Урядник Сазонов. Хорошие и приятные стихи

37

Урядник Сазонов сломал себе руку,Когда наркомана ловил на парадной.За ним побежал он, но подлую штукуОдна проститутка с фигурою ладнойЕму сотворила – подставила ножку.Урядник с пролета слетел на площадку,Ему не хватило до цели немножко,Двух-трех сантиметров, и он эту схватку,Конечно, бы выиграл, нету сомнений,Но подлая выходка женщины падшей,Увы, привела, не считая коленейОбодранных, к слому предплечья. УвядшийОт горя, досады и боли СазоновСтонал и плевался губою разбитой,Здоровой рукой отряхая с погонаСобачье дерьмо, и ругал паразита,Который позволил поганой собакеНа лестничной клетке наваливать кучу.Он молча достал карандаш и во мракеВ подробностях внес в свой блокнот этот случай.«Потом разберусь, накажу негодяя», –Подумал он мрачно, помалу бледнея.И сел в мотоцикл, к рулю припадая,И тихо поехал, покрышки жалея.В санчасти Сазонову гипс наложили,Главврач поликлиники сделал примочку.Но сесть на больничный не уговорили.Урядник был тверд: на работу – и точка!И вышел, хотя беспокоила рана,Из клиники, можно сказать, из постели.И снова увидел того наркомана.Тот с той проституткой гулял по панели.Сазонов подумал: «Не взять их руками.Но можно ли дать им уйти? Невозможно».И прячась в тени, он большими шагамиНеслышно приблизился к ним осторожно.И тут он достал свой наган из-под мышки,И весь барабан, не жалея патронов,В них выпустил, вывернув выстрелом кишки,Чем снизил преступность двух смежных районов.

38

Урядник Сазонов стихи и поэмыБезумно любил – от Гомера до Блока,И мог обсуждать стихотворные темыВсегда. Но никто не посмел бы упрекаЕму предъявить за подобную слабость.Куда там, начальство его поощрялоИ видело в лике Сазонова радостьОт чтения взятого оригиналаИз библиотеки. А там уже зналиУрядника (вовремя сданные книгиСлужили гарантией) и выдавалиЕму раритеты. Не плел он интриги,Томов не терял, не присваивал гнусно.Страницы не мял, не слюнявил перстами.Напротив, подклеивал очень искусноОбложки, которые рвались местами.Стремился он всех приобщить и заставитьЧитать Баратынского вместо Стругацких,Шекспира в среде наркоманов прославитьХотел он всегда. Уберег от дурацкихВлияний Распутина массы народа.Внушал, что Майков лучше, чем Ю. Семенов.Частенько, когда за окном непогодаЯрилась, когда на поимку шпионовНе нужно спешить было, пледом копытаУкутав, сидел он на низком диванеС сержантом Петровой. Петрова завитаИ при маникюре и, бывшая в банеНе менее чем за неделю до встречи,Глубоко сопереживала поэтам,Которых Сазонов, обнявши за плечиПетрову, читал ей куплет за куплетом.Заботы сникали. Доклад прокуроруУже не казался Сазонову пыткой.«Гляжу, поднимается медленно в гору», –Журчал его голос. Связующей ниткойМеж ним и сержантом стихи пролегали,Сплетались мечты их и думы, и руки,И ноги. И сами собою спадалиРубашки и юбки, и блузки, и брюки.

39

Урядник Сазонов в отряд космонавтовЗачислен был и приступил к подготовке.Оторван он стал от прекрасных ландшафтов,От книг, домино, дискотек. На ПетровкеЕму аттестацию дали что надо.Комиссии медиков мяли печенку,Пощупали спереди, сбоку и сзада,И сердца биение сняли на пленку.И дали оценку – к полетам годитсяСверхдальним. Здоровье недюжинной силы.Прошел барокамеру, планер, как птицу,Водить научился, и крымские виллыК услугам его распахнули ворота,И лучший научно-технический генийВ лице профессуры в преддверье полетаВбивал ему знания всех поколений.Науки Сазонову просто давались,Он схватывал суть с полуслова мгновенно,А сроки полета меж тем приближались –Ни быстро, ни медленно, а постепенно.Сазонов прервал с внешним миром сношенья,От женщин знакомых отрекся с повинной.Себе мог позволить он лишь в воскресеньяКороткие встречи с буфетчицей Ниной.И ей отказать он не мог, как хотите,Поскольку давала она кроме ласкиСазонову, всем говоря: «Отойдите!»,Добавку – полпорции щей – без подсказки.Во всем остальном был Сазонов аскетом,И курс подготовки осваивал в радость.По графику зная, что близится где-тоЕго звездный час и беспечная старость.И час этот грянул, пришел, накатился.И завтрак двойной дали, и подарилиЦветы, и Сазонов в ответ прослезился,Поблагодарил всех, что ласковы были.И тут же в буфетную бросился резко,Где был уже ранний картофель поджарен.И Нина сказала Сазонову веско:«Был лучше тебя только Юрий Гагарин».

