли медшот, сладенький, – бросила она через плечо. – Разбираться, что с тобой стряслось, потом будем. Эй, кто живой есть?

Из пролома на месте лобового стекла показалась здоровенная, серо-стального цвета лапища.

– Живой есть. – С трудом протиснув свою тушу в пролом, мутант вытащил из него нечто, завернутое в что-то подозрительно напоминающее покрытые кровью остатки спального мешка. – Дохлый – тоже.

– Кто? – Крепко зажмурившись, выдохнула Элеум.

– Баба – железный башка, – с трубным звуком хлюпнул носом великан. – Жалко. Умник хотел показать, какой он воин. Стрелять рельсотрон. Трех железных человеков – бам и хлюп. Когда огонь – патрон гореть, прикрывать баба от пуля. А потом повернуться, а железный башка совсем дохлый. Теперь не получится много сыновей.

– Ну, полчаса у тебя еще есть, – оскалился выходящий из-за фургона Пью. – Так что, пользуйся, пока не остыла.

– Правда? – Озадачился Умник.

– Правда, прав…

Огромная ручища толстого торговца с треском врезавшись в скулу снайпера, отбросила его на добрых три метра.

– Не смей!.. – Зарычал Ыть. – Слышишь, не смей даже словом ее поганить! А ты держись от нее подальше! – Сжав кулаки, толстяк загородил от мутанта тело андроида.

– Умник не хотеть! – Поспешно поднял руки, отступая на шаг, серокожий. – Седой дурацкий слова говорить.

– Сраный киборг, – простонал Пью. – Из-за какого-то дерьмового киборга ты мне чуть челюсть не сломал!

– Она была с тобой в отряде, Пью. Какая разница, киборг она, мутант, или некрофил-насильник? Она была с тобой в отряде. Ломала с тобой хлеб. Прикрывала спину. И, по крайней мере, один раз спасла тебе жизнь. Прояви хоть немного уважения или я тебе твою тощую задницу на голову натяну. – Злобно оскалилась Элеум, осторожно разворачивая ткань. – Черт! Черт! Черт! Черт!! – Отпустив сверток, девушка развернулась и в ярости пнула борт фургона.

Кукла выглядела почти целой. Небольшая ссадина на скуле, несколько маленьких вмятин на колпаке головы и залившая весь спальный мешок, выплеснувшаяся изо рта кровь. Взяв себя в руки, наемница снова склонилась над киборгом и, прижав ладонь к шее Куклы, медленно покачала головой.

– Черт, – повторила она чуть слышно, – как это случилось?

– Умник, не видеть… – Развел руками мутант. – Умник стрелять по железным людишкам. Красивый баба тоже стрелять. Потом один из железный людишка стрелять фургон, делать большой дырка. Бам, бам! Умник падать за тюки. Прятаться. А красивый баба больше не стрелять. Потом большой баба железный человек резать. Железный баба – хороший воин. Сильный, быстрый, хитрый. Умный, почти как я. А потом я смотреть, баба железный башка мертвый или раненый. Получилась мертвый. Тогда я ее тряпка завернуть и вытащить. – Уставший от объяснений великан, махнув рукой, развернулся к постепенно разгорающемуся фургону и заворожено уставился на огонь.

– Много хороших вещей гореть, – покачал он головой. – А баба железный башка совсем жалко. Хороший был, красивый…

– Не повезло, – цокнула языком Ллойс, – похоже, она осколок макушкой словила. Колпак целый, а мозги – в кашу. Даже шею переломало. Стой, а это что? – Склонившись над Куклой, наемница принялась ловко стаскивать с андроида одежду.

– Вот сучка. – Прошипел не спешащий вставать, все еще придерживающий рукой челюсть, снайпер. – Всем нельзя, а тебе можно что ли?

– Ты, ыть, чего? Ты чего? – Нахмурившийся толстяк, снова сжав кулаки, шагнул к Элеум.

– Не трогай ее, – отбросив в сторону шприц-тюбик медшота потянулся за револьвером Райк. Лицо подростка перекосилось от ярости. – Только на шаг подойди, и я тебе в башке такую дыру сделаю – всего твоего барахла заткнуть не хватит!

– Да заткнитесь, вы. – Отмахнулась от обоих мужчин Ллойс. – Черт, не замечала раньше. У нее тут шрамы от операций. Почти не видно, но… вот, дрань… – перевернувшая тело андроида лицом вниз, Элеум провела пальцем вдоль шеи и уперлась пальцем в левую лопатку.

– Ну и что, – хмыкнул Пью. – Сама знаешь, рабыни высшего класса искусственные все. Им даже нижние ребра удаляют и их кусками ноги наращивают, чтобы фигурка постройней была. Да в ней, небось, силикона больше, чем в суперкомпьютере..

– Вот здесь была татуировка. А вот тут… – Бормочущая себе под нос Ллойс неожиданно выхватив нож, сделала надрез на коже андроида и, запустив палец в рану, вытащила из нее небольшой металлический предмет.

– Передатчик? – нахмурился Пью.

– Нет… Не похоже, – покачала головой Элеум, разглядывая зажатую между пальцев поблескивающую сталью горошину. – Больше похоже на ампулу. Тут номер есть Х34-Е78-l01-L-1-A-…

– 27, – закончил за нее Райк. – Это Хелла… сестра… Я назвал ее мерзостью… Я… Я её не узнал… Я… Она … Плохой… Действительно, плохой… Худший… Рядом… – С трудом поднявшись, скриптор, бессильно уронив револьвер под ноги, шатаясь, будто пьяный, зашагал прочь… Плечи подростка содрогались от с трудом сдерживаемых рыданий.

– Вот так семейная встреча, – слабо хохотнул Пью. – Прям довоенный женский романчик.

– Заткнись, Пью, – злобно прошипела Элеум и, воровато оглянувшись, на удаляющуюся спину скриптора, с хрустом вонзила нож под срез металлического колпака.

– Ты, ыть, что творишь? – Зашипел толстяк.

– Карты памяти снимаю, – невозмутимо пропыхтела, высунув от усилий язык погрузившая ладонь в красно-белую массу Ллойс. – Поможешь мне могилу выкопать?

– Не могла мне сказать, я бы, ыть, просто колпак открыл…

– Задницей, что ли? – Хмыкнула, продолжающая копаться в мозгах, Ллойс. – Или у тебя инструменты всегда с собой?

– Я помочь, – неожиданно произнес сидящий рядом с горящим грузовиком мутант. – Лопата теперь нет, людишки долго копать будут. Я сильный. Быстро для мертвец яма делать.

– Это хорошо, что быстро. – Кивнула Ллойс, с прищуром вглядываясь в разбросанные по поляне, тела. – Боюсь, что этих ребятишек скоро хватятся. Ыть, из фургона что-нибудь спасти удалось?

– Так, ыть, когда? – Со вздохом глянул на чадящий горелой резиной, охваченный пламенем остов броневика толстяк. – Что на себе было, то и взял. Повезло еще, что боеукладка к тридцатимиллиметровке не рванула.

– Значит, все-таки, гнилые были, – невесело усмехнулась девушка. – Чего еще от Весла ждать… До Хаба километров двести. Если лесом – триста. Надеюсь, отстанут от нас слегка пораньше.

– Не стоит, – хмыкнул снайпер.