40

Урядник Сазонов на базе оптовойВесь день проторчал, получая по спискуЧернила, комплекты бумаги почтовойИ прочую дрянь. Он оставил распискуИ, все погрузив, собирался прощатьсяСо славной такой кладовщицей Тамарой.Сазонов ее научил целоватьсяВсего час назад среди штабеля с тарой.Теперь он хотел ей назначить свиданку,Чтоб с нею на днях пообедать в столовой,Поскольку почувствовал в Томе отдачу,Которой не видел в сержанте Петровой.И только хотел он, обняв ее нежно,Все это сказать, появился завсклада –Мужчина на Тому взглянувший небрежноИ тихо Сазонову молвивший: «НадоМне с Вами, товарищ Сазонов, два словаПо важному делу сказать по секрету».Похож он был на живописца Брюллова,Сжимавшего в сочных губах сигарету.Сазонов повел в его сторону взглядом,И нехотя с Томы убрал свою руку:«Товарищ завсклада, а надо ли?» «Надо!»Урядник лицом своим выразил муку,Но все же пошел за завсклада в подсобку.Тот дверь затворил и поставил стаканы,Бутылку достал, выбил с легкостью пробку,Налил, а на закусь представил бананы:«Товарищ Сазонов, в подарок хочу яВам валенки дать». «Вот спасибо, дружище».«Они не простые, да-да, не шучу я.Взгляните, двойные у них голенища».И выставил валенки ловким движеньем.Сазонов аж ахнул: «Ну ловкий пройдоха».Завсклада взглянул на него с уваженьемИ скромно промолвил: «Ведь, правда, неплохо?»Сазонов его подивился таланту:«Ну, я не встречал Вам подобного гада.А ну давай валенки по прейскуранту!Как гражданам всем!» И ударил завсклада.

41

Урядник Сазонов до мозга костейБыл гостеприимен, любезен и смачен.Всегда в его доме десятки гостейВодились, и не был никто не охвачен,Поскольку Сазонов их всех заражалСвоим обаянием личным и шуткой.И каждый при входе урядника ржал,Как зебра, и крякал разбуженной уткой.А он их похлопывал всех по спине,Мужчин то есть. Женщин же несколько ниже.Но, честно сказать, только наедине,Стараясь к ним встать по возможности ближе.И, кстати, никто на него не шумел,Хоть с губ его не исчезала помада.Все знали, что если бы он захотел,То мог бы и силою взять кого надо,Мог ночью прийти и арест наложить,И штрафами замордовать, делать неча,Поэтому предпочитали все житьС Сазоновым дружно, ему не переча.А он уж ценил этот добрый подход,И жен своих лучших друзей к себе в гостиНе звал просто так, только на Новый год.И жены не лучших друзей его в злостиРугали мужей своих, что не смоглиС урядником те скорешиться поближе.Тогда бы они в Новый год подожглиБенгальский огонь, и их жен бы пониже,Чем всех мужиков, приглашенных к столу,Похлопал урядник Сазонов руками.Мужья же ни к городу и ни к селуНа них надувались и, молча, пинкамиИх гнали в постель. А Сазонов гулял,Шампанским поил и кормил шоколадомГостей многочисленных. Ловко стрелялИз «тулки» своей и приемы прикладомПоказывал. Дамы визжали взахлеб,И все за Сазоновым шли безоглядно.А он добродушно им: «Мать вашу чтоб,Да вижу, что люб я вам, ладно уж, ладно».