****

Остаток ночи Райк помнил смутно. После поспешных, без прощаний и слов похорон того, что осталось от Хеллы, отряд в спешном порядке бежал от фургона. Ллойс и снайпер с ходу задали бешенный темп. Наемница петляла между деревьями, то заставляя ломать на пути ветки и приминать траву, то скакала по корням, гигантской гадюкой шипя на каждого, чья нога хотя бы мимоходом касалась земли. Несмотря на все протесты торговца, отряд больше часа брел по колено в воде текущего откуда-то со стороны холмов ручья. Они, то шли на север, то сворачивали на запад, то возвращались по собственным следам назад. Один раз путешественники даже вышли на поляну с фургоном. На одной из развилок еле заметной тропинки незаметно сгустившегося леса Ллойс вытребовала у толстяка единственное сохранившееся у него оружие – ребристое металлическое яйцо ручной гранаты. Сопровождаемая насмешливым взглядом Пью, вытряхнула из кармашка подсумка пригоршню красно-бурых капсул наркотика, и утолкав все это в любезно разломанную Умником металлическую флягу соорудила что-то вроде подвешенной на дереве растяжки. Дважды, ругаясь последними словами, рассыпала на пути табак. Предрассветные часы слились для скриптора в череду звуков и мелькающих пятен, уничтожающий даже зачатки мысли калейдоскоп, медленно погружающийся в ледяную пучину безразличия и тоски… Ноги омертвели и не слушались, воздух, заполняя грудь, разрывал и обжигал легкие, вылетал из приоткрытого рта веером микроскопических кровавых капель, давил на скрученные судорогой ребра, сердце кололо и колотилось попавшей в силки птицей, рвалось где-то в стянутом, будто стальной проволокой, горле, перед глазами плавали багровые пятна, но Райку было совершенно наплевать. Хелла. Его пропавшая без вести сестренка. Он прожил с ней бок обок больше месяца. И не узнал. Не смог узнать в этом несчастном, исковерканном рейдерами существе родную сестру. Хелла…

Она его защищала. Всегда. Сколько он себя помнил. В яслях и учебке – от старших детей. В столовой – от все время старающихся отнять поднос с пайком хулиганов. Он всегда был слабым. Слишком слабым для Легиона и ему об этом постоянно напоминали. Хелла тоже не отличалась большой силой, но зато ничего и никогда не боялась. И всегда дралась до конца. С ней старались не связываться, справедливо считая, что обижать бешенную в драке девчонку с интеллектом десятилетки себе дороже. Так или иначе начальный учебный курс он смог закончить только благодаря ей. А ей нравилось слушать, как он читает ей детские сказки. Она его любила. По-настоящему. А он… В болотах на катере, когда он ушел подальше от всех почитать, она попыталась пристроиться рядом. Тогда он велел этой мерзости уйти. Она не послушалась и попыталась его обнять… Подросток смахнул стекающие по лицу соленые капли. Он испугался… Испугался прикосновения скверны и ударил ее прикладом. Погнал прочь пинками. Больше она старалась не подходить к нему слишком близко. Больше она…

Плохой… Она сказала, что он плохой…

– Не спи, Райк! – Вцепившиеся в воротник пальцы Элеум выдернули подростка из полубессознательного состояния.

Почему-то горели щеки. В носу противно хлюпало…

– Я сейчас, – прошептал скриптор, с трудом сосредоточившись на маячившем над ним лице зло ощерившей зубы наемницы. – Я сейчас… – Он сам не заметил, как упал. Надо подняться. Сейчас, он встанет на ноги и побежит за всеми. Сейчас, только пару минут…

– Все. Спекся пацан… Умник, понесешь? – Раздраженно плюнув под ноги, повернулась к невидимому в предрассветной мгле великану Элеум.

– Хорошо. Умник добрый. Будет нести маленький людишка. Но лучше бросить. Маленький слабый – бесполезный. С Умник будь. Баба плохой волос сильный. Быстро бегать. Хорошо драться. Будут хороший сыновья. Большой баба волос плохой и рисунок на шкура страшный, но Умник терпеть. Умник мешок голова одеть… – Раздался в ответ басовитый рык, судя по голосу ни капельки не уставшего от их сумасшедшей чехарды великана.

– Неси давай, – раздраженно буркнула Ллойс. – Жених нашелся.

Огромные серые пальцы великана легко вздернули скриптора на ноги, перехватили и забросили на широкое, словно лавка, мускулистое плечо. Райк всего этого уже не чувствовал. Его сознание затопила черно-багровая тьма.

****

Убежище выглядело странно. Да и не бункер, по большому, счету это был. Просто, очень глубокий, здоровенный, разветвленный подвал снесенного под самый фундамент и засыпанного грудой мусора дома. В темных клетушках с низкими потолками, несмотря на лето, было прохладно и сыро, пахло гнилью, мокрицами, грибами и почему-то свежей хвоей. С потолка на незваных гостей, зло поблескивая глазками, смотрели истинные хозяева этого места – жирные толстобрюхие пауки.

– Ну, вот, – с грохотом закрыв толстенную стальную крышку и провернув колесо задвижки, Элеум ловко съехала по перилам и села на прикрытый подранным стеганым одеялом деревянный ящик. – Теперь хрен нас найдут. Дроны, собаки –плевать. Посидим денек-другой, а потом двинем в Хаб.

– Знатное место. – Цокнул языком, окидывая взглядом полукруглые, покрытые потеками ржавчины железобетонные своды Пью. – Как нашла?

– Человечек один рассказал, – криво усмехнулась Ллойс и, выщелкнув из пачки сигарету, прикурила ее от стоящей в середине подвала керосинки. Потревоженное пламя дрогнуло. По стенам заплясали причудливые искаженные тени. – А я вот и подумала, что неплохо бы рядом с городом лежку заиметь. Мало ли… пригодится.

– Действительно пригодилась. – Прищурился Пью. – И где тот человечек сейчас?

– А я знаю? – Безразлично пожала плечами девушка и выпустила в воздух огромный клуб дыма. – Главное, что подвальчик этот никто так и не нашел.

– Хорошо прошли, – кивнул своим мыслям снайпер. – След запутали – мама не горюй. А растяжка с винтом, это вообще, подлянка такая, что я бы десять раз подумал, стоит ли за нами дальше соваться.

– Сунутся, не сомневайся, – усмехнулась наемница. – На той поляне пятеро было, еще двоих я с другой стороны лесополосы зарезала… Снайпера, мать его. Страховщики. Даже не прятались. Обсуждали, как паладины нас давить будут. Ставки делали… Легион не прощает. Другое дело, что тех, кто рожи наши видели, в живых не осталось, к утру дождь начался, а значит, все, что смогут сказать их следопыты, что нас было пятеро, причем, двое наверняка серокожие. Отряд мутантов будут искать. Не нас.

– А почему, ыть, двое? – Вздохнул зябко кутающийся в одеяло, близнец того, на котором устроилась Элеум, толстяк.

– А ты свои ножки давно видел, сладенький? Или из-за брюха уже и ни помнишь, как они выглядят? – Приглушенно рассмеялась Девушка. – Урсусу матерому лапищи впору. Или ты думаешь, что у тебя ножки как у девочки-принцессы?

– Ноги как ноги, – непритворно обиделся толстяк. – И вообще, я не толстый. Это у меня кость широкая. И бланки…

– И бланки тоже… широкие… – нервно хихикнув наемница, неожиданно громко чихнула. – Чертова пылища…

– Как у кого с патронами? – Обведя взглядом усталые лица поинтересовался снайпер. – У меня три магазина к Труви и полторы обоймы к пистолету.

– Пятнадцать, и двенадцать, получается, – выпустила в потолок тонкую струйку дыма Элеум.

– Моя только четыре осталось! – Медленно загибая пальцы проворчал Умник.

– А у меня ничего, – горестно покачал головой Ыть. – Даже нож про… потерял, в общем.

– Держи, пухлик, – протянула толстяку рукояткой вперед свой револьвер девушка.– Барабан полный, и вот еще скорозарядники, – покопавшись в разгрузке, Ллойс вытянула на свет пять удерживающих в зажимах донышки гильз, пластиковых кольца. – Еще четыре магазина триста восьмого есть, но автомат в фургоне остался.

– А сама? – Удивился торговец.