42

Урядник Сазонов учил молодежьПо совести жить, не кривляясь душою,Без сдельщины с принципом, вычеркнув ложь,И верить во что-нибудь очень большое.К примеру, в любимую Родину-мать,В Верховный Совет или в интердвиженьеС тем чтобы, когда подойдет умиратьНамеченный срок, не познать униженьяЗа годы бесцельные, шедшие зря,За несовершенность открытий в науке,За непокоренные горы, моря,За где-то кому-то не сшитые брюки.Все это Сазонов старался внушатьКак мог молодым, не имеющим стажа.Уряднику было чего передатьИз собственной жизни. Но ажиотажаПри этом терпеть он не мог никогда,Он правильным видел свое поведеньеИ, передавая свой опыт, всегдаИспытывал остро удовлетворенье.«Сынки, – говорил он ребятам подчас, –Заветам отцов оставайтесь до гробаВерны. Не спускайте с врагов наших глаз,Ну, то есть, глядите, пожалуйста, в оба».Урядник Сазонов любил молодежь,Особенно девушек в пору расцвета,Считая, что только один раз живешь,И было святым объяснение это.Сазонов на девушек нежно смотрел,Учил танцевать и играл с ними в жмурки,Кроил распашонки, тихонечко пел,А по вечерам выходил на прогулки.Урядник Сазонов был молод душой,Поэтому знал молодежные темы.Ну и педагог, безусловно, большойОн был и всегда находил из проблемыПриемлемый выход. Всегда на абортОтстегивал щедрой рукой из кармана.Внушал молодежи, что жизнь – не курорт,И, стало быть, жить надо в ней без обмана.

43

Урядник Сазонов молочный заводКурировал беспрецедентно и четко,И как-то однажды скрутило животЕму. Он подумал, что это селедкаДала себя знать. На приеме вчераВ посольстве Вьетнама он съел полтарелки.Что только не делали с ним доктора,Но не помогали клистиры и грелки.Промучившись целую ночь напролет,Урядник Сазонов, безбожно зевая,Поплелся с утра на молочный завод,Вьетнамскую кухню в сердцах проклиная.Директор сказал ему: «Выпей кефир,Поешь творожку, поезжай на декадуВ совхоз наш». Сазонов почистил мундирИ, точно, поехал. К совхозному садуОн вышел пешком, с электрички сойдя,Увидел цветущие сливы и груши,На солнце блестевшие после дождя.Живот не болел, беспокоили уши.Он их в электричке слегка простудилЛихим сквозняком, продувавшим вагоны,Когда в грязный тамбур курить выходил,А мимо стремглав проносились перроны.Урядник прошел по совхозным полям,Мрачнея при виде ржавеющей «Нивы»,Дал грязь бездорожья своим прохорямСполна ощутить. Никакой перспективыНе видя в создании жизненных благИ увеличении сельхозпродуктов,Пошел он туда, где большой красный флагНад крышею вился сквозь заросли фруктов.Вошел он в правление, трах кулакомПо красной скатерке: «Вредители! Суки! –Вскричал. – Созывайте сейчас же партком!Жаль, что не дошли у меня до вас руки.Где ваш председатель?» – он гневно спросил.Того привели, он не сразу врубился.Сазонов тогда ему все объяснил,Наган протянул свой, и тот застрелился.

44

В минуту страсти роковойСазонов, выпив политуру,Воскликнул громко сам не свой:«О Боги, как же я ментуруГлубокой ненавистью жгу,Как я, козлов их, ненавижу!».Валерыч вымолвил: «Угу», –И вновь упал в салата жижу.Сазонов друга перенесИ уложил у туалета:«Поспи, Валерыч, верный пес,Ты не продашь, я знаю это».Налил себе еще стопарь –Не ради зла, не ради пьянства.Тошнило от ментовских харь,От их тупого постоянства.В душе переживая крах,Сазонов подошел к окошку,А там гаишник при деньгахСвистел и бил дубинкой кошку,Что перешла на красный светВторостепенную дорогу.«Эх-ма, семь бед – один ответ», –Сказал урядник, понемногуОсвобождаясь от тоски,Открыл в окне без скрипа раму,Нагнувшись, подтянул носкиИ натянул на лоб панаму,Чтоб не слепило солнце глаз.По сторонам взглянул – все чисто.Подумал: «Стало быть, сейчас», –И улыбнулся в мир лучисто.Свой револьвер, любя, досталИ взвел курок на три-четыре,Раздвинул ноги, в стойку встал,Точь-в-точь как их учили в тире.Вот он загривок мусорской,И выше – стриженый затылок.«Эй, мент! А ну-ка, смирно стой!» –Раздался глас из-за бутылокНа подоконнике. И вразГаишник резко обернулся.Сазонов целил точно в глаз,И, как всегда, не промахнулся.Не мог стрелять он со спины,С такой раздачи чести мало.И хоть он шел тропой войны,Но благородство побеждало.«Ну, ща наедут мусора.Подъем, Валерыч. ДуракамиНе будем. Сваливать пора,Уходим быстро чердаками».

45

Урядник Сазонов ценил красоту,В музеи ходил и на встречи к артистам.Ловил спекулянтов и ту сволоту,Что наши шедевры сдает интуристам.Он сам иногда, натянув паричок,Наклеив усы и очки от «Феррари»Надев, легкой поступью шел на толчок,А то ошивался в каком-нибудь баре.Владея немецким, как будто родным,Вводил он фарцу в заблуждение сразу,Пуская тончайшими струйками дым,Вальяжно сидел, предаваясь экстазуСтриптиза ли ярого, пения ли,В соломинку бренди, скворча, попивая.Ему предлагали Куинджи, Дали,На что он сквозь зубы цедил: «Покупаю».И явочный адрес давал продавцу.Тот радостно ржал, предвкушая наживу.Сазонов гуманно давал подлецуПоследнюю ночь поразвлечься красиво,А утром на явке в назначенный часУже спекулянта встречала засада,Он брался с поличным. Сазонов меж глазРебром своей крепкой ладони бил гада.Изъятие производилось картинИ прочей нечестно нажитой валюты.Все громко смеялись. Бежал в магазинЕфрейтор Скворцов, а потом у Анюты –Буфетчицы из луна-парка «Каприз» –Успешную акцию все отмечали,Какао горячее с тортом «Сюрприз»Вкушали и «Браво, урядник!» кричали.Сазонов меж тем, отлепляя усы,Снимая парик, улыбался устало,Смотрел на свои золотые часы,Шел в спальню и тихо снимал одеяло.Все всё понимали и шли по домам,Желая Сазонову вместе с АнютойПрекрасную ночь разделить пополам.И он оставался. Ведь надо ж кому-то.

46

Урядник Сазонов в провал временнойПопал, непрестанно крестясь двоеручно.В тот вечер он шел после службы домой,И было ему до обидного скучно.С презрением он на растяжки взирал,Плевал на афишные тумбы с рекламой,Портрет Моисеева Бори содралИ зло помочился на Диму Билана.Так шел он, пока на пути роковомРаспахнутый люк не раскрыл на мгновеньеУтробу свою, и урядник шаромСвалился туда, потеряв управленье.………………………………………Очнулся Сазонов от вони и пылиНа поле, где шла настоящая сеча.Направо, как понял он, русские были,Налево – татары, и думать тут неча.Поблизости конь одинокий влачился,И тут же валялись мечи и доспехи.Сазонов, не мешкая, в них облачилсяИ в бой поскакал не за ради потехи.Пехота за ним поднялась, встрепенувшись,И цепью пошла, ощетинившись сталью.И князю Великому кто-то, нагнувшись,Шепнул: «Этот воин спешит за медалью».Сазонов меж тем, без ущерба для тела,Рубил неприятеля, полный серьезу,Брал пленных, сдавал в контрразведку для дела,А сам пробивался все ближе к обозу.Татары, не ждавшие эдакой прыти,Бежали от страха до Тынды и дале.Лишь сотник, который купался в корыте,Остался, за что и отбросил сандали.Сазонов же отдал команду горнистамТрубить о победе и бить в барабаны.И всем подоспевшим на шум особистамРаздал безвозмездно халву и бананы.Монгольские тюрьмы открыл и сидельцамДал волю, которой давно уж не ждали.Раздал балалайки законным владельцам,Которые злые татары украли.Тут Князь подоспел, и Княгиня, и дочки,Которые были союзны бровями,Червлены устами, а с ними три бочкиОтменного хереса. Был соболямиУрядник украшен. Нашиты погоны,И новый мундир получил он в обнову.Князь младшую дочь предложил ему в жены,Но вовремя вспомнил Сазонов ПетровуИ очень тактично ушел от ответа:Пошел раздавать беднякам подаянья.Но младшей княжной, честь которой задетаБыла, оглушен был и пал без сознанья.……………………………………………Очнулся Сазонов со свойственной прытьюИ сразу увидел врачей медсанбата.Поднялся – как раз он успел к чаепитью, –Проверил карманы: на месте ль зарплата?Все в целости. Утро едва начиналось,По ящику шел репортаж из Анголы.И только в виски неотступно стучалаУпрямая мысль – но ведь были ж монголы.