– А у меня теперь вот такая игрушка, – похлопала по заткнутому за пояс оружию девушка. – Только кобуры нет.

– Знатный пекаль. Только патроны хрен найдешь, – покачал головой Пью.

– А вот и не правда, – усмехнулась Ллойс. – Обычный четыреста пятьдесят восьмой, который Lott или S&W в него тоже заряжать можно. А этих малышек я пока поберегу. – Похлопала она ладонью по подсумку.

– Да как это вообще? – Недоуменно захлопал глазами толстяк. – Хотите сказать, пистолетный патрон броню, с которой не всякий пулемет справится, насквозь шьет?

– А это не обычный патрон, – вытащив револьвер наемница откинула барабан и, подцепив ногтем донышко гильзы, покрутила заряд перед носом торговца. – Видишь, какая тут пуля длинная? Даже барабан нарастить пришлось. А все потому, что не пуля это вовсе, а маленькая ракета со сложносоставным, подкалиберным бронебойный снарядом в качестве боеголовки. С сердечником из обедненного урана. А за начальную скорость патрон с хитрым порохом решает…

– Который не патрон вовсе, а корпус и первая ступень этой сраной ракеты. Их во время войны специально для офицеров делали. – Пояснил Пью. – Чтобы можно было в пару выстрелов даже тяжелого дрона или боевого киборга раскурочить, если он в блиндаж или окоп прорвался. А револьверы, это потому, что патрон сложный, в самозарядном пистолете утыкался часто. Да и понадежней револьвер любого пистолета будет. В конце войны, вообще, оружие больше не на людей, а на киборгов да дронов было рассчитано. Людей-то не хватать стало. – Снайпер невесело хохотнул. – Вот и выкаблучивались с пушками как могли. Поначалу все больше импульсники да реьсотроны, конечно, в ход шли. Потом, когда мощностей и баз стало для производства маловато… – Стрелок задумчиво почесал щеку и, нагнувшись, чуть прикрутил пламя керосинки. – То решили вот такие хитрые патроны выпускать. А когда все совсем плохо стало, кто-то карабины да хауды под неимоверные калибры клепать начал. Под самый конец, вообще, охотничьи штуцера и гладкостволы четвертого калибра на поток пустили…

– Охотничьи? – Вяло поинтересовался толстяк.

– Ну да, – кивнул Пью. – Патрону нитро экспресс шестисотому лет двести пятьдесят уже, а народ им до сих пор пользуется. Или вообще 4-Bore. А что, пуля простая, переснаряжать легко, с навеской и сортом пороха тоже особо заморачиваться не надо – двустволка все, что хочешь, сожрет, лишь бы стволы выдержали, но мощи в ней ненамного меньше, чем в пятидесятом калибре…

– С пробивной силой не очень. – Проворчала, сосредоточенно пытающаяся с помощью ножа и остатков старой портупеи соорудить что-то, вроде открытой кобуры для револьвера, Ллойс.

– Не очень. – Согласился стрелок. – Да и с дальностью тоже. Патрон дозвуковой, пуля тяжеленная – сто двадцать два грамма, так что, да падение большое – на километр не стрельнешь. Но зато, если такой чушкой попадешь, неважно куда даже, то тут и у паладина в боевой броне все потроха внутри перетряхнет. Видал я, что с тяжелыми боевыми дронами после попадания делается… – Стрелок невесело усмехнулся и принялся задумчиво рассматривать почти зарубцевавшиеся культи на месте пальцев. – Всю электронную требуху в крошево. И никакая активная броня не спасает. Она, ведь, не на болванку, а на струю кумулятивную, в основном, рассчитана. Да и под обычный двенадцатый калибр тоже много чего хитрого есть.

– Вот, ыть, – покачал головой торговец. – Пакостная, все же, человек скотина. Что только не придумает, чтобы ближнему гадость сделать. Хоть, эти пули взять. Они, ведь, сегментные. В теле кусками разойдутся…