47

Урядник Сазонов был зло опозоренОднажды в три четверти первого ночи.Он шел через парк, в целом жизнью доволен,В подпитии легком по городу Сочи.Он там отдыхал по путевке собесаВ крутом санатории в номере двойке,К лечению не проявлял интересаГлобального, больше склоняясь к попойкеИ женщинам интеллигентного круга,Вином расслабляясь и в карты играя.И рад был, когда на коленях подругаСидела, за шею его обнимая.Урядник кутил, трояков не считая,Вовсю отдыхая от шлюх и притонов,От схваток кровавых, где очень простаяРаскладка – хватило бы только патронов.В столовой пять раз он на дню харчевалсяИ, если хотел, то мог в душе помыться.А, кроме того, в Черном море купался.И, главное, мог совершенно не бриться.К концу подходила вторая неделя,Восторженность полнила сердце солдата.Кристина, бухгалтер, его полюбилаИз города-крепости-порта Кронштадта.И в эти три четверти первого ночиКак раз от нее шел Сазонов, ликуя,По парку Ривьера, по городу Сочи,Храня на устах свежий след поцелуя.Он пел «Бухенвальдский набат» и «Ламбаду»,Себя проявлял в искрометной присядке.И вдруг мужики подошли к нему сзадуИ молча приставили финку к лопатке.«А ну, – говорят, – веселун неуемный,Снимай галифе. И без глупостей, парень».Сазонов вспотел и бумажник огромныйОткрыл, но ребята с курортных окраинВ Сазонова плюнули, вымолвив: «Слякоть», –И к пальме поставили в городе Сочи.Снасильничали и оставили плакатьГорюче в три четверти первого ночи.

48

Сазонов как-то утром рано,Когда он дрыхнул неглиже,Вскочил от крика: «Телеграмма!»«Да погоди, иду уже».Ну вот, мой родственник пропащий,По маме дядя мне родной,Почил в деревне – ночью, спящий.Что ж, надо ехать в выходной.Деревня встретила радушно –Гармошка, песни, самогон.Размяться будет тут не скушно.И в дом вошел под рюмок звон.Поставил угол свой из кожи,Поправил галстук, сделал вид,Что безраздельно и до дрожиКончиной дядюшки убит.Поминки шли своим резоном:Кто пил, кто славил мертвеца.Урядник произнес со стоном,Что дядю нежно, как отца,Любил. И улыбнулся мило.Махнул стакан и рот утер.По женской части было хило,За исключеньем двух сестер.Одна, помладше, хохотушка,Мила и, видимо, глупа.Другая тихо, как старушка,Сидела, к радостям слепа.Ни то, ни се, не скажет слова,К таким не попадают в плен.Хоть и не Катя Пушкарева,Но точно не Софи Лорен.Помладше – то была Иришка,Вторую Машенькой рекли.Тут наступила передышка,И патефон приволокли.И лишь раздались звуки в хате,Сазонов к Ирочке подплыл,И так с ней закружил в привате,Что дядя веки приоткрыл.Ну, станцевал – делов-то куча.Ну, пообнял на виражах.Но у Ирины зло…бучийЖених был. И уже в сенях,Когда Сазонова у входаЖдал зафрахтованный мотор,Пристал – вот вредная порода –И зло так вымолвил в упор:«Так поступать с людьми негоже.Ты, мент поганый, как ты смел!Я дам сейчас тебе по роже».И дал бы… Только не успел.Сазонов ждать не стал развязки.Пока тот руку заносил,Достал наган и для острасткиПо лбу заехал что есть сил.Соперник пал на грабли задом,Задор и пыл сошел с лица.Но не замечена отрядомБыла потеря молодца.Никто конфликта не отметил,За исключеньем петуха.Но тот, чтобы не быть в ответе,Ушел в курятник от греха.Вернувшись к суетному снова,Сазонов вел свои дела,Когда ему сержант ПетроваПисьмишко как-то принесла.Отметив номером входящим,Его урядник развернулИ взором, пламенем горящим,Прочел и даже не моргнул.О, это Маша накропала.Не в силах более молчатьОна ему в письме сказала,Что и должна была сказать:«Вот и взяла я авторучку,  Вот написала. Может, зря.  Но нету сил тянуть тянучку  Такую, честно говоря. Быть может, скажете Вы: «Дура,  И без тебя завален стол  Делами, ждет прокуратура,  Допросы, следствие, футбол». Но если б Вы, урядник, знали,  Какой могу я быть женой,  То ни минуты б не молчали,  А тут же бросились за мной. Быть может, все пустое это,  Обман неопытной души!  И песня мною зря пропета,  Но так хреново тут в глуши».Сазонов не любил простоя,С ответом медлить не желал:«Мой ангел, я любви не стою».Конверт заклеил и послал.И окунулся вновь в работу:Отчеты, справки, ордера.Прошла неделя, и в субботуСказал Сазонов, что пора,Пора сменить среду общенья,И Машу вспомнил тот же час:Поеду, вымолю прощенья,Пусть Гименей помирит нас.И вот несет его ТойотаГрунтовкой летнею в пыли.Знакомый дом, забор, ворота,И те же злые кобели.А вот и Маша за вязаньем.Взглянула, ахнула. А он –Уж на коленях и с признаньем,Что был не прав и что влюблен.Меж тем оправилась Мария,Накапав в рюмку корвалол.И хоть бледна была, стихияЕе оставила. На стол,Достав, швырнула фото в рамке:«Сазонов встань, я не одна.Гляди, вот это муж в панамке,И буду я ему верна».

49

Урядник Сазонов пал жертвою СПИДа,А так было все хорошо поначалу.Плененный красотами редкого видаРеки, подошел он вплотную к причалуИ, вытянув шею, навис над волнамиИ долго смотрел на купавшихся девок.Играла гармонь, вилось красное знамяНа здании порта. Веселых припевокЗвучали разливы, и пиво давалиВ ближайшем киоске, милиция бдела,Поодаль на солнышке баб раздевали,И публика с этого вида балдела.Вот тут-то урядник Сазонов дал маху.Забылся от пива ль, от баб ли, от смеха.Речной пароход подошел и с размахуУряднику в лоб своим бортом заехал,Поскольку тот так же висел над волнами,Не чуя опасности, вот незадача.Сазонов упал, заливаясь слезами,И в «травму» снесен был. А как же иначе.Ну, в «травме» его осмотрели, обмыли,Заклеили пластырем, швы наложили,Шприцы извлекли – те, которые были,И антистолбнячный укол засадили.Урядник смирился, раз надо, так надо.К тому же Сазонов вконец оклемался,Домой двинул весело. В сердце отрадаОпять расцвела, и он громко смеялся.Меж тем он не знал, что инфекцию СПИДаВнесли ему в «травме» в столбнячном уколе.А СПИД – не ангина, не глист аскарида,Не коклюш, хожденье имеющий в школе.Узнав эту новость, Сазонов неделюВ истерике был, отходя постепенно,И даже два раза тянулся к портфелю,Где страшный наган свой хранил неизменно.Но крепок Сазонов, ко всяким готовыйНевзгодам всегда был. Забыта кручина.Он в пятницу ночью к сержанту ПетровойПришел и провел ее всю как мужчина.

50

Урядник Сазонов стал ближе к Богам.Они его взяли, хоть в них он не верил.Немало росы по его сапогамСтекло по дорогам, которые мерилОн в жизни своей, полагаясь на долг,На чувство ответственности и законы,Когда шел по следу бандитов (как волкПо следу крестьян), экономя патроны.А были и праздники, светлые дни.Их тоже нельзя позабыть и похерить.Больших дискотек золотые огни,Вокзалы. И это все можно проверить.Любовь не прошла мимо сердца его –Мария Петрова, сержант и товарищ.Любил он ее, не прося ничего,Средь грохота выстрелов, в дыме пожарищ.А сколько спасенных от взлома сберкассХранят в своих сейфах нетронутых взносы.Шпионов матерых ловил он не раз,Уж не говоря про другие отбросыГниющего общества. Многое зналУрядник Сазонов, умел и старался,Но свечи погасли, закончился балВ назначенный срок, и он тихо скончался.Рыдала Мария Петрова навзрыд,Патруль пионерский зашел к изголовью.Сазонов, как греческий воин на щит,На теннисный стол был положен с любовью.Короткая речь на двенадцать минут(Все знали, Сазонов был враг славословью).А люди проститься идут и идутС детьми и цветами, а также с любовью.Поток нескончаем. В пятнадцать часовБыл доступ открыт, а сейчас уже двадцать.Как тихо, не слышно совсем голосов,Все молча и мужественно попрощатьсяХотят. И прощаются. Слезы текут.Прощай, дорогой наш урядник Сазонов.Такие в сердцах наших вечно живут,Ты был чемпион среди всех чемпионов.

ЭПИЛОГ

Когда в мир иной отошел, отгорелУрядник Сазонов, то вскоре узнали,Что он на сержанте Петровой хотелЖениться, и все ее с тем поздравляли.А также увидели, что не терялУрядник момента и времени тоже,Петрова брюхатила. Значит, не вралСазонов, что женится. Очень похожеВсе это на правду. Был честен как БогПрекрасный урядник, и раз уж влюбился,То женщину бросить бы просто не смогС ребенком. Но умер. А так бы женился.Однажды погода прекрасной была,Петрова вполне подготовлена к родам.Свезли ее в клинику, где родилаМладенца она, и он не был уродом.По дням, по часам, по минутам растетВнебрачный ребенок сержанта Петровой.Родившись с зубами, он больно сосетЕй грудь, но он очень ребенок здоровый.И это безудержно мать веселит,На папу похож поперек и продольноЕе замечательный сын, когда спит.Но ей, вместе с тем, и обидно и больно,Что гордый урядник Сазонов – отецЕе малыша – пал в расцвете и силе,Хоть сына успел отковать – молодец.Но не увидал его. Молча в могилеЛежит и не знает, что титьку сосетЕго продолжатель геройств и свершений,Не слышит, как мать ему песню поетО крае суровом, где много оленей.Младенца Петрова назвала Петром,Фамилию дав по отцу без сомнений –Сазонов, чтоб не оказался скотомОн в жизни, проклятьем не стал поколений.И Петр Сазонов достойно понесФамилию гордую, помня папашу.Он, крошка, когда его мучил понос,Из комнаты сам выносил всю парашу.Такой вот малыш народился на светНа радость приверженцев славного бати.Ворам и шпионам достойный ответ,И лицам кавказских народностей кстати.Мария Петрова со службы ушлаИ вся посвятилась уходу за сыном,А Петр часами мог из-за столаНе встать. Все читал, так как не был кретином.Достаточно рано обкаканный задСтал сам вытирать себе Петя Сазонов.Подумала мать: «Знать, пора в детский садЕго отдавать», – и собрала без стонов.И Петя однажды к семи тридцатиБыл препровожден в ясли-сад номер триста.Он цепко запомнил все, что по путиПопалось ему, даже рожу таксиста,Который поехал незнамо куда,Обдав его с матерью вонью бензина.И Петр Сазонов сказал себе: «Да,Ни к черту мотор, износилась машина».Исполнился к этому времени годЕму, и его в детский сад не хотелиПринять. Говорили, что возраст не тот,Что молод еще для детсада. НапелиТакого, что Петина бедная матьРыданьем зашлась, утираясь косынкой.Сазонов обиделся и поливатьКак начал похабно, а левой ботинкойКак врежет по ножке большого стола.Стол рухнул, рассыпались скрепки и кнопки.Завсада промолвила: «Ну и дела», –И Петю хотела отшлепать по попке.Но Петя Сазонов, хотя и малыш,Хлобысь по рукам ей ладошкой с оттяжкой.«Не тронь, – говорит, – ща как дам, улетишь».И щелкнул для понту упругой подтяжкой.Завсада струхнула: «Берем, – говорит, –Пусть ходит ваш мальчик, ему мы все рады.Присмотрим, одет будет вовремя, сыт,В тепле и заботе». «Вот то-то же, гады, –Ответил Петюня и плюнул на пол. –Мамаша, идите и вечером ждите,А щас я знакомиться в группу пошел.Я Вас покидаю покуда, простите».1994